Форум » Дневники персонажей » Дневник Риты Скитер (продолжение) » Ответить
Дневник Риты Скитер (продолжение)
Николай Шальнов: [quote]И они пали в его объятия, и осыпали его поцелуями, и отвели во дворец, где облекли его в дивные одежды, и возложили на его голову корону, и дали ему в руки скипетр, и он стал властелином города, который стоял на берегу реки. И он был справедлив и милосерд ко всем. Он изгнал злого Волшебника, а Лесорубу и его жене послал богатые дары, а сыновей их сделал вельможами. И он не дозволял никому обращаться жестоко с птицами и лесными зверями и всех учил добру, любви и милосердию. И он кормил голодных и сирых и одевал нагих, и в стране его всегда царили мир и благоденствие. Но правил он недолго. Слишком велики были его муки, слишком тяжкому подвергся он испытанию — и спустя три года он умер. А преемник его был тираном.[/quote] Оскар Уайльд, "Мальчик-Звезда"
Николай Шальнов: тэги: моя шокирующая жизнь, мои милые старушки Мемуары Казановы стали для Риты настольной книгой. Тот, кого матушка назвала "пустобрёхом", на самом деле оказался очень позитивным чувачком. Выдаёт перл за перлом, вечно встревает во всевозможные ситуации, попадает впросак и в итоге притягивает к себе репутацию интересного человека. Вот пара его побасёнок: "Тут является ее муж и, выслушав отчет о наших спорах, смеется и говорит, что я прав. Входит племянница ее, девица четырнадцати лет, разумная, сообразительная и очень скромная; я дал ей пять-шесть уроков, и для того что она любила язык и весьма старалась, то начинала уже говорить на нем. Вот роковое приветствие, каким она встретила меня: — Signore sono incantata di vi vedere in buona salute. — Благодарю вас, мадмуазель, но чтобы передать слово «счастлива», надобно сказать «ho piacere». И еще: чтобы передать «видеть вас», надобно сказать «di vedervi», а не «di vi vedere». — Я думала, сударь, что член «vi» вставляется перед словом. — Нет, мадмуазель, мы этот член вставляем сзади. Тут оба супруга покатываются со смеху, барышня краснеет, а я смущаюсь отчаянно, что сболтнул эдакую глупость; но слова не вернешь. Надувшись, берусь я за книгу в тщетном ожидании, чтобы кончили они наконец смеяться; но случилось это больше чем через неделю. Несносная эта двусмысленность обошла весь Париж, я бесился, но постигнул в конце концов силу языка, и с той поры успех мой поубавился. Кребийон долго хохотал, а потом объяснил, что надобно было сказать не «сзади», а «после». Так развлекались французы ошибками, что делал я в их языке, но я недурно отыгрывался, раскрывая некоторые его смехотворные обычаи. — Сударь, — спрашиваю я, — как здоровье почтенной супруги вашей? — Вы ей делаете много чести. — Честь ее меня не волнует; я спрашиваю, как ее здоровье". В который раз Рита перечитывает историю тайной переписки Марии Стюарт и всей этой заварушки в "Книге шифров", по этому же сценарию рассказывали историю шотландской королевы на "Виасат Хистори", по ходу дела, у ихних историков такая устойчивая парадигма. И вспоминает Рита про символ, о котором когда-то упомянула в фике "Любовь – самая удивительная магия", в который теперь боится заглядывать из-за стыда за своё прошлое: "Может прийти время, когда этого человека заставят остановиться - тогда он будет вынужден увидеть бессмысленность всего происходящего и то, как странно отражаются вещи и события в зеркале мировой иллюзии". Вообще всё прошлое Риты в десять раз круче романа Лакло "Опасные связи". Особенно все эти перипетии со старушками-лебёдушками. Из уважения к ним Рита отняла обидную рифму, удовольствовавшись тем, что приписала новую: старушки-клушки. Так, например, история любви к одной из них очень напоминала историю личного криптографа Франциска I Филибера Бабу, который настолько увлекался расшифровкой различных тайных донесений, что мог сидеть за этим делом круглые сутки, что дало Франциску блестящую возможность беспрепятственно крутить роман с его женой. Вот про одного такого современного Рите Франциска I Рита и вспоминает, ненавидя его лютой, змеиной ненавистью, даже сильнее, чем Ту-Кого-Нельзя-Называть. В то время, пока Рита занималась разгадками тайн Вселенной, любимая Риты ходила в гости к этому человеку и славно проводила там время. "Нафиг она тебе сдалась, не видишь, что ли, что она его любит?" - удивлялась матушка. Ан нет, но всё же тогдашние размышления Риты принесли ей пышные плоды: она настолько навострила свой интеллектуальный аппарат, что попытка этого Франциска надуть Риту в очередной раз привело к тому, что можно сравнить с ситуацией испанских криптографов, когда их сообщения вовсю дешифровались во Франции довольно долгое время, что привело впоследствии к тому, что испанские шифровальщики оказались посмешищем для всей Европы. Та-Кого-Нельзя-Называть всегда славилась одной глупостью: она действовала коварными методами там, где надо было действовать открыто, в подобный просак попала и Мария Стюарт со своими шифрованными посланиями, на одном из которых после раскрытия заговора Фелиппес иронически подрисовал виселицу. Использование нестойкого шрифта может создать ложное чувство безопасности, а вот если бы они вели переговоры открыто, в письмах, они обсуждали бы свой план более сдержано и осмотрительно. Впрочем, чего можно ожидать от Матери Всей Лжи?..
Николай Шальнов: тэги: графомания, авторитетные фигуры, эстетические категории "Златовласка" стала апокрифом жизни Риты, быть может, в этой Санта Барбаре, которую Рита никогда, вплоть до момента написания её на настоящий момент последней, 158 главы, не перечитывала, заключена вся сучность сущность Риты. А, может, Рита просто не чувствует, что эти сказки Шахерезады, которые Рита пописывает для одногруппницы, заслуживают внимания. Рита подметила, что фики с пометкой "Повседневность" притягивают её куда больше, чем любой флафф, драма или ангст. Внести в повседневность смысл - задача не такая уж простая, как это может показаться на первый взгляд, может, именно поэтому Рита часто вспоминает одну из своих авторитетных фигур - экстрасенса Джулию Ванг, сказавшую как-то: "Главное не кто победит, а кто запомнится". Конечно, повседневность мало чего общего имеет с запоминающимися событиями, но описание мелочей жизни, извлечённых из собственного эстетического и прочих видов опыта - любимое ритино занятие. Типичный образец - истории из жизни Найлы, матери героини "златовласки" Алисы. Восставший из..з..ада … Это было в заброшенном классе, в котором Найла, Роджер, Снейп и Лили собрались, чтобы заняться спиритизмом. - Есть духи, о которых мы ничего не знаем, - рассказывал накануне девочкам Почти Безголовый Ник. – Эти создания выбрали смерть, а не ту форму существования, которую влачим мы, поэтому тайна их, с позволения сказать, жизни, остается непонятной и для нас. Но тогда, когда я был жив, мы развлекали себя тем, что зазывали на пиры странствующих колдунов, которые общались с мёртвыми, некромантами – так их, кажется, называют. Они устраивали нам целые представления с вызовами тех, что когда-то были людьми, а теперь зависли где-то между миром живых и миром мёртвых. Попробуйте, если вы так хотите узнать тайны, недоступные для нас, может быть, у вас что-нибудь, да получится. Воодушевлённые этим поощрением, девочки перерыли добрый десяток книг на тему общения с существами загробного мира – с девятнадцатого века литература пополнилась подробными исследованиями в области спиритизма и прочих подобных вещей, а, учитывая то упорство, с каким Лили обычно приступала к изучению неведомого, их с Найлой усилия вскоре оказались вознаграждены: Найла, которая схватывала всё, как губка, была осведомлена обо всех опасностях некромантии, и, ввиду некоторой мнительности, даже пыталась отговорить Лили от мероприятия, которое было рассчитано на вечер четверга. - Да брось ты, неужели тебе не интересно узнать, что будет после? – Лили была скорее взбудоражена, чем обеспокоена заметками Найлы касательно возможных неприятностей, связанных с вызовом духов, которые последняя старательно выписала на отдельном пергаменте. – Лично я думаю, что мы проведём вечер с пользой, во всяком случае, будем знать о том, что делать тогда, когда мы отбросим копыта. - Тебе разве мало того, что рассказывали нам школьные привидения? – чем больше Найла думала о предстоящем опыте столоверчения, тем больше ей становилось не по себе, а иногда возникало желание плюнуть через левое плечо, бросить это сомнительное дело и пойти прогуляться на свежий воздух: несмотря на то, что стояла середина октября, в гостиной Гриффиндора было необычайно душно и натоплено, как в бане. - Ну и что с того, что они рассказали нам о том, как это грустно – бродить по замку, не ведая покоя, испытывая страх перед самой идеей смерти, хотя они сами наполовину мертвы… Они же побоялись идти дальше, ты же знаешь об этом не хуже меня. А это значит, что они даже не умерли-то по-настоящему. А то, что меня интересует, находится за той самой чертой, о которой мы читали в той старой сказке, которую нашли в собрании сочинений Агриппины Йоркской… - Что-то не помню я такую, - покачала головой Найла. Несмотря на то, что в голосе подруги звучала неколебимая убеждённость, что-то подсказывало ей, что они встали не на ту тропу. - Ну, вспомни, ты сама читала мне её вслух… Там описывалась арка, куда порой затягивало некоторых особо любопытных… Тем, кому удалось вернуться, такое рассказывали… А те, кому вернуться не удавалось, признавались потом в снах своих знакомых о том, что решили подружиться со смертью, поскольку её тайны оказались куда занимательнее, чем вся их земная жизнь. - Из меня получится плохая компаньонша, - упорствовала Найла. – Мне не интересно, что будет потом, меня гораздо интересует то, что нас могут застукать за этим делом, а ты прекрасно знаешь, что все виды некромантии в школе запрещены, и, между прочим, все они относятся не к самым безобидным разделам Тёмных Искусств. - Ну ты сказала: некромантия! – хохотнула Лили. – Мы же не оживляем големов и не выкапываем трупы из могилы, чтобы дать им подобие жизни, вроде той, о которой рассказывала Энн, когда мы веселили друг друга страшными историями. Найла вспомнила, чт`о Энн рассказывала о тех страшных ритуалах, которые пользовались большим успехом среди магов Кубы и некоторых регионов Африки. То, что Лили называла «подобием жизни», по описанию Энн, предки которой не брезговали в своих исследованиях чёрной магией, было даже не подобием, а полной противоположностью жизни, и вызывало ужас одним только описанием того, что было необходимо для этих кошмарных практик. Поэтому Найла дала себе слово, что никогда больше в своей жизни она не то что приближаться, даже слушать о подобном больше не будет. Тем не менее Лили удалось убедить всех в том, что ничего из ряда вон выходящего во время общения с мёртвыми не должно произойти, и Найла, скрепя сердце, всё-таки присоединилась к компании, которая собралась в старом классе и, запалив несколько свечей, расселась в круг перед большой доской с начертанными на ней буквами, цифрами и знаками, которую Лили достала из сумки и увеличила с помощью соответствующего заклинания. Пока Найла объясняла Роджеру и Снейпу, что необходимо для вызывания, Лили возилась с дневником, ещё раз перечитывая правила главного вызывающего: она переписала всё специально для того, чтобы не ошибиться и не свести на нет все их многодневные усилия по подготовке к ритуалу. Когда всё было готово, и все были осведомлены о том, что может произойти, чего избегать и, наоборот, к чему стремиться, Лили начала ритуал. Собственно, он оказался не очень сложным, требовались только концентрация да почтительное отношение к вызываемому духу, но Найлу постоянно преследовало ощущение, что добром это не кончится. Перед её мысленным взором живо вставали страницы с изображением одержимых подобными астральными паразитами волшебников, к которым применяли обряды экзорцизма, то ей вспоминались абзацы признаний некоторых особенно упорных и оттого далеко не всегда хорошо кончавших спиритов, которые жаловались на постоянное преследование их духами, которые никак не могли найти себе иное пристанище, чем разум и душа несчастливого экспериментатора, а то она представляла себе, что может произойти, если они разгневают невзначай духа и произойдёт нечто вроде того, что произошло с одним французским чернокнижником, который не нашёл общего языка с вызванным им духом Людовика XV. Первое время всё шло довольно хорошо: мальчики были настроены серьёзно, и призыв происходил без привычных для подобных случаев явлений типа хихиканья, смешков и подталкивания указателя, - в общем, без всего того, что сводит на нет усилия тех, кто искренне заинтересован в успехе предприятия. Найла тихо шептала вслед за остальными слова призыва, и в душе у неё теплилась надежда, что никто не явится, и все, успокоившись, разойдутся по своим комнатам. Когда прошло полчаса, и Найла открыла глаза, она увидела, что Снейп неотрывно смотрит в центр доски, на который указывала дощечка. В начале сеанса она находилась в несколько ином положении, но Найла сочла это чьей-то шуткой, поскольку ей, утомлённой, уже самой с трудом верилось в то, что у них что-нибудь получится. Поэтому она едва сдержала себя, чтобы не оторвать краешков пальца от дощечки, что грозило бы полнм прекращением контакта с потусторонним миром. Лили была поглощена ритуалом полностью, и, чаще других повторяя вызывание, была напряжена: это было заметно по её лицу и по позе, в которой она замерла, едва склонившись над доской. Рождер, казалось, уже начинал скучать: он смотрел на пламя плавающей в стороне свечи с видом скептика, которого ничто на свете не может убедить. «И действительно, - подумала Найла, - Что я, собственно, узнала из этих своих исследований? Тайна смерти осталась для меня тайной, несмотря на то, что я прочитала много самых необыкновенных описаний всего того, что происходит после того мрачного рубежа, через который переступает каждый смертный в конце своего пути. То, что являло собой тайну тайн, оказалось для меня на время