Форум » Дневники персонажей » Дневник Риты Скитер (продолжение) » Ответить
Дневник Риты Скитер (продолжение)
Николай Шальнов: [quote]И они пали в его объятия, и осыпали его поцелуями, и отвели во дворец, где облекли его в дивные одежды, и возложили на его голову корону, и дали ему в руки скипетр, и он стал властелином города, который стоял на берегу реки. И он был справедлив и милосерд ко всем. Он изгнал злого Волшебника, а Лесорубу и его жене послал богатые дары, а сыновей их сделал вельможами. И он не дозволял никому обращаться жестоко с птицами и лесными зверями и всех учил добру, любви и милосердию. И он кормил голодных и сирых и одевал нагих, и в стране его всегда царили мир и благоденствие. Но правил он недолго. Слишком велики были его муки, слишком тяжкому подвергся он испытанию — и спустя три года он умер. А преемник его был тираном.[/quote] Оскар Уайльд, "Мальчик-Звезда"
Николай Шальнов: тэги: охотники за сновидениями, листы старого дневника, сумасшедший дом для непослушных дев викторианской эпохи, мои милые старушки, графомания Приснился сегодня сон один из тех редких и удивительных, в котором все счастливы. Снилась большая ролевая игра, вроде празднества дня рождения Бильбо, с хлопушками и фейерверками, с зомби и мировым апокалипсисом, в общем, со все весёленьким. В этом мне Рита курит махорку с Герой, живо общается с Владом и пытается решить сложный тест по «Сильмариллиону», составленный Марэ Ангмарской, Полиной, одной из тех, кого Рита записала в свои старушки-лебёдушки. Тест был сложный, как, впрочем, необъятны познания и той, кто его в этом сне составил. Проснувшись поутру, Рита полезла в свои старые дневники и наткнулась там на свои давние исследования первого тома Кастанеды и на несколько завещающих абзацев эльфийского дневника, которому не хватило место на страницах прежней тетради. Этот эльфийский дневник Рита вела всю свою многострадальную юность, которую Рита наградила нечеловеческим блеском (не привилегия же это одних только светлых королев!). Когда несколько листов этого дневника волею случая оказались на обороте одного ролевого текста, их прочитала Юля и весьма метко охарактеризовала их как «мокрые фантазии». Собственно, «Бремя бессмертия», эта эстетическая программа Риты, выросла именно из этих наработок. Что-то ностальгическое кольнуло в груди Риты, когда она прочитала последний абзац: «Когда эльф приблизился, я разглядел на его лице ту удовлетворённость, которую так давно не замечал в нём. Он был прекрасен – прекрасен, как всегда – своей неувядающей, вечной красотой, но что-то в его облике настораживало меня. Таким он и остался в моей памяти – бледным, со взъерошенными волосами и устремлённым в трансцендентное взглядом. Эльф этот всегда отличался от себе подобных хотя бы тем, что не распространял вокруг себя ауру волшебства и неземной благодати, которая исходила от большинства его сородичей, но свет его коренился где-то в глубине его существа и сиял как-то изнутри, своим собственным, неотражённым светом, не имея при этом источника. Этот свет не был порождением благодатного Запада, но по сути соей напоминал мне иногда свет Утренней Звезды, позднее всех уходившей с небосклона. Быть может, в какой-то степени я и был прав, когда корил себя за удовлетворённое наслаждение исполнения многих своих желаний, но в глубине души я сейчас и рад тому, что с уходом эльфа этот свет угас невозвратимо: не было б смысла ему сиять без того, кто давал ему столь животворящую силу. Часто, бродя по окраинам города, я находил ответы на свои вопросы в унылых кладбищенских элегиях, сочиняемых Эленве в минуты хандры. В этих печальных стихах я слышал историю о страданиях и радостях рода человеческого, такой проникновенной силы, которую из уст других людей я услышал бы едва ли. Самым прекрасным в эльфе было то, что он почти никогда и ни о чём меня не спрашивал. В нашем молчании красноречивее любых слов говорила сама тишина, освещённая лучами восходящей на небосвод луны, удивительно прекрасной и торжественной в каком-то своём дьявольском великолепии…» И нашла Рита одно из тех своих стихотворений, что были написаны, как и элегии Эленве, в минуты тоски по бесконечному. Город грехов Наш мир – большая психбольница, И каждый третий в мире – псих. Они проходят вереницей, Гонимых плетями больных Врачей, давно с ума сошедших, Шизофреничек-медсестёр И санитаров, прогоревших На поприще своём. Костер Из трупов тех умалишённых, Что затянули пояса, От голодовки непокорных, Коптит пустые небеса. Проклятья хохот, прибаутки Едва ль пробудят от тоски Уставший остов Проститутки С ленивым пузом требухи. Она царит над миром, правя Психушкой вечною своей: То импульс шлёт, а то, играя, Уколы колет в *опу мне.
Николай Шальнов: тэги: графомания, волшебные сказки Вариация на "Хроники Нарнии" Зов Эдмунд: Питер, где ты снова шлялся? На часы хоть посмотри! Питер: Придержи язык, не парься: Мне шестнадцать. Буду в три. Сьюзен: Ты опять уходишь, Питер? Утром в школу, не забудь! Люси: Надевай скорее свитер! Мне без сказки не уснуть. Питер: Позже, позже, Люси… Лиззи У парадной меня ждёт. Юстэс: Ну-ка, ей негромко свистни, Пусть тихонечко войдёт. Сьюзен: Ну уж нет – разбудишь маму… Без того на нервах вся… Эдмунд: Будешь развлекаться славно, Тебе можно, мне – нельзя… Питер: Эд, заткнись… Ты вечно ноешь. Подрасти ещё пока. Юстэс: Слышал, как ночами стонешь? Видно, Лиззи не дала. Эдмунд: У него хотя бы Лиззи Есть, чтоб ночью погулять. Сьюзен: Лиззи, знаешь ли, подлиза, А тебе пора бы спать. Питер: Вы завидуете, словно Сами вы не пацаны. Люси: Питер прав… Вот нам, девчонкам, Парни вовсе не нужны. Сьюзен: Мы, точнее, ночи рады: Можно сладко помечтать. Люси: Если б шум от автострады Не мешал нам засыпать. Продолжение тут: Юстэс: Вы скучны… Девчонки, право, Мы могли бы и без вас… Питер: Только, видно, Эд не может: Сам - девчонка, плакса плакс. Люси: Тише! Слышите? Ты слышишь, Питер, Эд! Как будто я… Сьюзен: Что там, что? Неровно дышишь Ты, дрожишь, бледнеешь вся! Юстэс: Я как будто тоже слышу Звук, знакомый донельзя… Питер: Это Эд неровно дышит К Лиззи… Люси, ты - дитя. Сьюзен: Оплошал разочек кто-то - Не поверили мы ей… Юстэс: В этом звуке было что-то, Чего в мире нет родней. Питер: Да, как будто что-то тоже Я расслышал в тишине… Лиззи: Питер, наглая ты рожа! Я замёрзла! Ты там где?! Питер: Я сейчас, сейчас… Спускаюсь! Снова звук из темноты… Люси: Аслан! Аслан! Я же знаю, Знаю я, что это ты!.. Сьюзен: Неужели снова с нами Приключилось волшебство? Юстэс: Этот мир опять оставим Ради зова твоего! Эдмунд: Снова будут приключенья, Танцы, битвы и пиры! Питер: А ты ныл! Бросай сомненья, Все сомнения – от тьмы. Лиззи: Питер, Питер! Надоело! Я домой пошла!.. Ну вот… Аслан: Подожди с минутку, дева, Кавалера своего.
