Форум » Дневники персонажей » Дневник Риты Скитер (продолжение) » Ответить
Дневник Риты Скитер (продолжение)
Николай Шальнов: [quote]И они пали в его объятия, и осыпали его поцелуями, и отвели во дворец, где облекли его в дивные одежды, и возложили на его голову корону, и дали ему в руки скипетр, и он стал властелином города, который стоял на берегу реки. И он был справедлив и милосерд ко всем. Он изгнал злого Волшебника, а Лесорубу и его жене послал богатые дары, а сыновей их сделал вельможами. И он не дозволял никому обращаться жестоко с птицами и лесными зверями и всех учил добру, любви и милосердию. И он кормил голодных и сирых и одевал нагих, и в стране его всегда царили мир и благоденствие. Но правил он недолго. Слишком велики были его муки, слишком тяжкому подвергся он испытанию — и спустя три года он умер. А преемник его был тираном.[/quote] Оскар Уайльд, "Мальчик-Звезда"
Николай Шальнов: тэги: искусство вечно, астрология, мыслевыброс Недаром, наверное, Рита вспомнила на днях про картину Серова "Одиссей и Навсикая" - одну из любимых ритиных картин, на которую Рита часто медитировала в юности. Волшебная картина. А в романе "Улисс", том самом, который Паттинсон по его собственному признанию взял бы с собой на необитаемый остров, Рита обнаружила соответствующий эпизод: "13. НАВСИКАЯ Сюжетный план. Основа эпизода – вставная новелла: Девушка и незнакомец на пляже. Героиня новеллы не участвует в романе (кроме обычных у Джойса беглых предвестий в эп. 10, 12, а потом – беглого же появления в миражах «Цирцеи»). Она предается девичьим грезам, исполняет для незнакомца бурлеск – и покидает сцену, хромая. Блум, оставшись один, изливает очередные страницы потока сознания, уже полусонного: время романа – 8 вечера. Единственное событие его роли – мастурбация. Ни новых сведений, ни развития образа тут почти нет, но скромная сюжетная цель поставлена и достигнута: пройдя самые мрачные часы (вдобавок к свершившемуся дома и к стычке с фением, он еще посетил дом покойника), герой восстанавливает тонус и готов вынести оставшиеся эпизоды. Хотя непонятно: разве же акт мастурбации психологически благотворен? Психологи как будто учат обратному. Продолжение тут: Реальный план эпизода биографичен; сцена Блума и Герти отразила одну сцену, происшедшую с автором, и одно его приключение. Сцена важней приключения, хотя это – лишь недолгое видение, образ. В 16 лет, идя однажды по берегу, он увидал красивую девушку, вошедшую в море и стоящую в воде с подобранным платьем, высоко открывавшим ее ноги и белье. Она заметила его взгляд и, прежде чем отвернуться и покраснеть, минуту смотрела на него спокойно и безмятежно, не выражая ни развязности, ни смущения. Джойс проходил в ту пору духовный кризис, выбор меж аскетически-религиозным отношением к жизни и эстетическим наслаждением ею, принятием ее чувственной, языческой красоты. И образ девушки на берегу стал для него символом этого второго пути, символом радостного и бесстрашного принятия всей полноты жизни. Как все значительные моменты своего развития, он описал эту сцену в «Портрете художника» – она образует там завершение гл. 4, написанное в весьма патетическом стиле. Связь с «Навсикаей» очевидна: здесь вновь, по существу, та же встреча и та же сцена, то же жадное созерцание, безмолвное, но эмоциональное общение. Но какова перемена! Сцена перешла из высокого ключа в остро пародийный, где был лиризм – теперь онанизм. Перед нами двойная ирония – над прозой «Портрета» и над собою самим, восторженным юношей 1898 года. Ирония в свой адрес, часто безжалостная, – органическая черта позднего Джойса. Дополнением к сцене служит помянутое приключение. Оно, собственно, тоже восходит к ней. 9 декабря 1918 г., через два десятка лет после сцены на берегу, художник встретил женщину на улице – и застыл пораженный: ему показалось, будто это она, та, из вод дублинского прилива! С этого началось его ухаживание за Мартой Флейшман – странноватый полуроман, состоявший из его дежурств у нее под окнами, вялой переписки (иронически отраженной в творчестве Блума за столиком ресторана «Ормонд») и немногочисленных свиданий не вполне ясного свойства: художник после одной из встреч сообщал другу, что он «исследовал самые холодные и самые горячие части женского тела», героиня же позднее настаивала на их «платонической любви». Конец был прозаичен. В июне дама созналась «во всем» своему постоянному любовнику, и художник с трудом избежал вульгарного скандала, вернув гневному собственнику все письма его предмета. Однако литература выиграла: в ноябре 1919 г. Джойс садится писать «Навсикаю», и Марта Флейшман внесла туда полезную лепту. В письме к ней он подписался однажды «Одиссей», а ее назвал Навсикаей: образ девушки на дублинском берегу все еще, видно, сливался с ней. Герти Макдауэлл получила от нее многое, и хромоту, и надменную манеру, и погруженность в особенный «дамский» мир. Впрочем, он отобрал у нее немало также и в пользу Марты Клиффорд. Писатели – ужасные люди! Гомеров план. Песнь VI, встреча «бездомного, злополучного скитальца» с юной царевной на морском берегу, соотносится с эпизодом вполне естественно, с несложным ироническим сдвигом: царевна – хромая мещаночка, помощь царевны – возбуждающий показ панталон. Этого уже достаточно, но Джойс доставляет и подкрепляющие детали: храм на берегу – бога морей в поэме. Звезды Морей – в романе; игра в мяч, содействующая сближению героя и героини. Тематический план. «Навсикая», прежде всего, артистична. Здесь – тонкая работа, которая вся держится на безошибочности чутья и вкуса, на точной и твердой руке мастера. Работа заключается в построении очень специфической речи, сливающей в себе несколько голосов и выполняющей несколько задач. Центральный, ведущий голос – поток сознания Герти. Но он как бы раздваивается в себе, разделяется на свое и заемное. Живой, настоящий голос слышится в ее непосредственных реакциях, в шпильках по адресу товарок, в мыслях о своем пареньке. Другой, составленный из клише и штампов, готовых блоков кукольного мирка модных журналов и сентиментального чтива, звучит в ее мечтаниях о своей судьбе, в ее представлениях о мире, о должном поведении, об облике и манерах настоящей барышни, «подданной Ее величества Моды». Этот искусственный, коллажный голос сам Джойс описал так: «особенный новый стиль… жеманно-джемово-мармеладный, панталонный, с добавлениями благовоний, молений Пречистой, мастурбации, вареных моллюсков, палитры художника, бабьих сплетен и словолитий и т.д. и т.п.». Подобный голос странен не только своей заемностью. Постепенно он вызывает еще большее недоумение: мы видим, что клишированная речь – не просто речь дамского журнала или романа, но пародия. (Основной пародируемый образец – сентиментальный роман «фонарщик» (1854) Мэри Камминс (1827-1866), из которого взяты элементы и стиля, и сюжета, и даже имя героини.) «Дамскость» сгущена до карикатуры, до китча, сборно-механический голос не выражает героиню, а передразнивает ее, издевается над ней. Это непонятно. Мы – внутри сознания Герти, говорить может лишь она; но она неспособна себя пародировать! Насмешка, ирония над собой – совершенно не для нее, пародии нет места в ее потоке сознания. И мы теряемся, мы не знаем, где мы и кто говорит нам. Это походит на кино ужасов, когда оживший мертвец, или робот, или неведомый голос вдруг дьявольски передразнивает героя. Но при всем том, при этом абсурдном, внутренне противоречивом строении романной речи, только анализ обнаруживает эти ее свойства, меж тем как для нормального чтения художественный эффект не только не разрушается, а усиливается. Как это может быть? Так вот и может. Это и есть – искусство. Надо еще сказать, что в эпоху «Улисса», при всем бурлении авангардного искусства, такие задачи, такая работа с формой, как в «Навсикае», были нетипичны и непонятны. Понятны и типичны они стали много поздней, в эпоху постмодернизма, из которой мы еще