объектом рассмотрения, но я не учла того, что на опыте я этого подтвердить ничего не смогла, и те тайны, которые гроб хранит от преждевременного познания, не открылись мне ни на йоту». Ей стало грустно. Она чувствовала, как затекли её ноги. Несмотря на то, что она хорошо выспалась сегодня днём, её снова потянуло в сон. И только чувство почтения к тому, что она всё-таки узнала, остановило её и не позволило первой подать голос. Первой подала голос Лили. - Мы призываем тебя, о дух Мерлина! – громко произнесла она, так, что Найла с тревогой посмотрела на дверь: так их вполне могли услышать и, в лучшем случае, снять с каждого баллов этак по пятьдесят. – Пришёл ли ты на наш зов? Тишина, которая последовала за этими словами, показалась Найле столь оглушительной, что ей снова пришлось держать себя, чтобы не сказать что-нибудь, что могло воспрепятствовать духу спокойно выйти на контакт. Внезапно Найла почувствовала, что её пальцы шевельнулись. Она посмотрела на дощечку и увидела, что та снова поменяла положение. Удивлению Снейпа не было границ: по-видимому, первое движение доски он не заметил, так же, как и Найла. Снейп толкнул локтём Рождера и указал на доску. У мальчика поползли глаза на лоб от удивления, и только Лили, казалось, торжествовала, набравши в лёгкие побольше воздуха, она произнесла, стараясь придать голосу как можно больше почтительности: - Мы рады видеть вас, великий Мерлин, и просим вас дать нам ответ: согласны ли вы отвечать на наши вопросы? Снейп не удержался и улыбнулся, сказав тихо: - «Видеть»! А вдруг он действительно, явится к нам во всей красе – в мантии и с посохом, тогда он нам, действительно, такое покажет… Лили гневно посмотрела на него. Роджер, казалось, был настолько заинтересован в происходящем, что не обратил на слова Снейпа никакого внимания. Найла сосредоточилась на своих внутренних ощущениях, но не чувствовала ничего, кроме пустоты, которая, как ей казалось, обволакивала её, точно дым от сгоревшей свечи, огарок которой медленно плыл в воздухе по направлению к двери. Лили начала задавать вопросы. Найла поразилась тому, с какой лёгкостью девочке удавалось заставлять дощечку сновать взад-вперёд по доске, ребята только успевали двигать руками вслед за ней – не отрывать пальцы было довольно нелегко. Найле пришлось признаться себе в том, что спиритизм, на самом деле, занятие очень захватывающее, пусть даже некоторые исследователи, в особенности магглы, брошюрки которых также нашлись в библиотеке Хогвартса как пример того, до какой степени скептицизма можно опуститься, и писали о том, что деятельность наших рук связано с правым полушарием мозга, дескать, импульсы последнего и заставляют пальцы двигать дощечку непроизвольно от сознательного усилия. Снейп взял на себя роль интерпретатора складывающихся в порой непонятные слова букв. Ответы были очень необычными, и Найла приписала их склонному к парадоксам выходкам древнего мага, который, судя по многим апокрифам, которые Найла читала, очень напоминал ей странности суждений признанного гения – Альбуса Дамблдора. Лили задала духу вопрос о том, знает ли он что-нибудь про анимагию. Лили увлёк этот вопрос после того, как к неё в руки попала книга «Я и моя тень»: в ней было описано то, каким образом можно практиковать эту форму волшебства в тайне, без разрешения на то Министерства Магии. Хотя книга была запрещена официальным его указом, это лишь подогрело интерес девочки к её изучению. Указатель живо забегал по доске, Снейп только успевал читать получившиеся слова. Лили эта тема, по-видимому, увлекла, и она стала расспрашивать духа подробней. Бен шепнул Найле о том, стоит ли утомлять великого волшебника такими пустяками, с чем Найла не могла не согласиться. Но, как только она хотела ткнуть Лили в бок и напомнить ей о том, что пора заканчивать, как дверь в класс распахнулась, и фигура, величественный силуэт которой появился в дверном проёме, произнесла: - Я думаю, о взглядах Мерлина на анимагию вы достаточно узнаете, расспросив о том профессора Минерву МакГонагалл, она большой специалист в этой области. А книгу, которую мисс Лили Эванс из похвального любопытства имела удовольствие изучить вопреки всем школьным правилам, я прошу занести мне в кабинет. Всем остальным я настоятельно рекомендую отправиться в свои гостиные и, не особо распространяясь о том, чем вы здесь занимались, заняться домашним заданием. Видите ли, мне не хочется, чтобы вас лишали баллов из-за любопытства, которое так часто овладевает юными умами на первых порах проживания в нашей школе волшебства… Пришлось подчиниться, поскольку говорившим был не кто иной, как сам директор школы Альбус Дамблдор, и то, что он не заставил их отрабатывать провинность в подвалах Снейпа или у завхоза Филча уже что-то значило. На пути в гостиную Гриффиндора Найла отчитывала погрустневшую подругу, которой очень не хотелось расставаться со своим пособием по анимагии, за то, что та своим упрямством едва не поставила всех остальных в очень неприятное положение. А когда наступила ночь, и Найла на кровати по привычке повернулась на бок и засунула руку под подушку, она обнаружила там небольшой свёрток, на котором изящным почерком было написано: «Используй по назначению». Осторожно развернув его, Найла обнаружила там старинную книгу, которая была до того красиво оформлена, что девочка не удержалась и принялась её сначала листать, упиваясь красотой заставок и литер, и затем – читать. Рукопись оказалась о самом знаменитом волшебнике всех стран, дух которого они недавно столь неосмотрительно вызывали, и содержала в себе столько невероятных подробностей его жизни и приключений, что Найла закрыла книгу только тогда, когда за окнами уже брезжил рассвет. Остаток утра она посвятил размышлениям о том, кто же был этим благодетелем, благодаря которому она теперь знала то, о чём и не мечтала никогда раньше узнать. Переполох в общаге В один из вечеров Лили вернулась в гостиную Гриффиндора с таким раздосадованным видом, что Найла поначалу даже испугалась: не случилось ли с ней чего серьёзного. Однако, когда Лили поведала свою историю, всё оказалось куда проще, и даже больше: перспектива, которую Лили открывала для Найлы, была в чём-то даже очень заманчивой, хотя в случае неудачи грозило для них обеих большими неприятностями. - Эта овечка Картин совсем распоясалась, - возмущению Лили не было предела. – Представь только: она подложила мне в сумку с десяток корнуэльских пикси, и мало того, что они загадили мне все мои контрольные работы так, что их пришлось переписывать заново, так пикси ещё и разлетелись по всему классу, и профессору МакГонагалл пришлось в одиночку выгонять их из помещения. В этом обвинили меня, хотя я прекрасно знаю, кто всё это подстроил. Эту свинью мне подложила Катрин Хилборн за то, что я вчера отличилась на зельеварении: она стояла и смотрела на меня с таким видом, как если бы она выиграла кубок школы по квиддичу. - Ну, может всё на самом деле не так, как ты думаешь, - попыталась успокоить подругу Найла. – Может, она просто смотрела на тебя, так как не ожидала, что ты способна на такое. - Но если не она, то кто же это всё подстроил? Между прочим, я обнаружила на портфеле длинный волос, он точно из её поганой шевелюры – такой же бесстыдно-рыжий. Теперь из-за этой мерзавки мне придётся отрабатывать у Филча добрых две недели, это не считая потерянных баллов! Эх, знала бы Мак Гонагалл правду!.. - И что ты собираешься теперь делать? – осторожно спросила Найла. - Отрабатывать! – отрезала Лили. – А что мне ещё остаётся? Хотя… Знаешь, спасибо тебе за наводку. Я теперь устрою этой девке такое, что ей и в страшном сне не приснится. - Вообще-то мстить – не самое благородное занятие, - попыталась отговорить её Найла, прекрасно понимая, что подобными методами Лили может нажить себе и факультету немало неприятностей. - Ну, я не думаю, что моя месть будет столь беспощадна, я всё-таки не такая, как они… Под «ними» Лили, скорее всего, имела слизеринцев, которые не чурались никаких, даже самых подлых методов расправы с обидчиками. - Ну и что ты удумала на этот раз? - Я всё устрою так, что она даже не заметит того, что произошло, - задумчиво ответила Лили. Видно было, что в её уме медленно, но верно зреет какая-то смутная идея. – Я поступлю так, как делали наши бабушки – она ещё благодарна мне будет. - Что ты удумала там? – довольно резко спросила Найла, зная, что долго ходить вокруг да около нельзя, поскольку, учитывая характер подруги, это может грозить большим взрывом со стороны последней. - Я подсыплю ей любовного зелья. Пусть узнает, что такое на самом деле любовная тоска! – торжествуя, рассмеялась Лили, и этот смех напугал Найлу. Спохватившись, она начла увещевать подругу, понимая, что подобное может выйти им боком, да ещё каким. - Ну уж нет! Ты не лишишь меня такого милого развлечения! Тем более что устроить небольшой переполох для этих надутых индюков мне уже давно хотелось. - Ну-ка, рассказывай, что у тебя там! – Найла была далеко не в восторге и ожидала услышать что угодно. И это «что-то» заранее вызывало у неё негативную реакцию. - Есть одно зелье, я читала о нём недавно… Оно способно навести такую любовь, что потом трудно будет вспомнить, что произошло на самом деле, но действие его можно сравнить с действием амортенции. Только если последняя распространяется на жизненную основу человека, то, что я собираюсь приготовить, распалит страсти нашей бедной Катрин и заставит её полюбить кого угодно, будь это даже наш замечательный завхоз Аргус Филч!.. Найла вздохнула. Если уж Лили что-то задумала, переубедить её практически невозможно, и поэтому приготовилась выслушать её план, заранее зная, что Лили постарается втянуть в это дело и саму Найлу. - В общем, рецепт я знаю наизусть, хоть он и довольно сложен, - начала Лили. – Запомнился мне, видимо, из-за своей неповторимой оригинальности. Готовится варево неделю, потом его надо настоять ещё три дня. Как ты понимаешь, план безукоризненный, поскольку раствор будет готов к употреблению как раз накануне дня Святого Валентина. Найла ахнула. Как-никак, а этот день не стоило омрачать даже самым непримиримым своим недоброжелателям. - И как же ты собираешься его использовать? Слизнорту, что ли, поручишь разливать зелье по кубкам? Все знают, что в этот день слизеринцы не выходят из гостиной – у них там своя вечеринка, а Северус, насколько я помню, никогда в подобных участия не принимал. - Да ну что ты! – ответила Лили, рассмеявшись. На это дело у нас есть наши замечательные друзья! Найла рот открыла от ужаса. - Ты что, хочешь к этому делу Мародёров приобщить? - А что в этом такого? – простодушно отозвалась Лили. – Они могут пролезть в любую щель, думаю, попасть в это змеиное гнездо будет для них проще пареной репы. - И ты думаешь, они на это согласятся? – Найла подозрительно сощурилась. План представлялся для неё не то чтобы невыполнимым, но доля безуминки в нём была, причём немалая. На подобное никто прежде не отваживался, даже Мародёры. - Вот и проверим, чего они стоят на самом деле, - Лили вытащила из портфеля изрядно подпорченный крысиным помётом пергамент и начала записывать на него то, что необходимо для приготовления отвара. – Так, три пучка льна, три коровьих зуба, толчёный корень чертополоха… В это время в гостиную вошли Джеймс и Сириус. Они, по-видимому, были немного навеселе: раскрасневшиеся, с бутылками сливочного пива в руках… Но, так как Найла знала, что от сливочного пива они воротят нос, предпочитая напитки покрепче, девочке оставалось только гадать, как они умудрились пронести в школу спиртное мимо вездесущего смотрителя и преподавателей, которые в это время обычно патрулировали коридоры вместе со старостами. - О, девчонки, привет! А мы как раз хотели угостить вас кое-чем очень замечательно поднимающим настроение! – Сириус указал на бутылку, в которой жидкости почти уже не осталось. - Эх ты, горе-кавалер! – отпихнул его Джеймс, выходя на середину комнаты, - Кто же так разговаривает с дамами! Смотри и учись. Парень сделал изящный полупоклон и произнёс тихим, торжественным голосом: - Не желаете ли вы, дорогие наши цветки жизни, отведать сего божественного нектара из сокровищниц великой душой госпожи Розмерты, что шлёт вам привет из своего благословенного жилища? Найла не смогла не улыбнуться. Даже в таком состоянии Джеймс не утратил своего неповторимого обаяния. - Желаем, даже очень, - поспешила ответить Лили, глядя краем глаза на Найлу, которая вовсе и не думала её перебивать: знала, что это бесполезно. – Но прежде я хотела бы просить вас об одной милости, сударь. Джеймс заинтересованно прищурился. - Скоро у наших извечных соперников намечается серьёзное мероприятие. В этот день они носа не кажут из своего обиталища. Не хотите ли помочь нам обратить в шутку то, что они хотят с надутыми от важными лицами превратить в унылую панихиду по скоропостижно скончавшимся невинностям? - Что наша дама имеет в виду? – Джеймс перестал дурачиться и смотрел прямо на Лили, которую его азарт только подзадоривал. - Думаю, нам всем больше всего на свете желается свести счёты с теми, кто не устаёт нам досаждать. Однако лучший способ мести – это приумножение собственных достоинств, и поэтому я предлагаю вам сделать зелёным подарочек. Пусть вспомнят нас, когда придёт тому пора… - Да что ты имеешь в виду-то? – тут уже не выдержал Сириус. Было ясно, что последние давно уже не ввязывались ни в какие авантюры и горели желанием сделать это как можно скорей. - А то, что вы, если, конечно, захотите нам помочь, должны втереться в доверие к слизеринцам и передать им то, что я вручу вам, когда настанет время. Думаю, эффект будет гораздо занимательней, чем результаты ежегодных экспериментов Флитвика с составами праздничных салютов, - хихикнула Лили. - Ну и скажешь тоже – втереться в доверие! – пробурчал Блэк. - Ну, вам в любом случае, нужно будет проникнуть в гостиную Слизерина, - Лили переводила взгляд с одного на другого, как бы выжидая того, кто первый согласиться на это почти невыполнимое предприятие. – Было