Форум » Дневники персонажей » Дневник Риты Скитер (продолжение) » Ответить
Дневник Риты Скитер (продолжение)
Николай Шальнов: [quote]И они пали в его объятия, и осыпали его поцелуями, и отвели во дворец, где облекли его в дивные одежды, и возложили на его голову корону, и дали ему в руки скипетр, и он стал властелином города, который стоял на берегу реки. И он был справедлив и милосерд ко всем. Он изгнал злого Волшебника, а Лесорубу и его жене послал богатые дары, а сыновей их сделал вельможами. И он не дозволял никому обращаться жестоко с птицами и лесными зверями и всех учил добру, любви и милосердию. И он кормил голодных и сирых и одевал нагих, и в стране его всегда царили мир и благоденствие. Но правил он недолго. Слишком велики были его муки, слишком тяжкому подвергся он испытанию — и спустя три года он умер. А преемник его был тираном.[/quote] Оскар Уайльд, "Мальчик-Звезда"
Николай Шальнов: тэги: охотники за сновидениями Снилось сегодня нечто удивительное… Как раз то из редких сновидений, о которых стоит написать хотя бы учитывая их бесконечную красоту. Всё Рита не запомнила, ибо снилось всё это в середине ночи. Сновидений было три. В первом Рита выступает в роли необыкновенно красивого паренька, такой красоты в земном мире нет. Она встречает брата с сестрой – таких же прекрасных, как она сама. С братом Рита не очень-то ладит, несколько раз дерётся, в итоге становится с ним друзьями и попадаем на странную вечеринку вампиров, переодетых готами. В самый разгар этой готопляски один из вампиров кричит: «Жертву! Жертву!», и все этот лозунг подхватывают. В середину выходит рыжая вампирша крупного телосложения и как возопит: «Я буду жертвой!». В итоге вампиры заживо сжигают её на костре, попутно обнаружив, что мы – обыкновенные люди. Самое весёлое начинается с этого момента, когда Рита и приятель с сестрой бегают от вампиров по всему селу (вечеринка отчего-то произошла в селе, где жила бабушка Риты), а потом приятель превращается в двоюродного брата Риты, и она с ним, чтобы отбить свой запах, натираются розмарином, растущим близ дороги. Второй сон происходит в не то подобии кольцевого амфитеатра, не то цирка, но на деле это оказывается огромной каменной хогвартской аудиторией, в центре которого торчит выступ, типа Минас-Тиритского, - того, с которого сиганул охваченный пламенем Денетор из «Властелина колец». Вот там-то и заседает Дамблдор, приведший туда Риту, которая в этом сне была маленьким Гарри Поттером, на её первый урок. Только Рита начала строчить что-то своим пером, как профессор Снейп, который сидел сзади, из вредности наколдовал ей какой-то серебристый жгут, вроде того, в который материализовался Непреложный Обет. Этот жгут напрочь связал руки Риты, и она ничего не могла поделать, пока директор не сказал: «Ну же, Северус, будьте помягче!». В этом сне ещё что-то было, правда, Рита этого не запомнила. Третий сон – как всегда, в школе, куда ритин класс согнали после всех наших университетов – государственных и жизненных. Ведёт урок учительница Риты по русскому, причём задала она нам задачку, первым пунктом которой было решить какое-то архисложное математическое уравнение, которое Рита так и не решила, а вторым – выполнить упражнение по русскому языку, не менее сложное из-за вычурных условий, написанных заумным лингвистическим языком. Рита получила «два», как и многие остальные, в результате чего учительница взъелась на Риту, а она, защищаясь, сказала что-то, что «во время работы с текстом мы не обращаем внимание на формальную сторону вопроса, нам бы исправить хотя бы основные орфографические и грамматические ошибки и стилистические попутно», и что-то в этом духе. Класс воет от восторга по непонятным причинам. Вот такие вот сны =)
Николай Шальнов: тэги: издержки профессии, легендариум, нарциссизм, авторитетные фигуры, ролевые игры На работе какой-то хер украл у Риты тележку. Рита даже не удивилась: когда-нибудь это должно было случиться. Просто обычно Рита у одного дома её оставляет преспокойно и идёт чесать языком с бабушкой своей одноклассницы, учится жизни (та в своё время сколотила себе немалое состояние, и вот теперь живёт на это подобие ренты припеваючи). Вот и дочесалась. Ну ничего. Алкаш, который вовремя заметил злоумышленника и отобрал тележку, отдал её Рите за полтинник. Вообще Рита сомневается, что он отобрал её: наверное, сам спёр, да, прикинув разницу между стоимостью тележки и этим вознаграждением», Рита решила не скупиться. Тем более, что она уже поскупилась, распечатывая сборник своего стихоплётства: она решила сделать два, но ввиду того, что у знакомой дамы, которая работает на ксероксе, не было опыта в распечатке брошюр, с превеликим трудом вышел один экземпляр, из-за неудачных экспериментов - по цене двух. Вот так. А ведь знала Рита, что у другой дамы, с нижнего этажа, этот опыт есть. Просто она рассчитывала подняться потом и сделать копию на ксероксе – жаба задушила, целых 150 руб. за какую-то бумажную книжицу! Вот сегодня Рита и сделает отчёт о своих творческих потугах – за последние два года. Да, Рита в поисках счастья вновь отправляется в путешествие – на ролевой сбор. Куда её только не заносило в этих самых поисках! Говорят, каждый сам выбирает себе судьбу. И, хотя Рита всегда считала неблаговидным поступок Даэрона, когда тот предал Лютиэн и рассказал Тинголу о связи её с Береном, Рита разделила участь этого самого Даэрона, «слагавшего плачи» о своей потерянной возлюбленной «над тёмными водами». В контакт добавилась Екатерина Дайс – очень эрудированный искуссствовед, автор многих монографий и ученица известных учёных мужей ( https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%94%D0%B0%D0%B9%D1%81,_%D0%95%D0%BA%D0%B0%D1%82%D0%B5%D1%80%D0%B8%D0%BD%D0%B0_%D0%90%D0%BB%D0%B5%D0%BA%D1%81%D0%B0%D0%BD%D0%B4%D1%80%D0%BE%D0%B2%D0%BD%D0%B0 ). Рита гордится этим до безумия и записала Екатерину в список своих авторитетных фигур наряду с Лорой Бочаровой и Ренатой Литвиновой – с женщинами-современниками, которые перевернули мир.
Николай Шальнов: тэги: музыка, ностальжи Единственное, о чём Рита жалеет, когда приезжает на сборы, так это о том, что она не знает того бесчисленного множества песенок на всяких иностранных языках и других позитивно-комических вариаций, коими полнится память других её собратьев по ролевому движению. Рита любит всё балладное, типа "Королевны", "Баллады о Берене и Лютиэн", "Песни о Финголфине" - т. е. всё печальное, лиричное и длинное. Но обычно эти песни не помнят из-за редкости исполнения, и редкие минуты счастья выглядят таким образом: - "Я смеюсь и взмываю в небо, я и сам в себя не верю..." Как там дальше-то? "Где-то бродят твои сны, королевна; Далеко ли до весны в травах древних..." - Нет, другое совсем, "Подойди ко мне поближе, дай коснуться оперенья" - А, ясно... Какие там аккорды? Сейчас.. Нет, не эти... Ага, вот... "Подойди ко мне поближе, дай коснуться оперенья..." Вот эта песенка очень красивая, осенняя и меланхолическая, как раз то, что угодно душе Риты в сумеречные дни завершения ролевого сезона:
Николай Шальнов: тэги: моя шокирующая жизнь, ролевые игры, искусство вечно Рита съездила к ролевикам и обрела-таки своё счастье. Как мало порой надо, чтобы почувствовать себя чем-то большим, чем ты сам! Рита всегда ценила в себе способность радоваться маленьким радостям жизни, например, созерцанию полуосвещённых костром ботинок Геры, ну да об этом позже. Припёрлась Рита на полигон с шестичасовой электричкой, когда все мероприятия уже прошли. Ну и ладно. Зато всех увидела, зато песни попели у костра. И вообще всё было здорово: Рита нечасто выбирается на ролевые посиделки, а уж природа в своём отцветающем великолепии напомнила ей застывший, вечный и неизменяемо прекрасный Лориэн. Рита подудела на флейте, презентовала, как и собиралась, свой сборник и послушала один замечательный дуэт. И ночь у костра была тоже чудесной. Рита не помнит ни одной ночи, когда бы она не замерзла до чёртиков на выезде, но в этот раз Рита всю ночь поддерживала огонь сама и насладилась этими редкими минутами медитаций. «Личная власть над огнём», - написано в её натальной карте, и, быть может, те смыслы, которые она придавала этому выражению, укладывались просто в один-единственный – способность поддерживать огонь, не обязательно внутренний. Ах, если бы всё в природе имело только физический смысл, не метафизический! Всю ночь вокруг ползали какие-то мыши, ежи, скучать не пришлось. Зато Рита всласть наговорилась, в итоге от усталости заснул сам Гера, а Рита созерцала его ботинки и думала как же это прекрасно – быть ролевиком! =) Солнце в полях на следующее утро было как в стихотворениях Бодлера – огромное, печальное и осеннее, этот образ часто встречается у него. Настоящее бодлеровское солнце, представляете?.. «Скажи, душа твоя стремится ли, Агата, Порою вырваться из тины городской В то море светлое, где солнце без заката Льет чистые лучи с лазури голубой?..» «Вино любой кабак, как пышный зал дворцовый, Украсит множеством чудес. Колонн и портиков возникнет стройный лес Из золота струи багровой - Так солнце осенью глядит из мглы небес». «...Спи, маргаритки цвет, прохладна и бела, Ты так же, как и я – осеннее светило». «Ты вся – как розовый осенний небосклон!..» «… Но нынче бросил я и ложе, и очаг, В светило пышное и отблеск волн влюблённый…» «Порой прекрасна ты, как кругозор земной Под солнцем осени, смягченным пеленой...». «Прекрасно солнце в час, когда со свежей силой Приветом утренним взрывается восток. - Воистину блажен тот, кто с любовью мог Благословить закат державного светила». «...Как красиво солнце вечером согретым! Как глубоко небо! В сердце сколько струн!» «...Пусть Смерть из мозга их взрастит свои цветы, Как Солнце новое, сверкая с высоты!»
