Форум » Дневники персонажей » Дневник Риты Скитер (продолжение) » Ответить
Дневник Риты Скитер (продолжение)
Николай Шальнов: [quote]И они пали в его объятия, и осыпали его поцелуями, и отвели во дворец, где облекли его в дивные одежды, и возложили на его голову корону, и дали ему в руки скипетр, и он стал властелином города, который стоял на берегу реки. И он был справедлив и милосерд ко всем. Он изгнал злого Волшебника, а Лесорубу и его жене послал богатые дары, а сыновей их сделал вельможами. И он не дозволял никому обращаться жестоко с птицами и лесными зверями и всех учил добру, любви и милосердию. И он кормил голодных и сирых и одевал нагих, и в стране его всегда царили мир и благоденствие. Но правил он недолго. Слишком велики были его муки, слишком тяжкому подвергся он испытанию — и спустя три года он умер. А преемник его был тираном.[/quote] Оскар Уайльд, "Мальчик-Звезда"
Николай Шальнов: тэги: искусство вечно, размышления Странная вещь - сердце, как легко его взволновать! Особенно эти японские песенки в анимэ-радио, Рита аж подпрыгивает от некоторых знакомых мелодий из сериалов. Интересно всё-таки, как формируется представление о любви? Фрейд учил, что мальчик впервые учится любви у своей матери, а вот дальше?.. Икусство и культурно принятые ритуалы любви, или, быть может, положительный любовный опыт из прошлого?.. Странная это привычка - растворяться в искусстве. ...Но вспомните: и вы, заразу источая, Вы трупом ляжете гнилым, Вы, солнце глаз моих, звезда моя живая, Вы, лучезарный серафим. И вас, красавица, и вас коснется тленье, И вы сгниете до костей, Одетая в цветы под скорбные моленья, Добыча гробовых гостей. Скажите же червям, когда начнут, целуя, Вас пожирать во тьме сырой, Что тленной красоты - навеки сберегу я И форму, и бессмертный строй. Бодлер
Николай Шальнов: тэги: графомания Рита почему-то вдохновилась "Чистой романтикой" Прелесть непостижимого Твои движения едва ли постижимы - Так солнце осени сквозит меж облаков, Так свет звезды - надежда моряков - Мерцает ясно и недостижимо. Какой ответ таят твои уста, Молитв слова шепча, роняя звуки Нездешних песен? Лёгкие перста Так извлекают откровений муки Из флейты чудной, но её печаль Едва ли выразит все сладости забвенья, Когда и глубь озёр, и синей даль Встречаю я в глазах, чей блеск - миндаль, Оправленный в прозрачнейший хрусталь, В которых нет ни страха, ни сомненья.
Николай Шальнов: тэги: авторитетные фигуры, сказки о жизни, размышления, эстетические категории, астрология Рита, королева слэша, яоя, готики, стимпанка и киберпанка, призадумалась. Василиса из "Давай поженимся" - весьма авторитетная для Риты фигура - сказала, что как только в отношениях один из партнёров говорит: "Я всё для тебя сделаю", "Я сделаю всё, что ты хочешь/чего не пожелаешь", как эти отношения пересекает громадная трещина. Рита убедилась в этом на своей шкуре: дважды в жизни она в открытую призналась в любви, дважды её, разнесчастненькую, отвергли, с тех пор она зареклась в открытую выражать свои чувства. Да и то, награждая своих героев нечеловеческим блеском, она только единожды позволила себе повторить слова Миранды из "Дьявол носит "Prada": "Никому не под силу делать то, что я делаю... Эта задача оказалась бы невозможной для любого другого...". Это я к тому, что мне неясны некоторые положения Юпитера в 10 доме: "Вы хотите совершить в этой жизни что-то большое... Вы хотите как-то отблагодарить или улучшить жизнь других людей, а не только свою собственную". Ну вот как благодарить? У Риты Юпитер в 4, может, посему она такая и непонятливая. Ну дарит она всем своим деканам