Николай Шальнов: тэги: ролевые игры, искусство вечно Как порой ностальгия растравляет душевные раны! Кому знакомо это чувство и тот, кто знает о ролёвках не понаслышке, поймёт. Антифония юности "Люблю тебя – но знаешь ты едва, Насколько сильно, да?" "Люблю я тоже, И, значит, знаю". "Ты не знаешь всё же, Как ты красива". "Красота жива Любовью: видишь ты, что я права". "Люблю я всё сильней". "И я, похоже, Но мне ты был и прежде всех дороже!" И в поцелуях тонут их слова. Счастливые, речам отдавшись этим, За часом час они проводят дни Вдали от нашей жалкой беготни С борьбой, работой, славы пустоцветьем: Молчат их души, но приходит петь им Любовь, и тихо вторят ей они. Новорождённая Смерть II. С тобою, Жизнь, блаженная жена, Когда сердца так пели, так стучали, От нор людских мы убегали в дали, Привольный воздух пили допьяна. Внимали поцелуям лес, волна, И мысль о Смерти ветру мы бросали. А ныне, Жизнь, поникла ты в печали: Один ребёнок с нами – вот она? Любовь, наш ангел; Песня, с колыбели Носившая кудрей густую медь; Искусство, чьи глаза-миры синели Пред Богом. Как им нравилось смотреть Природы книгу вместе! Неужели Все умерли, чтоб родила ты Смерть? Данте Габриэль Россетти
Николай Шальнов: тэги: ономатология, легендариум, авторитетные фигуры Интересно Толкин пишет про имянаречение. Можно попробовать сравнить его расуждения с "Именами" Флоренского ( http://www.magister.msk.ru/library/philos/florensk/fl.. ). Что примечательно, имя и его свойства всегда обыгрываются в более или менее значительных и универсальных фэнтези-эпопеях. Об именах ("Законы и обычаи эльдар": http://www.kulichki.com/tolkien/cabinet/kolzo_mo/laws.shtml ) Здесь рассказывается об обычаях имянаречения у нолдор. Вскоре после рождения ребенку давали имя. Право дать это первое имя [13] принадлежало отцу, и он же объявлял это имя родне с обеих сторон. Это имя назвалось отцовским и всегда было первым в любом именовании, какие бы имена ни прибавлялись позже. Оно оставалось неизменным*, ибо выбор его был не в воле ребенка. ________________ * Разве что форма его менялась с течением лет, как и язык; ибо (как уже сказано) даже наречия эльдар подвержены изменениям. ________________ Но любой из нолдор (и в этом они, возможно, отличались от других эльдар) был вправе избрать себе имя и сам. Так, первый обряд, объявление отцовского имени, именовался Эссэкармэ - Имясотворение. Позже проводился другой обряд, именуемый Эссэкильмэ - Имяизбрание. Срок его проведения не был определен, но он происходил не раньше, чем ребенок обретал способность к тому, что нолдор называли ламатьявэ, то есть - наслаждение звучанием и формой слов. Дети нолдор быстрее всех прочих эльдар овладевали речью; но даже среди них немногие ранее семи лет постигали свою ламатьявэ, то есть достигали совершенства во владении родным языком и его строением - так, чтобы уметь выразить свое тьявэ средствами этого языка. Потому обряд Эссэкильмэ, целью которого было выразить эту личную особенность*, обычно совершался на десятом году жизни. ________________ * Ламатьявэ считалось признаком личности более важным, чем другие, вроде роста, цвета волос и черт лица. ________________ Продолжение тут: В древние времена второе, или "избранное" имя, выдумывалось и, хотя и оформлялось в соответствии со структурой языка того времени, зачастую не существовало ранее. Потом, когда уже существовало множество имен, имя чаще выбиралось из уже известных. Но даже в этом случае известное имя могло быть некоторым образом изменено [14]. Оба эти имени, отцовское и избранное, были истинными именами, а не прозваниями, но отцовское имя было официальным, а избранное - личным, особенно когда оно употреблялось отдельно. Личным, но не тайным. Избранные имена были для нолдор как бы частью их личного достояния, как, к примеру, кольца, чаши или ножи, или другие вещи, которыми они могли распоряжаться сами или делить их с родными и друзьями, но которыми нельзя было пользоваться без позволения. Дозволение обращаться по избранному имени, данное кому-то, кроме членов семьи (родителей, сестер и братьев), было знаком высочайшего доверия и любви. Таким образом, назвать кого-либо избранным именем без разрешения считалось дерзостью или оскорблением** [15]. ________________ ** Это отношение к имени не имело ничего общего с "магией" или табу, как это бывает у людей. ________________ Однако, поскольку по природе своей эльдар бессмертны в пределах Арды, но никоим образом не оставались неизменными, время от времени любой из них мог пожелать назваться новым именем + [16]. Тогда он имел право взять себе новое избранное имя. Но это не значило, что старое имя исчезало; оно оставалось частью "полного именования" любого из нолдор, то есть последовательности всех имен, принятых в течение жизни [17]. ________________ + Эльдар считали, что если не помешают несчастье или уничтожение тела, в ходе лет каждый может испробовать свои силы и насладиться всеми разнообразными талантами, присущими их роду, и в знании, и в мастерстве, хотя по-разному и в разной степени. С такими переменами склонностей, или инвисти, их ламатьявэ также могли изменяться. Но такие изменения или сдвиги на самом деле наблюдались по большей части среди нэри, поскольку нисси, хотя и вступали в пору зрелости раньше, оставались затем более постоянны в склонностях и меньше желали перемен. (Как утверждают эльдар, единственная полностью неизменная черта любой личности - принадлежность к определенному полу. Ибо они считают эту черту принадлежностью не только тела (рондо) (>роа), но также и духа (инно) [>(индо)] в равной мере; таким образом, личности в целом. Личность или индивидуальность они часто называли эссэ, что значит "имя", но также и эрдэ, или "цельность", "единственность", "неповторимость". Посему те, которые возвращались из Мандоса после гибели их первого тела, всегда возрождались с тем же именем и того же пола, что и прежде.) ________________ Эти намеренные изменения избранного имени не были частыми. Существовал иной источник разнообразия имен, коими называли эльдар, и которое при чтении их хроник может поставить нас в тупик. То были анэсси: данные (или добавленные) имена [18]. Матери часто давали своим детям особые имена по собственному выбору. Самыми замечательными среди них были имена прозрения, эсси теркенье, или имена предвидения, эсси апакенье. В час рождения или в какой-либо иной момент мать могла дать своему ребенку имя, отражающее или некоторые основные черты его натуры - какими она увидела их, или предвидение его судьбы [19]. Эти имена почитались и считались истинными именами, если были даны торжественно, и были официальными, а не домашними, если именовались (как это иногда делалось) сразу после отцовского имени. Все другие данные имена не были истинными, и в действительности могли не признаваться теми, к кому они относились, если только не были на самом деле приняты или не были даны самому себе. Такие имена, или прозвания, могли быть даны кем угодно, не обязательно членами семьи или родней, в память некоего деяния или события, или же чтобы отметить какую-то черту облика или духа. Они редко включались в полное именование, но если включались - из-за их широкого употребления и известности - их добавляли в конце с оговоркой, к примеру такой: "некоторыми именуемый Тельконтар" (то есть Бродяжник), или "некогда известный как Мормакиль" (то есть Черный Меч). Амилесси теркенье, или материнские имена прозрения, высоко почитались, и в повседневном общении иногда заменяли, и в семье, и вне ее, как отцовские, так и избранные имена, хотя отцовское имя (и избранное - среди тех эльдар, у кого был обычай эссэкильмэ) всегда оставалось истинным, или основным, именем и неотъемлемой частью любого полного именования. Имена предвиденья чаще давались в ранние дни эльдар, и в те времена они чаще переходили в повседневное общение, потому что тогда еще существовал обычай, что отцовское имя сына было вариантом имени отца (как Финвэ/Куруфинвэ) или патронимом (как Финвион, "Сын Финвэ"). Отцовское же имя дочери могло быть точно также образовано от имени матери. Известные примеры всего это можно найти в древних сказаниях.Так, Финвэ, первый король нолдор, сначала назвал своего старшего сына Финвион [20], но позднее, когда открылись его таланты, имя это было изменено на Куруфинвэ [21]. Но имя прозрения, которое дала ему Мириэль, его мать, в час рождения, было Феанаро, Дух Огня*, и под этим именем он и стал известен всем, и так его называют во всех сказаниях. (Говорят, что он также принял это имя как свое избранное - в честь своей матери, которую он никогда не видел [22].) Эльвэ, вождь тэлери, стал широко известен под анэссэ, или данным именем, Синдиколло, Серый Плащ, и позже, измененным на синдарский лад именем Элу Тингол. На самом деле его чаще называли именем Тингол, хотя его истинным именованием в его собственном царстве оставалось Элу или Элу Тингол. ________________ *Хотя чаще оно произносилось как "Феанор" - эту форму оно приняло позднее в речи Белерианда. [>(позднее) Хотя форма "Феанор", которая использовалась чаще, была чем-то средним между Q."Феанаро" и S."Фаенор" ("Файнор").] ________________ Примечания: 17 В тексте A так: "Они могли тогда изобрести новое избранное имя, но оно заменяло прежнее и становилось вторым именем. Узнавание сохранялось постоянством первого, или отцовского, имени." 18 В тексте A: "то были Анэсси, данные имена, или прозвания" (с ссылкой на исходное значение слова "прозвание" (nick-name), происшедшего от (an) eke-name, означавшего добавочное или дополнительное имя). 19 Этот абзац в A: "Позднее, когда характер и одаренность ребенка выявлялись по мере того, как он рос, она могла также дать подобное имя (или изменить его отцовское имя). Но эти поздние материнские имена отличались скорее по почитанию, чем по качеству от данных имен или прозваний в целом. Те давались окружающими (необязательно даже членами того же "дома" или родней) в память о каком-то деянии, или событии, или некой замечательной особенности. Хотя эти имена не имели влияния и не были истинными именами, они часто становились широко известны и используемы, и часто признавались самими прозванными и их семьями. Материнские имена прозрения занимали промежуточное положение. Они имели родительское признание и влияние материнского теркен [прибавлено: прозрения], и часто использовались вместо как отцовского, так и избранного имени, или могли заменить оба этих имени - в повседневном общении. Истинным, или первичным, Эссэ для всех оставалось отцовское имя. Имена прозрения, хотя и не давались никогда особенно часто, были более часты в ранние дни эльдар..." 20 В тексте A сказано, что "Финвэ сначала назвал своего старшего сына Финвэ". 21 Куруфинвэ: это имя впервые встречается в отвергнутом добавлении к "Анналам Амана", где появляются первые размышления моего отца над историей рождения Феанора (когда его мать была названа Индис): см. Аам стр. 87, примечание 3. 22 В тексте A есть абзац, отсутствующий в В: "Потом Финвэ назвал своего второго сына (от другой матери, Индис) тоже именем Финвэ, изменив его позднее на Нолофинвэ. Но материнское имя, которое Индис дала ему, было Инголдо, означающее, что он был как из Ингар (народа Ингвэ), ее родни, так и из нолдор. Под этим именем он и стал известен, хотя после того, как Манвэ доверил ему правление нолдор (вместо его старшего брата и отца), он принял имя Финвэ, и обычно его называли Инголдо-финвэ. Подобным образом его третий сын был назван Арафинвэ и еще Ингалаурэ (потому что у него были золотые волосы, как у родни его матери). Как и в названии нолдор в поздних текстах, Нолофинвэ написано с тильдой над N [Это означает, что там произносилось не "n", а "ng", как в слове "sing". - прим. перев.]. См. "Поздний вариант истории Финвэ и Мириэль", стр. 265, примечание 10.