Николай Шальнов: тэги: искусство вечно, мыслевыброс Хорошо сравнивать образы Бодлера, когда знаешь "Цветы зла": так схоластические тонкости щёлкаешь как орешки после того, как прочитаешь "Критику чистого разума" =) Причудливая композиция его "порочных" образов имеет-таки свою закономерность. Может быть, это связано с его известным искусствоведческим принципом: "Рядом определенных усилий артист может возвыситься до стройной оригинальности; поэзия приближается к музыке просодией, корни которой уходят в человеческую душу глубже, чем это указывает любая классическая теория; поэт, который не знает точно, сколько каждое слово имеет рифм, не способен выразить какую-либо идею; поэтическая фраза может представить (и этим она близка к музыкальному искусству и математической науке) горизонтальную линию, линию прямую восходящую, линию прямую нисходящую... Может виться спирально, описывать полукруг или зигзаг; поэзия сближается с искусствами живописным, кулинарным и косметическим благодаря возможности выразить всякое ощущение сладости или горести, блаженства или ужаса соединеньем существительного с прилагательным, аналогичным или противоположенным; опираясь на мои принципы и располагая знаньем, которое я берусь объяснить в двадцать уроков, каждый человек становится способным создать трагедию, которая будет освистана не более, чем всякая другая, или написать поэму достаточной длины, столь же скучную, как любая эпическая поэма..." "Когда придет блудница-ночь / И сладострастно вздрогнут гробы..." - Рита аж сама вздрагивает, настолько хорошо здесь обыгрывается образ, скорее всего, вампира. Вздрагивают-то обычно от возбуждения, и здесь этот мертвец предчувствует свою добычу - соблазнительно и смертельно опасное существо, и гроб вздрагивает вместе с ним, точнее, крышка гроба, неплотно пригнанная. Любовь (сладострастие) и Смерть (гробы) сливаются в одной линии. Как во "Вся нераздельно": "В ней стало музыкой дыханье, а голос - ароматом роз". Гэаутонтиморуменос Без гнева я тебя ударю, Без ненависти – как мясник, Как Моисей иссёк родник, Да прянет и в моей Сахаре Потоком животворных вод Вся горечь твоего страданья, Надеждой вздутое желанье По слёзной хляби поплывёт, Как парус, в море штормовое, И сладко сердце опьянит Твой исступлённый плач навзрыд, Как барабан, зовущий к бою. <...> Продолжение тут: Слишком весёлой <...> Когда придет блудница-ночь И сладострастно вздрогнут гробы, Я к прелестям твоей особы Подкрасться в сумраке не прочь; Так я врасплох тебя застану, Жестокий преподав урок, И нанесу я прямо в бок Тебе зияющую рану; Как боль блаженная остра! Твоими новыми устами Завороженный, как мечтами, В них яд извергну мой, сестра! Вампир В мою больную грудь она Вошла, как острый нож, блистая, Пуста, прекрасна и сильна, Как демонов безумных стая. Она в альков послушный свой Мой бедный разум превратила; Меня, как цепью роковой, Сковала с ней слепая сила. И как к игре игрок упорный Иль горький пьяница к вину, Как черви к падали тлетворной, Я к ней, навек проклятой, льну. Я стал молить: "Лишь ты мне можешь Вернуть свободу, острый меч; Ты, вероломный яд, поможешь Мое бессилие пресечь!" Но оба дружно: "Будь покоен! - С презреньем отвечали мне. - Ты сам свободы недостоин, Ты раб по собственной вине! Когда от страшного кумира Мы разум твой освободим, Ты жизнь в холодный труп вампира Вдохнешь лобзанием своим!" Вся нераздельно Сам Демон в комнате высокой Сегодня посетил меня; Он вопрошал мой дух, жестоко К ошибкам разум мой клоня: "В своих желаниях упорных Из всех ее живых красот, И бледно-розовых, и черных, Скажи, что вкус твой предпочтет?" "Уйди! - нечистому сказала Моя влюбленная душа. - В ней все - диктам, она мне стала Вся безраздельно хороша! В ней все мне сердце умиляет, Не знаю "что", не знаю "как"; Она, как утро, ослепляет И утоляет дух, как мрак. В ней перепутана так сложно Красот изысканная нить, Ее гармоний невозможно В ряды аккордов разрешить. Душа исполнена влиянья Таинственных метаморфоз: В ней стало музыкой дыханье, А голос - ароматом роз!"
Николай Шальнов: тэги: легендариум "Толкин и его мир" К. Королёва ( http://rutracker.org/forum/viewtopic.php?t=1225128 ), наверное, наиболее полное издание на русском языке, в котором в энциклопедическом виде собрана информация о мире Профессора. Издание снабжено картами, приложениями, рисунками, схемами, таблицами и прочими материалами справочного аппарата. Для изучения сложных перипетий "Сильмариллиона", в котором поначалу без бутылки не разберёшься - самое прекрасное подспорье. Да и просто приятно почитать отдельно от канона. Помнится, Рита очень не пожалела, когда взяла эту книженцию себе вместе с "Сильмом". "Эта книга — попытка взглянуть на Арду глазами ее обитателей. Попытка представить, как бы стали описывать свой мир они — о чем говорили бы пространно, о чем упомянули бы мимоходом, а о чем и вовсе бы умолчали. Насколько эта попытка удалась — судить читателю; надеюсь, он не обманется в своих ожиданиях. Итак, дверь, ведущая в Арду, готова распахнуться. Скажи: «Друг» — и входи". К. Королев - Толкин и его мир. Энциклопедия picГод выпуска: 2005 Автор: К. Королев Издательство: Локид-Пресс ISBN: 5-98601-018-3 Формат: PDF Количество страниц: 496 Описание: В энциклопедии собран огромный справочный материал, касающийся географии, истории и культуры мироздания, любовно описанного знаменитым английским ученым-филологом и писателем Дж. Р.Р.Толкиеном, - от сотворения Арды Музыкой айнуров до последних дней Четвертой эпохи Средиземья. Любознательный читатель найдет в книге многое, что могло ускользнуть от его внимания при прочтении "Властелина Колец" и "Сильмариллиона", а также детали тех событий, о которых было сказано вскользь.
Николай Шальнов: тэги: легендариум Сравнение образов Гэндальфа Серого из легендариума Дж. Толкина и Одина, верховного бога скандинавской мифологии с привлечением аспектов миcтической традиции. Интересно. В «Хоббите», предваряющем «Властелина Колец» как по времени написания, так и по «внутренней хронологии» Средиземья, Гэндальф выступает в образе традиционного для средневекового европейского фольклора бродячего чародея, этакого «мага-расстриги», авантюриста с чародейским талантом, отлученного от королевского двора и скитающегося по свету в поисках приключений. Ближайшие фольклорные параллели этого образа – известные из ирландских саг бродячие мудрецы-сказители, перемещавшиеся от двора одного вождя ко двору другого, охотно ввязывавшиеся во всякого рода авантюры и окруженные, благодаря своим несомненным магическим дарованиям, ореолом таинственности. Гэндальф «Властелина Колец» — образ куда более внушительный и гораздо более драматический, если не сказать трагический. Вдобавок у него появился конкретный «прототип» — предводитель пантеона скандинавских богов-асов Всеотец Один. Несомненное сходство Гэндальфа с Одином обнаруживается уже в самом их облике. Гэндальф до своего преображения (до того, как его вернули в Средиземье после схватки с балрогом) носил бесформенный серый плащ и широкополую шляпу, обыкновенно надвинутую столь низко на лоб, что лица его было не разглядеть. Когда же он снимал эту шляпу, в глаза сразу бросались густые, почти сросшиеся брови. Если мы обратимся к мифологическим текстам европейского Севера, то узнаем, что Один появлялся среди людей в бесформенном плаще и широкополой, низко надвинутой шляпе, а брови у него были кустистые и почти сросшиеся. Различие в облике Гэндальфа и Одина лишь одно – верховный ас, как известно, был одноглазым: свой глаз он отдал за обретение мудрости. Впрочем, намного более значимо не внешнее сходство Гэндальфа и Одина, а их «духовная идентичность». Оба мудры, но не всеведущи; их мудрость приближается к всеведению (в особенности, разумеется, у Одина, но и Гэндальф в этом отношении немногим уступает богу), однако не переходит рубежа между многознанием и всеведением. Оба склонны к авторитарности и «лжи ради спасения», причем к последней прибегают довольно часто. Оба испытывают почти не скрываемую жажду власти, но находят в себе силы от этой власти отказаться. Примечательно, что и в том, и в другом случае это испытание связано с обладанием золотым кольцом: Один отказывается от кольца Хрейдмара, а Гэндальф отвергает предложенное ему Фродо Торбинсом Единое Кольцо (подробнее см. Кольцо Всевластья). Продолжение тут: Обретение «божественной» мудрости, превосходящей мудрость обыкновенных «сведущих», и у Одина, и у Гэндальфа происходит через инициацию – посвящение в тайны мироздания. Причем в обоих случаях эта инициация носит шаманический характер. Один, как гласит миф, обрел мудрость, принеся самого себя в жертву и провисев девять дней, пронзенный собственным копьем Гунгнир (которому в облике Гэндальфа соответствует чародейский посох), на мировом древе ясене Иггдрасиль. Что касается Гэндальфа, маг также пожертвовал собой во время перехода через подземелья Мории; в схватке с балрогом — хтоническим чудовищем, порождением хаоса — он выступал олицетворением космического порядка. Да, его жертвоприношение было непреднамеренным, продиктованным обстоятельствами и поначалу было воспринято окружающими как гибель (кстати сказать, любой обряд инициации подразумевает мнимую смерть посвящаемого, которая знаменует собой очищение от прежней жизни и переход в новое качество). Однако скандинавский миф о жертвоприношении Одина сохранился лишь в отрывках; мы можем только догадываться, что именно вынудило Одина принести себя в жертву; вполне возможно, и его подтолкнули к этому действию обстоятельства. Но вернемся к жертвоприношению Гэндальфа: маг рухнул в бездну вместе с балрогом и падал в нее бесконечное количество времени, пока не достиг самых «корней земли», после чего потерял сознание, а очнулся на вершине одной из Мглистых гор. Инициация Одина завершилась получением от инеистого великана Бельторна магических рун, содержавших в себе сокровенные тайны Вселенной. Инициация Гэндальфа привела к преображению мага – из Серого он стал Белым и обрел знания и могущество, о каких ранее не дерзал и мечтать. И наконец, оба, и Один, и Гэндальф, остро ощущают свою сопричастность судьбе мироздания и свою подчиненность оной судьбе. От пророчицы-вельвы Один знает о грядущей смерти своего сына, светлого бога Бальдра, о том, что сам станет соучастником сыновней гибели, о том, что за смертью Бальдра наступит Рагнарек — конец света; однако он не в силах, несмотря на многочисленные попытки, что-либо изменить. Гэндальф знает (как ему открылось после преображения), что послан в Средиземье, дабы остановить Саурона и уничтожить Темного властелина; знает, что истребить Кольцо Всевластья могут только хоббиты, менее других подвластные его чарам; знает, что, если Кольцо попадет к Саурону, мир уже не спасти, однако и он не в силах перебороть судьбу: все идет, как было предписано, — исход борьбы с Сауроном решится не на полях сражений, а в противостоянии могучего майара с крошечным хоббитом, помочь которому непосредственно Гэндальф никак не может. «Завершающий штрих» к совместному портрету Гэндальфа и Одина — свойственная им многоименность. У Гэндальфа, как упоминалось выше, имен в разных землях и у разных народов насчитывалось около десятка. А что касается Одина, список его nomenes titularium намного длиннее: этот перечень, содержащийся в эддической песни «Речи Гримнира», насчитывает пятьдесят пять имен. По своему значению эти имена во многом совпадают с именами и прозвищами Гэндальфа, и маг вполне мог бы повторить вслед за богом: ...вовек не ходил я среди человеков, своих не меняя имен… Один я ныне, доныне — Игг страшный, Сутуга — допрежде того, Сторожкий и Конунг, Сплетель и Тайный, Гаут и Мерин в богах, Снотворец и Витень — и все они, знаю, ныне во мне едины! «Старшая Эдда», «Речи Гримнира», Перевод В. Тихомирова Королёв, "Мир Толкина"
Николай Шальнов: тэги: легендариум Статья оч. интересная из книги Сергея Переслегина - "Опасная бритва Оккама" в т. ч. о Средиземье в контексте сравнительной истории цивилизаций. Рассматривается то, как к миру Профессора Еськовым были применены методы естественнонаучной реконструкции: http://thelib.ru/books/pereslegin_sergey/kommentariy_k_poslednemu_kolcenoscu_kirilla_eskova-read.html Сама книга Переселегина тут: http://rutracker.org/forum/viewtopic.php?t=4122707 Опасная бритва Оккама Год: 2011 Автор: Сергей Переслегин Жанр: Футурология Издательство: АСТ, Астрель, Terra Fantastica ISBN: 978-5-17-064564-0, 978-5-271-32855-8, 978-5-7921-0813-4 Серия: Philosophy Язык: Русский Формат: DOC, FB2 Качество: Распознанный текст без ошибок (OCR) Количество страниц: 672 Описание: Современная классическая футурология обещает миру три генеральных сценария: либо продление счастливого рыночного настоящего, либо "неофеодальная" утеря технологий, либо когнитивный переход в новую фазу исторического развития. Именно эти три сценарные ветки могут стать мерилом значимости фантастических произведений. Из общего литературного пространства наиболее значимыми для проекта оказываются книги Стругацких, и Толкина, Ефремова и Еськова, Симмонса и Винджа...