и преподавателям по коньяку в честь всяких праздненств, сохраняет с ними хорошие отношения. Ну ведь так вроде все делают. А что есть "что-то большое"? "С обязательным желанием достичь самых больших высот в политике" - ну так это не всегда есть "что-то большое". Вот мама Ро, я понимаю, совершила большое - её книги подарили человечеству, не побоюсь этих слов - "новый трепет". Коко Шанель, Тайра Бэнкс, Александр Васильев... Да мало ли людей, которые могли бы стать примером? Если это "большое" совершается за счёт других, то какое же это "большое"? Некоторые каждый день творят если не историю мира, то историю Красоты. ...Ты плачешь, Красота! Ты, всем чужая ныне, Мне в сердце слезы льешь великою рекой. Твоим обманом пьян, я припадал в пустыне К волнам, исторгнутым из глаз твоих тоской! - О чем же плачешь ты? В могучей, совершенной, В той, кто весь род людской завоевать могла, Какой в тебе недуг открылся сокровенный? - Нет, это плач о том, что и она жила! И что еще живет! Еще живет! До дрожи Ее пугает то, что жить ей день за днем, Что надо завтра жить и послезавтра тоже, Что надо жить всегда, всегда! - как мы живем! Бодлер Гэндальф совершает "что-то большое" - прокачивает орка 76 уровня.
Николай Шальнов: тэги: светлые гении Несколько замкнутая, меланхоличная и необщительная Рита, точно Невеста Христова, блуждала в поисках своего идеала, мерцавшего где-то в облаках, пока не погас закат. Иногда она позволяет себе роскошь расслабиться и прошвырнуться по своему спальному району. Посидела на трубах, пособирала, точно Офелия, руту и мятные травы простые полевые цветы, залезла даже в лес, где обычно спроавляют свои непотребства любители секса на природе (разумеется, там в кустах стояла уже чья-то машина). Откуда ни возьмись, повыползали все ритины знакомые. Добавила в контакт своего соседа зачем-то, весьма интересный тип. Ах, да, оплакала заодно светлого гения, которого ясно узрела. Так печально стало, не за себя и не за других - за то, что было призвано стать надеждой, а должно обратиться в прах, перед моим взором или взором кого-либо ещё. Чёрт, вот ведь печаль =( Рита позволила себе одеться в белое вопреки всем законам её готической вселенной. "В глазах моих ванильные снежинки - зима", хех. Продолжила своего "Барсучонка", увязшего в повторах: Глава 11 В волнениях житейских бурь мы часто теряем ту целостность, которую желаем обрести, подобно утраченному Раю, в котором мы бы нашли, наконец-таки, то удивительное состояние души, спокойное и ровное, в которых бы отразились и отблески воображения, озаряющее порой наши будни, и то отдохновение чувств, которым мы не можем подобрать точного определения. Субстанция наших мечтаний настолько неоднозначна, настолько ускользающая, что, едва отдавшись этому великолепному порыву, мы обнаруживаем, что он истаял в наших ладонях, в ладонях, в которых мы порой держим своё собственное сердце. Если мы доверяем это сердце кому-то, то начинаем беспокоиться о том, что оно может лишиться хрупкого равновесия, хранящего все привносимые в него жизнью чувства и впечатления. Тогда мы поручаем вести его высокому идеалу, который один, даже в том случае, если он истает, оставляет незамутнённую, неисчезаемую дымку в наших воспоминаниях. Их-то мы и можем освежить найденными случайно в уголке старого шкафа духами, аромат которого мы забыли, но который так прелестен. Зима, лето, осень, весна - мы часто глядим на горизонт в попытках обнаружить в тучах, пеленающих его, хотя бы намёк на призрачные города, грёзы, более или менее отчётливые образы грядущего, в которых мы растворились бы без остатка, или на сумрачном кладбище, где сквозь ветви проглядывает лунный луч, оживая на могильных плитах смутным блеском - ищем намёк на жизнь за гранью привычной нам реальности, другой мир, где покой так благословен: жизненное предназначение его обитатели выполнили, кто как, но всё же выполнили. Продолжение тут: http://www.snapetales.com/index.php?ch_id=110896