не вышли доныне. «Навсикая» – один из первых образцов постмодернистской литературы. Она разделяет с нею, прежде всего, огромную зависимость от некой предшествующей литературы, опору текста – на предыдущие тексты, которые всячески переосмысливаются и переворачиваются. При этом лучше годятся тексты, где резко выражен жанр, какой – безразлично, так что иерархический взгляд, различие высоких и низких жанров исчезает, и «большая» литература может активно использовать массовую, макулатурную. Первыми заметили это и отнеслись к «плохой» литературе всерьез русские формалисты и Джойс, но они лишь в теории, тогда как он – на практике. «Навсикая» – «высокая» литература, построенная на «низкой»: классическая постмодернистская черта. Не менее типична для постмодерна и тема заемности сознания, редукции сознания и человека к набору стереотипов, разоблачения современного человека как вторичного продукта, сделанного, артефактного образования. Как снова видим, форма в «Улиссе» – не форма, а содержание, главные вещи, что хочет сказать роман, говорятся ею. И лишь на втором месте, как формальности, остаются обычные идеи. Конечно, они тоже есть, и прежде всего – женская идея. «Навсикая» предваряет, предвосхищает «Пенелопу» в раскрытии женской психеи. Одним из пунктиков Джойса было – отыскивать половые отличия в речи и поведении, и в «Навсикае» мы видим первые плоды его открытий. Например, особую нелогичную логику, построенную на словечке «потому что», которым соединяются вещи, отнюдь не являющиеся причиной и следствием. Эту логику контрастно оттеняет вторая часть эпизода, поток сознания Блума. Две части составляют оппозицию сразу во многих отношениях: в них противопоставляются юность и зрелость, женский мир и мужской, женский мир, видимый изнутри и извне. В этом, пожалуй, главное назначение второй части: сам по себе Блумов поток сознания несет мало нового и сильно напоминает «Лестригонов». Джойс чувствовал, что такая речь уже истощила свой потенциал, и исключил ее из дальнейших эпизодов. Наконец, мотив «стайки девушек на берегу моря», как образная и лирическая тема, – одно из нечастых совпадений Джойса и Пруста. Но внутренняя чуждость и отдаленность двух художников наглядна и тут. Три подруги из «Навсикаи» представлены изощренными средствами «двуголосого слова», в луче пародии, стилизации, сатиры, тогда как прустовские «девушки в цвету» – героини, по преимуществу, обычного лирического дискурса «мыслей героя». Дополнительные планы. Стержень эпизода – контакт Блума и Герти, и этот контакт сводился к двум восприятиям, созерцанию и обонянию. Нюхает здесь Блум и нечто иное. Понятно отсюда, что в качестве органов Джойс определяет «Навсикае» соответствующие органы чувств, глаза и нос. Искусство эпизода – живопись (главное свидание автора с Мартой Флейшман происходило в мастерской, и для его декора он специально попросил друга-художника исполнить женское ню с большим задом). Символ – дева, цвета – серый и голубой (опять-таки цвет Девы Марии). «Навсикая» писалась уже не в Цюрихе, а в Триесте, куда Джойс перебрался в октябре 1919 г., была начата в ноябре и закончена ко дню рождения, 2 февраля 1920 г. Публикация эпизода, начавшаяся в выпуске «Литл ривью» за июль – август, была приостановлена: в сентябре Нью-йоркское общество по искоренению порока возбудило против журнала дело по обвинению в порнографии. Акция увенчалась успехом: 21 октября 1921 г. нью-йоркский суд приговорил издателей к штрафу и запретил дальнейшую публикацию романа". Это можно соотнести с набившим оскомину символом из Поля Кристиана: "Большой краб крепко вцепился клешнями в тюленя". - Указывает на мужественную, упрямую и решительную личность, твердо придерживающуюся того, что она говорит. Если такого человека затянет политическая жизнь, он станет государственным деятелем, твердую и непреклонную позицию которого одобрят его друзья, но о ней пожалеют его враги. Это символ Умения Держать Слово. Продолжение тут: Спрут Это градус Спрута. Осьминог, по-другому. Имел двойственную природу по зороастрийским традициям. С одной стороны, это конечно жуткий хищник и крайне противная скотина, а с другой стороны у него было все-таки восемь ног, по восьми частям света. И с этим Осьминогом был связан образ падшего ангела. Значит, будет вселение. Это Люцифер проявляется, почему-то считается, что это любимый градус Люцифера. Чернильное пятно, которое он вокруг себя распространяет, как каракатица... Это градус огромной мудрости. Он все знает, все понимает, все великие законы ему открываются. У него есть все, кроме любви. Слова апостола Павла помните? "Если я имею всякую мудрость и всю веру, то горы могу переставлять. Но, не имея любви, я - ничто". Вот это такой человек. Он имеет все, кроме вот этого Божьего дара, которым является любовь. А Бог есть любовь. Это и есть падший ангел, он никого не любит, а мудрость имеет. Силу имеет, магические способности. Казалось бы, есть все, кроме одного. Может быть чрезвычайно опасным существом, очень скрытным. Он имеет магический дар, его никогда ни за что не уцепишь. Вот Аспид имеет магический дар, он может обольщать, а этот - нет. Он может ничего не делать, только мыслить что-то, и к нему уже все приходит. Внешность у него неуловимая, немножко опухшая, расползающаяся. Но это обманчивая внешность. Кажутся увальнями, студнеобразными такими, с неяркими, невыраженными чертами лица, но это обманчивое впечатление. У Достоевского там был МС как раз. Много людей имело этот градус по асценденту и по Солнцу. Так что здесь люциферовская внешность. Он часто меняется, то очень сильно худеет, а потом наоборот растекается. Почти бесформенные, даже женщины. Непонятно, какая фигура, пока не разденется - ничего не ясно. Умело скрывает свои недостатки. На асценденте этот градус дает какую-то амбивалентность во внешности, я имею в виду какие-то неярко выраженные половые признаки. У мужчин будут несколько женские черты, скрытый гермафродитизм, а у женщин - мужские, мускулистость такая. Даже часто внешне непонятно, кто он. Женщина имеет мальчишеские черты, как Ксения Стриж. А у мужчин - женственность какая-то, широкие бедра, мелкие черты лица, тоненький голосочек. Это градус человека, который в жизни также меняет и профессии. Он постоянно меняется, находится в текучем состоянии. Меняет окраску, приспосабливается ко всему. Это градус действительно полного оборотня. Постоянно странности, загадки в его жизни. Кого угодно может обмануть, обольстить и навалить на другого, и причем его никогда невозможно ни в чем обвинить. Он всегда ускользает, всегда другой, оставляет чернильное пятно, за собой все следы стирает, его как бы и нет. Если у вас это противоположный градус - значит, этого не хватает, на это вы можете прельститься. Это может быть вашим врагом, и это может быть тот партнер, который вас возьмет. Или может быть подсознательное желание к этому стремиться, а это плохо, потому что если это очень дурной градус, то это то, чего следует избегать, а человек иногда этому даже завидует: "А почему у меня этого нету? Почему я не Осьминог, не падший ангел?" Поэтому люди с 19-м Козерога всегда осознают свое величие, считают себя чуть ли не ангелами, гениями, великими пророками. Это действительно градус гениальности, но только это черный гений. Для него гений и злодейство - очень даже совместимые веши. Еще один пример могу привести жуткого обольстителя. Это знаменитый индийский пророк-реформатор Вивекананда. Кстати, пронзительный взгляд у таких осьминогов, прямо как будто из иного мира, черный такой. Даже если глаза голубые, то все равно зрачки большие. У него и Солнце, и асцендент были в 19-м Козерога, почитайте его жизнь и поймете его сразу же.
Николай Шальнов: тэги: моя шокирующая жизнь Полезно порой поковыряться в куче мусора на балконе, как та курочка, которая не гнушалась ничем, чтобы подзаработать, хи. Нашла Рита свои старые контурные карты, Мерлин, и не лень ведь было!..