Николай Шальнов: тэги: ролевые игры, легендариум, светлые гении Интересное исследование про влияние романа Дж. Толкина "Властелин колец" на сознание россиян. Припомнила Рита со всей отчётливостью, как у неё снесло башню: а почитать "ВК" ей предложил одноклассник, которому роман не понравился. Вот тогда-то жизнь Риты, действительно, понеслась под откос. "И вела я жизнь цивильную, как вдруг...": история прочтения романа Дж. Р. Р. Толкина "Властелин Колец" в России (1970 - 2000 гг.)" ( http://cyberleninka.ru/article/n/i-vela-ya-zhizn-tsivilnuyu-kak-vdrug-istoriya-prochteniya-romana-dzh-r-r-tolkina-vlastelin-kolets-v-rossii-1970-2000-e-gg ) «Мы увидели в саге Толкина свою тогдашнюю жизнь. Для нас его книга не была аллегорией <…>, подошло бы слово «миф», которым хотелось передать не поверхность, а суть, смысл, промыслительный узор жизни. <…> Представьте себе без нынешних аббераций, какими были 70-е годы. Для тех, кто узнал себя в саге о кольцах – практически невыносимыми. Так мы и читали её, как книгу надежды в безнадёжности. <…> Больше пятнадцати лет мы жили как Сэм, бредущий через горы». (Н. Трауберг) «Это был восемьдесят третий год… Летом, на каникулах, в Измаиле… брат Сашка говорит: «Хочешь, я тебе дам книжку, только она очень страшная…». Когда я читал, я сразу понял три вещи: что у меня никогда не будет такой книжки, что я никогда её больше не увижу, что я никогда не узнаю, чем же там закончилось… Я понимал, что она не сначала до конца. Такая книга <…> Она не отсюда, совершенно особенная, заграничная книга, очень редкая. Была мысль, что эта книга единственная в стране. Ну, может быть, вот одна у Сашки, а ещё одна где-нибудь в Москве, в Ленинке. И всё. Книжка не сначала, необыкновенная. И если я её сейчас не прочитаю, то вообще никогда не прочитаю. Но до конца не успел прочитать. Почитал, уже намного позже… Как только я поступил в Университет, так сразу ринулся в научку… и там она нашлась, наконец! Я читал её совершенно волшебным образом… И никто мне не мешал, никто не знал даже… Я тода был уверен, что я единственный толкинист на свете. Вообще один такой в мире…» «В общем, человек пять прочитали эту книгу и тоже ошалели» «В воспоминаниях тех, кто прочёл эту книгу в первой половине 90-х, повествование о том, с каким и трудностями было сопряжено читательское обретение этой неуловимо-загадочной книги, сменяется рассказами об эмоциональном воздействии книги и её определяющем влиянии на дальнейшую судьбу. Можно вывести приблизительную сюжетно-смысловую схему этой группы нарративов: «Прочитал/прочитала книжку» (случайно, с подачи друзей/родителей/учителей/библиотекарей – понравилось («снесло башню», «снесло крышу», «размазало по стенке», «мозг погиб», «взрыв мозга», «взрыв сознания» и т. д.) – познакомился/познакомилась с толкинистами – поехал/поехала на ролевые игры («И началось», «И понеслось», «и всё изменилось», «и покатилось по наклонной», «и вот так дошёл до жизни такой» и т. д.), где последние формулы, характеризующие включённость респондента в толкинистскую/ролевую субкультуру, выражают одновременно и самоиронию, и очевидное восхищение собой, а также силой захватившего их увлечения». «Всё время кажется в последнее время, что либо я – эльф, либо эльфы вокруг меня» «Я не понимала, как можно одновременно верить в перерождение эльфов и католическую доктрину. А если поговорить с ними серьёзно, с глазу на глаз: «Что ты, какие эльфы, мы христиане… Это же игра» «Прочитала за три дня запоем – благо, были каникулы. Потом меня плющило и колбасило, плющило и колбасило! И два года я была сама по себе» «А мама мне с детства говорит: «Прочитай Толкина! Прочитай Толкина! <…> Потому что мама – толкинистка, ролевик, <…>, и сама я… да, ролевик… В общем, все вокруг меня сплошные ролевики, и они каждый день говорят: «Да как, да ты?! Как же ты можешь [не читать Толкина. – И. С. ], ты же ведь там вся такая неформалка, ты же ведь никакая не цивилка, и ты ни читала!» В общем, мама меня всё заставляет, засталяет… А я больше тридцати страниц прочитать не могу, потому что муть страшная!» «Всё время… Говорили: «Ну как же ты ещё не читал…». Один мальчик признался, что выучил песню энта. Он напевал её мне. Иногда. И я прочитал». «Для меня эти две самые страшные книжки – «Властелин колец» и «Война и мир». Потому что такие толстые, и потому что надо читать» «Читать было захватывающе и интересно. В конце – грустновато: все исчезают, уплывают – отстой какой! На да, Сэмчик остаётся, в Фродо-то… тю-тю! <…> Вот сегодня случай был, как раз по «Властелину колец». Одна девочка сказала: «Отстой этот ваш «Властелин колец»!. Все так возмутились! И как дали ей! Нет, девочек, конечно, не обижают, мы её не обижали, просто возмутились, и как дали ей все вместе!» «Гарри Поттер» - это же продолжение «Властелина Колец»…» «Про автора знаю, что он англичанин. Профессор. У меня статья есть где-то дома о нём… Ну, он очень не от мира сего, что он и в жизни был такой, как хоббит. Да, серьёзно, этому вся статья посвящена! <…> Он почти не общался с людьми… Имеется ввиду, что он был очень закрытым человеком… Ну вот, автор статьи и называет его хоббитом. Он мог преподавать, мог быть общительным снаружи, но внутри-то у него было всё другое…» «Даже в результате случайной выборки, ни один из опрошенных респондентов не обнаружил полную неосведомленность – каждый что-то слышал об этой книге и её авторе, но вот сведения эти уже весьма приблизительны и баснословны. В том, что почтенный профессор Толкин стремительно меняет имена, становясь «Говардом», «Робертом», «Роальдом», «Роландом» и даже почему-то «Хьюзом», а также превращается в хоббита и писательницу Джоан Роулинг, есть что-то напоминающее историю про Пушкина, который, как известно, «сам яблочный, а зад у него сахарный».