Николай Шальнов: тэги: графомания Вспомнились стихи моего земляка - Александра Тюжина: Встревожил ветер мой шатёр, Промчалась птица в свете белом, В колчане отдыхают стрелы, И холодом трещит костёр... Вдохновило. Ацтекское золото "...Хуан де Торкемада утверждает, что среди конкистадоров в "Ночь печали" храбро сражалась с мечом в руке одна испанка - Мария де Эстрада" (Б. Д. Д. Кастильо, "Правдивая история завоевания Новой Испании") Игра лучей на на золоте волос - Как отсветы проклятого метала В лучах луны, средь мрака океана, Ласкающего сумрачный утёс. Впиваю запах терпких, знойных грёз, Ты - клад, добытый у Теночтитлана, Я - алчный кортесовский матрос, Утянутый на дно: цепями сжала Слепая страсть - возмездие богов За радость блеску дивных самоцветов. И не спешу я обвинять его: Так Ночь Печали всходит вместо дня Сиянья глаз, когда они огня, Ко сну клонясь, лишаются с рассветом.
Николай Шальнов: тэги: графомания, артуриана Навеяно циклом о короле Артуре, "Мерлином" и проч. Печали барда Веленьем странных сил, послушный зову Ревущих волн и звёзд на небесах, Пришёл я к берегу, где хладная истома Сквозит в ветрах, играя в волосах. Мне лир надменных более не нужно, Чтоб выразить преданье старины: И льды, и снег, и вековая стужа Совьёт и песнь, и грёзу пелены, Истаявшую только на рассвете, Когда печаль и мрак не тяжелы, Когда скользящим в лёгком пируэте Мечтаньям воплощенья не нужны. Воображенья сладостная сила Меня влечёт к Блаженным Островам, Где спит король до измененья мира, Где раны уподобились цветам. О, я не бард... Мне звон привычней боле Натянутой на луке тетивы, Когда над жреческим таинственным престолом Возвёл свой трон наместник Сатаны. И тает путь, ведущий к Аваллону, И взор устал глядеть за облака, Где Свет Надежды, строгий и суровый, Утерян Альбионом на века.
Николай Шальнов: тэги: графомания, астрология, артуриана, мои милые старушки В гамбургской карте одной из моих старушек-поблядушек лебёдушек указано: "Я творю из прошлого". Рита долго гадала, что это такое, как думала она над тем что есть "опасный внутренний огонь", "личная власть над огнём" и "мой растущий народ" в её конфигурации. Если это народ, тем более, что растущий, то почему он мой? Про "тайные действия связи", "озабоченное общественное мнение" и "преступную партнёрскую любовь" я уже молчу, мне, видимо, не понять, почему любовь может быть преступной. А общественное мнение всегда чем-то озабочено. Нетрудно догадаться, чем =) Интересно, "творю" ли я "из прошлого", просто взяв историю из жизни, перепевая её уже в сотый раз - в копилку сонетов Рита настрочила ещё один простенький filk-song. По ходу, сборник назову "Дом Смерти", по аналогии с "Домом Жизни" Россетти. В колонках - Гагарина - "Нет" Поляна юности Смелому помогают и Венера, и счастливый случай (Овидий) Раздумье клонит милое чело, Как венчик горицвета - ветер нежный, Нас вновь на это место привело Былое время новою надеждой. Оно, из памяти печальной изойдя, Застыло на поляне безмятежно, Как Ангел к Богородице, сойдя К нам с цветом лилий. Катятся безбрежно К твоим ногам моря весенних трав, И в светлом сумраке прочерчивают птицы Обозначенье чувств. И, взрослым став, Упущенное наверстать стремится Мой милый друг, перевернуть не дав За поцелуем новую страницу.