Николай Шальнов: тэги: искусство вечно Любимая роль Риты. Это стихотворение Бодлера Рита читает где только можно. Построено на контрастах, как лучшее у Лермонтова: "Все празднества греха, от преступлений сладких, / До ласк, убийственных, как яд, / Все то, за чем в ночи, таясь в портьерных складках, / С восторгом демоны следят". Казалось бы, это ласки должны быть сладкими, а преступления - убийственными, но тут всё наоборот. И демоны такие восторженные, как те головёнки ангелов в "Призраке дома на холме", которые были живы и следили за всем, что там творилось. Мученица Среди шелков, парчи, флаконов, безделушек, Картин, и статуй, и гравюр, Дразнящих чувственность диванов и подушек И на полу простертых шкур, В нагретой комнате, где воздух - как в теплице, Где он опасен, прян и глух, И где отжившие, в хрустальной их гробнице, Букеты испускают дух, - Безглавый женский труп струит на одеяло Багровую живую кровь, И белая постель ее уже впитала, Как воду - жаждущая новь. Подобна призрачной, во тьме возникшей тени (Как бледны кажутся слова!), Под грузом черных кос и праздных украшений Отрубленная голова На столике лежит, как лютик небывалый, И, в пустоту вперяя взгляд, Как сумерки зимой, белесы, тусклы, вялы, Глаза бессмысленно глядят. На белой простыне, приманчиво и смело Свою раскинув наготу, Все обольщения выказывает тело, Всю роковую красоту. Подвязка на ноге глазком из аметиста, Как бы дивясь, глядит на мир, И розовый чулок с каймою золотистой Остался, точно сувенир. Здесь, в одиночестве ее необычайном, В портрете - как она сама Влекущем прелестью и сладострастьем тайным, Сводящем чувственность с ума, - Все празднества греха, от преступлений сладких, До ласк, убийственных, как яд, Все то, за чем в ночи, таясь в портьерных складках, С восторгом демоны следят. Но угловатость плеч, сведенных напряженьем, И слишком узкая нога, И грудь, и гибкий стан, изогнутый движеньем Змеи, завидевшей врага, - Как все в ней молодо! - Ужель, с судьбой в раздоре, От скуки злой, от маеты Желаний гибельных остервенелой своре Свою судьбу швырнула ты? А тот, кому ты вся, со всей своей любовью, Живая отдалась во власть, Он мертвою тобой, твоей насытил кровью Свою чудовищную страсть? Схватил ли голову он за косу тугую, Признайся мне, нечистый труп! В немой оскал зубов впился ли, торжествуя, Последней лаской жадных губ? - Вдали от лап суда, от ханжеской столицы, От шума грязной болтовни Спи мирно, мирно спи в загадочной гробнице И ключ от тайн ее храни. Супруг твой далеко, но существом нетленным Ты с ним в часы немые сна, И памяти твоей он верен сердцем пленным, Как ты навек ему верна.
Николай Шальнов: тэги: искусство вечно, светлые гении Рита перечитала "Цветы зла", вспомнила свою юность... Всё-таки поразительный поэт - Бодлер. "Между этими двумя влияниями, французским - полным ясности, чистоты линий и латинской гармонии, и английским, над которым ещё бродят чёрные тучи Нибелунгов, поэзия Бодлера подобна закатному огню, где борьба света и тени порождает на мгновения храмы и башни нашей истинной родины, лица тех, кого бы мы могли действительно полюбить, лиловые моря, в которых бы мы утонули, благословляя смерть" . В "Гармонии вечера": Ужасна сердцу смерть - пустынный чёрный мир! Прекрасен, как алтарь, закатных туч порфир; Диск солнца потонул за обагрённой гранью... ...Минувшее зажгло свои воспоминанья... ...Ты в памяти моей блистаешь, как потир. Отсвет счастливого детства Бодлера можно уловить и в его "Голосе": Да, колыбель моя была в библиотеке, Пыль, Вавилон томов, пергамент, тишина, Романы, словари, Латыняне и греки... Я как in-folio возвышен был тогда... Оттуда, наверное, "латинская гармония": на причудливости его стиля сказалось раннее увлечение вульгарной латынью. Невыразимой печалью дышат его строки в "Лебеде", где он сравнивает душу поэта с этой птицей, как в своем программном "Альбатросе", неспособной жить на земле. Да и ты негритянка, больная чахоткой, Сквозь туман, из трущобы, где слякоть и смрад, В свой кокосовый рай устремившая кроткий, По земле африканской тоскующий взгляд. Не та ли негритянка это из его же "Малабарской девушки", которая жила счастливо жила на своём далёком острове, и которая так мечтала отплыть в холодный, неприветливый Париж, где она вспоминала бы о родном острове, погрузившись в уличный Содом?.. "Он верит настолько горячо, что не может удерживаться от богохульства, истинный аристократ духа, он видит своих равных во всех обиженных жизнью, для него, знавшего ослепительные вспышки красоты, уже не отвратительно никакое безобразье, весь позор повседневных городских пейзажей у него озарён воспоминаниями об иных, сказочных странах…" Бодлер приравнивает к подвигу Христа (который на деле оказался подвигом бессмысленным – в его "Отречении св. Петра" Бодлер выставляет его этаким мечтателем, тщетно пожертвовавшим собой и говорит, что Пётр был прав в своём отречении) всех несчастных парижских низов, подвиг былых Лаис и Эпоним из своих «Маленьких старушек», на которых Бог испробовал свой коготь, как когда-то на своём Сыне: Так, сквозь дебри столиц, на Голгофы крутые, Вы без жалоб свершаете трудный свой путь, Вы, скорбящие матери, шлюхи, святые, Для кого-то сумевшие солнцем блеснуть… Если бы Рита пила вино, она обязательно сделала бы пару глотков, перечитывая "Душу вина". … В глазах твоей жены я загорюсь, играя, У сына бледного зажгу огонь ланит, И на борьбу с судьбой его струя живая, Как благовония, атлета вдохновит. Я упаду в тебя амброзией священной, Лишь Вечный Сеятель меня посеять мог, Чтоб пламень творчества зажёгся вдохновенный, И лепестки раскрыл божественный цветок! А так Рите завтра опять на свою работу… Забудусь, как пела Эмили Отмен, в очередной драке.
Николай Шальнов: тэги: о ничтожестве и горестях жизни, сказки о жизни, люди От скуки и от одиночества Рита порой ковыряется в фотографиях своих вконтактовских приятелей. Как меняется жизнь! Как быстро всё уходит! "И странно перетекают / Друг в друга зыбкие формы / Похоже, ты и не заметил, / Как совершил отречение... И стоит лишь отвернуться, / А небо уже другое..." Только Рита не меняется. Готический гардероб, стандартная причёска и унылая душа. А это - пример того, как можно измениться. Знакомый с ролевых, который за последнее время очень возмужал. Помнится, он безупречно имитировал речь Голлума, чем сразил Риту, которая благоговет перед артистизмом, наповал. Изменилась и любимая продавщица Риты в ларьке "Кристина" - Оксана, которую Рита любит неразделённой, тайной и платонической любовью вот уже несколько лет. Менялась медленно, меняя наряды, причёски и цвета волос, и повзрослела душой. Рита вспомнила один символ из Поля Кристиана, по ходу, этот чувак тоже стал авторитетной фигурой наряду с Лорой Бочаровой и Джулией Ванг: "Мальчик, скучающий за учебником в классе". - Указывает на того, кому необходимо проснуться, иначе его оттеснят в сторону другие люди, более энергичные. Этот человек обладает прекрасными умственными способностями, тактичен и приветлив, но он позволяет окружающим использовать себя и пострадает от несправедливости и обмана. Это символ Вялости. (по Д. Радьяр "Астрологическая мандала") "Френолог находит на голове "холм знания". "Френолог находит три "шишки знания" на голове у философа". (Три "возвышения" знания на голове философа). Способность читать духовные значения в конкретных объектах. Объективизация абстрактных истин. Понятливость. Способность находить духовное значение конкретных объектов. Целостный подход к знанию. Понимание и мудрость, развивающиеся в контексте жизни и на опыте межличностных отношений. Полнота философского понимания. Ключ: свершение (исполнение) человеческой способности понимания на любом уровне существования и действования. Истинный философ - это человек, способный "понимать", а не только "знать" и переживать непосредственно процессы жизни. Это человек мудрости, поистине отличный от человека науки. Знание необходимо должно предшествовать пониманию, но само по себе знание может быть и бесплодным и даже разрушительным для мудрости. Символ как таковой относится к френологии, которую обычно считают псевдонаукой; тем не менее она может давать существенные указания. Число три как всегда указывает на полноту. Символ подчеркивает полноту, совершенность философского понимания, что очевидно не имеет никакого отношения к академическим степеням и успеху монографий. Символ указывает на понимание и мудрость, развивающиеся в контексте жизни общества и в опыте межличностных или групповых отношений. Факторы культуры также привлекаются, хотя истинная мудрость выходит за пределы культурных ценностей и укоренена в сущностной природе Человека. Это холистический (целостный) подход к знанию, основанный на универсальном. (по С. Вронскому "Классическая астрология") 29° - 30° (209° - 210°) Сфера откровения Управители Меркурий и Прозерпина. Самоуверенность. Аналитические способности. Проницатель-ность. Переоценка духовных ценностей. Целомудрие. Духовная зре-лость. Духовная чистота. Медиумичность. При выборе друзей и парт-нера по браку следует руководствоваться только собственными кри-териями.
Николай Шальнов: тэги: нарциссизм, ролевые игры, готика На килт Рита поскупилась отвалить деньжат, зато обнаружила у себя в шкафу премилый костюмчик. Если бы на работе у Риты необходимо было бы соблюдать дресс-код, она наверняка бы записала себя в ряды корпоративных викторианских готов.