Николай Шальнов: тэги: издержки профессии, искусство вечно Порой Рита проходит квест "Почувствуй себя Парфюмером", а одно время на работе она только и занималась попутно со своими обязанностями ароматерапией: столь великое разнообразие запахов окутывало порой её существо. "Надоели мне все эти каталоги, - делилась Ритина знакомая тётка. - Я люблю французские духи, дорогие и настоящие, а то кто ни пройдёт - то "Эйвоном" пахнёт, то "Орифлеймом". "В "Орифлейме" так мало ароматизированных страниц! - критиковала другая Ритина знакомая. - В "Эйвоне" почти каждая чем-то пахнет". Вот один из таких каталогов Рита и обнаружила сегодня на ящиках, и очень Рите приглянулся там один аромат. Хотя Риту душит жаба, когда она пытается выбрать себе что-то дороже 400 руб., и парфюмерию ей заказывают в основном родственники, она всё же отложила себе в задумках как-нибудь сэкономить на чём-нибудь и приобрести чудесный "Destination" от "Эйвон". "У декадента всё, как ни верти, Навыворот: пример тому свидетель: Он видел музыку, он слышал блеск зари, Он обонял звезду, он щупал добродетель". "Есть запахи, чья власть над нами бесконечна", - вспомнилось Рите. После прочтения 10 главы Библии декаданса - "Наоборот" Гюисманса - сомнений в том, что мозг - самая чувствительная часть нашего организма, не остаётся. Глава об ароматах. Глава X "Во время подобной болезни, нередко истребляющей весь род до последнего потомка, чаще всего после кризиса наступает заметное облегчение. Так что в одно прекрасное утро дез Эссент, сам не зная почему, проснулся вдруг совершенно здоровым. Ни тебе изнурительного кашля, ни стука молоточка в затылке. Невыразимо блаженное состояние, легкая голова и ясные мысли — не мутно-сине-зеленые, а светлые, нежные, радужные, как мыльные пузыри. Блаженство длилось несколько дней. Но однажды ближе к вечеру начались галлюцинации обоняния. В комнате запахло франгипаном — итальянскими духами. Дез Эссент посмотрел по сторонам, не стоит ли где открытый флакон. Никакого флакона он не обнаружил. Он заглянул в кабинет, в столовую: запах проник и туда. Он позвонил слуге. "Вы не чувствуете, чем это пахнет?" — спросил он. Старик заверил, что ничем не пахнет. Становилось ясно: невроз вернулся, вернулся в виде иллюзии обоняния. Наконец дез Эссент изнемог от этого благоухания, стойкого, но мнимого, и решил подышать настоящими ароматами, надеясь, что такая гомеопатическая мера излечит его или, по крайней мере, избавит от назойливого франгипана. Дез Эссент пошел в кабинет. Там, у старой купели, служившей чашей для умывания, под большим зеркалом в кованой лунно-серебристой раме, которая, словно стены колодца, обрамляла мертвую зеркальную зелень воды, на полочках из слоновой кости стояли флаконы всех форм и размеров. Дез Эссент переставил их на стол и разделил на две группы: флаконы простых духов, а иначе говоря, настоянных на экстрактах или спирту, и флаконы духов необычных, с "букетом". Затем он уселся в кресло и сосредоточился. Дез Эссент уже долгие годы целенаправленно занимался наукой запахов. Обоняние, как ему казалось, могло приносить ничуть не меньшее наслаждение, чем слух и зрение, — все эти чувства, в зависимости от образованности и способностей человека, были способны рождать новые впечатления, умножать их, комбинировать между собой и слагать в то целое, которое, как правило, именуют произведением искусства. И почему бы, собственно, не существовать искусству, которое берет начало от запахов? Ведь есть же искусство, действующее звуковой волной на барабанную перепонку или цветовым лучом на сетчатку глаза? Мало кто способен при отсутствии знаний или интуиции отличить подлинного живописца от имитатора и Бетховена от Клаписсона. Тем меньше оснований без соответствующей выучки не спутать букет, который составлен подлинным художником, с той заурядной парфюмерной смесью, что предназначена для продажи во всяких лавках и лавочках. В сфере обонятельного именно неестественность образа привлекала дез Эссента больше всего. Породолжение тут: И действительно, запахи почти никогда не связаны с теми цветами, чье имя носят. Если бы художник работал только с исходным материалом природы, то создал бы не произведение искусства, а бессмысленную и лишенную стиля подделку, потому что эссенция, полученная при перегонке лепестков, лишь очень отдаленно, очень приблизительно напоминает об аромате живого, еще не сорванного цветка. И, пожалуй, любое благоухание, за исключением аромата неподражаемого жасмина, который противится быть похожим на что бы то ни было, может быть передано посредством искусного сочетания спиртов и солей. Оно не только воссоздает дух своего образца, но еще и добавляет к нему некую неуловимую изюминку, печать изысканности и исключительности, что является верным признаком шедевра. Следовательно, в парфюмерном искусстве творец как бы завершает создание исходно данного природой запаха, который берется за основу, а затем обрабатывается и доводится до совершенства на манер того, как гранится драгоценный камень. Постепенно тайны этой мало ценимой разновидности искусства открывались дез Эссенту. И теперь он понимал язык парфюмерии, столь же богатый и выразительный, как и язык литературы, но вместе с тем еще более лаконичный,. хотя при первом ощущении расплывчатый и неясный. Но чтобы постигнуть этот язык, ему пришлось прежде поломать голову над его грамматикой, разобраться в синтаксисе ароматов, а также вызубрить правила, которым они подвластны. А как только язык был усвоен, дез Эссенту пришлось заняться и сопоставлением открытий мэтров-парфюмеров, среди которых были и Аткинсон[88], и Любен, и Шарден, и Вьолет, и Легран, и Пиесс. Он дробил их фразу, вычислял удельный вес каждого слова, анализировал технику речевых оборотов. Однако лишь практический опыт мог подтвердить или опровергнуть теоретическое знание, само по себе неполное и формальное. Классическая парфюмерия была довольно скучной и однообразной и оставалась такой, какой ее создали древние алхимики. Она бормотала нечто невразумительное, поглощенная своими колбами и ретортами. Но вот наконец пришла романтическая эпоха и, преобразив ее, сделала молодой, гибкой, отзывчивой к новым веяниям. История парфюмерии вторила истории французского языка. Парфюмерный стиль эпохи Людовика XIII сложился из ценимых в то время ирисового порошка, мускуса, лука-скороды и миртовой, или, как ее уже тогда именовали, ангельской воды. И этих составных частей едва хватало, чтобы вслед за сонетами Сент-Амана найти ароматическую формулу рыцарского изящества эпохи. Позднее, при помощи мира и ладана, этих властных мистических запахов, был найден ключ к претенциозности золотого века, к имитации возвышенного и витиеватого слога ораторского искусства — размашистого многословия Боссюэ и законодателей проповеднической моды. Еще позднее франгипан и уголь для раздувки кузнечных мехов уже без особых затруднений как бы примирили эпоху Людовика XV с ее ученой и усталой грацией. Затем пришла ленивая и нелюбопытная Первая Империя, пора одеколонов и розмариновых настоек. Парфюмерия по следам Гюго и Готье устремилась на Восток, создала свои тягучие напевы, нашла для себя неизведанные мелодии и неожиданные, доселе немыслимые контрасты и, произведя переоценку старого арсенала средств, утончила их, привела в согласие с новым общим смыслом. Кроме того, она наконец решительно отвергла нарочитую старческость, к которой приговорили ее разные Малербы, Буало, Андрие, Баур-Лормианы, все эти не знающие меры пуристы поэтического языка. Но развитие парфюмерии в 1830 году не остановилось. Она менялась вместе с веком и шагала вперед рука об руку с другими искусствами. Так, отвечая пожеланиям коллекционеров и художников, обратилась она к темам китайским и японским и, создав альбомы ароматов, подражала цветочным букетам Такеоки, получая в лавандово-гвоздичной смеси запах ронделеции, в соединении пачулей и камфары — диковинный привкус китайской туши, а в сочетании лимона, гвоздики и нероли — благоуханье японской овении. Дез Эссент изучал квинтэссенцию ароматов, исследовал и толковал их тайнопись. Для собственного удовольствия он был то психологом, то механиком, который, препарируя запах, а затем вновь воссоздавая его, раскрывает секрет благоухания. Подобные опыты сделали его обоняние изощренным и практически не знающим промахов. Винодел, к примеру, отведав всего лишь каплю вина, укажет на марку напитка; торговец хмелем определит его стоимость по запаху; поставщик чая из Китая также по запаху скажет, откуда чай, определит, в какой части Бохайских гор или в каком буддистском монастыре он выращен, уточнит, когда собран, назовет температуру сушки и даже установит не только, какие растущие неподалеку деревья — слива ли, аглая, олива пахучая — на этот чайный куст влияли, но и как их запахи действовали на природу чайного листа, либо неожиданно высветлив его, либо смешав с суховатым букетом чая влажный дух цветов долины. Сходным образом дез Эссент, едва почувствовав даже не запах, а слабый аромат духов, мог тотчас перечислить все их компоненты, объяснить суть их взаимодействия, а также чуть ли не назвать имя художника, создавшего этот аромат или передавшего в нем особенность своего стиля. Разумеется, дез Эссент собрал коллекцию всевозможных духов. У него был даже подлинный бальзам из Мекки, который изготовляется лишь в Петрейской Аравии и все права на его производство принадлежат Великому Султану. И теперь дез Эссент сидел за столиком в своей туалетной комнате и, погруженный в мечты о создании нового аромата, был охвачен той нерешительностью, которая знакома всякому писателю, приступающему к работе после долгого перерыва. Подобно Бальзаку, непременно переводившему для разминки целую кипу бумаги, чтобы взяться за что-то серьезное, дез Эссент нуждался в предварительном опыте на каком-нибудь пустяке. Он решил было изготовить парфюм гелиотропа, взял флаконы с миндалем и ванилью, но, передумав, решил заняться душистым горошком. Однако никаких идей ему в голову так и не пришло; с чего начать, он не знал и стал продвигаться наугад. В сущности, в этом запахе много апельсина. Он сделал несколько произвольных сочетаний и наконец нашел нужную комбинацию, добавив к апельсину