Николай Шальнов: тэги: графомания Так, на память Напутствие ролевику В печалях уходящих дней Ловлю прощальные мгновенья, А ты же сторожишь бессменно Дворец бесстрастья: в этой всей Изобличительной юдоли Счастливой юности твоей Любовь – бездонное есть море. Аукнется ли эхо в ней, Во глубине души твоей? Клянутся рыцари главою, Остановившись, чуть дыша, За Чашею, а их душа, Любовью полная, как море, Оковы сбросив, не спеша Вещает им про ролевое.
Николай Шальнов: тэги: искусство вечно, легендариум Германский студент Бенджамин Харф решил в качестве дипломного проекта в художественной академии, где он учился, создать вручную копию книги Дж. Р. Р. Толкиена "Сильмариллион". Причем создать по типу средневековых рукописных манускриптов. Работа заняла шесть месяцев. Манускрипт "Сильмариллиона" ошеломительной красоты: И ещё один проект: "Хроники Средиземья" ручной работы. "Хоббит", "Властелин колец" и "Сильмариллион" под одной обложкой:
Николай Шальнов: тэги: ролевые игры Выложили в сеть анонс мегакрутой ролевой игры, завершающей часть трилогии более-менее стоящих игр по миру Толкина - "Третья эпоха". Некоторыми фотографиями с этих игр Рита активно уснащала свои посты, так что, может, кого и заинтересует. Кому интересен фоотчёт, можно посмотреть тут, довольно мило всё: http://vk.com/albums-35443098 Поскольку с выездами на подобные мероприятия у Риты плоховато, а, вернее, совсем никак - она благополучно пропустила "Ренессанс-2009", Первую и Вторую эпохи и все сезоны "Хогвартских сезонов" с Лорой Бочаровой, - Рита сразу убила в себе эту мечту. И костюмы там такие, что Рита за всю жизнь не сошьёт. Но вообще, судя по рассказам, первые две части прошли очень неплохо. АНОНС ИГРЫ "ТРЕТЬЯ ЭПОХА" Минули Вторая и Первая Эпохи, пришло время Третьей. Первая эпоха была временем эльфов, их славных крепостей и героического противостояния невообразимой мощи Ангбанда. Вторая - временем угасания эльфов и возвеличивания людей. Третья Эпоха - это время людей, время Пришедших Следом. Про что наша игра? Про искушение - и про то, как это искушение может изменить любого. Про великую надежду, и жизнь без надежды. Про "мужество маленького человека" и про то, как любой из нас может влиять на судьбу мира даже без участия в “Белых советах". Про верность и преданность своим идеалам. Про доблесть и предательство. Про “северное мужество” и клятвы, которые могут укрепить слабого, а могут и сломить. Про огромные армии, которые сойдутся в величайшей войне этого мира, где у каждой стороны есть своя правда - и про людей, которые живут среди этой войны. Наша игра - про время в истории Арды, когда привычный образ жизни меняется, и перед лицом новой угрозы решается дальнейшая судьба мира. Приглашаем вас в июле 2017 года на несколько дней поучаствовать в творении прекрасного мира, столь хорошо нам знакомого. Для кого наша игра? Наша игра - для тех, кто давно любит Рональда Толкина и его мир, и для тех, кто только полюбит в ходе подготовки к игре. Для тех, кто пришел к Толкину через Джексона, и тех, кто так и не раскачался посмотреть экранизацию любимой эпопеи. Для тех, кто был на двух предыдущих играх серии, и тех, кто не был. Но в первую очередь - для тех, кто соскучился по взмывающим в небо башням Цитадели и хочет вновь ненадолго увидеть маленькое королевство Арда и Срединные Земли. Игра пройдет 5-9 июля 2017 года в Центральном регионе. Кол-во игроков ~600. Группа игры: http://vk.com/third_age Сообщество игры: http://3age-2017.livejournal.com
Николай Шальнов: тэги: искусство вечно, меланхолия Когда Риту вырубает из реальности, она играет на флейте "Колыбельную фавна" из "Хроник Нарнии" - весьма успокаивает. Найти бы ещё такую же дуду, которая у фавна там, звук весьма специфический, блок-флейта такого не даёт. Или слушает треки "Anthesteria" к "Sublustrum" - удивительное стимпанкретрофутуристическое перемещение во времени. Про группу Рита вспомнила, когда читала эту занимательную статью: "Новая эстетика информационной эпохи: искусство как база данных" ( http://cyberleninka.ru/article/n/novaya-estetika-informatsionnoy-epohi-iskusstvo-kak-baza-dannyh ) "Anthesteria — это музыка путешествий, которая отражает эмоциональный опыт перемещений в пространстве и времени. В дебютном альбоме «Beyond Nimbostratus» это была экскурсия по городу-призраку, прообразом которого послужил Санкт-Петербург. Второй альбом, «Небесная», описывает более абстрактное путешествие по миру эмоций и ощущений. Следующая работа, совместная с проектом Стальной Пактъ, посвящена 100-летию Русско-японской войны и воссоздаёт трагическую атмосферу этого периода Российской истории. Отличительной чертой проекта является «мульти-перцептуальный» подход: альбомы содержат не только музыку, но и визуальную составляющую (видео, фотографии), применяется ароматизация изданий. Anthesteria ведёт концертную деятельность с 2004 года, выступая по всей России (от Архангельска до Приэльбрусья) на различных фестивалях, а также с такими признанными музыкантами как Bad Sector, Mlada Fronta или the Protagonist. Концерты Anthesteria, как правило, отличаются от альбомных треков более абстрактным и электронным звучанием. В мае 2008 г. вышла приключенческая компьютерная игра Sublustrum, основой для которой стала музыка Anthesteria. Саундтрек к игре выпущен отдельным изданием. В марте 2010 г. состоялся релиз компьютерной игры Фобос 1953, за музыкальную составляющую которой отвечал проект Anthesteria. Саундтрек к игре выпущен отдельным изданием".
Николай Шальнов: тэги: светлые гении, поттериана Картинка для медитаций, сляпанная из языкового пособия группы "Латинский язык". Седрик Диггори рулит.