Николай Шальнов: тэги: графомания, сказки о дружбе, фетишизм Рита вспомнила, какое первое впечатление на неё произвёл тот парень через пост выше и на что он её позднее вдохновил, поэтому решила написать пару строк об этом. Ей понравилось его созидательное самовыражение. Впечатление Бывает так, что странно и прекрасно Врезает в память время образ тех, С кем связаны и вещи неотвязно, И лучших качеств струны - так утех Сердца на пире жаждут после битвы, И после долго помнят короли Свиданья с дамами и чинный ход молитвы, И дружбу новую, и тех, кто уж ушли В раздолья райские... И, точно в память вечных Небесных радостей, Господь даёт мечту, Рождённую в запомнившихся встречах, Которые, как око, берегут В сердцах и на страницах мемуаров, В молитвах, грёзах, письмах и словах Внезапно с уст упавших... Величаво Хранители Грааля на плечах Их носят - ризы наших чувств бессмертных, И плащаницы юности святой... Друг! Я нашёл подобие бесперстных Перчаток. Где бы шлем найти ещё такой?..
Николай Шальнов: тэги: ролевые игры, пороки и добродетели, моя шокирующая жизнь, сказки о дружбе, сказки о любви Побывала Рита на Бельтайне, повеселилась. А что? Говорят, что в Орене Бельтайн аутентичней (наконец-то Рите объяснили значение этого слова!), чем в северной столице. Повидала всех, кого любит безответно в своих незапятнанных мечтах. Вообще этот праздник выявил в Рите то, что имеет опасную тенденцию обратиться в пламя юношеской любви, поскольку Рита снова упивалась одним своим приятелем, которого любит, пришла в восторг от общения со своей бывшей одногруппницей, которая приехала в костюме Красной Шапочки - девушка-профессор, она приготовила удивительно вкусное блюдо по старинному рецепту. Вообще Рита всегда поражалась своей способностью любить сразу нескольких людей одновременно. Может быть, это есть влюблённость во всё живое?.. Несмотря на тот дух куртуазности и изысканности, который царил на празднике, Рита обнаружила в себе чревоточину (о, как часто они отравляют жизнь!). Например, когда Рите рассказали, что два её знакомых парня по пьяне целовались, она подумала, что неплохо было бы на это посмотреть (душа сллэшера), а когда другой её приятель, к которому Рита питает уважение и на кого равняется, напился поутру и в великолепном облачении, украшенном репьями, пытался подняться с земли, разговаривая по телефону и собирая мозги в кучу, Рита как-то злорадно ухмыльнулась. Позор! Чтобы хоть как-то реабилитировать себя в собственных глазах, Рита настрочила пафосным слогом небольшой отчёт, напичкав его самыми разными идеями, которыми живёт. Может быть, порок обратится в добродетель изменением его цели: Огни Бельтайна ...Смех серебром звенит, и счёту нет Цветам, нарядам, перьям и алмазам, Здесь рыцарских романов сладкий бред, Который в юности дурманит разум… Продолжение тут: Эти слова Китса вспомнились мне по пришествию одного из удивительных дней моей жизни, день, в который, возможно, сбылась одна моя давняя мечта – мечта любознательного, как выразился бы Бодлер. Меня давно зазывали на Бельтайн, и, по прибытию домой, сидя перед большой картой полигона, которую я предусмотрительно захватил с собой, избавив от уничтожения один из тех артефактов, которые ещё хранят на себе часть невыразимого очарования, да и с годами не теряют прелести воплощения творческого духа тех, кто вложил часть своей души в организацию этого прекрасного мероприятия, я снова переживал замечательные часы, которые стали для меня вселенной звуков, цветов и всего самого прекрасного. Суровое очарование Бельтайна с его турнирами, венками, прекрасными девами, вооружёнными мечами и парнями в килтах забыть трудно хотя бы просто потому, что человеческая природа – это могущественная симфония тепла, красоты и богатых красок, и даже чисто биологическая зелень растительности в этот день испытывает преображение. Я рассматривал строки вывесок и думал о тех, чья рука их написала, какой характер у этих людей, чем они жили и что хотели выразить в том, что послужило основой задела на будущий год, ведь с огнями Бельтайна сгорают все наши пороки, недостатки и вся та скверна, которая портит нашу жизнь. Мне кажется, что в этот день мы все стали чуточку лучше и добрее, прикоснулись к той части культуры, которая и сама – загадка по природе, и миру даёт надежду на лучшее будущее. Невероятная адаптативность русского мышления к инородным культурам, о которой писал ещё Лермонтов, проявилась во всей своей красе там, где каждая малость дышала очарованием вневременья, и два мира в своей невероятной плоскости развернулись передо мной – мир природный, и мир мистический, исполненные необыкновенной взаимосвязи, насыщенные блеском духа, который творчески изъявляется в мир. Известно, что душа, прожившая с верой в сверхличную жизнь, через которую творчески изъявлялся дух, может испытать благословение и мир, даже если её цикл опыта близится к концу. Очарование Бельтайна – это очарование негритят, танцующих в тёплом свете заката, это очарование улыбающейся старой негритянки, предлагающей жизнерадостной молодёжи плоды своего труда, если позволить себе такое смелое сравнение двух различных культур. Особое удовлетворение мне доставила подготовка к празднику, ведь каждое символическое действие, даже уборка мусора, в этот день обладает истинно магическим значением. А всё жило и дышало – цветы, которыми так заботливо была убрана беседка Чисхолма, травы и сама земля, казалось, даровало удивительное тепло и силы. Жаль, что я не послушал своей внутренний голос и не разулся, как это сделал Льют, чтобы побегать босиком по траве. Особенно веселился вигвам Блада, стоит отдать должное необыкновенным силам тех душ, которые сумели так замечательно выразить свои индивидуальности, оставив в мире неизгладимую печать духовного единства и настойчиво взращеваемой внутренней культуры. Вигвам Блада и Ко, кстати, был выше всяких похвал, и я пожалел, что не рассмотрел его поближе. Реконструкторы были просто замечательны, признаться честно, для меня недостижимой мечтой было желание увидеть их вживую. Я вспомнил дни, когда, смотря свою любимую передачу про жизнь в средние века, я тихо вздыхал о том, что, наверное, до конца своих дней не увижу тех, кто составляет ядро нашей русской истории, поскольку не один престиж носителей национальных идей обуславливает живое дыхание связующего звена прошлого и настоящего. А то, как один из реконов извинился во время показного боя, думаю, запомнилось многим и изрядно всех повеселило. Я старался по возможности посетить все конкурсы, поскольку та полнота бытия, которая так притягивает неискушённую душу, требовала активного действия от меня хотя бы как от наблюдателя. Чем больше я осознавал своё внутреннее «я», которое когда-то присвоило себе имя Летописца, тем больше я хотел вобрать в себя всё, что могла предложить нам удивительная культура кельтов. Даже то, что я так мало готовился к фестивалю внутренне (Льют всегда говорил, что отдача от ролевого действия прямо пропорциональна потраченным на это действие усилий и внутренней подготовки) из-за житейских вопросов, не помешало мне ощутить что-то такое, что роднит нас с удивительными древними народами, подарившими миру волынку и населившими мир сидами и лепреконами. Лоли Мать была, действительно, матерью, поскольку её руководящие действия и невероятная активность дала жизнь нашему маленькому сообществу Чисхолм, которое отличалось некоей медитативностью – оно было тихим, спокойным, мерное течение жизни клана не было замутнено ничем, оно напоминала лёгкий предрассветный час, и, я думаю, эта замечательная особенность нашей повседневности обусловило