туберозу, розу и каплю ванили. Неуверенность прошла. Теперь дез Эссент испытывал даже легкое нетерпение и весь ушел в работу. Смешав кассию с ирисом, он придумал новый эликсир, а затем, почувствовав в себе прилив энергии, двинулся дальше и решил взять гремящую ноту, чтобы сполна заглушить все еще слышавшийся в комнате лукавый шепоток франгипана. Он выбрал амбру, острый тонкинский мускус и пачули, не знавшие себе равных по едкости затхлого и ржавого запаха в необработанном виде. Но, что бы ни предпринималось дез Эссентом, все равно ничто не могло изгнать из комнаты назойливого присутствия 18-го века. У него перед глазами стояли платья с оборками и фижмами. На стенах проступали силуэты "Венер" Буше, пухлых и бесформенных, словно набитых розовой ватой. Вспоминались также роман Фемидора и неутешная печаль прелестной Розетты. Дез Эссент вне себя вскочил на ноги. Чтобы покончить с этим наваждением, он глубоко, как только мог, вдохнул аромат нарда, который столь любят азиаты, но за явное сходство с запахом валерьяны недолюбливают европейцы. Сила запаха, напоминавшая удар кувалды по тонкой филиграни, оглушила его. От назойливого визитера не осталось и следа. Воспользовавшись передышкой, дез Эссент покинул пределы минувших столетий и на смену старым ароматам обратился к современным, куда более гибким и неизведанным. Некогда он любил убаюкивать себя ароматическими аккордами. В этом ему помог поэтический прием — эффект бодлеровских "Непоправимого" и "Балкона", где последнее пятистишие перекликалось с первым и этим возвращением — рефреном — точно погружало, душу в бесконечную меланхолию и истому. Ароматы поэзии будили в нем мечты, то более далекие, то более близкие в зависимости от того, сколь регулярно в многоголосице ароматов стихотворения напоминал о себе напев печальной темы. Вот и сейчас ему захотелось выйти на радующий глаз простор. И тут же перед ним открылся вольный деревенский пейзаж. Сначала он опрыскал комнату амброзией, митчамской лавандой и душистым горошком, то есть смесью, которая оправдывает, если ее составил настоящий художник, свое название "экстракт цветущего луга". Потом он освежил этот луг туберозово-миндальной эссенцией с добавкой апельсиновой корки — и сразу запахло сиренью, медовой сладостью лондонской липы. Этот быстрый, в несколько штрихов, набросок превратился для полусмежившего глаза дез Эссента в бесконечную даль, которую он слегка затуманил атмосферой женской и едва ли не кошачьей, когда к запаху юбок, пудры и румян добавил стефанотиса, айяпаны, опопонакса, шипра, шампаки и сарканта. В полученную смесь он капнул жасмина, чтобы все эти прикрасы, приправленные хохотом, потом и жарким солнцем казались не столь уж неестественными. Затем дез Эссент взял в руки веер, разогнал собравщиеся было облака и оставил нетронутым лишь запах деревни, который, то исчезая, то появляясь вновь, стал подобием песенного припева. Но вот постепенно сделались незримыми женские юбки. Опустела и деревня. И тогда на воображаемом горизонте появились заводы, над которыми, как гигантские кубки с пуншем, дымили трубы. На этот раз ветерок, поднятый дезэссентовым веером, принес запах фабричной краски, одновременно и нездоровый, и чем-то возбуждающий. Опыты дез Эссента этим не ограничились. Теперь он мял в пальцах шарик стиракса, и в комнате возник очень странный запах, сочетавший тонкое благоухание дикого нарцисса с вонью гуттаперчи и угольного масла. Дез Эссент протер руки, спрятал стираксовый шарик в пузырек с плотно завинчивающейся крышкой. Запах фабрики улетучился, и снова ожил аромат луга и липы. Дез Эссент разбавил его несколькими каплями настойки "new mown hay"[95], и вот в воображаемом селении не стало сирени. Ее заменило сено: пришло новое время года, а с ним наступил черед и новых запахов. Наконец дез Эссент сполна насладился всем, чем только хотел. Затем он без промедления взялся за экзотические экстракты и для большей силы аромата выпустил на волю все оставшиеся в флаконах благовония. В комнате стало чудовищно душно: бурные вздохи разгулявшейся природы были ни на что не похожи. В этом искусственном сочетании несочетаемого заключалась определенная броскость и прелесть. Дух тропических перцев, китайского сандала и ямайкской гедиосмии соседствовал с чисто французским запахом жасмина, вербены и боярышника. На свет вопреки всем законам природы и временам года появились самые немыслимые цветы и деревья. Среди этого многообразия и смешения ароматов было и нечто неразложимое — запах безымянный, незваный, неуловимый. Он-то и будил в памяти настойчивый образ начальной декоративной фразы — благоухания луга, липы и сирени. <...> Он перебрал все эти предметы. Когда-то он обзавелся ими по настоянию одной из своих возлюбленных, от некоторых ароматов и запахов падавшей в обморок. Дама была нервной, истеричной, обожала умащать свой бюст благовониями, но настоящее, высшее наслаждение испытывала лишь тогда, когда в разгар ласк умудрялась почесать гребнем голову или вдохнуть запах сажи, известки, которую смочил дождь, а также дорожной пыли, прибитой летним ливнем. Дез Эссенту припомнилось и другое. Он восстановил в памяти, как однажды вечером, не зная, чем заняться, из любопытства отправился с ней к ее сестре в Пантэн. И тотчас ожил в его воспоминаниях целый мир забытых мыслей и запахов. Пока сестры болтали и хвастались платьями, он подошел к окну и сквозь пыльное стекло увидел грязную улицу и услышал шлепанье галош по лужам. Эта картина, уже очень далекая, вдруг возникла перед ним с какой-то особенной четкостью. Пантэн, как живой, отражался в синевато-зеленоватом зеркале мертвой воды. Это отражение бессознательно притягивало дез Эссента. Он совершенно забыл о Фонтенее. Зеркало и улица вызвали к жизни старые мысли и наблюдения — стройные, грустные, несущие утешение. Он записал их тогда сразу же по возвращении из Пантэна в Париж: "Да, пришло время больших дождей. И хлещет из водосточных труб, и журчит на мостовой вода. Навоз раскисает в лужах, и навозное кофе с молоком наполняет любое углубление. На каждом шагу прохожие принимают ножные ванны. Небо низкое, дышать нечем, дома в черном поту. Из вентиляционных отдушин — вонь. Существование все гаже. Тоскливо. Дают всходы и начинают зацветать семена мерзости в человеческой душе. Трезвенник жаждет напиться как свинья, человек порядочный — совершить преступление. Я же тем временем греюсь у камина. На столе корзина с цветами, наполняющими комнату восхитительным ароматом бензойной смолы, герани и ветивера. Здесь, в Пантэне, на рю де Пари, в самый разгар ноября царит весна, и я посмеиваюсь над трусливыми семействами, которые от наступающих холодов удирают на Антибы и в Канны. Но случившееся — вовсе не фокус жестокой природы. Пусть Пантэн поблагодарит промышленность за эту искусственную весну! Ее цветы — из тафты и латуни, а ее запахи проникают сквозь оконные щели. Их породили дымки окрестных фабрик да парфюмерное производство Пино и Сент-Джеймса. И, спасибо парфюмерам, — иллюзия свежего воздуха доступна теперь как уставшим от непосильного труда мастеровым, так и мелким чиновникам, зачастую отцам многочисленных семейств. Кроме того, благодаря этой иллюзии сделался возможным весьма мудрый способ лечения. Ведь чахоточные, посланные на юг, умирают в отрыве от родного дома, в глухой тоске по столичным излишествам, по причине которых и заболели. Но тут, в атмосфере искусственно поддерживаемой весны, чувственные воспоминания, подслащенные к тому же дамскими ароматами местных фабрик, станут для них источником неги и довольства. И парижский будуар, и присутствие девиц — все обеспечит своему пациенту за счет подобной подмены лечащий врач. Для успешного лечения часто требуется лишь немного фантазии". . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Да, уже давно нет ничего здорового. Вино и свобода в наше время дрянны и убоги. И надо уж очень постараться, чтобы убедить себя в том, что верхи общества достойны уважения, а низы — сострадания или помощи. А стало быть, заключил дез Эссент, вряд ли безрассудно и неэтично попросить ближнего немного пофантазировать — ведь это гораздо дешевле почти всех ежедневных безумств. Надо всего лишь представить, что Пантэн — искусственный Ментон или Ницца. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . "Да, но все-таки, — решил он, — прервав свои размышления из-за внезапного приступа слабости, — не мешало бы соблюдать осторожность при опытах с ароматическими веществами. Они мне вредят". Дез Эссент вздохнул: "Ну вот, опять умеренность, опять страхи". Он вернулся к себе в кабинет, думая, что там скорей избавится от наваждений обоняния. Он настежь раскрыл окно и с наслаждением вдохнул свежий воздух. Однако ему вдруг почудилось, что ветерок принес запах бергамотовой эссенции с примесью жасмина, смородины и розовой воды. У него перехватило дыхание. "Может, — подумал он, — в меня вселился бес, один из тех, кого в средневековье заклинали и изгоняли?" Запах переменился, стал другим, но был по-прежнему неотвязен. Теперь со стороны деревни, от холмов, веяло толуанским бальзамом, перуанской смолой, шафраном и толикой амбры с мускусом. Через мгновение все в очередной раз переменилось: разрозненные дуновения слились воедино — и снова запахло франгипаном! Франгипан — а дез Эссент без промедления ощутил все его специфические особенности — ворвался в окно прямо с фонтенейских полей, потряс измученное обоняние, словом, добил дез Эссента, и тот почти замертво повалился без чувств на подоконник.
Николай Шальнов: тэги: графомания, ностальжи Помнится, в третьем или в пятом классе Рита целую тетрадь толстенную исписала продолжением приключений Банни Цукино. Неудивительно: тогда весь класс сбегал с последних уроков посмотреть "Сейлормун" да "Покемонов". Рита даже запомнила пару строк стихотворения, предварявшего повествушки: Настала ночь, луна взошла на небо, Вдруг чья-то тень мелькнула меж деревьев, И мягкий свет луны упал на деву, Которая спасает мир... Но кто она - прекрасная дева эта, Что борется всегда за любовь?.. С начала зарождения вселенной Добро и зло воюют меж собою - Прекрасная волшебница света И тьма колдуньи старой злой... Эх, были времена!.. Жаль, истории те канули в лету.