Николай Шальнов: тэги: искусство вечно "Эмоция - дочь двух соперников" (статья о притуплении чувств во времена информационной перенасыщенности): http://studopedia.ru/5_36308_emotsiya--doch-dvuh-sopernikov.html Рита смогла на это выудить из памяти рецензию на "Воспитание чувств" Флобера (вообще полезно почитать такие отзывы, в них столько милого субъективизма!): "Недоверие к самим себе гнетет их, боязнь не понравиться их пугает; к тому же глубокие чувства похожи на порядочных женщин; они страшатся, как бы их не обнаружили, и проходят через жизнь с опущенными глазами, или утраченные иллюзии по-флоберовски. Или история одного французского неудачника? Или не одного, а целого поколения? Или история героя нашего времени, вышедшая из-под пера Флобера? Или история одной несостоявшейся любви? Или утрата иллюзий? Что выбрать? Думаю, что все это вместе и еще все то, что увидит на страницах книги пытливый читатель. Как в жизни за неприметными событиями порой скрываются разбитые надежды и прошедшая впустую жизнь. Флобер упоителен в создании состояния невесомости или замирания времени перед каким-то важным событием, вот когда возникает ощущение парения над землей, перед тем как взлететь еще выше или рухнуть на землю, как это происходит в тот момент, когда Фредерик стоит на палубе и Париж исчезает из глаз, или в тот момент, когда Фредерик впервые увидел её: розовые ленты на ветру, гладко причесанные волосы, светлая кисея, родинки, силуэт на фоне голубого неба. Вот оно! Вот этот упоительный момент бытия, когда кажется, что все только начинается, весь мир перед ногами, весь спектр чувств сейчас ворвется в сердце и...всё... И в этот момент начинается просто жизнь, а в ней на первый взгляд ничего не происходит - встречи, обеды, званые ужины, бесконечные этажерки и жардиньерки, женщины, ждущие любви, салоны и скачки, сделки, заемы, разорения, смерть мужа и тут же согласие на брак с любовником, кредиты, великосветские любовницы и куртизанки. Бесконечный поток жизни, обыденной жизни французских буржуа. Чудесные сценки из парижской жизни. Ах, Париж, Париж! Как ты упоителен в своей просто жизни. Все идет по кругу, все движется в одном направлении, все чувства по-французски дивно хороши, остры и не знают стыда. Но ''Воспитание чувств'' это еще и история одного самообмана, где чувства или чувствительность преобладают над разумом. История Фредерика Моро это история одного неудачника, совершающего глупые поступки, запутавшегося внутри самого себя и в своих чувствах. Его стихия - чувства, он живет сообразно только своим чувствам, но в любви Фредерика к госпоже Арну не хватало одного кусочка, маленького кусочка, чтобы завершить историю в положительную сторону или, хотя бы, сделать ее приятной им обоим - решительности и понимания действительности. Вот этого ''чуть-чуть'' Фредерику не хватило ни в любви (ах, эти бесконечные метания от одной женщины к другой, а в сердце образ первой любви), ни в политике (ах, эти бесконечные глупые попытки войти в правительство), ни в проматывании денег (ах, эти бесконечные долги Розанетты и мужа той, той самой первой любви, вместо того, чтобы жить на полную катушку и уж если кутить, так кутить), ни в искусстве. Это какое-то топтание на месте, бесконечное возвращение в одну и ту же отправную точку - ведь не зря Флобер привел Фредерика вновь на пароход, как в самом начале романа, только в отличие от начала это был конец и вместо ожиданий перемен он изведал тоску. Завершение череды ошибок и заблуждений, он так и остался навсегда обычным дилетантом не понимающим ни искусство, ни людей, ни своего юношеского потенциала и своих возможностей, ни любви, ни женщин. Он вернулся в начало. И подумать только в самом конце романа его отвратили седые волосы госпожи Арну. Ах, она пересатала быть прекрасным видением, а на ее месте, вдруг оказалась обычная постаревшая женщина - какое разочарование! Ах! Ах! Ах! Не шарман. В романе нет четкого разделения на положительных и отрицательных героев, за исключением почти идеальной госпожи Арну, но она в романе скорее как символ, как образ Прекрасной Дамы, как Дульсинея Тобосская. А разве у Прекрасной Дамы могут быть седые волосы? Вот-вот. ''Утрата иллюзий''. Жизнь должна быть непрерывным воспитанием. Всему нужно учиться, учиться говорить, так же как учиться умирать, - писал Флобер за три месяца до окончания романа. Для Фредерика искусство жить и воспитывать себя, свои чувства, свой разум, то есть вся наука жизни, - все это прошло стороной, оставив его без изменений. Но самое интересное, что революция в романе, как психологический срез всех персонажей книги: с одной стороны сумасшедшая жажда перемен и участие в переустройстве государства, но в тоже время, поменялись лишь действующие лица, а итог один и тот же - страна вернулась к состоянию до февральской революции. Произошло все и ничего. Круг замкнулся. Фредерик вернулся на пароход. Это чудесная книга бездействия и бессюжетности, о жизни, прожитой впустую. Это книга о том, что жизнь только чувствами чревата глупостями и инфантильностью".
Николай Шальнов: тэги: эстетические категории, вконтактовское, юмор "Да, мля, я аристократ, хоть и херов, как ты утверждаешь. Ты же, Диггори, - простая пуффендуйская плюшка". Из дневниковых записей о Диггори и Малфое Беседа с Вороном про аристократию. Рите всегда нравились идеалы Ренессанса, всякие там Борджиа и Медичи... Вот тут есть краткая справка о типах красоты в разные времена: Стандарты мужской красоты постоянно изменяются. Многим великим мужам с древних времен была присуща забота о собственной внешности. Древний Рим: римляне ценили одухотворенное, серьезное выражение лица и орлиный нос. В Древней Греции больше всего ценились пропорции. Пропорциональное тело, развитая мускулатура, быстрые и отточенные движения, ясный взгляд - вот идеальный грек. Этот образ широко распространен в античной скульптуре и живописи. В средневековой Европе идеалом считалось рыцарство. Благородный рыцарь имел слегка женственную внешность, длинные локоны, стройную фигуру. Рыцарю была присуща галантность и изысканность. Тем не менее, такой внешний вид не отменял его смелости и решительности. В эпоху Возрождения по-прежнему ценилось изящество, но мужчины стали более мужественными. В эпоху барокко и рококо в моде были франты в напомаженных париках, с мушками и прочими украшениями. Эпоха романтизма придавала большое значение внутреннему миру человека. В моде были бледные, иногда болезненные юноши, одухотворенные, тонко чувствующие, страдающие. В ХIХ веке законодателями мужской красоты были финансисты, политики, писатели. Короткая стрижка, подтянутый вид, скудное выражение эмоций - таковы были мужчины ХIХ века. С начала ХХ века и по сей день моду диктуют звезды Голливуда и другие публичные персоны. xxx Недавно зашёл спор о том какой формой должен обладать истинный аристократ.. Я утверждал, что стройный и поджарый, по несколько раз каждый день упражняется в верховой езде, танцах и фехтовании)) Кто доказывал обратное.. Что из за изобилия еды им сложно удержать форму Николай Смотря какой аристократ... В "Наоборот" он показан сверхчувственным и изнеженным, а всли вспомнить другие эпохи... Да как и у всех людей, наверное. Но типичный образ аристократа - это такой гордый, выносливый, чувственный, темпераментный, отважный - рыцарь елизаветинских времён, а если взять Эдгара По - это уставший от мира, склонный к мистицизму, с до невероятия обострённой чувствительностью, с развитыми музыкальными дарованиями и довольно болезненный тип с утончённым интеллектом. Ленин и его клика часто обрисовывала вырождающуюся аристократию конца XIX века именно как обрюзгшую, болезненную из-за постоянных кровосмешений, паразитическую и слабовольную, неспособную к каким-либо действиям и предприимчивости. Всё-таки XIX век - это эпоха буржуа xxx Зачем они смешивались-то? Николай Я точно не скажу, но, быть может, чтобы "сохранить кровь". Чтобы не мешать её с кем попало, а, бысть может, от распущенности, хотя второе маловероятно. Хотя и такое возможно, аристократ ещё, как правило, очень пресыщенный человек, особенно аристократ-декадент xxx Я думаю, первое. Интересно, почему так трепетно относились к чистоте крови? Хотя во все времена это было чем-то сакральным. Типичный)))