ту гармонию, в которой мы все находились. Особенную благодарность хотелось бы выразить Султану и Славянке, которые зажгли тот внутренний огонь Бельтайна в каждом, кто в этом нуждался, а также всем тем удивительным талантам и дарованиям, что так украсили собой фестиваль, в чём бы это не выразилось: в уме Зарины, которая разгадала сложную задачу Льюта, в изяществе танца Александра Кулешова, который зачаровал меня своими пируэтами, или в музыке приглашённой группы, которые озарили наш фестиваль мистическим прикосновением к бытию горнего мира. Я не буду многословным, поняв справедливость замечания Юли касательно моей любви к помпезным речам: все прекрасно помнят и захватывающую игру с мячом, и уморительное заворачивание пьяных мужей в килт (особенно постарался Лотар, который мастерски изобразил мертвецки нализавшегося кельта), и соревнования лучников (как сексуальны девы, стреляющие по мишени, которую периодически относит ветром! И я нисколько не жалею о том, что лучник из меня никудышный), и изысканные блюда кулинарного соревнования, и чарующе-мистический хоровод дев в белых балахонах, которых в шутку кто-то обозвал «сектантами», но которые явили собой изумительное и захватывающие зрелище, сближающееся с древними мистериями, и прыжки через костёр, который, по замечанию Блада, можно было перешагнуть, но который облагородил всех, кто не испугался его благословенного пламени… Сувениры, вырезанные неизвестным мастером (по некоторым сведениями, это был Медведь), доказали высокий уровень кустарной производительности нашего ролевого сообщества, а еда ведьм нашла где-то в глубине моей души отзвук невыразимой древности, которая когда-то так роднила человека и природу. Отдельная благодарность фотографам, особенно Сергею, который, как истинный ценитель мгновения, явленного в цифровой обработке, сумел запечатлеть и неуловимое, гипнотическое очарования праздника весны, и самые потешные мгновения, которыми дышит повседневность – этими мелочами жизни и живёт человек, эти мелочи и являют нам прелесть явленного Творцом. Даже дождь, как мне показалось, был не проклятьем высших сил, а благословением небес: ниспадая на нашу грешную землю, он сулил обновление всему живому. В заключение хочется повторить то, что я сказал на обсуждении праздника, перефразировав Данте Россетти: «Душа просила волшебства – она его получила». И хочется ещё привести слова его сестры, замечательной викторианской поэтессы Кристины Россетти, которые позволяет нам по-новому взглянуть на мир, обновляя наше ощущение нежности, преданности и благодарности Создателю, а также ощутить всё величие вселенной, которая эти дни говорила с нами голосами всего прекрасного, что есть в природе: Стареет Земля, хоть и всходит трава, Зелёным ковром укрывая поля. Огонь в глубине её тлеет едва… Стареет Земля. Мы малая горстка в безбрежной пыли, Мы тонкая ниточка в сложном плетении. Под нами, в бесчисленных складках Земли Лежат поколения и поколения. Когда же огонь скажет слово своё И вспыхнет опять, обновленье суля? Земля… Как пронзителен холод её! Стареет Земля. Зато Рита молила всех богов, чтобы огни Бельтайна выжгли из неё все связи, все воспоминания и вообще всё, что так или иначе связано с Той-Кого-Нельзя-Называть, хотя она и на Бельтайне Риту достала. Ведьма. Рита надеется, что этот год будет плодотворным, поскольку она наивно спросила о том, как тереться о бельтайновский столб, позабыв про то, что это, в общем-то, фаллический символ, и ритуал предназначен для дам. А мужикам что, о венок тереться, что ли?.. Ах, да, Рита ещё риняла участие в конкурсе менестрелей, играла песенку "Мельницы" и даже рискнула спеть "Змея", не имея голоса. Ей сообщили, что голос у неё, в принципе, есть, только тихий. Рискнула, поскольку от Чисхолма надо было кому-нибудь выступать. Аж стряслась вся от напряжения - застенчивость Риты вошла в легенды ролевого сообщества нашего милого городка. Зато получила поощрение от человека, от которого и не мечтала когда-нибудь его услышать.
Николай Шальнов: тэги: охотники за сновидениями "Если бы я попала в рай, я была бы там бесконечно несчастна. Мне однажды снилось, что я в раю… рай, казалось, не был моим домом; и у меня разрывалось сердце, так мне хотелось заплакать. Я попросилась обратно на землю; и ангелы рассердились и сбросили меня прямо в заросли вереска на Грозовом Перевале; и там я проснулась, рыдая от радости. Это тебе объяснит мою тайну, да и все остальное". Рита вспомнила эти строки из "Грозового перевала", когда проснулась, досмотрев сон в духе Кафки. В этом сне Рита вышла на улицу и узрела там свою знакомую с какой-то девкой и матерью этой девушки, которая начала на меня катить бочку и дала мне пощёчину. Рита, повозмущавшись, пошла дальше по свои делам, а, когда вернулась и снова прошла мимо этой девки, та попыталась толкнуть её под колёса автомобиля, причём Рита исхитрилась извернуться и спасти саму девку, которая сама едва не напоролась на свой же сук, когда её едва не сбили. Потом Рита очутилась в зале суда, в котором эта мамаша обвиняла Риту в том, что она, де, увела её любовника, причём это процесс был представлен в виде странной графики, напоминающей советские мультфильмы. Завершилось это безобразие лицезрением рыдающего Баттерса, этот его плач разросся до невероятных размеров, и Рите стало так жаль весь мир и себя саму, что ей во сне пришло чувство необходимости понять истинный смысл сострадания. В общем, эти странные видения можно было бы отнести к той категории, которую Рита обозначает "Парижским сном" Бодлера.
Николай Шальнов: тэги: графомания, сказки о любви, сказки о дружбе Рита снова настряпала графоманские вирши. Посвящается моему идеалу, В. К. и Zzz Zzz Obsessio* Странна игра с подвижною мишенью, Где цель чем дальше, тем милей, и в гроб Меня толкает призрак превращенья Из трупа – в мумию, и в жизнь обратно вновь. Вместил бы я сто тысяч песнопений, Когда б любил бессмертно, без стыда. Я по утрам органа слышу пенье В музыке города, чьё имя – суета. О, если бы все те, кого я вправе Любить бесстрастно, слепо-навсегда, Я мог назвать сердечными друзьями!.. Но жизнь течёт, как горькая вода В далёком царстве, где старуха с прялкой Прядёт кудель, бесстрастная вдова Холодной вечности, что, как слепая парка Бросает в грудь проклятье: «Никогда!». Тот ворон вещий, что влетел к поэту Из царства смерти, был научен ей Как дёготь лить в вино забвенья Леты, Что в книгах старых ищем мы. Свечей Воск, сало висельника, сердце Невинной девы брошены в котёл, Чтоб только можно было снова в пляску смерти Вовлечь меня, в проклятый водоём, Где стонут воды, что из бочки плещут Усталых бесконечно данаид, Где отражением, бывает, вострепещет Навеки умирающий болид. Как жаль, что расставанья неизбежны И идеал мой так недостижим!.. Линяет он, как призраки надежды Для моряка, глядящего в тиши Безветрий океанского простора В даль в поисках горнила маяка… И треснул идол, как в седую пору Скрижали под рукою чудака Разбились в брызги – так линяет гений, Когда мечтаем мы о славе дней Далёких - тех, что в блеске сновидений Являются для сумрачных очей, Глядеть уставших в сторону заката, Где смерть своей лиловою рукой Нам чертит башни сказочного замка, В котором сможем обрести покой От хода жизни, что нетерпеливо Разводит тропки, чтобы вновь в тени Бродили мы, и – горе тем строптивым, Что не идут по этому пути. Из мрачных скал, обители мученья, Растёт оазис загнанной мечты, И воды в нём отравлены сомненьем, И ядовиты яркие цветы. Любовь! Ты так слепа! Твоё проклятье Сбивает ритм вскипающей крови, Когда не знаешь ты, какого счастья Ждут те, кого ты глупо полюбил. Способно ль сердце быть настолько сильным, Чтоб осветить дорогу впереди Всем тем, кем жил ты, или вновь могильным Мне хрипом каркать: «Друже! Уходи!». _____________________________ *Навязчивые (мысли)