Николай Шальнов: тэги: сказки о жизни, светлые гении, волшебные сказки, меланхолия, искусство вечно Рита прошла очередную часть давно набившего оскомину квеста «Почувствуй себя Артуром Уизли»: она после долгих мучений всё-таки отвернула дверную ручку ванной комнаты. Дело даже не в том, что у Риты руки не из итого места растут или что-то в этом роде, а в том, что это была проблемой целых месяцев и трёх поколений: так хитровыбобленно она оказалась привинчена, что даже мастер-золотые руки эти самые опустил. А сегодня Рита полезла, поковырялась – и – на тебе: получилось. Хотя чего ж тут удивительного, у брата-то другую ручку тоже получилось отвинтить. В общем, прыгать бы тут и радоваться, как Голлум, который обрёл наконец-таки свою долгожданную Прелесть, да что-то грустно стало Рите. Тот мастер, дядя Риты, о котором она писала выше, часто ассоциируется у неё с Уильям Моррисом, прерафаэлитом, которую написал знаменитую «Офелию»: у него был известный Красный Дом, где почти всё было сделано кустарным способом – от мебели до предметов декора. В подобном доме-музее Рита оказывается, когда заезжает в гости к дяде в близлежащую деревеньку. Как будто оживают идеи великого Морриса – настолько там всё изысканно и изобретательно устроено, причём всё вручную. Известно, что Толкин знал и любил фэнтези-повествушку Морриса «Сказание о доме Вольфингов и всех племенах в прозе и поэзии», эта романтическая реконструкция жизни германских племен с элементами сверхъестественного и пространными поэтическими вкраплениями оказала определенное влияние на его «Властелин Колец». Интересно сравнить и политические взгляды великих англичан: Образ идеального государства в романе У. Мориса «Вести из ниоткуда или Эпоха спокойствия» ( http://fanread.ru/book/5398263/?page=1 ) Моррис считал, что социализм должен представить бо́льшую степень свободы, чем капиталистическое общество. Стимулом полезного труда по Моррису должна быть радость, исходящая из самого труда. Он изложил собственное видение будущего — это был взгляд поэта и художника. В «Вестях ниоткуда» царит гармония человека и окружающей его среды. Это сон современника, весьма похожего на самого Морриса, о будущем, поэма в прозе. Автор описал идеал, к которому сам стремился всю жизнь — это человек, преобразивший мир своим трудом. Нет более голода и принуждения, стимулом к работе является жажда творчества и каждое произведение человеческих рук — произведение искусства. Города превратились в огромные сады, нет более частной собственности, классов, в любви следуют своему чувству, исчез институт брака, порождённый корыстью. Отмирает государство, так как нет необходимости в насилии, общество состоит из небольших самоуправляемых общин. А. Л. Мортон сказал о «Вестях», что «многие писали утопии, в которые можно было поверить. Но Моррису удалось изобразить такое утопическое государство, в котором хочется жить». Моррис не сбрасывал со счетов научный прогресс — новые достижения приводят к повышению производительности труда, однако, как только заканчивается «переходная эпоха» — ручной труд вытесняет механизированный. Моррис отдаёт дань своему идеалу — медиевизму. По собственному опыту Моррис знал, как непроизводителен и дорог ручной труд, но в обществе, где наступил расцвет личности, потребности человека в материальных благах будут невелики. Однако и здесь не всё гладко. Гость из прошлого застаёт «эпоху спокойствия», передышку, наступившую после «переходного периода». Моррис предсказывает грядущий конфликт между патриархальной общиной и «людьми науки», приверженцами научного прогресса. Мировоззрение Толкина Толкин был набожным католиком, а по политическим взглядам он был, скорее, умеренным традиционалистом, склонявшимся больше кдистрибутизму* и либертарианству** с монархическим уклоном в пользу укоренившихся договоров, правил и ортодоксальности, чем инноваций и модернизации, и, в то же время, критиковал государственную бюрократию. В 1943 году он писал: «Мои политические взгляды всё больше склоняются к анархии (философски понимая, что это означает отмену контроля, а не усатых мужчин с бомбами) — или к "неконституционной монархии". Продолжение тут: Хотя Толкин нечасто писал или говорил об этом, но он выступал за распад Британской империи и даже Великобритании. В 1936-м в письме к своему бывшему ученику, бельгийскому филологу Симону де-Арденну, Толкин писал: «Политическая ситуация ужасна… Наибольшие симпатии я питаю к Бельгии — как к стране с оптимальным размером в пример любой другой стране мира! Я хочу, чтобы моя собственная страна была ограничена водами Туиды и стенами Уэльса… мы, народ, по крайней мере, действительно знаем о морали и вечности, и когда Гитлер (или француз) говорят: „Германия (или Франция) должны жить вечно“ — мы знаем, что они лгут». Толкин питал ненависть к побочным эффектам индустриализации, которые он считал пожирателями английской сельской местности и простой жизни. Большую часть своей взрослой жизни он презирал автомобили, предпочитая ездить на велосипеде. Это отношение можно увидеть во всех его произведениях, где наиболее примечательным является изображение отказа от «индустриализации» Шира (земли хоббитов) в его произведениях «Хоббит» и «Властелин колец»: «Хоббиты — скромный, но очень малый народ …они не понимают и не любят машины, более сложные, чем кузнечные меха, водяная мельница или ручной ткацкий станок, хотя они искусны в обращении с инструментами». Многие комментаторы отмечали ряд возможных параллелей между событиями саги про Средиземье и событиями в жизни Толкина. Часто «Властелин колец» сравнивают с Англией во время и сразу после Второй мировой войны. Но сам Толкин яро отвергал это мнение в предисловии ко второму изданию романа, заявляя, что он предпочёл простую аллегорию иносказаниям конкретных исторических событий. Также он подробно рассмотрел данную тему в своем эссе «О волшебной сказке», где он утверждает, что сказки и волшебные истории уместны и применимы к жизни, т. к. согласованы и внутри себя, и истинами реальной жизни. Он приходит к выводу, что само христианство следует шаблону внутренней согласованности и внешней истины. Его вера в фундаментальные истины данной религии побуждает комментаторов и критиков искать аллюзии на христианство во «Властелине колец». Интересно, что сам Толкин решительно возражал против использования его другом, Клайвом Льюисом, религиозных ссылок в своих рассказах, которые часто открыто признавал лишь аллегорическими. Однако, Толкин писал, что эпизод про Роковую Гору имеет параллели со строками из Молитвы Господней. Также, многие обозреватели творчества Толкина видят в образе Фродо и искушении в вопросе кольца параллели c библейским образом Иисуса Христа и его миссией искупителя грехов. Его любовь к мифам и набожная вера соединились в его суждении, что мифология подходит для божественного эха «Истины». Такое мнение он высказал в своей поэме и эссе — «Мифоэпия». Его теория, что мифы составляют «фундаментальные истины», стала центральной темой для «Инклингов» в целом. _________________________________________ * Согласно дистрибутистским представлениям, владение частной собственностью является фундаментальным правом, а средства производства должны быть широко распространены, а не сосредоточены под контролем государства (государственный социализм), нескольких отдельных лиц (плутократия) или корпораций (корпоратократия). Таким образом, дистрибутизм выступает за общество, которое характеризуется широким распространением частной собственности. Кооперативисты, такие как Рейс Мэтьюс, утверждают, что такая система является ключом к созданию справедливого социального порядка. ** Либертариа́нство (англ. libertarianism; от фр. libertaire — анархист), реже либертаризм (фр. libertarisme) — политическая философия, в основе которой лежит запрет на «агрессивное насилие», то есть запрет на применение силы или угрозы к другому лицу, или его имуществу, вопреки воле этого лица. Запрет на агрессивное насилие является правовым, а не этическим. Другими словами, либертарианство подразумевает, что нарушения данного запрета должны преследоваться в судебном порядке А взгрустнулось Рите оттого, что она вспомнила несколько абзацев из «Холма грёз» Артура Мейчена ( http://knigosite.org/library/read/48759 ), превосходного произведения, о котором любовник Уайльда Альфред Дуглас (тот самый Бози) писал: «В красоте этой книги есть что-то греховное. Она подобна странной орхидее, цвет которой болезненно-щемящ и отталкивающ одновременно, а аромат — непереносимо сладостен и едва не лишает сознания. Жестокость этой книги куда более дика, нежели самые жестокие из представленных в ней описаний... Она подобна ужасной литургии во славу боли, растравляющей самое себя, боли, положенной на музыку, каждая нота которой строго выверена: мелодия становится воистину непереносимой, ибо каждая фраза отточена до совершенства, а модуляции — непревзойденны». Эта книга долгое время была для Риты источником вдохновения. Всё это составляет часть ранней фэнтези-классики, было вроде даже издание книг под общим заголовком: «Предтечи». Интересная вещь.
Николай Шальнов: тэги: охотики за сновидениями, киберпанк Снился интересный сон. Рита пыталась описать его в своём новом пуффендуйском дневнике, который она завела уже третьим по счёту, и куда перекочевали все её комплексы и жалобы на жизнь (Рита называет эту трилогию «Утраченными Сказаниями», «Неоконченными Сказаниями» и «Лэ о ни о чём», почти как у Толкина), да была ночь, и Рите стало в ломы. Снилось, будто Рита с матушкой кочуют по бесконечным переходам какого-то огромного небоскрёба, очень напоминающего сердце Тетраграмматона из «Эвилибриума», только гораздо больше. Всё устроено так, как в классическом киберпанк-мире, и итог наших странствий оказался закономерен: в какой-то момент Рита разлучается с матерью, и, как оказалось, не случайно. Рита оказывается в каком-то приюте на одном из этажей здания, где десятки таких же примирившихся с своей участью молодых людей коротают своё время за нехитрыми развлечениями. Рита спрашивает у кого-то вроде инструктора, навсегда ли это расставание, на что получает ответ, что «Скорее всего, да». Видите ли, Рита оказалась обладательницей какого-то странного дара, по наличию которого в отряд отборных войск отбирают людей с паранормальными способностями. Как всегда, Рита в этом сне была каким-то левым парнем, вроде Риона из «Galerians», совершенно на неё не похожим, и даже чувствовала себя как-то не так. И в том смысле, что свой дар она чувствовала тоже. Инспектор этот провёл тест, в нём был вопрос: «Ощущали ли вы что-то необычное в своей жизни, чувство, что вы – не такие, как все?». На этот и на многие другие вопросы, касательно своей «избранности», Рита отвечала утвердительно, хотя ей было жутко херово и хотелось смыться оттуда куда подальше: больно уж неприятен был ей этот локвудский приют. Когда Рите сказали, что она владеет какими-то дарами, и показали, как их можно использовать, Рита к удивлению для себя обнаружила в себе способность перелистывать страницы книги, не прикасаясь к ней руками, вращать световые шары вокруг себя, изменять пространство и многие другие кунштюки. Ей это дело так понравилось, что она решила мигом забыть про свои треволнения и отдаться исследованию нового, неизвестного для неё мира. В первой же задании она изучала флору этой Либрии, в итоге вступила в схватку с отвратительной крысой, у которой были столь острые зубы, что они едва не прокусили Рите руку насквозь. Потом были ещё какие-то странные создания, на которых приходилось охотиться, а потом Рита проснулась в самый разгар этой свистопляски с чувством глубокого сожаления, что не досмотрела сон. Рита никогда не стремилась стать героем или кем-то вроде этих светлых гениев, просто ей запомнилось сильное ощущение, сродни эйфорическому, чем-то напомнившее ей ощущение от просмотра трейлера к фильму «Индиго», так и не просмотренному. Может, сказалось то, что у Риты уже второй день вертится в голове «Огненный факультет» Алекса Коша и все эти финтифлюшки с сыром кастовостью и богоизбранностью.