бы здорово, конечно, если бы вы умели превращаться в какую-нибудь мелкую живность, а то ваше анимагическое обличье, думаю, шокирует не только студентов, но и тех, с кем потом вам придётся выяснять отношения по поводу дальнейшего пребывания в школе. - Ха! – усмехнулся Джеймс, по-видимому, представив, как здоровенный лось бродит по подвалам Хогвартса. Сириус же среагировал внезапно, как если бы повода для размышлений не было никаких. - А я уже придумал, как нам поступить. - И как же? – в оба голоса спросили Джеймс и Лили. - Хвост! Вот наша палочка-выручалочка. - И ты думаешь, что он отважится на это пойти? – с подозрением спросила Лили. - Да он маму родную похоронит, - с презрением ответил Блэк. - Не думаю, что мы должны так строго судить его, - многозначительно ответил Джеймс, поняв, по-видимому, мысль приятеля. – Но его талант вполне сможет сослужить нам очень неплохую службу, если мы сумеем его уговорить. Питер, кажется, очень желает иметь нас в качестве своих друзей? Сириус кивнул. Найла знала, что этот маленький, толстенький несимпатичный слизеринец очень хотел вписаться в их компанию, да только никак не получалось: Лили он был безразличен, а Сириусу только внушал отвращение. Джеймс из великодушия порой перекидывался с ним парой-тройкой фраз, да на этом дело и заканчивалось. - Так вот. Я думаю, было бы неплохо, если бы мы в качестве вознаграждения за услугу пригласим его на небольшой пикник, который мы устроим… Кстати, когда мы его устроим? – улыбаясь, глядел Джеймс на всех троих, как если бы дело уже было в шляпе. - Пускай они думают об этом, - кивнул на девочек Сириус, сделав вид, что занят рассмотрением старинного атласа для занятий астрономией, который Найла принесла с собой из библиотеки. - Хорошо, мы всё устроим, - не мешкая, согласилась Лили. – Остальное дело за вами. - Замётано, - подмигнул ей Джеймс, которому страсть как хотелось вбрызнуть себе в кровь хотя бы самую слабую долю адреналина. Как же Лили хохотала, когда Джеймс рассказывал ему со слов Питера Петтигрю о том, что творилось в гостиной Слизерина в вечер дня Всех Влюблённых! Даже Найла, которую исход вещей не вполне удовлетворил (она до сих пор считала это напрасной тратой времени и совсем глупой затеей), не могла удержаться от смеха. Всё произошло именно так, как и задумывала Лили: она сварила зелье, что стоило ей немало времени и усилий, Хвост оказался вполне сговорчивым, и, с лёгкой руки Джеймса, посулившего ему пребывание на лоне природы в обществе его с Сириусом и «двух отличных барышень», проник в назначенное время в виде серой крысы с медальоном на шее, в который была вложена крохотная склянка с жидкостью, четырёх капель которой хватило на то, чтобы спустя полчаса после того, как Питер подмешал его в столовое вино, поднять всех слизеринцев, собравшихся весело провести время, на большие ослиные уши. Зелье, концентрация которого превысила лошадиную дозу на одного человека, вскоре заволокло розовой поволокой сознание всех, кто решился отведать изысканного напитка, привезённого из дальних краёв папашей Катрин Хилборн, и, в первую очередь, на самую большую любительницу вина – саму Кэтрин, которая хлестала его не переставая с самого начала празднества. Звуки музыки, которую заказывали время от времени, стали более весёлыми, потом – совсем уж разнузданными, точно сами инструменты, на которых она исполнялась, перебрали спиртного. Один за другим студенты разбились на пары и развалились кто где попало – на софах, на ковре, на кроватях в спальнях, причём те, кто до этого воротил друг от друга носы, носили обиду или точили друг на друга зуб, по счастливому стечению обстоятельств прониклись друг к другу невероятной нежностью, как если бы знали друг друга всю жизнь и готовились провести её остаток наедине друг с другом. Постепенно тихие признания стали перерастать в звуки нарастающей страсти, дикие вопли которой вскоре разнеслись по всем подвалам, усиленные завываниями Пивза, которого происходящее в гостиной развеселило до такой степени, что он стал подражать пошлым звукам, сбивая шлемы с доспехов и катая их по полу как в игре в кегли, выделывая между этим в воздухе невероятные пируэты и показывая неприличные жесты. Слизнорт, преподаватель зельеварения, который поймал его за этим занятием и выведал причину столь необузданного поведения, скорым шагом направился в приют своих подопечных. Но то, что он там увидел, повергло его в шок. Развалившись кто где попало, полуголые, птенцы гнезда слизеринова предавались пороку сладострастия, и хорошо ещё, что всё пока ещё находилось на той стадии утех, которые у взрослых назвалось бы «поцелуйной прелюдией». Неизвестно, до чего бы дошло дело, если бы декан не растащил их заклинанием по разным углам комнаты и не снял бы особым контрзаклятьем эффект снадобья, напрочь запудрившего им мозги. На следующее утро в гостиной Слизерина до обеда стояла тишина. На занятия никто не явился, и преподавателям пришлось спуститься вниз, чтобы выяснить, что же там произошло. Однако никто из учащихся по доброй воле не захотел выходить из своих спален. Когда же всё-таки угрозами нескольких мальчиков принудили выйти в гостиную, они, закрывая лицо полами мантии и развернувшись от противоположного пола в другую сторону, умоляли наставников, чтобы их с девушками развели по разным классам, поскольку им «не хотелось бы иметь в качестве примера для подражания тех, кто открыл им вчера бездны неизъяснимой прелести», - как выразился за всех один из самых смирных и прилежных зубрил факультета Зелёной Змеи. - То-то же, - то и дело повторяла Лили, заставляя Джеймса вспоминать все подробности рассказанного ему Хвостом. – Будут знать, каково это – быть забрызганным помётом корнуэльских пикси!
Николай Шальнов: тэги: графомания, авторитетные фигуры, светлые гении, поттериана Не поленилась Рита и дографоманила ещё одну главу сказок Шахерезады. Чего бы там такого замутить, чтобы не скучно было Шахрияру? =) На работе Рита в который раз созерцает вдохновляющее зрелище: паренька-дворника, который пашет там, как папа Карло, и от этого созерцания у Риты поднимается настроение. Сама такая - как папа Карло... Чем-то напомнил он ей составную часть ритиного недостижимого идеала - Седрика Диггори, даже стихотворение новое про него написать захотелось. Что-то связанное с Кубком Огня. Как проницательно заметила Лора Бочарова, через "Гарри Поттера" хорошо просматривается история церкви. Наверняка мама Ро использовала легенду о Граале как прообраз Кубка - явился он не самому доблестному, а самому простодушному. Хотя барсуки не так просты, как кажутся. Лора писала про них в концепте "Хогвартских сезонов, этому хочется верить и, почтительно взирая на Лору, моделировать по этому образцу всю свою жизнь. "Я руководила хором жаб", - писала Лора в одном из своих отчётов. "Я утопила фамильные часы в чашке чая", - вспоминает в своих мемуарах Рита неудачные "Оренхогвартские сезоны" Жаль, что не побывал на этом питерском празднике жизни, наверное, было очень интересно. Хогвартские сезоны. Пуффендуй "Оглядываясь вокруг, мы видим глаза людей… Каждый интересен, каждого можно понять. Мы бываем циничны, потому что это лучше ханжества. Цинизм помогаем нам сохранить здравомыслие. Когда кто-то рассуждает об улучшении мира, мы отвечаем: «Хочешь сделать мир лучше? Для начала помой посуду!» Мы не превозносим до небес героев и безумцев, потому что есть вещи поважнее". Настоящая жизнь состоит из тысячи маленьких и иногда незаметных деяний. Их тоже надо уметь делать хорошо, а для этого необходимо работать каждый день. У нас учат сражаться с книгами, учебными предметами, с собственной слабостью и ленью. Победить – значит преодолеть себя". Хижина дяди Тома Близилось Роджество, и Хогвартс традиционно решил отметить его со всем размахом. Большой зал полыхал тысячами свечей, фонариков и гирлянд, великолепные сосны были увешаны вошлшебными игрушками, пучки омелы развесили по всему замку. Праздничное настроение захватывало Найлу, с тем большим рвением она приняла участие в репетициях хора, в котором она вела солисткой. Партия была довольно сложная, разучивать её приходилось долго и упорно, и, чтобы не мешать своим однокашникам бесконечным повторением рулад, она затворилась в одном из старых классов, который Филч предоставил ей по просьбе профессора Флитвика. Лили не упускала возможность поучиться у талантливой подруги, и Найла была рада преподать ей пару несложных уроков, замечая, что чем больше она учила сама, с тем большим совершенством и неподдельной искренностью чувств она осваивала недостижимые до той поры техники импровизации. Девочки были довольны, и дневник Найлы пестрел в то время бесконечными описаниями восторгов по поводу её музыкальных открытий. Лили тем временем делала большие успехи в зельеварении, но опытом этим она делиться не спешила, желая усовершенствовать свой талант до такой степени, чтобы потом обеспечить им обеим сдачу зельеварения досрочно. Особенно это важно было в тех условиях, которые любитель необыкновенных личностей Гораций Слизнорт предоставил своим подопечным: он требовал от них подробных отчётов о результатах проделанной работы, и Найла уже устала исписывать один бесконечный свиток за другим в попытках обрисовать хотя бы часть тех сложных комбинаций, в которые собирались вещества перед тем, как пройти невероятный путь перегонок, отжимов и испарений – всего того, чем завершались обычно ранние стадии приготовления зелий. Мародёры тем временем развлекались вовсю: Найла только недавно узнала о волшебной штуковине, которые они общими усилиями создали для того, чтобы их авантюры проходили беспрепятственно и без вреда для факультета – если бы обо всём, что они творили, узнали бы преподаватели, то наверняка одним отчислением ребята бы не отделались, а Гриффиндор оказался бы последним в числе кандидатов на кубок школы. Эта штуковина получила название Карты Мародёров – кусок пергамента, который совмещал в себе точный план школы со всеми возможными её тайными переходами и лазами и всех его обитателей, перемещение которых фиксировалось неведомым Найле заклинанием. Найла долго гадала, сколько же времени могло уйти на то, чтобы создать подобное, и всегда оставалась в сомнениях, была ли здесь замешана добрая магия, или Мародёры прибегнули к не самым чистым методам – ведь и назначение карты, мягко сказать, выходило за пределы допустимого в школьных правилах. Продолжение тут: В один из выходных, когда вся студенческая братия намылилась в Хогсмид, Найла услышала разговор Снейпа и Роджера, которые поджидали Лили у входа в большой зал. - Да это чистое безумие – то, что они задумали! Они даже не подозревают о том, чем это может быть чревато! – Снейп был вне себя от ярости. Роджер пытался его утихомирить, но тщетно. - Они могут хотя бы раз в жизни подумать не только о себе! - Неужели ты действительно веришь в то, что им удастся смирить духов Хижины и, тем более, заставить их заниматься всякими безобразиями на виду у Розмерты и остальных преподавателей? – Роджер, казалось, был осведомлён о предприятии лучше, чем Снейп, который и слышать не хотел о его подробностях, и гриффиндорцу стоило немалых усилий, чтобы просветить Снейпа касательно общей части затеи. - Даже если и не удастся… Да в том-то всё и дело! Они не понимают, с какими силами связываются, в лучшем случае, они могут свихнуться сами, в худшем – заставят преподавательский состав выяснять, что произошло на самом деле, и тогда в школьные правила внесут с добрый десяток поправок, а нам могут запретить заниматься некоторыми разделами магии, в дебри которых эти идиоты залезли к большому сожалению не только для себя. - Ну, тогда или и скажи им об этом сам, - не выдержал Роджер и, отвернувшись от Снейпа, встретился глазами с Найлой - О чём это вы тут разговариваете? – девочка сделала вид, что только что подошла, хотя на самом деле она всё это время стояла рядом и внимательно вслушивалась в разговор. - Ты как раз кстати, - Роджер притянул девочку к себе за рукав мантии. – Попробуй, убеди его не вмешиваться в дело, из которого так и так ничего хорошего не выйдет. - Во-во, - подтвердил Снейп, пристально глядя на Найлу, как если бы исход намеченного плана Мародёров зависел полностью от неё. - А почему он должен вмешаться? Вообще, что за дело-то такое? – Найла решила прояснить ситуацию для себя, всё-таки Мародёры были её друзьями, и их дела она всегда принимала близко к сердцу. - Эти кретины собираются зачаровать привидений Визжащей Хижины и впустить их в «Три метлы» в самый разгар новогодней вечеринки, - пояснил Снейп. – Они называют это «шуткой», хотя мне так совсем не кажется. - А они уверены, что сумеют совладать с этими созданиями? – подтвердила догадку Снейпа Найла, которой подобное показалось весьма сомнительным. Всем известно, что в Визжащей Хижине обитают самые могущественные привидения во всей магической Британии. - Если уж на то пошло, то мне кажется, что никаких привидений в этой хижине нет, - попытался вставить своё замечание Роджер, на что ему ответом послужил гневный рык Снейпа: - Если ты не чувствуешь их присутствия, это ещё не значит, что их нет. А кощунство, которые они произвели над этим памятником старины, только лишний раз доказывает то, что они совершенно ничего не смыслят и не чувствуют в вещах более тонких, чем их закоснелые в праздности душонки. Они и не подозревают, что могут навлечь на Хогвартс силы, природа которых до сих пор непонятна лучшим магам современности. Ты же сам прекрасно знаешь, что хижина не сколь охраняется, сколь людей охраняют от неё, и то, что студентам запретили туда ходить, лишний раз доказывает это. Найла не знала, что и отвечать. - Ты девушка, может быть, ты сумеешь им доходчивей объяснить то, чего они от нас слушать не желают! – обратился к девочке Снейп. - А что Лили думает по этому поводу? – спросила Найла. - Ты не поверишь, но она обеими руками «за». Она сказала, что лучшей забавы не придумаешь, и, что меня волнует больше всего, если вся затея пойдёт прахом, то не миновать беды: Слизерин обскачет нас как пить дать, мы и так в последнее время отстали по баллам. На это Найла была категорически не согласна: она столько трудилась, чтобы заработать дополнительные баллы, так выкладывалась на каждой паре, что мысль о том, что из-за какой-то прихоти может остаться нереализованной заветная мечта любого гриффиндорца – победа в межфакультетском соревновании – была ей невыносимой. Она решила как можно скорее поговорить об этом с Лили. Лили Найла встретила в гостиной. Подруга писала работу по травологии, и, судя по всему, очень увлеклась: на столе стояли разномастные горшки со всякой всячиной, среди которых были такие представители средиземноморской флоры, что их с лёгкостью можно было принять за животных, которым не достаёт только свободы от корней для того, чтобы существовать независимо от земли – они чавкали, рыгали, хохотали, брызгались соками и клацали жвалами и напоминали собой цирковой зверинец. Лили с упоением рассматривала корешки и стебельки и с большим риском для здоровья пыталась кормить эти растения их рук. - Так, подруга, надо побалакать, - Найла села перед ней на стул и, положив ногу на ногу, начала длинную отповедь, которую заготовила, пока сидела в библиотеке. Лили, спокойно выслушав Найлу, только лениво улыбнулась, и, глядя на неё большими изумрудными глазами, спросила, как ни в чём не бывало: - Значит, ты не хочешь, чтобы мы тебя приобщили к тайнам, которые, возможно, другим способом не откроются нам никогда? До чего же ты иногда бываешь занудой, Найла! Сама мне всё время говоришь о том, что тебе хочется узнать больше про жизнь и про мир, и про магию со всеми её составляющими, а сама боишься и шагу ступить без сверки со школьными правилами, которые, по моему глубокому убеждению, существуют как раз для того, чтобы их нарушать. Никогда не задумывалась насчёт этого? Мне вот именно так и кажется. Все самые великие открытия совершались теми, кто не боялся рисковать, кто не боялся думать, не оглядываясь на авторитеты, которые, для своей эпохи, может быть, и были авторитетами, но сегодня всё то, что лежит за пределами познаваемого создано для тех, кто умеет выходить за рамки предложенного и может самостоятельно принимать решения. То есть, для нас. Я не думаю, что наш проект может быть для кого-то опасным, мы всё уже заранее предусмотрели и продумали. И только попробуй что-нибудь откинуть и помешать нам его осуществить. Найла от возмущения растерялась. Она и не думала, что её подруга сможет быть такой непроницаемой, какой она сейчас явилась перед ней. У Найлы даже не нашлось, что сказать, хотя она была уверена, что сможет привести достаточно аргументов в пользу прекращения этих бредовых мечтаний, которыми Лили и Мародёры предавались, по-видимому, уже достаточный срок, чтобы суметь противостоять ей в её искренних попытках предостеречь друзей от того, чтобы они не совали нос туда, куда не следует. - Знаешь, - тихо начала Найла, глядя на Лили, которая снова принялась за конспект. – Ты, конечно, можешь делать что хочешь, твоё право. Я только хочу сказать, что осторожность ещё никому не повредила. И очень мне не хочется, чтобы ты оказалась в больнице Святого Мунго вместе с четвёркой таких же экспериментаторов в палате для душевнобольных. - Не беспокойся, я скорее сойду с ума, выслушивая твои предупреждения, чем окажусь там. Настал черёд Найле обижаться. - Ну, знаешь, подруженька, - девочка резко встала с кресла, так, что на неё обернулась посмотреть вся гостиная. – Я тебя предупреждала. Если что – пеняй на себя сама. Только потом не говори, что я в этом деле замешана, как ты это обычно говоришь, когда попадаешь впросак и тебе не хочется в одиночку отрабатывать наказание у Филча! Лили только усмехнулась на это. Найла вернулась в комнату. «Вот так-так, - думала она. – Подруга называется! Мало того, что не предупредила ни о чём, так теперь ещё так со мной разговаривает. Будет знать, когда на неё нападут озлобленные духи и изнасилуют, как царицу шабаша!» Тут девочка остановила себя, испугавшись того, о чём подумала. Но всем, кто более или менее был знаком с историей магии, было доподлинно известно, к каким ухищрениям порой прибегали тёмные заклинатели древности, и какими могущественными силами обладали созданные или подчинённые ими сущности. «Нет, я обязательно что-нибудь придумаю, чтобы этому помешать!» - Найла в отчаянии несколько раз глубоко вздохнула. Но что ей было делать? Одного желания недостаточно, нужно было взяться за дело с умом, которого ей, как ей казалось, не доставало, и она решила прибегнуть к помощи Роджера, который, хотя и занимал пока нейтральную позицию, но всё же был способен хотя бы на какие-то действия и обладал достаточной начитанностью в истории Тёмных Искусств: Найла не раз дивилась его находчивым ответам на парах у Бинса, и его познания в этой области наверняка пригодились бы теперь. Роджера ей удалось переубедить, как впрочем, и склонить его на свою сторону. Вместе они отправились в библиотеку, где посвятили остаток дня исследованиям в области истории магических существ, обитающих в Англии с незапамятных времён. Особое внимание они уделили привидениям, поскольку соглашение, к которому они пришли, было хотя и безрассудно, с точки зрения рассудительной Найлы, но не безнадёжно. Они хотели сами провести некоторые опыты в вызывании и распознавании способностей тех существ, которые обитали в Визжащей Хижине. Конечно, метод этот мало чем отличался от метода самих Мародёров, которые всегда готовы были пуститься во все тяжкие, но деваться было некуда, и поход в Визжащую Хижину был намечен на утро следующего дня. - Во всяком случае, если нам удастся разобраться с сильными и слабыми сторонами тех, кто там обитает, вполне возможно, мы сумеем заставить их не ввязываться в дела Мародёров: наверняка им собственный покой дороже того, во что их хотят вовлечь, - успокоила Найла скорее себя, чем Роджера, который изрядно трусил, когда узнал о том, на что способны некоторые виды духов, заклинаемые чернокнижниками прошлого. Со стопкой книг, прочтение которых должны были увенчать усилия Найлы в исследованиях особо опасных разделах магии (разрешение на работу в Запретной Секции она выпросила у Слизнорта, который, ни о чём плохом не подозревая, поставил росчерк на бумаге одной из лучших своих учениц с пожеланиями всего наилучшего), девочка отправилась в спальню для девочек. Она засиделась до поздней ночи, листая страницы древних гримуаров и учебников по колдовству, надеясь на то, что ей удастся обезопасить себя и Роджера в деле, которое могло оказаться гибельным для них обоих. На следующее утро, когда она ела рядом с Роджером за завтраком, у девочки начался приступ тошноты. Роджер, понимая её беспокойство, как мог старался её успокоить, но в душе у Найлы царил самый настоящий хаос: такое бывает, когда просыпаешься ночью от кошмара, и тягостное впечатление от увиденного сна не даёт тебе спокойно смежить веки вновь. После занятий у Стеббль они под предлогом того, что им необходимо помочь мадам Помфри в пересадке мандрагор (Найле было невероятно стыдно врать своему любимому преподавателю зелий), друзья отправились в сторону Хогсмида, туда, где на холме в отдалении одиноко высилась мрачная деревянная постройка с самой зловещей в Великобритании репутацией. - Как ты представляешь себе общение с привидениями? – спросила у Роджера, который был явно напряжён. Чем ближе они подходили к хижине, тем больше замедляли шаг. Обоим становилось явно не по себе, и Найла схватилась за рукав пальто Роджера, но ей это мало помогло – страх так и пробирал её до самых костей. - Ума не приложу. Если тот метод, который я вчера обнаружил в «Долине Смерти» Розмара Заклинателя действенен, то мы хотя бы сможем разузнать у них, кто они и на что способны. - Надеюсь, для этого не придётся проводить ритуалы с кровью? – спросила Найла, вспомнив, что в большинстве из тех практик зачарования демонов, о которых она читала, использовалась именно эта живительная субстанция человека, и, поскольку она наделяла духа необычайным могуществом, а самого заклинателя ослабляла, ей не хотелось бы прибегать к подобному методу и оказаться в ловушке у напитавшихся её силой тёмных сил. - Не думаю, всё, что я приберёг на сегодня – это несколько вербальных ритуалов. Если только духи не захотят провернуть с нами какую-нибудь злую шутку, то, думаю, все наши контакты с ними ограничатся лишь телепатическим трансом или чем-то вроде этого… Может быть они покажут нам видения, доступные только духам, но которые те при желании могут сообщить и нам. - Если только… - вздохнула Найла. Между тем едва заметная тропка, обозначенная небольшими столбиками, созданными, наверняка, для того, чтобы любопытствующие туристы могли поближе рассмотреть Хижину, привела их к подножию холма, на котором стояла Хижина. Дальше доступ был закрыт, во всяком случае, для посетителей. Осторожно, стараясь, чтобы снег как можно тише скрипел под их ногами, они поднялись потому, что когда-то было садовой дорожкой, к хлипкой деревянной двери, на которой ещё остались следы от неизвестно куда подевавшихся железных скоб: наверное, они просто рассыпались ржавой трухой. Было видно, что в этом Богом забытом месте никто не бывал вот уже многие и многие годы. - Да поможет нам Мерлин, - тихо сказал Роджер, и толкнул дверь внутрь. Помещение, в котором они оказались, напоминало чем-то не то вестибюль, не то гостиную – непонятного назначения, оно всё сплошь было завешано паутиной, старая мебель стояла, прикрытая прогнившими чехлами, половицы нещадно скрипели под ногами. Казалось, ещё немного, и пол провалится, и друзья окажутся в мрачной и сырой пещере подвала, откуда уже невозможно будет выбраться. - Как здесь мерзко, - поёжилась Найла, пытаясь сбить накатывающий на душу страх. - Да уж, местечко не из самых приятных, - Роджер осматривал старинный гардероб: вместо вешалок ему служили когтистые высушенные руки неизвестных существ, вроде гоблинов. Лили, стараясь не уходить далеко от приятеля, подошла к ветхому книжному шкафу, и с осторожностью приоткрыла одну из его створок. На пол с грохотом свалились две книги, настолько пострадавшие от времени, что едва не превратились в труху, когда девочка стала перелистывать их страницы. Одной из книг оказалось «Руководство по общению с существами иного мира». Как будто бы зная, зачем сюда явились нежданные гости, эта книга сохранила в целостности часть тех страниц, где были описаны повадки привидений и их участь в тонких мирах по прошествии некоторого времени после их безвременной кончины. Лили пыталась разобраться в сложной вязи букв, которая была набрана на каком-то старинном древопечатном станке. Несмотря на то, что издание было не совсем старым: ему было около сотни лет, буквы выцвели, позолота заставок облупилась – создавалось такое ощущение, что к этому экземпляру не применялись никакие магические методы и он чудом сохранился в тех условиях, какие царили в этом мрачном месте неизвестно какое долгое время.
Николай Шальнов: тэги: графомания Написалось вот. Хвала тому парню, который чистил снег перед домом и Паттинсону, который сыграл Седрика Диггори =) Кубок Огня (Седрик Диггори) Смерти вечные объятья Так милы и так просты - В жизни лучшего занятья Не встречал я. Красоты Порубежной сну и яви Нет чудесней, чем на грани Двух миров различных - я В звёздном неба покрывале Иногда встречал себя. Эта встреча неизбежна И навечно коротка: Так на гладь морей безбрежных Устремляет челнока Ход мечтатель, утомлённый Серой жизнию мирской. Он, в мечту свою влюблённый, Выходя на непокой Зыбей, рифов и волнений Вечных волн, меняет жизнь От недели до недели - Возмутительную слизь Века сонного - на небо, Зеркало иных миров, Где, бывает, брызжет Геба Олимпийское вино. Сей нектар - души отрада, Волн морских полночный бег Только может быть наградой Для того, кто вечных нег Приобщился - снов беспечных Обещает океан Танец призрачный и вечный, Исцеляюший от ран Жизни грубой и надменной, Ждущей сотней злобных глаз Слабости, тобой явленной, Чтобы вынести указ Беспощадно-безнадёжный Для раба людских страстей: Ожидать в тени загробной От Костлявой новостей. Впрочем, Смерть иные тайны Развернула предо мной, Нежность песен поминальных, Скорбь под полною луной, Остывающих надгробий Тонкий запах в полдень дня, Все несыгранные роли, Всё, что скрыто от меня - Всё мне стало вдруг знакомым, И отчётливым - зимой В ясный тихий день морозый Виден воздух так порой. Совершенство переливов Замогильной тишины, Мыслей сумрачных извивы, Непонятные живым, И мечта, которой Смерти Не разрушить никогда, Стали для меня, поверьте, Вечным - раз и навсегда. Дружба, что порой бывает Преждевременно горька Злобой разочарований, От предательств коротка, В совершестве развернулась Пред угасшим взором вновь, И беспечно улыбнулась Вековечная любовь. Эта траурная ода Смерти вечной и простой - Панихида чемпиона По победе над собой. Пусть другого от порога Отодвинет смерти час: Парсифаль на время с Богом Разошёлся - и угас. Лишь Грааль ему святыней Был во мраке бытия, Мне же путь в краю пустыни Указал Кубок Огня.
Николай Шальнов: тэги: графомания Когда я писал это стихотворение про приятеля, имя которому - Ворон, я вспомнил шутку одного юмориста, который говорил, что "Пушкин писал о своей подвыпившей няне: то как зверь она завоет, то заплачет, как дитя". Ворон Ворон чёрный, ворон вещий Чертит в небе знак зловещий, Свет крылом своим мрачит, В синем небе гордо мчит. Ты куда спешишь, печальный Предвещатель мрачных лет? Криком скорбным, поминальным Сердце колешь, как стилет. Утомлённый непогодой, Разгоняешь облака - Эти Стиксовые воды Фаэтона-чудака. Солнце тонет в этих волнах, Как сознание - во снах... Ворон вещий! Твоим стоном Говорит сама судьба. Суеверный Рим недаром Крику тоему внимал, Предсказание расплаты Цезарь от тебя слыхал. Только я, влюблённый в вечность, Вглядываясь в твой полёт, Вижу мудрости беспечность И веду ночами счёт Твоих мрачных предсказаний О судьбе моей Линор, И в глазах из чёрной стали Александра вижу взор.