Николай Шальнов: тэги: мыслевыброс, авторитетные фигуры, находки, мои университеты, мои милые старушки, искусство вечно, поттериана, волшебные сказки, сумасшедший дом для непослушных дев викторианской эпохи, сказки о дружбе, ролевые игры Настроение - ностальгическое, наверное, сказалась медитация на прекрасную иллюстрацию к обложке "Волшебника Земноморья" - картинка полюбилась так же, как и книга, которую Рита читала когда-то со всем возможным ритуализмом. Скачала-таки Рита себе «Сумму теологии» Фомы Аквинского – Ангельского Доктора средневековой философии. В юности, когда Рита училась на филфаке, она и помечтать о таком не могла. Довольствовалась только сказками своего профессора, который вспоминал о своём наставнике: "Он был столь суров, что читал несведущим студентам Фому на латыни". Эх, золотое тогда было время! Рита ведь тогда не только Шебаршиху скинуть вздумала с её деканского трона, но и боготворила своего препода по средневековой философии – обаятельный был мужик, хотя почему-то не все его любили, видимо, был чересчур догматичным. Зато предмет свой знал очень хорошо и ломать себя умел, когда нужно. Рита никогда не забудет одной экскурсии по святым местам своего родного края, где этот теперешний кандидат наук, аки Снейп, в своём неизменном чёрном френче, сыпал историями из житий святых и прочими анекдотами из истории философии эры апологетов и патристов. Вот тогда-то, после этой экскурсии, Рита и присвоила себе прозвище Фомы, вот тогда-то и забрасывала своих преподов, учёных и серьёзных мужей, своими теоретическими выкладками, подписываясь, точно Фантомас, этим святым титулом. Увы, «Я занималась тёмными искусствами, но покинула их вместе с их педагогом», - писала Лора Бочарова. Вообще ассоциировать знакомых с персонажами легендариума или поттерианы у Риты – старая привычка. Так, впервые увидев своего соседа, чья светлая шевелюра отливала в лучах заката золотом (почти как у Эленве), Рита сказала себе: «Этот будет Седриком Диггори». Правда, очень уж любвеобильным оказался Седрик – никогда бы не подумала, что у сыновей Пенни смыслом жизни станет искусство обольщения. Есть у Риты и свой Малфой – Рита всякий раз до неприличия долго его рассматривает – больно уж похож (школьный знакомый), и своя Джинни – девочка в духе прерафаэлитов, и своя Луна, и Минерва МакГонагалл, и Флитвик тоже есть (вообще классный дед, он Рите всегда подъезд на работе открывает, очень похож). Изучая «Волшебника Земноморья», Рита и там нашла прообразы: высокомерный Джаспер – это Ворон, Дима – простоватый Ветч (ну да Рита дружит, невзирая на происхождение), Огион – это Льют, хотя всю свою сознательную юность Рита в ролевом сообществе носила это имя. В общем, прилепила ярлычки ко всем своим знакомым, по прообразу Той-Кого-Нельзя-Называть (Великий Монстр удостоился сей чести много лет назад). «Я имею орден Мерлина трёх степеней и коллекционирую одержимцев», - писала Лора Бочарова. Ещё Рита на днях слушала записи речи психически больных – шизофазией, болезнью Альцгеймера и проч. Проч. Это ужасно, ужасно… И вспомнился Рите её родной дурдом, где она варилась в котле бессильной жалости к этим страдальцам. За четыре лучших месяца в сумасшедшем доме для непослушных дев викторианской эпохи Рита по гроб жизни благодарна Госпоже Потаскушке. «Меня клали в больницу св. Мунго, но выпустили за непробиваемую нормальность», - писала Лора Бочарова. Размышляя над феноменом толкиенизма – излюбленной научной темой Риты, Рита вспомнила избитую фразочку Энгельса про эпоху Возрождения, которую вставляют во все учебники, где только можно и нельзя: "Это был величайший прогрессивный переворот из всех пережитых до того времени человечеством, эпоха, которая нуждалась в титанах и которая породила титанов по силе мысли, страсти и характеру, по многосторонности и учености". То же самое можно сказать и о двадцатом веке: самый мрачный век в истории человечества, который Рита менее всего любила изучать в школе и в институте, уставший от войн, нуждался в утопиях, и он породил титанические умы, которые эти монументальные утопии создали, среди них откровения Профессора не на последнем месте. Повезло Профессору, что именно ему довелось явить миру то, что так волнует и захватывает дух не одного поколения его почитателей! «Я равнодушна к детям и животным. Мой способ общения с окружающими - наведение массовых иллюзий или их развенчивание», - писала Лора Бочарова. Что-то только почему-то очень долго идёт ко мне заказаная "Imprimatur" - главная Книга Лоры. Почему-то, перечитывая «Волшебника Земноморья», Рите захотелось привести тут этот поэтичнейший отрывок: «Над двориком сияло открытое небо, по краям дворик был выложен мраморными плитами, а на маленькой зеленой лужайке под юными деревцами в солнечном свете взлетала ввысь струйка фонтана. Здесь Геду пришлось некоторое время подождать в одиночестве. Он стоял неподвижно, и сердце его неспокойно билось: он как бы ощущал чье-то невидимое присутствие, воздействие неких неведомых сил и все глубже осознавал, что дворец этот построен не только из могучих каменных глыб, но и скреплен волшебством, куда более прочным, чем камень. Гед находился сейчас в самом сердце этого Дома Мудрецов, хотя прямо над ним было открытое небо. Вдруг он почувствовал, что рядом с ним стоит какой-то человек – незнакомец, одетый в белое, наблюдал за ним сквозь падающие струи фонтана. Когда глаза их встретились, в ветвях дерева громко пропела какая-то птица. И в эти мгновенья Гед понимал и язык этой птицы, и слова, которые шептала вода в фонтане, и значение меняющихся форм облаков в небесах; он знал, откуда прилетел и где уляжется ветерок, колышущий листву; ему даже показалось, что и сам он – всего лишь слово, которое обронил солнечный свет. Миг этот пролетел, и Гед, как и мир вокруг него, стал прежним или почти прежним. Он сделал несколько шагов, преклонил колена пред Верховным Магом и протянул ему письмо, написанное Огионом. Верховный Маг Неммерль, Хранитель острова Рок, был очень стар; говорили, что он старше всех в Земноморье. Голос его дрожал и немного напоминал птичий, во всем облике сквозила доброжелательность. Волосы, борода и одежда Неммерля – все было белым; казалось, медленное течение времени вымыло из его души и тела все темное и тяжелое, и он стал похож на белый легкий кусок плавника, сотню лет носившийся по морским волнам. – Глаза мои стары, – сказал он дрожащим своим голосом. – Прочти-ка мне это письмо, сынок. Гед взял письмо и начал громко читать вслух. Оно было написано ардическими рунами, и в нем сообщалось немногое: «Лорд Неммерль! Посылаю вам того, кто станет величайшим из волшебников Гонта, если ветер у него будет попутный». Письмо было подписано не Подлинным Именем Огиона, которого Гед пока что не знал, а его собственной руной, обозначавшей сомкнутые уста: Молчаливый. – Добро пожаловать, коли тебя посылает к нам тот, кто держит на привязи землетрясения! Я всегда любил, когда молодой Огион приезжал сюда с Гонта. А теперь, сынок, расскажи мне о морях и чудесах, которые видел за время путешествия. – Это действительно было чудесное путешествие, господин мой! Вот только вчера шторм разразился. – Что за корабль привез тебя сюда? – «Тень», торговое судно с Андрадских островов. – Кто послал тебя сюда? – Я приехал по своей воле. Верховный Маг посмотрел на Геда, отвернулся и начал что-то приговаривать на непонятном языке себе под нос, словно дряхлый старец, погрузившийся в воспоминания об иных временах и землях. Но среди этого невнятного бормотанья Геду послышались те слова, что пропела тогда на дереве птица и прошептала вода в фонтане. Неммерль не ворожил и не произносил заклинаний, но некая сила в его голосе перевернула всю душу Геда, и он в растерянности ощутил, что как бы перенесся в таинственную бескрайнюю пустыню и стоит там один среди движущихся вокруг теней. И тем не менее он явственно сознавал, что одновременно находится посреди залитого солнцем дворика и слушает журчание воды в фонтане. Большая черная птица подошла к ним по траве со стороны каменной террасы. Это был ворон с острова Осскил. Он почти касался края одежды Верховного Мага, остановившись с ним рядом и искоса поглядывая на Геда. Ворон был абсолютно черный, клюв как кинжал, а глаза как самоцветы. Он три раза стукнул клювом по белому посоху, на который опирался Неммерль, и старый волшебник перестал наконец бормотать и улыбнулся. – Беги, сынок, играй, – сказал он Геду, словно малому ребенку. Гед еще раз преклонил колена, а когда поднялся, то Верховного Мага уже нигде не было. Только черный ворон стоял и смотрел на Геда, подняв клюв так, словно собирался еще раз клюнуть исчезнувший посох. Потом он сказал на том языке, который, как полагал Гед, вполне мог быть языком острова Осскил. – Терренон уссбук! – прокаркал ворон. – Терренон уссбук оррек! – И удалился столь же важно, как и пришел»
Николай Шальнов: тэги: искусство вечно, легендариум Красивая песня. Вроде как у Фэалинде: "Давно не заходим мы в Серую Гавань, у нас уж давно есть свои корабли... И девы, скользящие в мраморе улиц, кольчуги привыкли носить, не венки..." Иллет Серая Гавань Под вечерними лучами На покинутом причале Мы плечом к плечу стояли, Окруженные молчаньем. Завтра снова солнце встанет, Возвратит надежду людям. Мы мудрей и тверже станем, Только прежними не будем. Отогреть в ладонях птицу Как и прежде, будем рады, Но теперь рука ложится На оружье так, как надо. Деревца сажают люди, Окрыленные надеждой. Мир еще прекрасней будет, Но уже не будет прежним: Превратятся в новый венчик Лепестки увядших лилий, Но не тот, что в первый вечер Был подарен самой милой. Наших дней дела и споры Будут помниться все хуже. Мы себя в легендах скоро Ненароком обнаружим. Сыновья былых поэтов Песни новые сложили. Мир меняется - и это Жизнь, которой мы служили. Что ж, друзья, пора в дорогу, Слезы нам глаза промоют. Мы привыкнем понемногу Ждать известий из-за Моря. Возвращается надежда. Солнце снова землю греет. Мир уже не будет прежним. Мы спокойней и добрее.