Николай Шальнов: тэги: сказки о любви, сказки о дружбе, о ничтожестве и горестях жизни Интересно, почему тех, кого я люблю, я стараюсь держать от себя на расстоянии? Прав был старик Шопенгауэр, говоря притчами: "Стадо дикобразов легло в один холодный зимний день тесною кучей, чтобы, согреваясь взаимной теплотою, не замерзнуть. Однако вскоре они почувствовали уколы от игл друг друга, что заставило их лечь подальше друг от друга. Затем, когда потребность согреться вновь заставила их придвинуться, они опять попали в прежнее неприятное положение, так что они метались из одной печальной крайности в другую, пока не легли на умеренном расстоянии друг от друга, при котором они с наибольшим удобством могли переносить холод. Так потребность в обществе, проистекающая из пустоты и монотонности личной внутренней жизни, толкает людей друг к другу; но их многочисленные отталкивающие свойства и невыносимые недостатки заставляют их расходиться. Средняя мера расстояния, которую они наконец находят как единственно возможную для совместного пребывания, это - вежливость и воспитанность нравов. Тому, кто не соблюдает должной меры в сближении, в Англии говорят keep your distance! Хотя при таких условиях потребность во взаимном теплом участии удовлетворяется лишь очень несовершенно, зато не чувствуются и уколы игл..."
Николай Шальнов: тэги: графомания Рита весьма разочарована. Не раньше Ибо если вы будете любить любящих вас, какая вам награда? Не то же ли делают и мытари? (Мф. 5:46) Когда истают горы и спадут С небес пылающих все звёзды и планеты, Когда на землю ангелы сойдут, Блистательным окруженные светом, Когда и небо, и земля прейдут, Как говорил Иисус из Назарета, Когда склониться грешники придут Перед лицом сладчайшего привета, Когда простят народам все грехи, Когда к престолу вечному и Дьявол Склонится с покаянием, стихи Я все припомню, в новые мехи Из старых, недостойных, перелью Рифм стройных вина, и скажу "люблю" Друзьям, как на кресте распятый Савл.
Николай Шальнов: тэги: графомания, поттериана Всегда был интересен образ Батильды Бэгшот. Накропала Рита пару строк о ней. Батильда Бэгшот Я из старух отчаянно занудных, Но лики прошлого тревожат мои сны, И я могу из горстки фактов скудных Извлечь волненье древней старины. Величье тех, кто пал, не предавая Своих бессмертных, пламенных идей Рассказ мой мерный медленно свивает С потухшим пламенем предательских очей. Я провожаю долгим грустным взглядом Ушедших королей и королев, И всем сидящим в закоулках ада Я шлю свой тихий пламенный напев. Они, как дети, ждут моих рассказов, Из уст сходящих в пропасти вослед По мрачному Хиронову указу - Им благодарность шлю я и привет. Земных путей я изошла немало, Её средина канула во мрак, И то, кем я была, и кем я стала, Не знает только самый сильный враг, Идущий к власти торными путями, Изъевших душу с сердцем наравне; Ни о сочащейся моей сердечной ране, Ни тайны смерти, что так ясны мне Он не узнает, даже если слово Его венчает в хрониках моих Как самого несчастного слепого Из всех слепых, бредущих в царство тьмы. Зелёный свет ты дал моим стараньям, Когда убийственный зелёный свет Мне бросил в грудь запретным заклинаньем: Ты выбрал смерть, а мне забвенья нет.