Николай Шальнов: тэги: графомания, моя шокирующая жизнь, меланхолия Отец ее был добрый малый, В прошедшем веке запоздалый; Но в книгах не видал вреда; Он, не читая никогда, Их почитал пустой игрушкой И не заботился о том, Какой у дочки тайный том Дремал до утра под подушкой. Жена ж его была сама От Ричардсона без ума. "Евгений Онегин" Написала Рита от безделья слэш по Оливеру Вуду и Седрику Диггори: Поцелуй Пару лет назад загремел я в сумасшедший дом в особое отделение больницы Св. Мунго. Вышло это каким-то невероятным образом, может быть, потому, что это было естественным завершением моих амурных приключений, не принёсших мне ничего, кроме безумия в награду за пылкость, может быть – следствием чрезмерных интеллектуальных усердий, которые, как известно, могут свести с ума человека с самой железной психикой. Так вот, когда за мной захлопнулись резные кованые ворота, и санитары в белых халатах провели меня через ряд дверей в обитель мрачных снов и беспорядка мыслей, я подумал, что мне, наверное, придётся здесь оставить свои лучшие годы, так, во всяком случае, мне казалось. С прошлым миром меня связывала разве что только пижама с розовыми слониками, которую бабушка заботливо положила мне на дно рюкзака. Палата, в которой я очутился, была похожа не то на каземат какого-нибудь фашистского Освенцима, не то на барак рабочих где-нибудь под городом – настолько она была неуютна, нехороша собой и продуваемая насквозь ветром из некрашеного раскрытого окна. В довершении всего этого в комнате не оказалось никого, кроме меня и какого-то парня, который спал лицом к стене. На тумбочке возле его кровати стояла целая кипа книг, и я подумал, что, скорее всего, мне придётся иметь дело с окончательно повернутом на какой-то странной идее психом, который целиком и полностью ею поглощен. Незавидная участь. Когда медсестра принесла мне постельное бельё, я расположился на кровати и стал осматривать свои новые владения. Ничего, что могло бы порадовать взгляд, я в них не увидел: серые стены, кое-как отштукатуренный потолок, вода в тазике, стоящая напротив дубового шкафа, куда я предварительно поместил свой нехитрый скарб… За окном та же безрадостная пустыня для созерцания: бетонная громада заслонила собой весь обзор, дождевые разводы на кирпичной кладке добавляли этой картине тем большее уныние, чем больше я сознавал, что в моей душе вот уже несколько месяцев шёл нескончаемый ливень воспоминаний, обрывков фраз, фантасмагорических грёз и спутанных мыслей. Я откинулся на кровати и стал смотреть в потолок, дожидаясь обхода. Врач пришёл минута в минуту назначенного времени, и прежде всего направился к кровати того типа, с которым мне теперь предстояло коротать унылые больничные будни. Эскулап разбудит психа, который всё никак не хотел просыпаться, и, наконец, после долгих отбрыкиваний, наконец сел на кровати. То, что я был ошеломлён, - это ещё мягко сказано. Этот человек оказался не кем иным, как Оливером Вудом – моим давним приятелем, которым мы были знакомы ещё со школы. Каким образом он оказался здесь, почему его запихнули в эту богом забытую дыру – для меня оставалось загадкой. Между тем тот тупо отвечал на вопросы врача, не обращая на меня никакого внимания. По-видимому, ему было настолько наплевать на происходящее, что моё появление он попросту не заметил. Однако после того, как врач направился ко мне, он бросил в мою сторону почти безразличный взгляд. Узнав меня, он так обрадовался, что аж подпрыгнул на кровати. Я тоже улыбнулся ему во весь рот: наверное, я не улыбался так с начальной школы, когда всё вокруг казалось таким радостным и безмятежным. Я с радостью констатировал, что, раз уж он способен адекватно реагировать, то, вполне возможно, нам обоим будет здесь не так одиноко, как это предполагали все наши «доброжелатели», определившие нас в эту Бастилию. После того, как ушёл врач, расспросы которого, как мне казалось, длились чуть ли не вечность, я, наконец, смог поговорить с тем, кого рад был видеть больше, чем кого-либо другого. Мы хорошо общались прежде, и мне ещё тогда, на воле, показалось странным то, что мой приятель внезапно куда-то пропал, не оставив о себе ни координат, ни других возможностей связаться с ним. Мы разговорились. Как выяснилось, Оливера занесло сюда самым что ни на есть попутным ветром: он получил травму головы на одном из Турниров, что послужило поводом его недоброжелателям из высших кругов магического общества свалить на него все те грехи, которые при более благоприятном стечении обстоятельств должны были выявить на чистую воду его соперника и самого закоренелого филистёра от квиддича, претендовавшего на его место в команде. Однако всё пошло не так, как должно было случиться, и он оказался здесь, где его день ото дня пичкали всевозможными лекарствами, кололи уколами и проводили назидательные беседы, от которых у Оливера в последнее время начинались приступы тошноты. Впрочем, медсостав списывал всё это на то, что он, де, слишком много курит. На самом деле это было совсем не так, и Оливер курил как и прежде – пару-тройку сигарет в день. По-видимому, главврачам заплатили кругленькую сумму для того, чтобы продержать его здесь подольше. Когда наша радость немного поутихла, мы начали живо расспрашивать друг друга о том, как сложилась наша жизнь со времени нашего последнего визита в «На все времена» - клуба для спортсменов, в который мы порой захаживали, когда только-только выпустились из Хогвартса. Я с удовольствием повёдал ему обо всех, кого встречал после внезапного исчезновения Оливера, и о моём бывшем месте работы, с которым я связывал многие свои надежды до тех пор, пока они не пошли прахом, и я не оказался здесь. Пока я рассказывал это, я рассматривал книги, которые лежали у него на прикроватной полке. Это был «Квиддич сегодня», «Вратарская перчатка», «Судьба ловца» и многие другие замечательные работы, которые мы читали ещё будучи школьниками и которые составили для нас классику спортивного чтения. Я заговорил о квиддиче. Это было хлебом насущным в наших разговорах прежде, и теперь мы с удовольствием переключились на эту беседу в надежде, что долгие разговоры помогут нам отвлечься от всего того, что мешало нам нормально жить. Впрочем, пусть обстоятельства и не изменились, однако мне Оливер показался лучом света в этом царстве темноты, куда меня зашвырнула нелёгкая. Судьба не всегда была ко не благосклонна, и порой я думал о своём земном предназначении как о чём-то особенном, отличном от большинства из тех, с кем меня сталкивала жизнь – слишком уж непредсказуемо вела себя со мной Фортуна. Последним пунктом, из которого, как мне казалось, выход только один – в тюрьму или на виселицу – оказалась эта больничка, вернее, её отделение, печально известная кандидатурами на бессмертие, раздуваемое Ритой Скитер в своих журнальных статьях – от сумасшедших экспериментаторов, во многом благодаря которым магическая наука шагнула в нашем столетии дальше, чем когда-либо до этого, до родителей Невилла Долгопупса, которые совсем недавно упокоились с миром на одном из лондонских кладбищ. Я видел Неввила незадолго до появления тут: ужасное зрелище. У меня даже не хватило слов, чтобы утешить его, мы просто сидели на лавочке и смотрели в сторону Тауэра. Кто бы знал, что стало теперь Тауэром для меня… Я никак не мог отделаться от этих мыслей, меня то и дело уносило в прошлое, к тем далёким дням, когда мы с Оливером гоняли на школьном стадионе бешеные бладжеры или швырялись в друг друга квоффлами, наполненными томатным соком – их специально для этих развлечений завозили с собой братья Уизли. Мы не пошли на ужин, поскольку у меня с собой была сумка с припасами, которые я предусмотрительно захватил с собой из дома, откуда меня выволокли едва ли ни силком: хватит на первое время, а потом придется посидеть на диете из овсяной каши и ещё чего похуже, - о том, чем здесь кормили, Оливер рассказывал не без отвращения, хотя, по его словам, он уже к этому давно привык. - Не хочешь покурить? – спросил Оливер, протягивая мне папироску. Вообще-то я не курил, но теперь мне почему-то захотелось сделать это. - Спасибо, - ответил я. – А где у вас курилка? - Тут, - не долго думая, ответил приятель. - Ты что же, прямо здесь куришь? – опешил я. - Да, всё равно до вечера здесь никто не появится, - простодушно ответил Лив. – Успеет выветриться, а если не успеет, то, думаю, они поймут, что пора заканчивать с так называемой «уборкой» туалета… Курилка – в туалете, - пояснил он. – А они убирают там целыми сутками, или делают вид, что убирают… И нам приходится по полдня ждать, пока откроют туалет. Хотя бы ради того, чтобы поссать, не говоря уже о том, чтобы просто покурить… Давно хотелось сказать им это, так что пошло всё, если их это не устраивает. Мы сели на большой обшарпанный подоконник. С высоты пятого этажа узкая улочка напоминала изрядно сжавшуюся пожарную кишку. Прямо под окнами стояли баки мусоропровода, а на дороге валялся труп кошки. Небеса заволокло унылыми серыми тучами, грозившимися вот-вот разразиться ливнем. Мы курили одну на двоих, вяло перебрасываясь фразами, которые имели значение только для нас двоих: если бы кто-нибудь из персонала услышал это, они наверняка сочли бы, что нас пора перемещать в другое отделение, для совсем уж безнадёжных, поскольку все те термины, которыми мы сыпали к общей радости, были тарабарщиной для непосвящённых и исполненных глубокого значения для тех, кто не представлял свою жизнь без квиддича. Внезапно полил ливень. Капли забарабанили по стеклу и стали затекать мне за шиворот: я прижался к решётке окна. - Садись на меня, - сказал Оливер, глядя на то, как я постепенно превращаюсь в мокрое банное полотеце. - Да ладно, мне и тут… А хотя – спасибо, - благодарно улыбнулся я ему и удобно пристроил свою спину у него на ногах, так, что моя голова оказалась прямо у него на животе. – У тебя есть ещё сигарета? - Последняя, - Оливер протянул мне «Мальборо». - Да ладно ты, - я смутился: я ведь совсем забыл, каково здесь с тем, чего вдосталь на свободе. – Сам кури. - Кури уж, здоровее будешь! – Лив засунул мне в рот сигарету и чиркнул спичкой. - Не туши, - попросил я. Оливер зажал спичку вертикально, так, чтобы огонь оказался снизу и достаточно разгорелся. Я окружил ладонями маленький огненный бутон. - Как пламя моего сердца. – усмехнулся Лив. – Угасает так же быстро, почти не давая тепла. Я вдруг почувствовал, как прав был в эту минуту мой друг. Мне стало и грустно, и страшно, и как-то до пронзительности жаль себя и его. Я закрыл глаза, надеясь, что это чувство уйдёт, но оно не отступало. Мне стало ещё холоднее, скорее внутри, чем снаружи. Я сел на окне спиной к стеклу, через тонкую ткань маки ощущая его леденящую поверхность. Я слышал дыхание Оливера, краем глаза видел, как вздымается и опадает его грудная клетка, как изредка вздрагивают пальцы его ладони, лежащей на коленке. Стряхивая пепел в окно, я только сейчас осознал то, каким невероятно далёким от нас оказался мир, который мы любили и знали, и что теперь ждало нас в этой обители скорби. Я вздрогнул. Оливер с беспокойством посмотрел на меня. - Ты чего? - Ничего… Просто… Просто мы тут одни и я… Я даже не думал, что увижу тебя здесь. Здесь, понимаешь… Там, где будущего уже нет… Где… Глубоко вздохнув, я всё-таки решился. Я повернулся к Ливу и быстро поцеловал его в губы. Так быстро, что он даже среагировать не успел. Я ждал чего угодно – удара, ругательства, того, что он поднимет скандал и попросит развести нас по разным палатам… И тупо смотрел в пол, туда, где на паркете осело большое некрасивое коричневое пятно. Несколько секунд стояла невыносимая тишина, слышны были только мерные удары капель по стеклу. И внезапно я ощутил прикосновение тонких пальцев Лива о свою щёку. Я вздрогнул, на этот раз чуть тише. Оливер осторожно взял моё лицо в свои ладони и, глядя мне прямо в глаза, сказал тихо: - Знаешь, я тоже всегда хотел сделать это для тебя. И поцеловал меня в губы долгим поцелуем, от которого у меня закружилась голова. - Спасибо тебе, Седрик, - услышал я, когда он оторвался и снова посмотрел на меня своими красивыми серыми глазами. – Без тебя я никогда бы не узнал, что способен на это. Слэша там, правда, кот наплакал - один поцелуй только, забавно то, что на "Фикбуке", куда Рита выложила всё своё своё стихоплётство и все свои развратные побасёнки, слэш по "Хроникам", "Властелину колец" "Южному парку" и "Гарри Поттеру" набрал больше плюсов, чем всё остальное, вместе взятое. Испытала то же, что и та девочка, которая написала слэш по "Над пропастью во ржи": будто бы посягнула на святое. Прости меня, Седрик Диггори! Уровень нравственности публики прямо пропорционален уровню развращённости Риты. Все мы - зеркала своей эпохи. В попытках возвратить былую неиспорченность мысли Рита обратилась к обожаемому Бодлеру, которого читает в последнее время, сидя на окошке в спальне - маленькая Джейн Эйр большого Оренбурга. *** Осенняя мелодия Мы скоро в сумраке потонем ледяном; Прости же, летний свет и краткий и печальный; Я слышу, как стучат поленья за окном, Их гулкий стук звучит мне песней погребальной. В моей душе - зима, и снова гнев и дрожь, И безотчетный страх, и снова труд суровый; Как солнца льдистый диск, так, сердце, ты замрешь, Ниспав в полярный ад громадою багровой! С тревогой каждый стук мой чуткий ловит слух; То - эшафота стук... Не знаю счета ранам, Как башня ветхая, и ты падешь, мой дух, Давно расшатанный безжалостным тараном. Тот монотонный гул вливает в душу сон, Мне снится черный гроб, гвоздей мне внятны звуки; Вчера был летний день, и вот сегодня - стон И слезы осени, предвестники разлуки. <...> Скелет-земледелец Среди ученых книжных груд, Что в виде мумий позабытых, Слоями пыли перевитых, В лавчонках уличных гниют, В глаза бросаются порою, Будя толпу печальных дум И поражая вместе ум Какой-то важной красотою, Рисунки странные: скелет Иль остов, мускулов лишенный, С лопатой, в землю погруженной, Стоит, как пахарь древних лет. - Колодник, взятый у могилы, Всегда зловещий и немой, Скажи: чьей волей роковой Ты напрягаешь снова силы Давно разбитых позвонков? В чьей это ферме захудалой Плодами жатвы небывалой Ты закрома набить готов? Иль хочешь ты, эмблемой странной Пророча всем одну судьбу, Нам показать, что и в гробу Неверен сон обетованный? Что все нам может изменить, Что даже смерть с могилой лживы, И там, где смолкнет гул наживы, Увы! придется, может быть, В полях неведомого края Взрывать нам девственную новь, Ногой, истерзанною в кровь, На край лопаты налегая?.. Бодлер
Николай Шальнов: тэги: музыка, старые мастера Развлекает себя Рита тем, что вспоминает, как на правильно играть на блок-флейте песенки "Мельницы": репертуар пополнился такими шедеврами, как "Королевна", "Даэрон", "Дуб, терновник и ясень", "Рапунцель", "Оборотень", "Дракон" и - самое кавайное - "Сурком" Бетховена. Последнюю неделю жизни Риты можно назвать операцией по поиску утраченной целостности: Риту завлекают океаны музыки, спокойные и гладкие, как присутствие Бога, незримого и всеведущего, который говорит с Ритой стихотворением Мориса Роллины, о котором Николай Гумилёв заметил, что он оказался "истинным бодлерианцем", и вот этой великолепной фугой Баха. Смерть, как говорил светлый гений Альбус Дамблдор, "для высокоорганизованного разума - лишь очередное приключение". Похоронные марши Мраморнорукая, чьи пальцы легкой тенью - Такие хрупкие под тяжестью колец - Умеют извлекать страданье и забвенье Из чрева фортепьян, из их стальных сердец, Ты так вдохновлена, ты ищешь тех гармоний, Которым дали жизнь приливы и прибой, И, силой гения, гармонию агоний Провидишь в музыке, разбуженной тобой. Сыграй же мне опять два похоронных марша - Святые мертвецы, Бетховен и Шопен! - И всех, сходящих в ночь, своей рукой монаршей Благослови на смерть и подними с колен. Играй, не оставляй в покое этих клавиш, Пускай звучит аккорд, как похоронный звон. Но, смерти вопреки, ты смертью жизнь прославишь, Покуда зов ее к бессмертью устремлен. Здесь всё тебе споет сегодня аллилуйю, Здесь запахи звучат, волнуя и пьяня, И я, растроганный поэт, перецелую Те пальцы, что рыдать заставили меня. Морис Роллина
Николай Шальнов: тэги: авторитетные фигуры, нарциссизм, легендариум, мыслевыброс, о ничтожестве и горестях жизни, астрология, светлые гении Фото с флейтой. Найдите десять отличий, как говорится. Вообще Рита вот смотрит все эти эдвардианские и викторианские фермы и средневековые замки с Рут Гудмен и понимает, как ей было хорошо в деревне, где она благополучно прожила два года. Знай себе - копай, пили, коли, чисти снег, поливай огород, строгай, долби... Из развлечений - три тома "Смерти Артура", заумная аристотелевская "Метафизика" и здоровенный том "Мельмота-Скитальца", с которым неудобно ходить на кладбище. Настоящая русская готика - собирай сплетни, развлекай племянницу, ковыряйся в библиотеке и шныряй по лесу. Можно ещё рыбу поудить, как Голлум, можно рассказывать племяннице о том, как хорош Мэрилин Мэнсон и как плоха Королева Нарнии. С последним, правда, себе дороже: на роли Эдмунда тебе приходится катать Королеву Нарнии на спине, а на роли Королевы Нарнии никак не удаётся убедить дочь Евы в том, что просмотр "Наруто" - не самое лучшее времяпрепровождение. Позавидовала Рите и одному парню, который живёт со своим отцом на необитаемом острове. В юности Риту притягивал образ Геда из "Волшебника Земноморья": "он вырос дикарем, словно мощный сорняк, этот высокий быстрый мальчик, гордый и вспыльчивый". Однако в поздние годы, когда Рита гуляла там, где прежде было её Земноморье, она говорила племяннице, что лучше илекских закатов нет ничего прекраснее, и что Фарамир из "Властелина Колец" гораздо притягательней: "Он без труда читал в людских сердцах, но то, что он в них видел, склоняло его скорее к жалости, чем к презрению. Он был учтив в обращении, любил предания и музыку; поэтому в те дни многие считали, что он уступает брату в мужественности. Но это было не так. Просто Фарамир не искал славы в бою, когда бой не имел смысла". Когда Рита вспоминает героев, она часто думает, каким мудрым человеком был Шопенгауэр, выводящий всё из воли к жизни: отождествление с героями порой происходит бессознательно, и линька их, как проницательно заметил один из комментаторов "Последнего Кольценосца" Еськова заключается в том, что культурный герой не может или не хочет передать "запретное знание" другим, в итоге он обращается в подобие Сарумана, который затворился в башне своей недоступной мудрости, не ведомый никому кроме самого себя, либо становится жертвой собственных слабостей. Итогом можно вывести разбитое сердце и то, что обозначено в положении синастрической Венеры в девятом доме: "В гармоничном варианте отношений я-таки всю жизнь буду смотреть на партнера как раб на прекрасную царицу египетскую, но если он не сумеет удержаться в подобном образе, или, еще хуже, будет силой из него вырываться, то он может вызвать у меня неприязненное чувство осквернения храма красоты и любви (если я не склонен мыслить в столь пышных выражениях, мой протест будет, вероятно, подавлен подсознанием и проявится в виде плохо понятных партнеру раздражения, агрессии или ревности, необъяснимо усиливающихся на курорте и при виде любых иностранцев". И то, и другое - доказательство ничтожеств и горестей жизни, о которых писал великий пессимист.