Николай Шальнов: тэги: светлые гении "Каждый есть творец жизни своей и да воздастся ему смерть, кою он заслужил деянием своим". Ф. Аквинский 1) Фома Аквинский, "Сумма теологии": http://www.torrentino.com/torrents/1199436 Отличное издание с хорошим научным аппаратом. 2) Гилберт Кийт Честертон, "Святой Фома Аквинский": http://www.e-reading.by/bookreader.php/63778/Chestert.. Фома́ Акви́нский (иначе Фома Аквинат, Томас Аквинат, лат. Thomas Aquinas, итал. Tommaso d'Aquino; родился примерно в 1225, замок Рокказекка, близ Аквино — умер 7 марта 1274, монастырь Фоссануова, около Рима) — итальянский[1][2] философ и теолог, систематизатор ортодоксальной схоластики, учитель церкви, Doctor Angelicus, Doctor Universalis, «princeps philosophorum» («князь философов»), основатель томизма, член ордена доминиканцев; с 1879 года признан наиболее авторитетным католическим религиозным философом, который связал христианское вероучение (в частности, идеи Августина Блаженного) с философией Аристотеля. Сформулировал пять доказательств бытия Бога. Признавая относительную самостоятельность естественного бытия и человеческого разума, утверждал, что природа завершается в благодати, разум — в вере, философское познание и естественная теология, основанная на аналогии сущего, — в сверхъестественном откровении.
Николай Шальнов: тэги: искусство вечно, киномания, мыслевыброс Когда анонсировали это зрелище, Рита возгласила: "О, Элберет! Гилтониэль! Явилась усталым народам Надежда Запада!". Видимо, зря. Ума не приложу, как это так - снять трейлер (судя по кадрам, фильм уже снят, так-то подумать) два или три года назад, а фильм на экраны до сих пор не выпустить. Может быть, это и к лучшему. Слишком высокие ожидания у фанатской аудитории, судя по некоторым отзывам. Так что потуги на воплощение мифотворчества Толкина в жизнь могут оказаться разочаровывающими. Хотя и Джексона некоторые устали критиковать - а попробуйте-ка снять сами хотя бы подобие "Властелина"!
Николай Шальнов: тэги: светлые гении, окно в спальню Претендуя на целомудрие в лоне необузданности, Рита обратилась к биографии своего обожаемого Шопенгауэра. Как выяснилось, Великий Пессимист не любил не только вредных старушек. "Половая любовь оказывает вредное влияние на самые важные дела и события, ежечасно прерывает самые серьезные занятия, иногда ненадолго смущает самые великие умы. Ежедневно поощряет на самые рискованные и дурные дела, разрушает самые дорогие и близкие отношения, разрывает самые прочные узы… отнимает совесть у честного, делает предателем верного [66]. Второй после матери женщиной, сыгравшей роковую роль в жизни Артура Шопенгауэра, станет сварливая швея по имени Каролина Маркет. Мало кто из биографов Шопенгауэра упустит случай упомянуть о памятной встрече, которая произойдет в 1823 году на тускло освещенной лестнице и впервые свяжет тридцатипятилетнего Артура с сорокапятилетней Каролиной. В тот день Каролина Маркет, жившая по соседству с Артуром, принимала у себя дома трех подруг. Совершенно выведенный из себя их шумной болтовней, Артур открыл дверь, громко обвинил четырех женщин в том, что они мешают его уединению (прихожая, где беседовали женщины, фактически была частью его квартиры), и в довольно грубой форме приказал всем четверым очистить помещение. Когда Каролина отказалась, Артур, применив грубую физическую силу, вытолкал ее за дверь и, несмотря на ее отчаянные вопли и попытки от него отделаться, спустил с лестницы. Когда же Каролина, взбешенная такой неслыханной грубостью, упрямо попыталась взобраться наверх, он вновь низвергнул ее, еще яростнее. Каролина подала на него в суд, заявляя, что, спустив ее с лестницы, он нанес ей тяжелые увечья, повлекшие за собой судороги и частичный паралич конечностей. Артур не на шутку испугался: прекрасно понимая, что научные труды вряд ли когда-нибудь принесут ему богатство, он с крайней бережливостью расходовал наследство, доставшееся от отца. Почуяв угрозу своему благополучию, он, по словам его издателя, «словно с цепи сорвался». Ни секунды не сомневаясь, что Каролина Маркет ловкая и предприимчивая симулянтка, он отбивался на суде как мог, пуская в ход все доступные средства. Тяжелый, выматывающий процесс длился шесть лет, и в итоге суд объявил Артура виновным, обязав его выплачивать Каролине Маркет по шестьдесят талеров в год до полного исчезновения симптомов — надо сказать, в те времена служанка или повар получали двадцать талеров в год и вдобавок стол и постель. Предсказание Артура о том, что плутовка будет дрожать до тех пор, пока деньги сыплются ей в карман, сбылось в полной мере: двадцать шесть лет, вплоть до самой смерти Каролины Маркет, он будет ежегодно выплачивать ей указанную сумму. Получив же наконец свидетельство о ее смерти, он небрежно неркнет на конверте: «Obit anus, abit onus» [67] (баба с возу — кобыле легче). Продолжение тут: А другие женщины в его жизни? Артур так никогда и не женится, но будет далек от целомудрия: первую половину жизни он проведет особенно активно, возможно, даже будет страдать от сексуальной невоздержанности. Когда в пору ученичества Артура его приятель по Гавру Антим посетит Гамбург, оба молодых человека ночи напролет станут бродить по городу в поисках любовных приключений, подыскивая для этих целей исключительно женщин низших сословий — горничных, актрис, хористок; если же удача будет отворачиваться от них, молодые повесы станут находить утешение в объятьях «неутомимых шлюшек» [68]. Артур, которому никогда недоставало ни особого такта, ни обаяния, ни joie de vivre [69], был весьма неловким обольстителем и потому нуждался в советах Антима. Женщины часто отказывали Артуру, и в результате сексуальные переживания в его сознании навсегда связались с унижением. Его раздражали моменты, когда желание брало над ним верх, и позже он станет часто повторять, что животные страсти разрушительно действуют на личность. Нельзя сказать, чтобы Артуру не нравились женщины; он прямо говорил: «Я обожал их — если бы только они хотели меня» [70]. Пожалуй, самая печальная любовная история в жизни Шопенгауэра произойдет, когда он в сорок три года попытается ухаживать за Флорой Вайсс, очаровательной семнадцатилетней девушкой. Однажды вечером, катаясь с ней в лодке, он поднесет ей гроздь винограда и признается в любви. Когда же он обратится к ее родителям с просьбой ее руки, отец Флоры от неожиданности воскликнет: «Но ведь она еще совсем дитя!» В конце концов он позволит дочери самой принять решение. Предприятие закончится полным провалом, когда Флора категорически заявит, что терпеть не может Шопенгауэра. Несколько десятилетий спустя племянница Флоры Вайсе станет расспрашивать тетушку про ее встречу со знаменитым философом и запишет в своем дневнике такой ответ: «Ах, оставь меня в покое с этим противным старикашкой Шопенгауэром». Когда же племянница будет упрашивать ее, Флора Вайсе перескажет ей эпизод с виноградом и воскликнет: «Мне не хотелось никакого винограда. Мне был отвратителен этот виноград, потому что старик Шопенгауэр к нему прикасался, так что я тихонько, чтобы он не заметил, опустила его за спиной в воду» [71]. По-видимому, Артур ни разу не вступал в связь с женщиной, которую бы уважал. Его сестра Адель, получив однажды от него письмо, в котором он сообщал, что «пережил две любовные истории без любви», в ответном письме робко заметит по поводу личной жизни брата: «Молю бога, чтобы, общаясь с низкими и порочными представительницами нашего пола, ты не утратил способность ценить женщину, и молю небеса однажды послать тебе ту, с которой тебя могло бы связать нечто большее, чем низкая страсть» [72]. В тридцать три года Артур заведет связь с молоденькой берлинской хористкой Каролиной Рихтер-Медон, славившейся тем, что имела по несколько любовников одновременно, и эта связь продлится с перерывами десять лет. Артур не возражал против столь легкомысленного поведения подруги: «Для женщины в краткий период ее расцвета ограничивать себя одним мужчиной противоестественно. С какой стати женщина должна беречь для одного то, что он не в силах использовать, в то время как многие хотели бы получить?» [73] Но идея моногамности мужчин раздражала его не меньше: «Мужчина сначала имеет слишком много, а потом слишком мало… первую половину жизни он распутник, вторую половину — рогоносец» [74]. Когда Артур решит перебраться из Берлина во Франкфурт, он пригласит с собой Каролину, предъявив ей условие оставить своего незаконнорожденного сына, которого он упорно не соглашался признавать своим. Каролина откажется бросить сына, и после непродолжительной переписки их связь оборвется навсегда. Тем не менее тридцать лет спустя, в семьдесят один год, Артур в приписке к завещанию оставит пять