Николай Шальнов: тэги: искусство вечно Поразительны по проникновенности кадры из "Властелина колец", те, в которых герои приходят в Лориэн. Всегда служили источниками вдохновения. Глаз отдыхает на этих образах. Чем-то Галадриэль напоминает бабушку Риты, даже внешне, и некоторые её фразы Рита с успехом применяет для сравнения со своей жизнью. Почему-то образ Галадриэли у Риты неизменно свяывается с выдержками из описания имени «Дмитрий» у Флоренского: «Это - богиня умиренная и необыкновенно кроткая и благостная, материнскою любовью дышит она ко всему человеческому роду, причем в материнстве ее выделено начало не стихийное, и даже не рождение, а нравственное, ласковость и глубокая тишина. Ужасы преисподней и трагическое смерти идут мимо образа … Скорее даже… смутно чается, как заветная и дорогая, но почти утраченная святыня детства. Это - тайная и скрываемая не только от сторонних взоров, но почти что и от своих собственных, надежда: ласка, тишина и кроткая умиренность, сияющие как один небесный образ из глубины собственного существа, до которой нет доступа, о которой не скажешь, так темно там все, кроме этой заветной звездочки, но которая однако есть на самом деле, и, - придет время, - окажется всем». «Что я увижу в этом зеркале? – Даже мудрейший тебе не скажет… Что было, что будет, и то, чему ещё не дано свершиться…» - это о снах. «Ты несёшь с собой великое зло, о Фродо, видевший Око Саурона... Вы истомлены трудами и печалями, но сегодня вы будете спать спокойно» - это о сегодняшнем концерте, где Рита, как и всегда больше всего боялась встретить Ту-Кого-Нельзя-Называть, но потом с удивительной для себя лёгкостью успокоила приступ ненависти, поскольку не ради неё она туда идёт. Хотя, конечно, встретить её там значило бы испортить себе настроение на весь вечер. Слишком много в своё время нужно было самоотверженности, мужества и проглоченных слёз, чтобы эта грязь к Рите больше не пристала. «Я прошла испытание»… - эту великую фразу Рита часто повторяла в былые эпохи на последнем издыхании. и другие. Сегодня в рок-баре будут исполнять «Мельницу», и Рита сделала для певца картину из этой иллюстрации: http://muzmix.com/images/songs/44231/2.jpeg Это Хелависа, солистка «Мельницы». На оборотной стороне эльфийским шрифтом написано пожелание. Недаром Рита – эльф. xxx Я уже начинаю думать, что по ту сторону экрана сидит эльф)) Николай Шальнов Я как раз собирался заявить об этом во время следующей переписи населения ))
Николай Шальнов: тэги: искусство вечно Елена Куканова нарисовала новую картину, это не выразить просто, как изумительно. Лютиэн, Хуан, Келегорм и Куруфин.
Николай Шальнов: тэги: сказки о жизни, искусство вечно, светлые гении Как полезно порой вытащить свои кости в свет. К этому выводу Рита пришла на следующее утро после похода в «Андеграунд» - это наш оренбургский рок-бар. Такое возвышенное ощущение осталось, как это бывает с появлением удовлетворительного чувства хорошо выполненной работы к более совершенной жизни. В общем, впервые Рита на вечеринку не опоздала, впервые добралась обратно до дома без проблем, а не так, как это было во времена её развесёлой юности, не употребляла спиртное и посидела на диете, не спустив деньги на дорогущую еду в баре. Нет, ну правда, пришёл туда, а там люди заказывают себе такой здоровенный контейнер пива, прямо не знаю, как он влез в этих двух очаровательных девушек миниатюрного типа… И Дима ещё себе кружку заказал, которая стоит в три раза дороже обычной банки… Впрочем, Рита не хочет критиковать: понятное дело, есть люди, которые хотят отдохнуть по-своему. Был там на входе дядюшка с гуслями, Рита аж онемела – такой у него был чистый, звонкий голос, а про звук гуслей и говорить не приходится – Рита впервые слушала их вживую и может сравнить их разве что только с ручьями, которые услышали эльфы, проснувшись на заре своего мироздания у вод Куйвиэнена. Рита долго стояла и слушала, и удивлялась, почему раньше она не увлекалась нашим исконным творчеством и почему так мало народу в баре слушает его – это как после выхода в свет «Истории государства Российского» Карамзина, когда наше великосветское общество внезапно поняло, сколь интересна и своеобычна наша русская история, и все дружно засели за изучение трёх увесистых томов сочинений великого историка. Первым выступал Денис Сорокин, и Рита удивилась, как изменился этот её школьный знакомый, который когда-то наигрывал ей на своей басухе: одноклассник Риты терпеть его не мог и постоянно издевался над его любовью к славяно-арийским древностям и родноверию, зато теперь Дэн прекрасно играет на бубне и выпустил со своей группой очень интересный диск. Одна композиция без слов Риту очень зацепила, «Шёпот вселенной» называется, этакая медитативная вариация на тему сидения у костра с тихими, точно удары сердца, звуками бубна в почти космической аранжировке. Погружение было полное. Ума не приложу, почему многие знакомые Риты недолюбливают родноверов. Окромя них ведь никто не занимается реконструкцией нашей древней религии, так в чём дело-то?.. Музыканты, ради которых Рита и прикатила на концерт, весь вечер с небольшим перерывом пели «Мельницу», и Рита в который раз удивилась проницательности Флоренского, который сказал про Анну – «самого мистического и без`образного прикосновения к бытию – музыки – в Анне много, притом – без труда». Просто удивительно, как у этой богатой душевно, красивой девушки хватило сил так долго петь сложные пассажи Хелависы. Да так изящно, филигранно и сильно во многих местах! Правильно писала Жорж Санд о людях, которые умеют петь: они не устают петь, поскольку любят и умеют это делать. Александр Кулешов, кстати, победитель России на конкурсе по кельтским танцам, тоже очень хорошо играет на гитаре. Просто удивительно, как можно запомнить такое большое количество песен! Рита говорила с ним по этому поводу, и разошлась с ним во взглядах: он говорит, что играть на гитаре проще, чем на фортепиано, хотя Рита считает как раз наоборот. Да и барабанщик молодец: Рита испытала громадное удовлетворение, начинался Праздник Урожая, это красивое, традиционное празднество с раздачей варёной кукурузы, пол был устелен осенними листьями, везде развешаны початки кукурузы и подсолнухи… Очень здорово, не пожалела Рита, что попала на этот праздник жизни. А Дима ещё и автограф взял у Ани, по её признанию, её первый. Ну, пусть мы будет такими вот фанатами группы «Трое», тем более, что есть, чем восхищаться. Началась «Битва экстрасенсов», и Рите понравилась там одна дама, питерская колдунья, та, с которой поругалась подруга из-за того, что та не назвала даты смерти её матери. Рита если и смотрит эту передачу, то потому, что её вдохновляет нравственная красота некоторых её участников. В этом отношении Рита, как правило, начинает разрываться между ролевым и готическим образом жизни, как это было в школе. Давненько Рита не соприкасалась с мистикой. И ей снова стало интересно, кто же всё-таки тогда навёл на Риту порчу, которая снимала одна целительница (Рита писала об этом, у ведуньи были руки чёрные). Нет, Рита не хочет мстить там или что-то ещё: она быстренько сообразила, что лучше простить, и рассталась с этим злом навсегда. Да, видимо, сама была виновата – вела такой разгульный образ жизни, что ситуация была как в случае с Анжелиной Джоли: когда её позвали сниматься в фильме «Джиа» про первую супермодель, та долго отказывалась, ссылаясь на то, что вела далеко не высоконравственный образ жизни, почти такой же, что и великая Джи. Кстати, про разгульный образ жизни: Рите весьма нравится передача "Укрощение строптивых", как там в Англии перевоспитывают разнузданных шалашовок и делают из них леди. Как смеялась Рита со своей подругой детства: «Сейчас уже не то, что раньше, когда мы за бутылку готовы были душу продать», - говорила она. Оно и верно, и Рита отчего-то удивляется, почему Диме так хочется отметить денюху в ресторане, ужравшись там в хлам. Сама Рита в 19, хоть и не пила особо, тоже любила шикануть. С возрастом стала сдержанней, хотя и повзрослела всего-то года на четыре.
Николай Шальнов: тэги: искусство вечно, светлые гении Этот педагогический шедевр Шумана в детстве вдохновлял Риту так же, как в юности вдохновляла её "Консуэло". Действительно, очень полезные и замечательные правила, хлеб насущный для перфекциониста. Полезно и приятно хотя бы ознакомиться с ними. Очень сложно соблюдать их все. Но они все - грани истины. Например, необходимость правила "Играй со смыслом и не останавливайся на половине пьесы" Рита ощутила сегодня на себе, когда с чувством начала играть одну пьеску и остановилась по просьбе друга на её середине, чтобы повторить её для записи и испортила всё воодушевление. Чем-то это напоминает одно правило в тарологии, которое утверждает, что нельзя гадать, если нет желания это делать, даже если кто-то из друзей или родственников просит пару раз быстренько разложить карты. Всё в природе взаимосвязано. Жизненные правила для молодых музыкантов Развитие слуха — это самое важное. Старайся с юных лет распознавать тоны и лады. Колокол, стекольная рама, кукушка, — прислушайся, какие звуки они издают. Играй усердно гаммы и другие упражнения для пальцев. Но есть много людей, которые полагают, что этим все и достигается, которые до глубокой старости ежедневно проводят многие часы за техническими упражнениями. Это приблизительно то же самое, что ежедневно читать азбуку вслух и стараться делать это все быстрее и быстрее. Употребляй свое время с большей пользой. Изобрели так называемую «немую клавиатуру»; попробуй немного поиграть на ней, чтобы убедиться в ее полной непригодности. Немые не могут научить говорить. Играй ритмично! Игра некоторых виртуозов похожа на походку пьяного. Не бери с них примера! Изучи как можно раньше основные законы гармонии. Не бойся слов: теория, гармония, контрапункт и т. п.; они встретят тебя приветливо, если ты поступишь так же. Продолжение тут: Никогда не колоти по клавишам! Играй со смыслом и не останавливайся на половине пьесы. Тянуть и спешить — одинаково большие ошибки. Старайся играть легкие пьесы хорошо и выразительно; это лучше, чем посредственно исполнять трудные. Всегда проявляй заботу о чистоте настройки твоего инструмента. Необходимо, чтобы пьесой овладели не только пальцы, ты должен уметь также напевать ее про себя без помощи инструмента. Обостряй свое воображение настолько, чтобы ты мог удержать в памяти не одну лишь мелодию, но также и сопровождающую ее гармонию. Даже если ты не обладаешь хорошим голосом, старайся петь с листа без помощи инструмента; таким образом, ты разовьешь свой слух. Если же у тебя красивый голос, не медли ни минуты и развивай его; рассматривай это как прекраснейший дар, которым тебя наделило небо. Играй всегда так, как будто тебя слушает великий художник. Когда ты играешь, не беспокойся о том, кто тебя слушает. Если тебе предложат сыграть с листа незнакомое сочинение, то сначала пробеги его предварительно глазами, в полном его объеме. Если ты выполнил свою повседневную музыкальную работу и чувствуешь усталость, не принуждай себя к дальнейшему труду. Лучше отдыхать, чем работать без охоты и бодрости. Когда будешь постарше, не играй модных сочинений. Время дорого. Надо иметь сто человеческих жизней, чтобы познакомиться только со всем хорошим, что существует на свете. На сладостях, печенье и конфетах из ребенка никогда не вырастить здорового человека. Духовная пища так же, как и телесная, должна быть простой и здоровой. Великие мастера достаточно позаботились о такой пище; ее и придерживайтесь. Весь хлам пассажей имеет преходящее значение; техника обладает ценностью только там, где она служит высшим целям. Не распространяй плохих сочинений; старайся всячески преграждать им путь к известности. Ты не должен ни играть плохие сочинения, ни слушать их, если только тебя к этому не принуждают. Не стремись к блеску исполнения. Старайся, чтобы музыка произвела то впечатление, которое имел в виду автор; большего не надо; все, что сверх этого, — искажение. Считай безобразием что-либо менять в сочинениях хороших композиторов, пропускать или, чего доброго, присочинять к ним новомодные украшения. Это величайшее оскорбление, какое ты можешь нанести искусству. Выбирая пьесы для работы, советуйся со старшими; ты этим сбережешь себе много времени. Постепенно знакомься с сочинениями известных композиторов. Не обольщайся успехом, который