Николай Шальнов: тэги: астрология, сказки о любви, авторитетные фигуры У меня отличная память - из нее вылетают имена, телефоны и случайные лица, но она цепко держит амплитуду чужих судеб. Лора Бочарова о себе Не даёт покоя Рите Юпитер её приятеля - Ворона. Точно шило. Вот, там написано: "При поражении — тоже везет, но все время как-то не так, и баланс между человеком и средой сильно нарушается, есть риск стать паразитом или из-за непомерной внешней гордыни, зазнаться и посвятить свою жизнь исключительно поверхностному самоутверждению за счет других". Интересно, самоутверждался ли Ворон - один из немногих особо ценных экземпляров Ритиной коллекции - за Ритин счёт, когда подтрунивал над её развлечениями, состоящей в активном участии в вечеринках родственников, проводимых, по словам Ворона, "в совковом духе". Между прочим, это всё - довольно весело. Особенно когда пересматриваешь архивы, где Рита развлекает гостей тем, что берёт у них интервью - вопросы самые что ни на есть провокативные. В особенности радует Ритина тётка - Лариса, волею судеб, тоже Владимировна, как Бочарова - королева ролевых игр. С тёткой довольно весело болтать, попивая мохито: она с таким чувством рассказывает о своих былых амурных похождениях, о литературе и всём прочем, что невольно соглашаешься со значением этого красивого имени: "сладкая, приятная". В годы своей многострадальной юности, когда Рита была очарована личностью Лоры Бочаровой, может быть, потому, что она воплотила в себе все Ритины идеалы, сумев сделать то, на что Рита сама никогда не отважилась, Рита, не найдя в "Именах" Флоренского её имени, полезла в народную ономатологию, и вот, что она там обнаружила. Женщинам с именем Лариса желательно иметь у себя собаку У тётки была здоровенная псина, которая ловит и жрёт кошек, страшно на улицу ходить - собака Баскервилей отдыхает. Хоронили это чудовище в огромном мешке. Женщины с именем Лариса в мести бывают изобретательны и жестоки, при этом умело разыгрывают из себя мученицу Это точно, когда наша преподша по латыни - Лариса Евгеньевна - разозлилась на мои постоянные прогулы, в мести она была страшна. Наверняка не менее страшна в мести тётушка, которая с гордостью заявила, что прочитала до конца "120 дней Содома" маркиза де Сада - сочинение, от которого Рите приходилось долго отходить. "Вот дочитаешь до конца, узнаешь, какую казнь они там ему придумали", - интриговала тётка. Женщины с именем Лариса очень объективны Это было заметно на экзамене, когда наша преподша весьма объективно раздала задания - кто как занимался. И была непреклонна Ум Ларисы часто бывает бессильным перед загадками, которые подкидывает ей жизнь Когда Рита учила латынь, она большую часть пар прогуляла. Начинала, она, между прочим, со всей страстью, поэтому преподше показалось очень непонятным, как такой плохой студент ухитрился перевести текст Цицерона, не обладая к этому языку, по её мнению, никакими способностями. Напророчила мне, что "такой оригинальный ум обязательно заведёт куда-нибудь не туда". И оказалась права. Женщины с именем Лариса часто не находят в себе силы разрвать связь с женатыми мужчинами На счёт женатых - не знаю, но тётка всегда обладала талантом притягивать к себе любовников, значительно моложе её Что инетересно, очень часто у людей с Солнцем в пятом доме Солнце это стоит в соединении с Венерой, что даёт хороший вкус и способности к искусству, а также красоту и изящество в самовыражении. Вспомним хотя бы бесконечно прекрасные образы Лоры Бочаровой, у которой как раз похожие комбинации. Она, наверное, даже и не догадывается, что была для Риты кем-то, кем была Роксана для Сирано де Бержерака - любовью всей её незадачливой ролевой юности. Помимо всего этого Рита откопала в архивах старую эпиграмму, посвящённую преподше латыни. Дань ономатологии. Латынь мне тягостна. Твоих Уроков трудных посещать, Стонать и плакать, и вздыхать Гоняет тайное желанье: С тобою новое свиданье. Ничто так сердце не тревожит, Не бередит с утра, не гложет, Как сладость тайных дум моих: Ларисы роковое имя. Пусть не поэт я, а гусляр, Молю тебя я ниспослать Прощенье твоему ленивцу: Так умилялся Абеляр Элизе, юной ученице, Когда невинная девица Свой грех посмела не признать.
Николай Шальнов: тэги: искусство вечно Рита уже выкладывала это стихотворение Кристины Россетти, но выложит ещё разок, просто потому, что часто вспоминает добрым словом эту эту видную викторианскую поэтессу, сестру Данте Россетти, которая в открытую помогала подшим женщинам. И жизнь интересна, и поэзия удивительна. Неотступно преследует этот её стих, про сжатое поле. Он так гениально прост, и одновременно так насыщен, что в нём чувствется что-то трансцендентное. Возникает ощущение бесконечного поля и закатных огней - живой метафоры прошедшей жизни, жизни, исполненной зерна, которое всё же в состоянии преодолеть циклическую смерть. Рита часто вспоминает про этот символ, и думает, что, наверное, Кристина Россетти верила в такую жизнь - сверхличную, "через которую творчески изъявлялся дух". "Утро и день пролетели в дыму" - эта строчка ассоциируется со полевой пылью, разносящей семена сорняков и цветов, с дымом костра, с бесконечной рутиной повседневности. "Жизнь прожить - не поле перейти". Говорю всем Труд мой окончен… Пойму и приму. В небо не брошу прощального взгляда. Будет ли ветер, мне знать ни к чему: Мое поле сжато. Утро и день пролетели в дыму, Пришло бесконечное время заката. Спрошу: на меже я мешала кому? Кого обошла? Перед кем виновата? Серпа больше в руки я не возьму. Мое поле сжато. С ощущением от этого произведения можно сравнить разве что только впечатление от пронзительного стиховорения её родного брата. Перевод Бальмонта. Данте Россетти При паденьи листов Знаешь ли ты при паденьи листов Эту томительность долгой печали? Скорби сплетают, давно уж сплетали, Сердцу могильный покров, Спят утешения слов При паденьи осенних листов. Стынут главнейшие мысли напрасно, Стынут главнейшие мысли ума. Осень, и падают листья, ненастно, - Знаешь ты это? Все в жизни напрасно, На все налегла полутьма. Знаешь ли ты ощущение жатвы При падении долгом осенних листов? Ощущенье скользящих серпов? Ты молчишь, как святыня забытая клятвы, Ты молчишь, как скучающий сноп меж снопов, При паденьи осенних листов. Всегда с этим стихотворением вязалась картина другого прерафаэлита - "Осенние листья" Милле
Николай Шальнов: тэги: музыка, искусство вечно Парень отжигает. Наверное, самое знаменитое произведение Рамо.
Николай Шальнов: тэги: астрология, моя шокирующая жизнь, сумасшедший дом для непослушных дев викторианской эпохи Проявления Ритиного эгоцентризма заставляют её задуматься над собственной судьбой. Вот, в частности, зашёл ко мне утром сегодня друг - хвалиться ноутом. Друг тот самый, который Весы, и который периодически попадает под влияние очаровательного существа с порочной душой, о котором Рита составила мнение медленно, и менять его наверняка будет так же медленно. "Лорд Генри - человек безнравственный, а я порой жалею, что была добродетельна", - говорила леди Нарборо из романа Уайльда. Конечно, Рита заинтересована в том, чтобы её друг не стал безнравственным и не повторил ошибки Риты, но, с другой стороны, Рита всё же не вправе вмешиваться в чужую судьбу - это было бы бестактно. Хотя ей очень интересно, о чём эти двое балакали, и Рита жалеет, что осталась один на один со своей добродетелью, не поймав его после и не расспросив, в чём было дело. Возможно, решившись бы на это, Рита прокачала бы умение "слышать, как растёт трава", то есть интуитивно предчувствовать изменения в общественном развитии и обращать это себе на пользу, как делает это проклятая конкурентка, Та-Кого-Нельзя-Называть. Всё же - "выбор был - вы выбрали карьеру" - вертится в уме фраза Миранды Пристли. О, да, в издательстве Риты всегда шумно и многолюдно. Так и хочется свалить нафиг на кладбище, в похоронное бюро работать, писать некрологи и говорить о боли. Фото с табличкой "Гребени", найденной на кладбище, повеселило многих. Ворон отписался: xxx Ты че на кладбище опять делал?) Метеор ) Николай Вены резал =) xxx =) Николай К отцу ездил, собирались скамейку ставить. Я ещё пожалел, что не на само кладбище показывает, вот был бы трэш =) xxx Я для них типа ангела, таскаю их на тот свет. Точнее типа архангела, для ангела мне много лет)) Помимо всего прочего посмотрела Рита пародию на вампириаду, нашпигованную всевозможными готическими штампами. Называется "Вампирши", одна из актрис - Алисия Сильверстоун, раньше мне нравилась. В этом фильме она не такая чарующая, как в более ранних работах, но тоже довольно милая: https://tv.mail.ru/event/35545399/94/ Америка считается свободной страной. Подлинных ли свобод? Примечательно, что Мадонна рисовала на лбу свастику, а Алисия "написала письмо Владимиру Путину в защиту одной из участниц группы Pussy Riot — Марии Алехиной. Сильверстоун попросила обеспечить ей вегетарианскую (веганскую) диету - без мяса и других животных продуктов".
Николай Шальнов: тэги: графомания, сказки о дружбе Посвящается моему идеалу. Вспомнился Роберт Бёрнс: "Сильнее красоты твоей моя любовь одна..." Участь влюблённого Как тяжела влюблённость в ум, Что душу грешную пытает Своей горящей головнёй, Костёр ей смертный раздувая… Как тяжела влюбленность в ум! Как тяжела влюблённость в ночь, Которая одна способна Дарить божественный покой, И всё ж она пуста и злобна… Как тяжела влюбленность в ночь! Как тяжела влюбленность в миф, В мечту бесплодную, пустую, Что рассыпается золой Под оком сумрачных раздумий… Как тяжела влюбленность в миф! Как тяжела влюблённость в сон, Едва под утро, в час рассвета Ты просыпаешься порой, Не понимая: что ты, где ты… Как тяжела влюбленность в сон! Как тяжела влюбленность в сталь, Когда от века и до века На драку с жизнью ты, герой, Идёшь с отточенным стилетом… Как тяжела влюблённость в сталь! Как тяжела любовь, мой друг, Но тяжелей всего на свете Любовь моя к тебе, родной… В твоём размытом силуэте Я идеал свой вижу, друг… Прелестней всех моих подруг Твоя душа. Так Аристотель Сказал: у истинных друзей Душа одна, но в разной плоти… Люблю тебя, мой верный друг.