Николай Шальнов: тэги: искусство вечно Шествие Красоты Пульс утренней зари с неспешной сменой Созвучий; день, свернувшийся цветком; Май, нежно ожививший всё кругом; Июнь, прославлен песней вдохновенной; Счастливый миг в ладони у вселенной – Кто помнил их в том вихре огневом, Когда она, с блистающим лицом, По комнате прошла обыкновенной? Живой покров любви скрывал едва ли Её шаги – так лилия цветёт И проплывает лебедь-галиот. Отрада тем, кто всё грустней вздыхали, Расставшись с ней, и океан печали Тому, кто лишь слова о ней прочтёт. Новорождённая смерть <...> С тобою, Жизнь, блаженная жена, Когда сердца так пели, так стучали, От нор людских мы убегали в дали, Привольный воздух пили допьяна. Внимали поцелуям лес, волна, И мысль о Смерти ветру мы бросали. А ныне, Жизнь, поникла ты в печали: Один ребёнок с нами – вот она? Любовь, наш ангел; Песня, с колыбели Носившая кудрей густую медь; Искусство, чьи глаза-миры синели Пред Богом. Как им нравилось смотреть Природы книгу вместе! Неужели Все умерли, чтоб родила ты Смерть? Д. Г. Россетти
Николай Шальнов: тэги: сумасшедший дом для непослушных дев викторианской эпохи, сказки о дружбе, ролевые игры Фоточки, фоточки... Все выкладывают отчёты с Бельтайна и фоточки. В голове с утра неотвязно вертится песенка Фэалиндэ - "Тоска": И девы, скользящие в мраморе улиц, Кольчуги привыкли носить, не венки. В глаза их вся мудрость бессильна исправить Стереть начертанья творящей руки Давно не заходим мы в Серую Гавань У нас ведь давно есть свои корабли... И каждый из нас видел лик Королевы, Что звезды зажгла нам в начале времен И каждый забыл, что в холодную мудрость На этом лице был немного влюблен. А нам лучше гибель в бою, чем бессмертье, Наполненный светом в них тянется ряд… Мы снова хотим быть звездою во мраке Верните в Эндорэ, не надо наград... Рита вспомнила ещё и про тот момент на Бельтайне, когда устраивали постановку главы "Сильмариллиона" о Берене и Лютиэн, это было здорово, особенно доставил пёс Хуан. А вчера написал мне мой Чёрный Ангел, тот самый, с которым Рита мотала срок в сумасшедшем доме для непослушных дев викторианской эпохи. xxx Я пересмотрел тысячи страшнейших и драматических фильмов авторских редких исключительных кинематограф я изучил так сказать вдоль и поперек но мне невозможно избавиться от врожденной нежности во мне нет стойкости Николай Ох, мля, во мне тоже нет стойкости, и эта стойкость убивает нежность... Была бы во мне нежность, и поменьше хладнокровия и расчётливости, и я был бы ангелом. А вот по поводу кинематографа - всегда преклонялся перед людьми, которые его изучают, у меня на это никогда не хватало ни душевных сил, ни времени. А вот три столпа оренбургского ролевого движения - слева направо: Блад, мастер "Земли без Короля", Льют, наставник Чисхолма и бывший магистр Турмалина, и Султан, начальник Мордора. Есть ещё и другие ролевые клубы, но это - те, в которых Рита непосредственно бывала и с которыми связана добрая часть её жизни: А вот три человека, к которым я очень привязан, и которые меня как-то очень сильно зацепили: Яна. Она – великолепный кулинар, художник, к тому же обладает энциклопедическими познаниями. Помнится, Рита пришла в восторг от её работы по «Сильмариллиону», то было в то далёкое благословенное время, когда мы вместе учились на историков, и Рита дала ей прочесть толкиновский шедевр. Она изобразила Белега и Турина, причём просто изумительно, Рита была глубоко восхищена её талантом. Влад. Не знаю, почему, но он мне нравится. Он мне сразу понравился, очень необычный. Хотя что в нём необычного – Рита и сама не может понять. Странно, но ему не понравился «Сильмариллион», говорит, что это – простые хроники, весьма занудные. Интересно, а что ему тогда нравится?.. Он такой изящный, и есть в нём что-то странное, а странность всегда притягательна. Славянка. Эту тайную страстишку Рита питает уже давно. Любит скорее платонически, поскольку астрология вещает, что «здесь женщина видит у мужчины идеализированное представление о самой себе». Она необычайно активна, добра, прекрасно поёт (Рита помнит, как она слушала «Шелкопряда» в её исполнении, и была зачарована, как Берен – пением Лютиэн). И Рита ей, наверное, уже две пачки сигарет должна. Есть в ней что-то такое… Супер-пупер ролевое. Подобно Мелиан над телом Тингола в разрушенном Дориате, Рита часто возвращается в памяти в те осенённые звёздами годы, когда она впервые увидела её у костра на ролевой по «Хроникам Амбера». Тогда, наверное, и влюбилась бесповоротно и окончательно. Дитя Лотара:
Николай Шальнов: тэги: охотники за сновидениями, нарциссизм Странный сон снился... Но очень интересный - настоящая эпопея, из тех, что растягивается на дни, а по пробуждении забывается оставляя лишь слабые образы и картины. Попал я вместе со своими тремя приятелями в будущее, причём почти случайно, использовав какую-то ерунду из старого журнала. А в этом будущем всё далеко не так гладко, как хотелось бы. Мы расследовали историю одной девочки, которой папаша подарил цирк, а также Рите довелось изучить быт и нравы обитателей Земли будущего. Они там все безэмоциональны абсолютно, фактически роботы, как в "Эквилибриуме", и рады тому, что больше нет ни войн, ничего другого, что могло бы отравить их мирное существование. Развлекают себя тем, что имитируют различные исторические эпохи. Так, Рита видела то, как в огромных залах, напоминающих термы Каракаллы, устраивали потешный пожар, а потом - пожар в Амфитеатре, прям как Нерон, причём всем это безумно нравилось. Закончилась эта история длительной битвой за будущее человечества, в которой Рита оказалась один на один с бездушными олигархами, которые заявили ей, что не возьмут с собой никого из выживших, даже если у тех есть противоядие от укусивших из зомбяков, ибо "совесть у нас не в почёте". Завершающий эпизод этой трагикомедии состоял в том, что Рита отчаянно отбивается от зомби-китаёски в платье невесты, разбивает ей голову тяжёлой вазой, а потом пытается спастись, слезая с балкона, и всё-таки её снова цапают. Я и мой кот. Двуликий Янус "Ежедневного пророка" =)
Николай Шальнов: тэги: сказки о любви, моя шокирующая жизнь, люди, меланхолия Рита перечитала некоторые из "Дьявольских повестей" Барбе д`Оревильи (вот этот отрывок просто чудо: -- Не знаю, -- продолжала она, -- таковы ли другие женщины, как я. Но гордость дона Кристоваля, его презрительное и спокойное "не посмеет!", сказанное о человеке, которого я любила, который в глубине моей души владел мною, как Бог, оскорбила меня за него. "Докажи, что ты осмелишься!" -- сказала я ему в тот же вечер, объявив ему о моей любви. О ней ему нечего было говорить. Эстебан боготворил меня с первого дня нашей встречи. Наша любовь совпала, как два пистолетных выстрела, произведенных одновременно и убивающих насмерть. Я выполнила мой долг испанки, предупредив Кристоваля. Я была обязана ему только моею жизнью в качестве его жены, ибо сердце несвободно в своем выборе; а он, разумеется, лишил бы меня жизни, изгнав из замка дона Эстебана, как я о том просила. В безумии моего сердца, сорвавшего с себя оковы, я умерла бы от разлуки с ним, и я обрекала себя этой участи. Но герцог, мой муж, не понял меня: он считал себя неизмеримо выше Васконселлоса, и ему казалось невозможным, чтобы тот поднял на меня свой благоговейный взор: я не хотела простирать дальше мое супружеское геройство и бороться против любви, ставшей моим повелителем... Не