Николай Шальнов: тэги: ролевые игры, прыткое перо Amorem canat aetas prima. (Пусть молодость воспевает любовь) Проперций С днём молодёжи!! Собрала Рита сегодня все свои кости и попёрлась в клуб настольных ролевых игр "Мория", где славно развлеклась, играя за Робинзона Крузо. Её чуть не убило молнией и едва не съели каннибалы. Правила игры были для неё чем-то заоблачно сложным, впрочем, она удовольствовалась тем, что повлюблялась в другие умы, которые способны были в этих иероглифах разобраться. А вот и мелодия, которая так волнует Риту и вдохновляет её на любовь ко вселенной. Рита Скитер засиделась в своём кабинете за очередной статьёй, посвящённой одному старикашке, изобретавшему всю свою жизнь вечный двигатель, и в итоге открывший тринадцать способов магической контрацепции. Подобные пикантные темы были для Риты не в новинку, поскольку она сама собирала материалы для рубрики "От ворот привороты". Внезапно в кабинет зашёл Бен. Рита так соскучилась по всему изящному, гармоничному и интимному, что готова была сейчас соблазнить хотя бы своего корректора. - Как прошёл день? - протянула она, поправляя причёску. - Вполне себе ничего. Этот Браун вполне себе ничего работничек, думаю, у него большое будущее в нашей редакции. Томас Браун - симпатичный молодой человек с пытливым и оригинальным умом - втесался в плотные ряды редакторов "Пророка" буквально на днях и уже успел очаровать Риту, которую уже подташнивало от всех её коллег, рожи которых ей каждый день приходилось видеть то недовольными, то совсем не к месту радостными - когда, например, ей не удавалось изложить должным образом материал, а они ходили, лыбясь чему-то Рите неведомому, будто бы радуясь её проволочкам. Впрочем, Рита списывала это на недостатки собственной природы и невысокий уровень профессионализма, который после отпуска никак не хотел подниматься выше обычного серого паразитизма за стопками старых изданий по утрам с чашкой кофе. Ей опротивело всё, но этот Том... Он, единственный, стал тем, ради которого она заставляла себя встать пораньше утром и прихорашиваться перед зеркалом, чтобы тот не заметил мешков под её глазами после бессонной ночи бесполезных сочинительств, или, наоборот - засиживалась в кабинете допоздна, чтобы увидеть его приятное, открытое лицо, когда тот заходил занести материалы на завтрашний день и прощался с журналисткой с неизменно правильной улыбкой. "Ну же... Давай... Чего тебе стоит... Прижми меня где-нибудь за углом, позови в свой кабинет... Да хоть в туалете, не видишь, что ли, что ты мне гораздо приятнее этих кретинов!" - мысленно обращалась Рита к Тому, задержавшемуся у неё в кабинете с её подначки, когда она предлагала ему выпить. Том не отказывался. Но этому мерину, казалось, была интересна только его работа. "Ладно, - утешала себя Рита, - Хватило мне и того, что я выслушала все его замечания и соображения касательно того, что его совершенно не касается". От этих мыслей на душе у Риты становилось легче, и она с радостью обнаружила в один из вечеров, что в кои-то веки привязалась к кому-то просто так, из чистой любви. "Наверное, я не на шутку втюрилась, если так легко отпускаю его от себя... Пусть побегает, набьёт шишек... Авось, сам потом ко мне прискачет... А если не прискачет?" - Скитер пресекла эту мысль на корню, незаметно для самой себя улыбаясь, глядя на пышную каштановую шевелюру Тома, склонившегося над факсом.
Николай Шальнов: тэги: учительская, ностальжи, пороки и добродетели, светлые гении Приснилась мне сегодня моя наставница и бывшая классуха, с которой я и мой Орден Чёрного Дракона сотрудничали на протяжении пяти лет и с которой меня связывали особые отношения. А в "Чистой романтике" один маленький приревновал своего сэмэ к его бывшой учительнице, в которую он был влюблён. Ах, дорогая моя семпайша, простите меня великодушно за то, что я забыл, когда последний раз появлялся в церкви, и что молюсь не Всевышнему, а своим яойным богам; за то, что стал слэшером-извращенцем, а не тем, кем вы меня хотели бы видеть; что в того, с кем вы мне рекомендовали дружить и с кого брать пример, я влюбился без памяти и люблю уже несколько лет подряд (хотя кого я, спрашивается, не люблю?), несмотря на то, что он, как и все светлые гении, заметно полинял перед взором наградившего его нечеловеческим блеском. Орден Чёрного Дракона распался, но я ещё помню имя, написанное кровью на сигарете, и ещё хожу на кладбище, куда вы мне ходить не рекомендовали - зализываю там раны и отдыхаю от ничтожеств и горестей жизни.