Николай Шальнов: тэги: филологическая дева, демы Полезла Рита в начальные главы "Златовласки" - етишкин свет, сколько там очепяток, недописок и самых разномастных ошибок! А ведь Рита вроде и проверяла каждую главу, иногда даже по два раза... Как посмеивалась когда-то Рита над положением синастрической Венеры в 10 доме, говоря, что "в наше время приходится быть себе и пажом, и королевой одновременно", так теперь посмеивается над тем, что ей приходится быть и автором, и бетой самой себе. Главное, чему Риту научили "Сказки" - это смирению перед неизбежной необходимостью вычитывать и перевычитывать свои каракули. Придётся теперь все двести страниц проверять, и то Рита не уверена, что всё будет хотя бы сносно - все тонкости грамоты знают, наверное, только учителя русского языка. Риту всегда восхищал наш великий и могучий не только своим богатством, но и своей сложностью. Что же, а как иначе развивается артистическое чувство языка?.. Вся эта возня с фиком, а также шуточки в области порубежной нравственности, которыми Рита перекидывалась с приятелями, и которые под конец обратились в колкие шпильки, вдохновили Риту на создание этого демотиватора. Куда уж без Прыткого Пера. "Вдохновили", поскольку даже этот народный стёб иногда может быть искусством. Идеологической направленности. "Златовласка". Глава 159. Найдите десять ошибок. Алиса не пыталась заговаривать о произошедшем с Андре, однако его вид беспокоил девочку. Когда они вернулись домой после того, как Андре показывал Алисе некоторые рабочие отделы шармбатонского архива, Алиса терзала себя мыслью о том, что она была в какой-то степени виновата за состояние Андре просто потому, что устроила эту встречу в месте, в котором Андре намеревался утолить свой научный интерес, а вышло так, что вопросы, которые встали перед ним, оказались новыми и непонятными не только для Алисы. Алиса пыталась отвлечь Андре ещё в архиве, когда тот с хмурым выражением лица перебирал старинные бумаги, пыталась говорить с ним о том, что она хотела бы изучить и рассмотреть, надеясь, что это поможет брату переключить своё внимание на другое, но всё было тщетно. До самого вечера он так и оставался неразговорчивым, отвечал односложно и коротко, и к приходу Марго у Алисы уже почти не оставалось надежды на то, что Андре расслабится и объяснит причину внезапного изменения настроения сам. - Что-то ты сегодня какой-то вялый, - улыбнулась Марго сыну. – Будь на твоём месте отец, я была бы уверена, что он в очередной раз проиграл кругленькую сумму на скачках фестралов. Милый, да у тебя такие же морщины на лбу, как у отца! Андре – вылитый отец, правда, когда я говорю об этом своему милашке, ему это почему-то очень не нравится. Интересно всё-таки, почему? Ты никогда не отвечал мне на этот вопрос. Марго посмотрела на сына с той же улыбкой. - Мам, ты же прекрасно знаешь, что, когда я бываю не в настроении, я вообще предпочитаю не отвечать на такие вопросы. Я не виню отца в том, что он умер, просто, когда ты вспоминаешь про него, я думаю о несправедливости жизни, о том, что она заставляет нас страдать при жизни, а близких тех, кто отошёл в мир иной – страдать от разлуки с ними. Мёртвым или всё равно, или им гораздо лучше на том свете, что, однако, не делает нашу жизнь краше. - Ну что ты такое говоришь! – воскликнула Марго. – Мы же не должны зацикливаться на прошлом. То, что произошло, не подлежит изменению, даже Маховик Времени способен изменить прошлое лишь до определённой степени, и, признаюсь, мои эксперименты с ним в своё время привели к не самым благоприятным последствия, в чём я до сих пор раскаиваюсь, уверяя всех своих подопечных об опасностях подобных исследований. Да что у тебя такое случилось, ты сам не свой! Марго, кажется, поняла, что с сыном творится что-то неладное, и ласково провела ладонью по его щеке. Андре промолчал несколько секунд, а потом сказал коротко: - Да так, ничего особенного. Просто небольшая неприятность. Как всегда, я прекрасно знал, чем всё может обернуться, и ничего не предпринял. Остолоп! - Ну же, ну! – Марго попыталась успокоить Андре. – Я больше чем уверена, что нет ничего непоправимого, и ты, скорее всего, по своей привычке раздуваешь из мухи слона. – Знаешь, - обратилась она к Алисе, - Такое часто с ним бывает, особенно на людях. Конечно, я не могу сказать, что мне приходится за него краснеть, ведь вещи, которые приводят его в смущение, настолько серьёзны, а деятельность его настолько важна – во всяком случае, для тех авторитетных персон от мира магической науки, с которыми ему приходится иметь дело, - что, мне кажется, это только прибавляет ему в весе. Особенно в среде моих друзей. Однако… - Мам, да ладно тебе… Не спрашивай лучше, сам как-нибудь разберусь! - Ну, как знаешь… Я просто хотела помочь тебе. Уверена, у тебя всё получится. Но было бы неплохо, если бы ты научился больше доверять мне, я ведь тебе не чужая… - В сущности, то, что было, - внезапно начал Андре, глядя куда-то вглубь гостиной, мимо матери и Алисы, - Досадное упущение, которое теперь трудно исправить. Скажи, мам, как бы ты отреагировала, если бы то, над чем ты работала в течение долгого времени – например, над диссертацией или каким-нибудь своим парфюмерным творением, – стало бы вдруг достоянием не избранного меньшинства, но полнейших профанов, претендующих на общество лучших из лучших? - Ну, во-первых, я никогда бы не стала возражать, если бы мои исследования стали достоянием общественности, - серьёзно ответила Марго. – И мне было бы абсолютно всё равно, какой будет эта общественность – образованной или же самой обыкновенной. То, чем я занимаюсь – и ты это прекрасно знаешь – направлено на улучшение жизни людей вне зависимости от рода их деятельности, национальности и социальной принадлежности. Истинный человек науки должен понимать, что всё, что бы он ни создал, не открыл и не преобразовал, - результат не его труда, а лишь деятельности высших сил, которые через нас являют миру величие Создателя Вселенной… - Мама, ты как всегда патетична, - прервал её Андре. Марго оскорблено замолчала. – Но ты не понимаешь, насколько иные вещи врастают в наши сердца и память. То, что было сотворено тобой однажды, может никогда больше не быть воссоздано вновь, поэтому то, что мы, в частности, я, делаю, для меня важнее и ценнее всех самых высоких гуманистических идеалов… - Вспомни то, как звучит цитата, о которой ты упомянул, полностью, - Марго взяла себя в руки и казалась умиротворённой просто потому, что она могла вставить мудрое замечание в ход мыслей сына. – «Старые вещи врастают в сердце и память, так что их уже не потеряешь, даже если не можешь больше ничего делать». То, что мы создаём, может остаться в мире и принести свои плоды, даже если изменится ход вещей, высохнут моря и рухнут самые крепкие из замков… Понимаю, я говорю образно, и от этого теряется конкретика, но общий смысл моих слов таков: «то, что мы создаём, никогда не потеряет ни своей ценности, ни воздействия, которое оно оказывает на сердца и умы людей, не смотря ни на время, ни на расстояния, ни на козни судьбы». Особенно это касается творчества, раз уж ты упомянул о моих научных исследованиях. Но ты не пояснил, в чём же, собственно, состоит твоя проблема. - Дело в том… Я даже не знаю, как начать… - Начни сначала, - подбодрила сына Марго. - Когда-то я дал себе обещание, что то, чем я занимался определённое время вне школьных занятий, останется тайной за семью печатями, которую я открою лишь тем, кто сумеет меня понять и стать сопричастным тайнам моей души… Ты ведь сама учила меня когда-то тому, что миры, которые живут в нас, требуют разработки и огранки, прежде чем мы можем подарить внешнему миру лучшие из существующих в этих внутренних мирах драгоценности… - Да, эти миры бесконечно очаровательны, - мечтательно протянула Марго, зажигая розовую свечу, стоящую на столе. Алиса только однажды видела, как Марго пользуется ей. Тётка объяснила, что розовая свеча символизирует самое сокровенное, интимно-личностное, и что пользоваться ей следует не часто, а лишь в тех случаях, когда необходимо укрепить твёрдость своей личности, если внешний мир чересчур навязчиво посягает на внутренний покой. - И я задумал создать вещь, которая хранила бы в себе все мои секреты, и в то же время была бы доступна и понятна каждому. Что-то вроде крестража, только менее изощрённого в своей претензии на бессмертие, не требующего жуткой цены за его создание. Марго ужаснулась. - Как тебе не совестно говорить при мне о таких вещах! - Мама, я уже не ребёнок, и прекрасно понимаю, с чем можно иметь дело, а с чем – нельзя. К тому же создание крестража губительно для души, какое же место могла занять моя душа в том, что я создал, если эта душа умерла бы насовсем? Умерла бы для всего лучшего, и существовала бы только для возможности возрождения тела в случае моей физической смерти… - Я просто прошу тебя никогда не связываться с Тёмными Искусствами. В нашем роду все были достаточно мудрыми для того, чтобы направлять свои силы к созиданию, а не к тому, что претит гармоничному развитию человеческого существа, - Марго провела рукой над свечой и твёрдым взглядом посмотрела сначала на Андре, потом – на Алису. Алисе стало немного неловко. - То, что создал я – не крестраж, но и не совсем безобидная вещь. Не спрашивай меня, что это, я могу сказать только о том, что в случае необходимости чары, которые на неё наложены, могут сделать охотника до дешёвой популярности и профана недееспособным ко многому из магической науки, если он решит употребить эти знания ради личной выгоды. Но тем, кто достаточно силён, эта вещь способна открыть многие тайны из тех, о которых не ведают даже самые учёные умы Шармбатона. - Всегда поражалась твоему самомнению, дорогой, - Марго скептически посмотрела на Андре. – Сравнивать себя с лучшими волшебниками Франции, не зная и половины того, что знает самый обыкновенный волшебник по выходу из школы! Ты ведь даже обыкновенного образования ещё до конца не получил! - И что же? Ты думаешь, что то, над чем день-деньской корпят многие так называемые «специалисты» так уж востребовано? Они изучают вопросы настолько отвлечённые от жизни, что, мне кажется, они скорее тормозят развитие науки, нежели продвигают её вперёд. Ну зачем, скажи пожалуйста, необходимо исследовать среду обитания хвостоногих вертирогов, когда этот вид давным-давно уже вымер? Или, например, к чему нам знать о том, что думали древние мудрецы о теории зельеделия, когда эта наука в наши дни разработана в совершенстве и включает в себя как простейшие алгоритмы, так и сложнейшие процессы, протекающие в мозгах… Прости, в котлах... Алиса и Марго рассмеялись. - Да, конечно, я до сих пор не могу понять сира Персиваля. Представляешь, - обратилась Марго к Алисе, - Как-то раз я пригласила его на вечернее чаепитие, а он пришёл ко мне, трансфигурировав голову в бараний рог. Говорит, что особенность особым образом заговорённых бараньих рогов состоит в способности улавливать уровень магической насыщенности ауры дома и таланты предков семьи. Конечно, с теоретической точки зрения это может поспособствовать тому, что я поставлю защиту на дом более мощную и правильней распределю её энергии, а, может узнаю что-нибудь о своих дальних родственниках по материнской линии, которые не оставили после себя никакой памяти – ни в письмах, ни в дневниках, ни в истории магии – со слов Персиваля, который заверял меня, что выявит мои наследственные магические склонности – что от кого досталось… Хотя я их и так знаю, эти свои склонности… Кажется, я заболталась… Продолжай, сынок. - И всё же: то, что делаю я, думаю, станет впоследствии основой для многого, что принесёт славу науке будущего и, быть может, мне самому. – Андре задумчиво улыбнулся. Было видно, что мысль унесла его куда-то далеко за пределы сегодняшнего дня. - И что же произошло с тем, о чём ты так не хочешь распространяться? – после минуты молчания осторожно спросила Марго. - Эта вещь попала не к тому, кому следует, и, по-видимому, этот человек стал одним из тех немногих, кому она раскрывает свои секреты… Надо было лучше защитить её, несмотря на то, что это противоречило бы моим принципам доступности знания для достойнейших. Ах, чтоб тебя! Теперь всё, что я лелеял в душе, может пойти прахом, и то, к чему я стремился, может обратиться в ничто! - Иди, выпей чаю и успокойся, - сказала Марго. – Кажется, ты сегодня немного переутомился, и тебе необходимо разобраться с самим собой. Вспомни, что я говорила тебе о необходимости сдерживать свои порывы в попытках объять необъятное. Я не сомневаюсь, что тебе удалось совершить что-то большое, что-то, о чём ты прежде и не мечтал, это всегда кружит голову… Однако это не должно препятствовать тебе идти дальше и покорять новые рубежи, и, прежде всего, свою собственную природу, которая всегда стремится ограничить доступ того, что ты накопил, другим. У тебя будет ещё время подумать, и не стоит делать из этого проблемы. Я думаю, Алиса меня поддержит. - Почему ты не сказал ей про дневник? – спросила Алиса у Андре, когда они сидели на кухне и пили невероятно вкусный тибетский чай, который Марго достала из кладовых с уверением, что этот сорт чая поможет нервам успокоиться настроить душу на подлинные ритмы бытия. - Как ты не понимаешь, она не должна знать обо всём полностью! Дневник – это кладезь моих мечтаний, если бы я сообщил ей про всё, что мы устраиваем в старинной церкви, дело бы не обошлось без скандала, да и после мать не оставила бы это дело просто так. Всё, что я делаю не без помощи знаний, зафиксированных в дневнике – все наши обряды, ритуалы и магические практики – настолько не соответствует тем правилам, которыми живёт Шармбатон, что я не знаю, что случилось бы, если бы об этом узнал наш Отдел Магического Образования или другие важные шишки. Поэтому я не счёл нужным говорить и о том, каким способом твой приятель сумел раскрыть секреты моего крестража, - Андре улыбнулся. – Но об этом после.