тысяч талеров Каролине Рихтер-Медон. Презрительно отзываясь о женщинах и об институте брака вообще, он тем не менее будет время от времени задумываться о женитьбе, всякий раз, впрочем, предупреждая себя об опасности: «Все великие поэты были несчастливы в браке, и все великие философы вполне обходились без этого: Демокрит, Декарт, Платон, Спиноза, Лейбниц, Кант. Единственным исключением был Сократ, но и тот тяжко поплатился за это, взяв в жены сварливую Ксантиппу… Большинство мужчин соблазняются внешней красотой, которая только скрывает женские пороки. Они женятся в молодости и жестоко расплачиваются в старости, когда их жены превращаются в дерзких и своенравных истеричек» [75]. С возрастом надежда обзавестись семьей будет постепенно угасать, и в сорок лет он окончательно оставит эту затею. Жениться в зрелом возрасте, скажет он, значит походить на человека, который прошагал пешком три четверти пути и затем решил раскошелиться на дорогой билет, чтобы оплатить всю поездку [76]. Ни одна из ключевых проблем человеческого существования не укроется от его взгляда, и половая страсть — предмет, тщательно избегаемый его предшественниками, — не станет исключением. Он начнет размышления на эту тему с замечательного наблюдения о силе и мощи сексуального влечения: Она (половая любовь) после любви к жизни является самой могучей и деятельной изо всех пружин бытия, где она беспрерывно поглощает половину сил и мыслей молодого человечества, составляет конечную цель почти всякого человеческого стремления, оказывает вредное влияние на самые важные дела и события, ежечасно прерывает самые серьезные занятия, иногда ненадолго смущает самые великие умы… Половая любовь поистине является скрытым механизмом любого поступка и поведения, она проглядывает отовсюду, несмотря на тщательно наброшенные на нее покровы. Она является причиной войн и предметом мира… неистощимым источником остроумия, ключом ко всем намекам, значением таинственных фраз, невысказанных замечаний и брошенных украдкой взглядов; она предмет неустанных фантазий и молодых, и старых, неизменный призрак умов порочных и неотвязный спутник воображения целомудренных [77]. Конечная цель почти всякого человеческого стремления? Скрытый механизм любого поступка? Причина войн и предмет мира? Но к чему эти преувеличения? Не следствие ли это сексуальной озабоченности автора? Или ловкий прием, рассчитанный на то, чтобы привлечь внимание читателя? Если мы подумаем об этом, то невольно захочется нам воскликнуть: к чему весь этот шум? К чему вся суета и волнение, все эти страхи и горести? Разве не о том лишь идет речь, чтобы всякий Иван нашел свою Марью? Почему же такой пустяк должен играть столь серьезную роль и беспрестанно вносить раздор и смуту в стройное течение человеческой жизни? [78] Ответ Артура на этот вопрос на полторы сотни лет предвосхитит открытия эволюционной психологии и психоанализа. Он станет утверждать, что причины нашего поведения не есть наша собственная необходимость, но необходимость нашего биологического рода. «Конечной целью любви, хотя стороны могут и не подозревать об этом, является рождение ребенка, — скажет он. — Следовательно, то, что руководит мужчиной, на самом деле является инстинктом, направленным на поиски наиболее подходящей пары, тогда как сам он воображает, что хочет доставить себе наибольшее удовольствие» [79]. Он будет тщательно разбирать принципы, руководящие выбором сексуального партнера («каждый любит то, чего ему не хватает»), и не устанет повторять, что выбор на самом деле совершается гением биологического рода. «Одержимый духом рода, он (человек) всецело подпадает его власти и не принадлежит больше самому себе… ибо в сущности влюбленный преследует не свои интересы, а интересы кого-то третьего, который должен еще только возникнуть» [80]. Он будет повторять, что сила сексуального влечения велика и непреодолима. «Так как человек находится под влиянием импульса — сродни инстинкту насекомых, — который заставляет его добиваться своей цели не раздумывая, вопреки всем доводам разума… человек не может противостоять ему». И разум здесь бессилен: часто мы желаем именно того партнера, которого наш собственный разум настоятельно советует избегать. Но голос разума не способен противостоять силе инстинкта. В качестве примера Шопенгауэр приводит слова римского комедиографа Теренция: «Бессилен разум над тем, что само по себе лишено всякой разумности». Принято считать, что три открытия основательно пошатнули наше представление о себе как о непревзойденном венце творения: сначала Коперник доказал нам, что Земля отнюдь не является центром Вселенной; затем пришел Дарвин, и мы узнали, что вовсе не являемся чем-то особенным, а, как и все прочие существа, происходим от других форм жизни; и, наконец, Фрейд продемонстрировал, что мы не являемся хозяевами в собственном доме и часто не управляем своим поведением, обусловленным силами, лежащими вне нашего сознания. Нет никаких сомнений в том, что в этом революционном открытии непризнанным соавтором Фрейда был Артур Шопенгауэр, задолго до рождения Фрейда постулировавший, что нами управляют глубинные биологические импульсы и мы заблуждаемся, полагая, что, поступая так или иначе, действуем совершенно сознательно. "Шопенгауэр как лекарство"
Николай Шальнов: тэги: о ничтожестве и горестях жизни, юмор Вспомнилась история про знакомого паренька, который спросил у матери: "Мам, а что такое пельмени?". Мать выбросилась с десятого этажа. Хотя в этом случае Андрюшка поступил глупо. Действительно, не каждый отец предлоит тебе послушать океан в кружке +) Я вот частенько слушаю раковину и погружаюсь в нирвану. "Впредь да не будет сердца у тех, кто приходит со мной играть", - как у Инфанты из сказки Уайльда. Печальная история.
Николай Шальнов: тэги: искусство вечно Рита пересмотрела "Контакт" - один из своих любимых фильмов, о котором уже писала здесь, и в который раз этот фильм расстрогал её до невероятия. Можно сказать, что вдохновение Джоди Фостер помогло рождению моих вечных чувств ко Вселенной =) Описание фильма: "Элли Эрроуэй всегда мечтала о космических полетах, она с детских лет верила, что мы не одни во вселенной и пыталась ловить сигналы братьев по разуму с помощью самодельного приемника. Когда Элли выросла и стала астрономом, она зафиксировала сигналы искусственного происхождения, идущие с Веги, после расшифровки сигналов, Элли начала строить корабль, для того чтобы отправиться на Вегу. Когда строительство подошло к концу, не слушая многочисленных скептиков, Элли отправилась в неведомое, чтобы осуществить долгожданный Контакт". «Фильм посвящён научным поискам Элли, но при этом он раскрывает её личность и сознание. Удивительно столкнуться с научно-фантастической картиной, затрагивающей темы любви, смерти, существования Бога. Конечно, научно-фантастическая литература исследует эти вопросы многие годы, но в кинофантастике в основном превалируют такие фильмы, как „День Независимости“, сюжет которых сводится к тому, как актёры противостоят навязчивым спецэффектам». Роджер Эберт Художественная ценность фильма Одна из главных задач, которую ставил перед собой Земекис — показать, как самые различные люди будут реагировать на возможность контакта с инопланетной цивилизацией, будь то учёные, чиновники, священники или религиозные фанатики. Пожалуй, основная проблема, которая затрагивается в фильме, — это противоречия между научным и религиозным подходом к миру, которые воплощаются в образах главной героини Элли Эрроуэй и её любимого мужчины Палмера Джоса. Кульминация противостояния науки и религии в фильме настаёт в тот момент, когда комиссия отказывает главной героине пилотировать космическое устройство, поскольку Элли — атеистка, а комиссия не может допустить, чтобы земную цивилизацию, «в которой около 95 % людей верят в того или иного бога», представлял атеист. По своему стилю и музыкальному сопровождению он напоминает предыдущую картину Земекиса — «Форрест Гамп».
Николай Шальнов: тэги: меланхолия, о ничтожестве и горестях жизни Шарль Бодлер Semper eadem* "Откуда скорбь твоя? зачем ее волна Взбегает по скале, чернеющей отвесно?" - Тоской, доступной всем, загадкой, всем известной, Исполнена душа, где жатва свершена. Сдержи свой смех, равно всем милый и понятный, Как правда горькая, что жизнь - лишь бездна зла; Пусть смолкнет, милая, твой голос, сердцу внятный, Чтоб на уста печать безмолвия легла. Ты знаешь ли, дитя, чье сердце полно света И чьи улыбчивы невинные уста,- Что Смерть хитрей, чем Жизнь, плетет свои тенета? Но пусть мой дух пьянит и ложная мечта! И пусть утонет взор в твоих очах лучистых, Вкушая долгий сон во мгле ресниц тенистых. ---------- * Всегда та же (лат.).
полная версия страницы