Николай Шальнов: тэги: графомания "Нет, Стэн, это не готика. Нельзя писать "Я так люблю тебя, детка, что хочу сжать тебя в своих объятиях" - "Напиши лучше: "Я так тоскую без тебя, детка, что готов вырезать себе глаза бритвой" Южный Парк Тоска по недостижимому Corrige praetertum... cerne futurum (Исправляй <помни> прошлое... предвидь будущее (Сенека)) От рая поцелуев нежных, света Влюблённых глаз и радостей в раю В мир грустных вёсен и безмолвья лета Явился я, чтоб песню спеть свою. Как сердцу верить в ложь? Как, сильным став, Вновь слабости раскрыть, вложив в ладони Свою ладонь, смирив свой пылкий нрав, Уйти от туч озлобленных погони, Дождём ниспавших в город мёртвых душ, Где, стоит только вырваться на волю - И сердце вянет из-за зимних стуж, И ропщет на отмеренную долю Несчастный разум, что забыть не смог С Любовью им исхоженных дорог?..
Николай Шальнов: тэги: сказки о жизни, ностальжи - Мои сиськи, мои скакуны! Ну-ка, дайте мне их, я их потискаю! С этого восклицания N. началось очередное собрание у Риты в декадентском салончике. - Мне некогда, мне ещё курсач писать, а потом и переплетать его! - отвечает Z. - Переплёт, переплёт! Давай, переплетёмся! - Да убери ж ты руки свои... Надо сначала поухаживать за дамой! - Вот блин, опять двадцать пять, - говорю, - Чаю бы лучше б налил. Иди, наливай, только с пивом не перепутай! - Давайте лучше по пиву! - Ну, вы как хотите, я пас, - покачиваю головой. А сам думаю: "Давай же! Ради вас я жертвую своей любовью. Она к тебе ходит, неужели трудно понять, чего хочет девушка?" - А давайте ужастик посмотрим! - Давайте лучше "5 сантиметров в секунду", - предлагаю. Но всем хочется хлеба и зрелищ. - Ладно, - сдаюсь, - Пробивайте мне тут энергетические дыры, чтобы ночью не спал нормально. - Ах вы, сиськи мои, сиськи, сиськи новые мои! - Ты чай принёс? Тут N. как хлопнет по попке Z.! Я уж не выдержал, всё-таки Z. - одна из немногих женщин, которых я люблю. - Ну-ка, вытряхивайтесь быстро в тамбур, тут больше не курить! А то вытряхну вас вместе с пеплом из клавиатуры в окошко! Кое-кто мне тут ещё дырку прожёг в шторах! (дырку прожёг сам, но для пущего эффекта приплёл этот дополнительный аргумент) - Ну всё, я пошла... Завтра рано вставать... <...> - Это всё ты... Если бы со своими сиськами не лез, чёртов сексуальный извращенец, она бы не свалила! - Вот вам чай ваш, мистер Президент! Прозвучало издевательски. - Я, вообще-то, не себе просил! Но - Amor timere neminem verus potes - а в колонках Ирина и Михаил Круг завывают: "Сильней любовь в разлуках и страданьях... А кто не ждал, а тот и не любил..." Надеюсь, что завтрашний день будет лучше предыдущего: - Ну всё, я спать пошёл. - Ага. Утро вечера мудренее. - *бенее.
Николай Шальнов: тэги: сказки о жизни, искусство вечно, демы Сляпано на злобу дня.