часто завоевывают так называемые большие виртуозы. Одобрение художников пусть будет для тебя ценнее признания целой толпы. Все модное выходит из моды; если ты будешь гнаться за модой, то, состарившись, будешь никому не внушающим уважения франтом. Много играть в обществе скорее вредно, чем полезно. Но никогда не упускай возможности участвовать в совместной игре в дуэтах, трио и т. п. Это сделает твою игру полной жизни, осмысленной. Чаще аккомпанируй певцам. Если бы все хотели играть первую скрипку, нельзя было бы составить оркестра. Уважай поэтому каждого музыканта на его месте. Люби свой инструмент, но в своем тщеславии не считай его высшим и единственным. Помни, что существуют другие и столь же прекрасные. Помни и о существовании певцов; не забудь, что самое высокое в музыке находит свое выражение в хоре и оркестре. Когда подрастешь, общайся больше с партитурами, чем с виртуозами. Играй усердно фуги больших мастеров, особенно И. С. Баха. «Хорошо темперированный клавир» должен быть твоим хлебом насущным. Тогда ты безусловно станешь основательным музыкантом. Ищи среди своих товарищей таких, которые знают больше, чем ты. Отдыхай от своих музыкальных занятий, усердно читая поэтов. Броди почаще в поле и в лесу. У певцов и певиц можно многому научиться, но и не во всем доверяй им. Много людей живет на свете. Будь скромен! Ты еще не изобрел и не придумал ничего такого, чего до тебя уже не придумали и не изобрели другие. А если бы тебе это и удалось, то считай свое открытие общим достоянием. Изучение истории музыки, подкрепляемое живым слушанием образцовых произведений различных эпох, скорее всего, излечит тебя от самомнения и тщеславия. Исследование Тибо «О чистоте стиля в музыке» — прекрасная книга. Когда ты станешь старше, читай ее. Если ты проходишь мимо церкви и слышишь, что в ней играют на органе, войди и слушай. Если тебе посчастливится самому сесть на органную скамью, то испытай свои маленькие руки на клавишах этого инструмента и удивляйся могуществу нашего искусства. Не упускай случая поупражняться на органе; нет инструмента, который так же быстро мстил бы за неряшливость и грязь в сочинении и в исполнении. Пой усердно в хоре, особенно средние голоса. Это сделает из тебя хорошего музыканта. Но что, значит, быть музыкальным? Ты не музыкален, если, боязливо уставившись глазами в ноты, с трудом доигрываешь свою пьесу; ты не музыкален, если в случае, когда кто-нибудь нечаянно перевернет тебе сразу две страницы, — остановишься и не сможешь продолжать. Но ты музыкант, если в новой пьесе приблизительно догадываешься, что будет дальше, а в знакомой уже знаешь это наизусть, — словом, когда музыка у тебя не только в пальцах, но и в голове, и в сердце. Но как стать музыкальным? Милое дитя, главное острый слух, быстрая восприимчивость — дается, как и все, свыше. Но способности можно развивать и совершенствовать. Ты не станешь музыкальным, если, отшельнически уединяясь, целыми днями будешь заниматься техническими упражнениями; ты приблизишься к цели, если будешь поддерживать живое, многостороннее общение с музыкантами, и, в частности, если будешь постоянно иметь дело с хором и оркестром. Изучай с юных лет пределы и свойства человеческого голоса в его четырех видах; особенно прислушивайся к голосам в хоре; выясни, в каких регистрах они обладают наибольшей силой, в каких им доступны выражения мягкости и нежности. Прислушайся внимательно ко всем народным песням; это целая сокровищница прекраснейших мелодий, они откроют тебе глаза на характер различных народов. Практикуйся с раннего возраста в чтении старых ключей. Иначе для тебя останутся недоступными многие сокровища прошлого. Как можно раньше примечай звук и характер различных инструментов, старайся запечатлеть в своем слухе их своеобразную звуковую окраску. Никогда не упускай случая послушать хорошую оперу. Высоко чти старое, но и новое встречай с открытым, горячим сердцем. Не относись с предубеждением к незнакомым тебе именам. Не суди о сочинении, прослушав его один раз: то, что тебе понравится в первый момент, не всегда самое лучшее. Мастера требуют глубокого изучения. Многое станет тебе ясным лишь в зрелом возрасте. В суждениях о музыке различай, принадлежит ли произведение к области профессионального искусства или создано только для дилетантского развлечения; первые отстаивай, по поводу других не гневайся! «Мелодия» — боевой клич дилетантов, и действительно, музыка без мелодии —не музыка. Пойми, однако, что они имеют в виду: они признают лишь мелодию, легко воспринимаемую, ритмически привлекательную. Но ведь есть и другие, иного склада, и где бы ты ни раскрыл Баха, Моцарта, Бетховена, на тебя глядит тысяча мелодий различных видов; убогое же однообразие, особенно типичное для новых итальянских оперных мелодий, надо надеяться, скоро наскучит. Если ты подбираешь на фортепиано маленькие мелодии, это, конечно, очень мило, но если они являются сами, а не за инструментом, то радуйся еще больше — значит, в тебе пробуждается внутреннее музыкальное сознание... Пальцы должны делать то, чего хочет голова, но не наоборот. Когда ты начнешь сочинять, проделай все мысленно. Только когда пьеса совершенно готова, попробуй сыграть ее. Если твоя музыка вылилась из души, если ты ее прочувствовал, — она так же подействует и на других. Если небо одарило тебя живой фантазией, то в часы уединения ты будешь, как зачарованный, сидеть за инструментом, пытаясь в гармониях излить свое внутреннее я, и тем таинственнее ты будешь чувствовать себя как бы вовлеченным в магический круг, чем менее ясным будет для тебя еще в это время царство гармонии. Это будут самые счастливые часы твоей юности. Берегись, однако, слишком часто отдаваться влечению таланта, который соблазняет тебя тратить силы и время на создание как бы призрачных образов. Овладение формой, сила ясного воплощения придут к тебе только вместе с нотными знаками. Итак, больше сочиняй, чем фантазируй. Как можно раньше познакомься с дирижированием. Почаще наблюдай хороших дирижеров; вместе с ними можешь потихоньку дирижировать. Это принесет тебе ясность. Внимательно наблюдай жизнь, а также знакомься с другими искусствами и с науками. Законы нравственные те же, что и законы искусства. Старанием и прилежанием ты всегда достигнешь более высокого. Из фунта металла, стоящего несколько грошей, можно сделать тысячи часовых пружин, ценность которых увеличится в сотни тысяч раз. Фунт, полученный тобой от Бога, используй добросовестно. Без энтузиазма в искусстве не создается ничего настоящего. Искусство не предназначено для того, чтобы наживать богатство. Совершенствуй себя как артист, остальное придет само собой. Лишь тогда, когда станет тебе вполне ясной форма, тебе ясным станет и содержание. Быть может, только гений понимает гения до конца. Кто-то утверждал, что хороший музыкант должен уметь представить себе впервые услышанное даже сложное оркестровое произведение в виде партитуры. Это высшее совершенство, какое себе можно представить. Ученью нет конца. Роберт Шуман (пер. П. Чайковского)
Николай Шальнов: тэги: искусство вечно Захотелося Рите написать про Кассандру, так нет же! У Шиллера уже всё сказано. Блин. Да так красиво!.. Мой излюбленный ритм. Кассандра Всё в обители Приама Возвещало брачный час: Запах роз и фимиама, Гимны дев и лирный глас. Спит гроза минувшей брани, Щит, и меч, и конь забыт, Облечен в пурпурны ткани С Поликсеною Пелид. Девы, юноши четами По узорчатым коврам, Украшенные венками, Идут веселы во храм; Стогны дышат фимиамом; В злато царский дом одет; Снова счастье над Пергамом… Для Кассандры счастья нет. Уклоняясь от лирных звонов, Нелюдима и одна, Дочь Приама в Аполлонов Древний лес удалена. Сводом лавров осененна, Сбросив жрический покров, Провозвестница священна Так роптала на богов: «Там шумят веселья волны; Всем душа оживлена; Мать, отец надеждой полны; В храм сестра приведена. Я одна мечты лишенна; Ужас мне – что радость там; Вижу, вижу: окрыленна Мчится Гибель на Пергам. Вижу факел – он светлеет Не в Гименовых руках; И не жертвы пламя рдеет На сгущенных облаках; Зрю пиров уготовленье… Но… горе, по небесам, Слышно бога приближенье, Предлетящего бедам. Продолжение тут: И вотще моё стенанье, И печаль моя мне стыд: Лишь с пустынями страданье Сердце сирое делит. От счастливых отчужденна, Веселящимся позор, Я тобой всех благ лишенна, О предведения взор! Что Кассандре дар вещанья В сем жилище скромных чад Безмятежного незнанья, И блаженных им стократ? Ах! почто она предвидит То, чего не отвратит?.. Неизбежное приидет, И грозящее сразит. И спасу ль их, открывая Близкий ужас их очам? Лишь незнанье – жизнь прямая; Знанье – смерть прямая нам. Феб, возьми твой дар опасный, Очи мне спеши затмить; Тяжко истины ужасной Смертною скуделью быть… Я забыла славить радость, Став пророчицей твоей. Слепоты погибшей сладость Мирный мрак минувших дней, С вами скрылись наслажденья! Он мне будущее дал, Но веселие мгновенья Настоящего отнял. Никогда покров венчальный Мне главы не осенит: Вижу факел погребальный; Вижу: ранний гроб открыт. Я с родными скучну младость Всю утратила в тоске – Ах, могла ль делить их радость, Видя скорбь их вдалеке? Их ласкает ожиданье; Жизнь, любовь передо мной; Всё окрест – очарованье – Я одна мертва душой. Для меня весна напрасна; Мир цветущий пуст и дик… Ах! сколь жизнь тому ужасна, Кто во глубь её проник! Сладкий жребий Поликсены! С женихом рука с рукой, Взор, любовью распаленный, И, гордясь сама собой, Благ своих не постигает: В сновидениях златых И бессмертья не желает За один с Пелидом миг. И моей любви открылся Тот, кого мы ждём душой: Милый взор ко мне стремился, Полный страстною тоской… Но – для нас перед богами Брачный гимн не возгремит; Вижу: грозно между нами Тень стигийская стоит. Духи, бледною толпою Покидая мрачный ад, Вслед за мной и предо мною, Неотступные, летят; В резвы юношески лики Вносят ужас за собой; Внемля радостные клики, Внемлю их надгробный вой. Там сокрытый блеск кинжала; Там убийцы взор горит; Там невидимого жала Яд погибелью грозит. Всё предчувствуя и зная, В страшный путь сама иду: Ты падёшь, страна родная; Я в чужбине гроб найду…» И слова ещё звучали… Вдруг… шумит священный лес… И эфиры глас примчали: «Пал великий Ахиллес!» Машут Фурии змиями, Боги мчатся к небесам… И карающий громами Грозно смотрит на Пергам. перевод В. А. Жуковского
Николай Шальнов: тэги: графомания, легендариум Рита оторвалась на Толкине. Пророчество Мелиан о судьбах Турина и Белега Куталиона перед уходом Белега из Дориата в поисках друга. Вдохновили образы "Сильмариллиона" и "Кассандра" Шиллера постом выше. Пророчество Мелиан Славный Белег, ты уходишь В путь за другом дорогим. Ты ни слова не обронишь, Дай же мне сказать иным Словом: мне дано вещанье От великих сил земли. Изрекаю предсказанье, И ему, благой, внемли. За стенами Менегрота, Где вращается туман, Где таятся в водах броды, Где крадётся по стопам Тайный страж, отменный пастырь Для таинственных гостей, Разделить с другим припасы Можешь: лембаса святей Дара нет – даю в дорогу Этот хлеб, храни его, Ведь до дальнего отрога Тебе будет нелегко По следам бродить бродяги, Может, вовсе не пройдёшь Ты в горах, а вдруг в овраге Тело Турина найдёшь?.. Вижу я, хоть тяжко сердце Мне врага связал морок: Есть одна в прозренье дверца, Чрез неё я зрю зарок Вечной дружбы, пред которой Смерть отступит, как и тьма Злых разлук… Ведь мне не ново Узнавать – твоя судьба Для меня как на ладони, Хоть недолог её срок Для того, кто на приволье Средь развилистых дорог Тебя ждёт. Гонимый местью, С новой грустью стал знаком Человек, который с вестью Для врага и с злым концом На челе ушёл на битву С тем, кто втрое нас сильней... Ваши судьбы точно бритва: Нет печальней и острей. Вижу рок, хотя неясен Мне исход твой… Не всегда Мне бывает весь понятен Ход судеб, но никогда Не предчувствую я всуе, Говорю тебе: судьба Будет Турина вслепую По равнинам и долам Долго гнать, мрача величье Славных подвигов… И я Слышу в песнях этих птичьих То, что будет для тебя Странной участью… Страннее Я не знала никогда. Лучший друг тебе вернее Скажет, смерть твоя когда Обретёт тебя, и… Горе! Вижу сумрак без конца… Замолкаю! На просторе Будет явлен блеск венца Вашей дружбы… Неужели Снова смерть двоих друзей Вижу я?.. Прощанье пели Вайрэ майары о ней… Отправляйся же с надеждой Белег, в путь, хоть и она Так слаба… Смыкаю вежды: Предсказанье изрекла.