Николай Шальнов: тэги: поттериана, сказки о любви Второй день у Риты вертится песенка про "маленькую мерзость", помните, она там стремилась на пакости, наевшись поганок? Рита подумала, что было бы неплохо сделать нарезку на эту песню с кадрами про Беллатрису Лейстрендж, но потом вспомнила, что такая нарезка уже есть. Посмеялась. Написала стихотворение - о Беллатрисе в ночь перед штурмом Хогвартса. Беллатриса Лестрейндж Дремлет Хогвартс беспечальный, Отражаются огни Его в озере зеркальном, Как красиво - посмотри! И апрельские болиды Прорезают небосклон, Для кого-то эти иды Будут жизненным концом. Окунула в воду ноги И выдыхаю аромат Розмарина у дороги - Запах горя и утрат. В Азкабане было жутко, А Азкабане - теснота, Азкабан тебе - не шутки, Но жила одна мечта О грядущем возвращеньи Сами-Знаете-Кого: Вы боитесь, без сомненья, Только имени его! Пробужденье от кошмара Было тяжким: так порой Солнце в жуткий час заката, Будто кто-то неживой, Остывает в водах неба, Отходя в печальный мир, Где готовится Селена Выплыть в сумрачный эфир. Это солнце отраженье Обрело в бездонье глаз У забывшего сомненья, У того, кого приказ Для меня важнее ночи, Той, в которой я жила, Но не ведая короче К вечному тропы. Была Я наивна: простодушным Отверзаются порой За вуалью жизни душной Тайны смерти, занятой Миром правящих созвездий... Гаснет за звездой звезда: Я угасла безвозмездно И бессмертье обрела. Мой воитель! Лорд бессмертья! Я жила тобой одним. Наступил момент возмездья: Метку в небо запустив, Угасила сны былого Переходом через Стикс... В бледном свете Ориона Тихо блещет Беллатрикс.
Николай Шальнов: тэги: музыка Знаменитая тема из "Гарри Поттера" с невероятно сложной клавирной партией в исполнении на фортепиано. Зато можно научиться играть её в облегчённом варианте, урок тут: http://www.youtube.com/watch?v=Da4BITUrk8k
Николай Шальнов: тэги: графомания Дорвалась Рита Олливандер Бьёт дождь в открытое окно, Мне ветер жалобные песни Поёт, что хоть всё и одно, Судьба у всех своя, хоть тресни. Создать бы палочку, что вновь Откроет тайны вечной силы, Но где найти драконью кровь, Которую возможно в жилу Неиссушённую залить, И слить с одной слезой фестрала? Известно ведь, что смерти нить Связует жизнь, и то, что к слабым Рождает жалость и тоску - Могучий трепет состраданья, И то, что редко на веку Узреть мы можем - без названья Мы эту страсть оставим... Пусть Она пребудет - благородной, Но недоступной взорам: грусть Она рождает, грусть бесплодна. О, человеческая доля! Стремится надо к совершенству, Но слишком дальнее блаженство Парализует ум и волю. Ведь так несовершенен свет! Две палочки из остролиста Мне создали на склоне лет Проблем лихую вереницу: Создал их миру на беду. Примета, видимо, плохая, Когда я, к своему стыду, Забыл, что есть уже такая. И я надеялся, что их Никто не выберет. Точнее, Она не выберет - лихих, Печальных дел начнётся время. Но так судьбой предрешено, Что зло с добром всю бесконечность Дрова подкидывать назло В костёр друг другу будут вечный - Дрова страстей, суровых битв, Иллюзий, лжи самообмана, Проклятий, ропота, молитв: Им всё, что выстрадано, мало. Когда явился предо мной Мальчишка, гордый не по летам, Мне сердце молвило: герой Он, но герой ли света? И подтвердилась правота Предчувствий: он из остролиста С пером из Феникса крыла Оружье выбрал для убийства. "Он создан для великих дел, Ужасных дел, но для великих", - Сказал я парню, что хотел Узнать об ужасе безликом. Что было после - вам ль не знать? Я знаю всё, что было скрыто От них самих... Но время вспять Не повернёшь - все карты биты. Я вновь сижу наедине С молчаньем вечности холодной. Кто знает, что ещё судьбе Людской вдруг станется угодным? Всё то, что хочется узнать Я изучу ещё до срока, И, может быть, совет опять Подать юнцам смогу... Без прока Мои пророчества уйдут В немую вечность тихой фразой... Пускай же парки вновь прядут Людские судьбы, хоть бессвязно. Связать в единое одно Я мог бы тысячу предвестий, Но дождь в открытое окно Мне шепчет: "Жизнь одна. Хоть тресни".
Николай Шальнов: тэги: издержки профессии, мои милые старушки, артуриана На работе Ритин дворник, с которым раньше шли бои без правил, выменял у Риты коробок спичек на две работающие зажигалки. Теперь Рита огнеопасна. Встретила Рита также свою бывшую преподшу по сценическому искусству. В школе Риту, оказываются, ещё поминают, и, что вдвойне удивительно - добрым словом. Рита и без того чувствительна к подъездным запахам, так после этой встречи ещё стала внезапно угадывать в них то запах грима, то пыльного закулисья - воспоминания так и заволокли её сознание... Костюмы древних королей, суета перед выступлениями, шепотки в первых рядах, утомительные репетиции, томительное ожидание в одиночестве того, когда же, наконец, к тебе придёт должное понимание образа... Всё это внезапно нахлынуло бурным потоком. Какая-то мандагрызка не пустила меня в подъезд. Кому, спрашивается, сделала хуже? Свою работу я всё равно выполню, и без неё хватило гонений. "Претерпевший же до конца спасётся", - не уставала повторять себе Рита - и спаслась. У Той-Кого-Нельзя-Называть, а, ещё лучше было бы, если Её-Можно-Было-Бы-Не-Вспоминать, в натальной карте значится "подспудно тлеющий огонь", и ещё, связанное с огнём: "опасный внутренний огонь, я начинаю служить, я творю из прошлого" и прочая дребедень. Интересно, как внутренний огонь может быть "опасным"? И есть ли те, для кого огонь может стать трансформатором душевных процессов? Рита всегда смягчала огненную натуру того же Артура, не умея, впрочем, справиться со своей. С либидо-то попроще будет. Вообще всю трагикомедию ритиной работы можно просмотреть ниже, пройдя по ссылке. Кошмары на улице Вязов. В колонках - Эмили Отемн, "Дерись как девчонка". И песня под настроение, и клип. Фото тут: "Ложте". Как известно, такого слова не существует, и употребляется оно только с приставкой и буквой "и" после "ж". Сам только недавно узнал, как всё-таки правильно кпотреблять слова "положить" и "класть": http://s019.radikal.ru/i608/1504/7c/0cbf237b7558.jpg Крик души: http://s017.radikal.ru/i404/1504/c1/170036690bc9.jpg Что такое "кандиты", для меня так и осталось загадкой. "Кандидаты"? http://s015.radikal.ru/i330/1504/29/7232194ce9fb.jpg Побольше бы таких объявлений: http://s018.radikal.ru/i526/1504/ea/9f63a8097448.jpg Каждодневная ноша: http://s020.radikal.ru/i709/1504/08/6c79e275aa44.jpg Поэтому я и не удивился, когда увидел как-то под балконом разбитый унитаз: http://s019.radikal.ru/i611/1504/4a/0c88419591c7.jpg Кукла Чаки: http://s020.radikal.ru/i700/1504/4f/e1c21421b81f.jpg Доброжелательный акростих: http://s011.radikal.ru/i315/1504/e3/80a2e291bdae.jpg Резюме: http://s020.radikal.ru/i701/1504/a5/d961666e8f13.jpg "Оставь одежду, всяк сюда входящий": http://s57.radikal.ru/i155/1504/fc/70a958e38aa8.jpg Кавайные обитатели подъздов: http://s017.radikal.ru/i401/1504/d2/a7e7a43f4661.jpg Чёрный список: http://s017.radikal.ru/i428/1504/dd/22ab3d099058.jpg Вот кому действительно нужен спам: http://s017.radikal.ru/i439/1504/31/0bc7005b16a6.jpg Представляете, это норма, когда коробки постоянно выбрасываются вместе с газетами: http://s020.radikal.ru/i710/1504/72/a68ad12a0c7a.jpg "Кира, я тебя *бя люблю": http://s020.radikal.ru/i700/1504/d0/96f8c5ea5140.jpg Дьявольский адвокат дом.ру: http://s017.radikal.ru/i407/1504/6d/3a7760ecb18a.jpg
Николай Шальнов: тэги: нарциссизм, музыка, ностальжи, искусство вечно Засели в голове две песни - "Through glass" Stone Sour и "Свирель" Пугачевой. Первая - память о самых странных отношениях в моей жизни ("Я смотрю на тебя сквозь стекло"), а вторая - просто такая миленькая: "Играй на радость всем, играй на грусть... Что наша жизнь? Всего одно мгновение... Ну хоть на капельку продлится пусть". "Будучи младше всего на шесть лет, Зах принадлежал к поколению, которое предпочитало оставлять свой след иначе: на чипах памяти, на дискетах и цифровом видео все мечты и сны возможно низвести до нулей и единиц, а любую мысль заставить стремительно нестись по нитям оптоволокна толщиной в одну тысячную долю волоса". Эта цитата из "Потерянных душ" Поппи Брайт заставила вспомнить замечательный отрывок из этого вампирского шедевра: "Его квартира была полна пыли, солнечного света и бумажных завалов. Его друзья, знавшие его привычки в чтении, курении и манеру тащить в норку все что ни попадя, клялись и божились, что эта комната — самая страшная угроза пожара всему Новому Орлеану. Зах считал, что в его жилище хватает сырости, чтоб отбить отвагу у любого случайного огонька. В середине лета по потолку расползались водяные потеки, и изысканная старая лепнина потела и слезилась. Продолжение тут: Краска давно уже начала лупиться, но это никогда не мешало Заху, поскольку большая часть стен была залеплена клочками бумаги. Здесь были картинки, вырванные из никому не известных журналов и напоминающие ему о чем-то; газетные вырезки, заголовки или даже отдельные слова, которые он вешал на стену ради их мнемонического эффекта. Здесь висела крупным планом голова Дж. Р. “Боба” Доббса, Верховного Мистагога Церкви Субгения и одного из лично Захом почитаемых спасителей. “Боб” проповедовал доктрину Расслабухи, что (среди прочего) означало, что мир и впрямь должен тебе на жизнь, если у тебя только хватит ума расписаться на чеке на зарплату. Здесь были номера телефонов, компьютерные коды доступа и пароли, накарябанные на самоклеющихся бумажках, которые отказывались держаться в этой сырости. Бумажки постоянно слетали со стен, создавая канареечные течения среди нагромождений на полу и приклеиваясь к подошвам Заховых кроссовок. Здесь были коробки со старыми письмами, журналами, пожелтевшими газетами со всего света и на нескольких языках — если он не мог чего прочесть, в течение часа он находил кого-нибудь, кто бы ему перевел, — почтенные ежедневные издания и буйные таблоиды. И книги повсюду — стоящие впритирку на полках-стеллажах, занимавших одну из стен почти до самого потолка, раскрытые или с заложенными страницами, — у его кровати, пизанскими башнями нагроможденные по углам. Здесь была всевозможная беллетристика, телефонные справочники, руководства по компьютерам, замусоленные тома с названиями вроде “Поваренная книга анархиста”. “Сверхъестественное по почте”, “Principia Discordia”, “Укради эту книгу” и другие полезные библии. Дешевый видак и самопальная антенна кабельного канала были подсоединены к маленькому телевизору — и все это почти скрывалось за стопками видеокассет. И у дальней стены — придвинутое к ней вплотную сердце хаоса: большой стальной стол. Стола как такового видно не было, хотя Зах за считанные минуты мог найти что-либо на и вокруг него. Стол тоже был завален горами бумаги, книг, обувными коробками с дискетами и — безошибочный признак гурмана ганджи: коллекцией пепельниц, переполненных пеплом и спичками, но без единого окурка. Курильщики марихуаны в отличие от сидящих на табаке следов не оставляют. В центре стола над пепельницами и водопадами бумаг монолитом из пластика и силикона высился компьютер “Амига” с карточкой “IВМ” и Мак-эмуляцией, позволяющий читать диски с нескольких типов компьютеров, — чудная машинка. Комп был укомплектован большим винтом, пристойным принтером и — что самое важное для его целей — модемом на 2400 бод. Это недорогое достижение технологии, которое позволяло его компу общаться с другими по любому числу телефонных линий, кормило его, было его пуповиной, его ключом к иным мирам и частям этого мира, вовсе не предназначенным для его взора". А Рита Скитер пока пытается раскрыть свой третий глаз на уроках Прорицания у профессора Трелони.
Николай Шальнов: тэги: графомания Вот у Риты шило... На мелодию пугачёвской "Свирели". Дуэт Седрика и Гермионы Гермиона: Давным-давно, в день моего рождения Когда была так одинока я, Сказала мне одна гадалка древняя, Что повстречаю я когда-нибудь тебя. Спросила я: "Ты знаешь, как его душа? С какой судьбой на землю послан он?" Ответила гадалка мне, едва дыша: "Ты слышишь этот мрачный грай ворон?". И ускользнула, растворившись в тьме ночи, Как бледный дым потушенных костров. Но знала я: что, как ты не кричи, Предначертанье есть, и рок суров. Возми меня за руку тёплую: В ней бьётся жизнь, которой нет в тебе, Навеки я, такая одинокая, Бродить по свету буду как во сне. Седрик: Давным-давно, в день моего рождения Мне снился сон, где кто-то пел в ночи, И слышал я в этом чудесном пении Слова о гаснущей свечи. И мнилось мне, что будет вечен сон, И слушал я пророчество едва дыша, И рок порой напоминал о том, Что где-то рядом смерть прошла. Когда тебя я встретил в день любви, И ты мне пела в утренних лучах, Я понял сразу все, и рок мне возвестил: Нам вместе быть, увы, не навсегда. Возьми меня за руку мёртвую, Быть может, жизни в ней ещё остался ток, Когда я был с тобой, ты говорила, гордая, Что вместе победим судьбу и рок. Вместе: О, как хотелось бы забыть сомненья вечные, Забыть про всё, что разлучает нас... Увы, прекрасное - всегда недолговечное, И совершенное само карает нас.
полная версия страницы