буду стараться дать вам точное понятие о моей любви. Вы, быть может, также мне не поверите... Но какое мне, впрочем, дело до того, что вы подумаете! Верьте или не верьте, то была любовь пылкая и целомудренная, романтическая, почти идеальная, мистическая. Правда, что нам не было и двадцати лет и что мы были рождены в стране Бивара, Игнатия Лойолы и святой Терезы. Игнатий, рыцарь Пресвятой Девы, любил Царицу Небес не чище, чем меня любил Васконселлос; я же любила его тою экстатическою любовью, которую питала святая Тереза к своему божественному супругу. Прелюбодеяние? Но разве у нас было в мыслях, что мы могли совершить его? Сердца наши бились в груди так возвышенно и мы жили в атмосфере таких прозрачных и высоких чувств, что были далеки от дурных желаний и чувственности вульгарной любви. Мы парили в безоблачной небесной лазури; только небо над нами было африканское да лазурь была из пламени. Могло ли такое состояние душ длиться долго? Не играли ли мы, сами того не подозревая, в самую опасную игру и не предстояло ли нам в известный миг упасть с этой безгрешной высоты?.. Эстебан был набожен, как священник, как португальский рыцарь времен Альбукерка; я, по всей вероятности, стояла ниже его, но в него и в его любовь у меня была такая вера, которая воспламеняла и поддерживала чистоту моей любви. Он хранил меня в сердце, как мадонну в золотой нише с неугасимой лампадой у ног. Он любил мою душу ради нее самой. Он был из числа тех редких любовников, которые желают видеть любимую женщину великою. Он желал, чтобы я была благородна, самоотверженна в ту эпоху, когда была великою Испания. Он предпочитал бы узнать, что я совершила великий поступок, чем носиться со мною в танце, прижав уста к устам! Если бы ангелы могли любить перед престолом Всевышнего, то они любили бы друг друга, как мы... Мы настолько слились друг с другом, что проводили долгие часы, сидя рука с рукою и глядя в глаза друг другу; все было в наших руках, ибо мы были одни, но мы чувствовали себя настолько счастливыми, что ничего большего не желали. Иногда огромное счастье, заливавшее нас, причиняло нам боль, до того оно было велико, и нам хотелось умереть, но не иначе как вместе и друг за друга, -- и в такие минуты мы постигали слова святой Терезы: "Я умираю от невозможности умереть!" -- желание конечного существа, изнемогающего от бесконечной любви и стремящегося дать место потоку этой бесконечной любви путем уничтожения тела и смерти. Теперь я -- последняя из тварей, но в то время, поверите ли, губы Эстебана ни разу не коснулись моих губ, и поцелуй, напечатленный им на лепестках розы, которые я прижимала к моим губам, заставлял меня лишаться чувств. Из бездны ужаса, куда я добровольно погрузилась, я ежесекундно для большей муки вспоминаю божественные радости чистой любви, в которой мы жили, потерянные, взволнованные и столь бесхитростные в невинности этой любви, что дону Кристовалю не стоило большого труда заметить, как мы боготворили друг друга. Мы парили в небесах. Как мы могли заметить, что он ревновал, и как еще! Единственной ревностью, на которую был способен: ревностью гордеца! Он не мог накрыть нас. Накрывают только тех, кто прячется. Мы не прятались. К чему нам было прятаться? Мы были чисты, как пламя свечи среди белого дня, видное и при свете; сверх того, счастье лилось из нас через край слишком явно, чтобы можно было не заметить его. И герцог его заметил: это великолепие любви уязвило наконец его гордость. Ага! Эстебан осмелился. И я -- также! Однажды вечером мы сидели, как всегда, как проводили жизнь с тех пор, как полюбили друг друга, одни, слив в упоении наши взоры; он передо мною, у моих ног, словно у ног Пресвятой Девы, в созерцании столь глубоком, что нам не нужно было никакой ласки. Вдруг вошел герцог в сопровождении двух негров, вывезенных им из испанских колоний, где он долгое время был губернатором. Мы не заметили их в небесном упоении, уносившем и сливавшем наши души; вдруг голова Эстебана тяжело упала ко мне на колени. Его удушили. Негры набросили ему на шею ужасное лассо, которое накидывают в Мексике на диких буйволов. Это свершилось с быстротою молнии! Но молния эта меня не убила. Я не лишилась сознания, не вскрикнула... Ни одна слезинка не выкатилась у меня из глаз. Я онемела, окаменела от ужаса, которому не было имени и из которого я вышла, только почувствовав, что меня разрывают на куски. Мне показалось, что рассекли мою грудь и вырвали из нее сердце. Увы! Его вырывали из бездыханного тела Эстебана, лежавшего у моих ног, удавленного, с рассеченной грудью, в которой, как в мешке, рылись руками эти чудовища! Я почувствовала (сила моей любви превратила меня в него самого) то же, что ощутил бы Эстебан, если бы был жив. Я ощутила ту боль, которой не чувствовал его труп, и это вывело меня из ужаса, в котором я застыла. Я бросилась к ним. "Теперь моя очередь!" -- крикнула я. Я хотела умереть той же смертью и подставляла голову под ту же проклятую петлю. Они собирались было на меня ее накинуть. "Нельзя касаться королевы!" -- сказал гордый герцог, считавший себя выше короля, и заставил их отступить, хлеща их охотничьей плетью. "Нет! Вы будете жить, сударыня, -- сказал он, обращаясь ко мне, -- но с тем, чтобы вечно вспоминать то, что вы увидите..." Он свистнул. Появились две огромные охотничьи собаки. "Бросьте им сердце изменника!" -- сказал герцог. О, при этих словах не знаю, что сталось со мною. "А, если так, то мсти же искуснее! -- крикнула я ему. -- Съесть его сердце нужно заставить меня!" Он остановился, пораженный этою мыслью... "Ты, значит, безумно его любишь?" -- сказал он. О, я питала к нему любовь, доведенную им до последнего отчаяния. Я любила Эстебана так, что не боялась и не испытывала отвращения перед окровавленным сердцем, полным еще мною, горевшим мною, и мне хотелось заключить это сердце в мою грудь... Я вымаливала его себе, стоя на коленях, со сложенными руками! Я хотела избавить благородное и любимое сердце от безбожного, святотатственного осквернения... Я хотела причаститься этого сердца, как Святых Даров. Разве он не был для меня Богом?.. Воспоминание о Габриэли де Вержи, историю которой мы неоднократно читали с Эстебаном, возникло в моей памяти. Я ей завидовала!.. Я считала ее счастливой оттого, что из своей груди она сделала живую могилу для любимого человека. Но это проявление моей любви сделало герцога совершенно непреклонным. Собаки на моих глазах пожрали сердце Эстебана. Я его у них оспаривала. Я дралась с псами. Не могла его отнять. Собаки страшно кусали меня, рвали мое платье и о мою одежду вытирали свои окровавленные пасти.", ), эти непревзойдённые шедевры словесности всякий раз вызывают у Риты чувство глубины, к которому она всегда стремилась и до которых никак не могла дорасти. Чёртов светлый гений! Странная способность Риты влюбляться в нескольких людей сразу для неё уже не нова, и одновременно наводит её на мысль о том, что "вкусившие мудрости не могут отрицать бессмертия ума... Так не кончится день, пока светит солнце, с тех пор, как он в сиянии солнца начался". (Кузанский) Слушала поутру эту песню, и было очень-очень печально, хотя и хорошо одновременно. Равно как и после просмотра вот этих фоточек моего нового с Бельтайна знакомого ( http://kitano-12.livejournal.com/tag/%D0%97%D0%B0%D0%B1%D1%80%D0%BE%D1%88%D0%BA%D0%B8 ). Заброшенные здания Рита обычно сравнивает со своей душой. Сергей оказался очень приятным человеком, Рита испытала такое чувство спокойной гармонии, когда с ним общалась. Забыла на время о своих идеях фикс и сумела посмотреть на процесс мероприятия несколько отстранённо.