Николай Шальнов: тэги: охотники за сновидениями, легендариум Сегодня по пробуждении у Риты всплыла в уме фраза: "Допился до чёртиков - жену не узнаёт!". Дело было в том, что всю ночь снилось зубодробительное изучение эльфийского в башне Изенгарда. Занятие, знаете ли, довольно утомительное. Надо меньше читать "Сильмариллион" и прочие увесистые тома... Побывала сегодня Рита у родственников, развлекла себя общением с племянником. Именно себя развлекла, поскольку давно она так не резвилась с игрушками - слониками там, драконами, обезьянами и живым тарантулом. На прощание оставила несколько росчерков эльфийским шрифтом. Как говорила Лора Бочарова, "всё, к чему я прикладываю руку, похоже на меня". Надеюсь, племянник не слишком серьёзно воспринял мою готовность путешествовать с ним на Машине Времени в Меловой период?.. В детстве Рита была очень доверчива и весьма болезненно переживала пустые обещания. Впрочем, она и Машину Времени всерьёз сооружала. Интересную статейку Рите кинула знакомая. 5 книг о Толкине Что читать о классике фэнтези и его книгах, рекомендует кандидат филологических наук Мария Штейнман Толкин интересен нам всегда как создатель одного из самых ярких мифов XX века, который с годами не выцветает, а, напротив, становится все ярче, в том числе благодаря кинематографу. Но массовая культура склонна упрощать многие факты, поэтому всегда полезно сверять растиражированный визуальный ряд с документальными источниками: биографиями и серьезными исследованиями. 1. Карпентер Х. Дж. Р. Р. Толкин. Биография. Москва, Эксмо пресс, 2002. Перевод А. Хромовой ( http://mreadz.com/new/index.php?id=46661 ) Это своего рода альфа и омега для тех, кому интересно узнать, каким был автор «Властелина Колец» и «Хоббита». Подробный рассказ о жизни Толкина является авторизированным, то есть одобренным самим объектом исследования. Карпентер не только много общался с Толкином, но и получил доступ к его личному архиву и письмам. В результате перед читателем разворачивается объемная панорама той Англии, о которой российскому читателю известно не так много. А самое главное — мы получаем очень подробный рассказ об истоках «Властелина Колец», начиная с фантастических языков, создавать которые Толкин начал еще в юности, и заканчивая жутким опытом военных действий на фронтах Первой мировой. Карпентер также подробно рассказывает о первой и единственной любви Толкина к Эдит Брэтт, которая в его изложении напоминает сюжет из рыцарских романов. Темноволосая Эдит стала прообразом Лютиэни из «Сильмариллиона» и в какой-то степени — Арвен из «Властелина Колец». 2. Алексеев С.В. Дж. Р. Р. Толкин. М.: Вече, 2013 ( http://www.litmir.co/bd/?b=192522 ) Книга вышла в серии «Великие исторические персоны» и может считаться заключительным шагом по вхождению Толкина в историю литературы как науку. Долгое время (начиная еще с СССР) «Властелин Колец» упорно рассматривался литературоведами как пример сугубо развлекательного чтения. И вот потребовалось тридцать лет, чтобы ситуация изменилась. Развернутый рассказ российского исследователя посвящен не только и не столько биографии Толкина, сколько «биографии» «Властелина Колец» как жанру. Отдельная глава отводится его литературным предшественникам. К ним С. Алексеев относит Д. Макдональда, Л. Кэррола, У. Морриса, а также — что несколько неожиданно — Герберта Уэллса и малоизвестного фантаста начала ХХ века Уильяма Хоупа Ходжсона. Совпадения настолько любопытны, что хочется повторить вопрос автора книги: читал ли Толкин Ходжсона? В целом книга становится своего рода диалогом двух сознаний — российского и английского. 3. Колдекот С. Тайное пламя. Духовные взгляды Толкина. М.: Библейско-богословский институт св. апостола Андрея, 2008. Перевод Светланы Лихачевой ( http://predanie.ru/koldekot-stretford-stratford-caldecott/book/186880-taynoe-plamya/ ) Литературоведческое исследование, которое написано одним убежденным католиком о другом убежденном католике. Научный текст иногда превращается в проповедь, что, впрочем, выглядит вполне логично и очень искренне. Колдекот ставит перед собой задачу помочь читателю увидеть скрытые христианские мотивы «Властелина Колец». Это тем более любопытно, что в самом «Властелине Колец» нет ни одного упоминания слова «Бог» — даже в восклицаниях. Поэтому автор стремится вывести на поверхность все возможные аллюзии. Например, для Колдекота совершенно очевидно, что Элберет и Галадриэль являются воплощением архетипа Девы Марии. Складывается ощущение, что автор книги создает свою собственную христианско-мифологическую систему, основой для которой ему послужил «Властелин Колец». В этом, кстати, и заключается главный плюс книги — в возможности поглядеть на знакомый текст с другой точки зрения и, может быть, найти в нем что-то новое. 4. Штейнман М.А. Хронотоп коммуникации: Дж. Р. Р. Толкиен и К. С. Льюис. Исследование представляет собой мою попытку вывести «Властелина Колец» из привычной области литературоведения и взглянуть на него с другой стороны — как на результат многолетнего диалога двух гениальных писателей. Толкин (или в другом написании — Толкиен) и Клайв Льюис действительно однажды договорились написать «экскурсионный триллер», причем одна книга должна была рассказывать о путешествии в пространстве, а другая — о путешествии во времени. Последнее досталось Толкину. Так что «Властелин Колец» держится не только на пространстве мифа, но и на ощущении пластичности времени, обратной связи различных эпох между собой. Более того, между «Космической трилогией» К.С. Льюиса и книгой Толкина существует взаимозависимость на уровне не только сюжетных пересечений, но и прямых упоминаний. Так, в предисловии к третьей части своей трилогии Клайв Льюис прямо отсылает читателя к «Властелину Колец», который, к слову сказать, еще не был тогда опубликован. 5. Шиппи Том А. Дорога в Средземелье. СПб.: Лимбус Пресс, 2003. Перевод М. Каменкович ( http://fanread.ru/book/6477649/?page=1 ) Объемная монография одного из самых известных ученых-«толкиноведов». Впервые изданное в 1982 году, оно может дать развернутое представление о вторичном мире «Властелина Колец». Русского читателя, впрочем, подстерегает сюрприз: известное всем Средиземье в книге названо странным словом «Средземелье» — но это, как говорится, трудности перевода. Книга Тома Шиппи интересна для нас подробными изысканиями на тему переплетения различных культур в трилогии (как реальных, так и вымышленных), философии языка, а также о тайных смыслах Кольца Всевластья. Отдельная глава посвящена созданию новой мифологии для Англии — задаче, которую когда-то поставил перед собой Толкин и которую он так блестяще выполнил. Для нас это издание интересно еще и тем, что в качестве дополнения к тексту Шиппи в нем содержится еще и замечательный словарь-справочник (составитель А. Семенов), где содержится сравнительный перечень имен и названий в различных переводах.
Николай Шальнов: тэги: нарциссизм Рита никогда особо не загоняется своим самовыражением, она относится к своим писулям как Толстой - к "Войне и миру". то есть вообще считает всё это напрасно потраченным временем, за исключением работ по"Сильму" из последнего сборника, которые, как и феаноровы камни, второй раз сотворить уже нельзя. Однако иногда бывает настроение - вот как сейчас - перечитать некоторые свои каракули. Видимо, недаром в сабианском символе, который стоит у Риты на Солнце - в ишаке, который способен в приступах озабоченности изнасиловать всё, что движется (мило, да?) есть пунктик "наибольшее удовлетворение приносят плоды своего труда". В аналогии с легендариумом - "Обезопасив себя таким образом, он [дракон Глаурунг] собрал в самом дальнем чертоге Нарготронда сокровища Фелагунда, улегся на эту груду и отдыхал". Как и в "Бремени бессмертия", есть тут и аспекты философии творчества. Генриетта Эстетически активный Добрый старый верный друг: Он на клабище старинном Ловит сны, как вредных мух. И трясёт косою чёлкой, Красной, как его глаза После ночи за перцовкой. Непробудны небеса Ко второму: кореш бледный В морге сутками живёт, В смерти вечно-всепобедной Идеал свой ищет. Вот - Третий, он ещё ребёнок, Но душою зрел, как я, Говорит ещё спросонок, Что лунатика стезя - Непорочна, и хожденье Вдоль по краю старых крыш - Комформистское веселье. Так вперёд иди, малыш! Я - одна из тех страдалиц, Что веселье вижу там, Где в очах беспечных странниц Грех гуляет по холмам. Удовольствие печали - В тьме забытых городов, В извлекаемых органом Звуках древних голосов, В сочиненьях символистов, В череде дождливых дней, В ликах, строгих и пречистых, В блеске розовых лучей Тех закатов, что мерцают В окнах комнаты моей, Где одна сижу и славлю Утомлённый холод дней. Осень ли, зима - привычно Видеть мне в вещах простых Суть вселенной горемычной, Звёзд, угасших, занятых Перебором судеб... Брошу Пару слов на белый лист, Буду к форме я построже: Ритм частенько говорит За себя, но надо вынуть Суть чего-то, что дано Мне душою, и отринуть Личность с мыслью заодно. Так гадали в древнем Риме На треножнике в дыму Предсказания богини, Прозревающие тьму. Буду я простой гадалкой И вещательницей снов, Может, Пит, мой добрый сталкер, Обратит меня в вино Добродушного покоя, Буду я ему сестрой, Кто не знал любви покоя, Тем покоя не дано. Я люблю его? Наверно Влюблена в созданье грёз. Очень, может, это скверно - Вопрошать судьбу у звёзд, Но, наверно, в отдаленье Было б мне вдвойне милей Знать, что где-то бродит тенью Среди сонмища огней Гот, которого люблю я, Странный парень, парень-яд, Сотворивший как-то чудо - Затащивший меня в ад.
полная версия страницы