Николай Шальнов: тэги: искусство вечно, светлые гении, старые мастера, вконтактовское Хорошая статья про Сафо: http://rushist.com/index.php/greece-rome/1529-sapfo . Пост про Сафо в контакте понравился Ворону, сто лет его уже не видел. Интересно, как он там?.. Подражание древним. Сафо Зачем венком из листьев лавра Себе чело я обвила И лиру миртом убрала?.. Так! мне оракул Эпидавра Предрек недаром чашу мук: Ты мне неверен, милый друг! Ты очарован новой страстью У ног красавицы другой. Но овладеть она тобой, Скажи, какой умела властью? Ничто, ни мысль, ни чувство, в ней Границ холодных не преступит: Она бессмысленных очей Не озарит огнем страстей И вдруг стыдливо не потупит; Не может локонов убрать Небрежно, но уловкой тайной, Ни по плечам как бы случайно Широко ризы разметать. А. Майков ср. И какая тебя так увлекла, в сполу одетая, Деревенщина? ............. Не умеет она платья обвить около щиколотки. Сафо
Николай Шальнов: тэги: графомания Фигня полная, ну да ладно, в этой саге о деяниях было много чего странного... Исповедь Эдмунда Лес под звёздами дышит потоком дождя, Нежность рук, разведённые локти, колени, Тел сплетенье... Неясно: то ночи иль дня Тонкий звук, обронённый абсентовой феей. Ароматы и зов утончённых страстей Расцветает печальным цветком на закате, Два светила, как тонкие кости кистей, Укрепляют небес бесконечных печати. Оттиск их на лазурной поверхности вод Звёздной россыпью жгут чешую у русалок. Я люблю тебя так, как ночной небосвод - Вечность моря, как Гера - печальных весталок. Целомудрие страсти - небесный порок, Развращённый Олимп брызжет сном водопадов, Омывающих ноги пришедших волхвов От грехов, что цветут в душах сумрачным садом. Можно ль мне позабыть утончённый урок Той любви, что пьянила своим ароматом Даже после того, как закончился срок Её неги, в мечтах: так соперника-брата Мы готовы возвысить, достигнув высот, Тех, что можно достигнуть на грешной земле... Мне на гребне забвенья смущенье несёт Осознанье величия бездны паденья. "Любовь, любить велящая любимым, Меня к нему так властно привлекла, Что и в аду нам быть неразлучимо"
Николай Шальнов: тэги: искусство вечно, эстетические категории Дни своей юности Рита сравнивает с Эпохой Древ в "Сильмариллионе": эта эпоха притягательна хотя бы тем, что в ней, как в горне, кипели бесконечное творение и бесконечное познание. В те дни Рита увлекалась подбором музыки на разные стихи, музыка эта должненствовала была выражать то, что поэзия в силу своей ограниченности выразить не может. Наверное, эта фантазия Баха ( http://muzofon.com/search/%D0%B1%D0%B0%D1%85%20%D1%84%D0%B0%D0%BD%D1%82%D0%B0%D0%B7%D0%B8%D1%8F первая в списке, в том же списке, где Лунная соната приписана Баху и обозначена как четырнадцатая, хех. Помимо всего прочего там есть и лекция "Тайные знаки культуры" - про венских классиков ), в которой тем и голосов, а, значит, и ясности души, больше, как никакая другая способна выразить прелесть "Грустного мадригала" Бодлера. Есть ещё одна фуга, необычайно красивая, которую можнно было бы наложить на "Песнь после полудня" (И, пусть не ангел ты небесный, / Люблю тебя безумно, страсть, / Тебя, свободу страшных оргий... : http://lit.peoples.ru/poetry/charles_baudelaire/poem_18182.shtml ), но Рита, как ни старалась, нигде не смогла её найти, а название забыла. Как писал сам Бодлер: "Рядом определенных усилий артист может возвыситься до стройной оригинальности; поэзия приближается к музыке просодией, корни которой уходят в человеческую душу глубже, чем это указывает любая классическая теория; поэт, который не знает точно, сколько каждое слово имеет рифм, не способен выразить какую-либо идею; поэтическая фраза может представить (и этим она близка к музыкальному искусству и математической науке) горизонтальную линию, линию прямую восходящую, линию прямую нисходящую... Может виться спирально, описывать полукруг или зигзаг; поэзия сближается с искусствами живописным, кулинарным и косметическим благодаря возможности выразить всякое ощущение сладости или горести, блаженства или ужаса соединеньем существительного с прилагательным, аналогичным или противоположенным..." Грустный мадригал Не стану спорить, ты умна! Но женщин украшают слезы. Так будь красива и грустна, В пейзаже зыбь воды нужна, И зелень обновляют грозы. Люблю, когда в твоих глазах, Во взоре, радостью блестящем, Все подавляя, вспыхнет страх, Рожденный в Прошлом, в черных днях, Чья тень лежит на Настоящем. И теплая, как кровь, струя Из этих глаз огромных льется, И хоть в моей - рука твоя, Тоски тяжелой не тая, Твой стон предсмертный раздается. Души глубинные ключи, Мольба о сладострастьях рая! Твой плач - как музыка в ночи, И слезы-перлы, как лучи, В твой мир бегут, сверкая. Пускай душа твоя полна Страстей сожженных пеплом черным И гордость проклятых она В себе носить обречена, Пылая раскаленным горном, Но, дорогая, твой кошмар, Он моего не стоит ада, Хотя, как этот мир, он стар, Хотя он полон страшных чар Кинжала, пороха и яда. Хоть ты чужих боишься глаз И ждешь беды от увлеченья, И в страхе ждешь, пробьет ли час, Но сжал ли грудь твою хоть раз Железный обруч Отвращенья? Царица и раба, молчи! Любовь и страх - тебе не внове. И в душной, пагубной ночи Смятенным сердцем не кричи: «Мои демон, мы единой крови!»
Николай Шальнов: тэги: искусство вечно, старые мастера Вот что Рита вычитала в послесловии к "Дьявольским повестям" ("Загадка Барбе д`Оревильи": http://librebook.ru/diavolskie_povesti/vol4/1 ). Довольно интересно, особенно эта параллель с "Цветами зла": "...Примитивные преступления варварства бледнеют в сравнении с изобретательностью и своего рода интеллектуальной утонченностью преступлений цивилизованных людей. Можно ли рассматривать эту изощренность как признак совершенствования общества? Ответ на этот вопрос для Барбе д`Орвийи очевиден: общественный прогресс – это миф. Писатель кране пессимистически смотрит на всё, что касается социального бытия, или, как он говорит, «социального ада». Современность воспринимается им как трагическая эпоха, а самыми тяжкими из её изощрённых преступлений он считает «преступления в сфере духа». Жертвой такого «преступления в сфере духа» является героиня повести «Месть женщины». Одержимая жаждой меси, герцогиня де Сьерра-Леоне избирает жестокий способ уязвить своего обидчика – мужа: зная, что для него превыше всего гордость за свой знатный род, она решает опозорить его имя – пусть даже ценой своей жизни и чести. В её судьбе злое, «дьявольское» начало как бы сконцентрировано, его воплощение двулико: герцогиня одновременно и «дьяволица», и жертва – жертва разрушительных по своей сути чувств ненависти и мести и жертва обстоятельств, толкнувших её на преступление против самой себя. Трагизм её судьбы не столько в том, что она становится проституткой и умирает от сифилиса, сколько в том, что в своей одержимости идеей мести она добровольно и сознательно обрекает себя на бесчестье и физическую гибель. Выбор, сделанный ею, - это не «падение» в общепринятом смысле слова, а трагический пароксизм злых чувств в ответ на причинённое ей зло. Это «духовная высота навыворот, адская высота», как говорит Барбе д`Орвийи. Историю герцогини де Сьерра-Леоне она называет «странной и мощной поэмой» в духе «современного трагизма», потому что в ней торжествует как бы умноженное зло. «Месть женщины» - самая «дьявольская» из «Дьявольских повестей», общая цель которых – ужаснуть читателя и тем самым отвратить его от зла, пробудить в нём стремление к высокому и светлому. Метод Барбе д`Орвийи сродни бодлеровскому в его «Цветах зла», не случайно «Дьявольские повести» названы одним из исследователей «прозаической репликой» к «Цветам зла». Оба утверждают добро «от противного»: через шокирующее жизнеописание зла. Едва ли не самый острый пример этого – стихотворение Бодлера «Падаль»: из созерцания разлагающейся плоти, обрисованной с беспощадными подробностями, рождается идея нетленности духовной красоты. ...И вас, красавица, и вас коснется тленье, И вы сгниете до костей, Одетая в цветы под скорбные моленья, Добыча гробовых гостей. Скажите же червям, когда начнут, целуя, Вас пожирать во тьме сырой, Что тленной красоты - навеки сберегу я И форму, и бессмертный строй. <…> В целом авторская манера Барбе д`Орвийи отличается ёмкостью, многомерностью изощрённого стиля, вполне адекватного «дьявольской» сути его повестей. А. Франс, который относил их к числу «самых удивительных произведений» своего времени, восхищался его стилем: «В нём есть сила и нежность, грубость и утончённость. Кажется, Поль Сен-Виктор сравнивал его с теми колдовскими напитками, которые изготавливаются из цветов и змеиного яда, крови тигра и мёда. Это дьявольское блюдо, но, во всяком случае, оно не безвкусно".
Николай Шальнов: тэги: ностальжи, искусство вечно, музыка Когда Рита перебирает волшебные впечатления от Бельтайна, ей на ум приходит песенка Глызина "Поздний вечер в Соренто". "Вот и кончилось лето, до свиданья, Италия...". А у Риты "Вот и кончилось веселье, и снова надо жить, проплывая, как Одиссей, между многообразием всех форм сексуальных девиаций и агрессивным пуританством". Хех. Прерванная музыка Не вздрогнет мать, отчётливое слово Услышав от ребёнка в первый раз, Но радостно, не поднимая глаз, Она сидит и молча ждёт второго. Среди волнений бытия земного Душа моя ждала, и песня к ней Пробилась сквозь немую толщу дней, И музыка, и страсть – всё было ново. Теперь душа так просит волшебства, Губ раковины, что в себе хранит вой Упрямых волн, рождающих слова – Но ей лишь голос чудится вдали твой, И вся её любовь, хоть и жива, Томится недозволенной молитвой. Д. Г. Россетти
Николай Шальнов: тэги: музыка, ностальжи Странное настроение какое-то... В контакте перебрасываемся со знакомой песнями... Такая ностальжи, особенно Риту в детстве доставлял вот этот простенький клип. В школе классе в 3-4 любила его смотреть. Помнится, под Филю ещё отплясывала, особенно под его "Мышку", потом подбила свою руководительницу по театральному мастерству поставить спектакль, где Рита скелетом из гроба выползала... Вот почему, видимо, Рита любит утверждать, что в теле она - ролевик, а в душе - гот xD
полная версия страницы