Николай Шальнов: тэги: искусство вечно, охотники за сновидениями Вот и закончилась для Риты очередная блистательная эпоха - к концу подошёл второй сезон "Чистой романтики". Возможно, Рита испорчена, но камни в короне коварного соблазнителя Мары сияют так ярко, а в зеркале недостижимого "...всё прекраснее, как в чистых зеркалах". Или как у Флобера: "Ищу необычные запахи, невиданные цветы, неизведанные наслаждения".... Снился Рите удивительный сон, где её ставший уже своим неизменный гость с серебряными руками, сходящий к ней и сидящий до рассвета в изголовье ложа, принял если не форму, то существо Мисаки, с которым Рита себя на протяжении просмотра сей сомнительно-нравственно-романтической истории отождествила. Не потому ли линяют светлые гении, что у них мало что общего с человеческим? Впрочем, всё это я в сторону... В отличие от снов, где божественные экстазы опаляют душу, и по пробуждении не хочется жить, этот сон был тихим и ясным, робким и полным надежды, как предрассветный луч, и Рита проснулась освежённой и полной радости. Такое редко бывает, обычно по утрам происходит не так: для Риты любая нога - не та, а то и вовсе деревянная, как у профессора Грюма. Также по ходу просмотра она задалась вопросом о соразмерности - что есть истинная соразмерность? В толковом словаре читаю: "Соразмерность - гармоничное соотношение элементов архитектурной формы, создающее ощущение целостности композиции; соизмеримость, пропорциональность, созвучие, конгруэнтгость, соответственность, пластичность, сообразность, адекватность, пропорция, изящество, созвучность, симметрия, согласие, соответствие, гармоничность, гармония" ("Истинный вкус состоит… в чувстве соразмерности и сообразности" (Пушкин)) Впрочем, для Риты одинаково соразмерны и античный Парфенон, и эта милая картинка (не перепутать бы соразмерность с каваем):
Николай Шальнов: тэги: сказки о жизни, о ничтожестве и горестях жизни, искусство вечно, размышления Сидела Рита сегодня в своём диспансере между двумя старушками в цвете своего двадцатидвухлетия, источая ароматы смол и бензоя, и было как-то неловко глядеть на то, как "это существо, наскучившее жить, бредёт, не торопясь, к вторичной колыбели". Нет, Рита питает достаточное уважение к старости, чтобы не понимать буквально эти строки, но всё же в страхе думал я, смущённый чувством новым, напомнившем мне впечатление от картины Климта снизу, что краткий отпущен мне срок, и японский культ вечной молодости, усердно взращиваемый Ритой в её декадентских чертогах, вскорости изживёт сам себя. "Желание найти протекцию и спонсорство для собственного продвижения..." - значится у Рите в астрокарте. Да, будь у неё возможность, она бы устроила шоу в духе "Топ-модель по-американски" или взяла под крылышко какого-нибудь нищеброда из богемных кругов, или принцессу без горошины, или ещё кого-нибудь незаметного, но талантливого. В юности она любила общаться с людьми разных социального положения и интересов. Так что, если уж не быть Рите Тайрой Бэнкс, то быть ей кавайной някой на потребу творческих покровителей - вот тебе жизненная перспектива. Ну, или жить ради встречи с Паттинсоном, Брэдли Джеймсом или Эвелиной Хромченко, или хотя бы ради 6 сезона "Мерлина", которого покажут в октябре. Г. Климт, "Три возраста женщины" Люблю тот век нагой, когда, теплом богатый, Луч Феба золотил холодный мрамор статуй, Мужчины, женщины, проворны и легки, Ни лжи не ведали в те годы, ни тоски. Лаская наготу, горячий луч небесный Облагораживал их механизм телесный, И в тягость не были земле ее сыны, Средь изобилия Кибелой взращены... <...> Есть красота у нас, что древним неизвестна, Есть лица, что хранят сердечных язв печать, — Я красотой тоски готов ее назвать. Но это – наших муз ущербных откровенье. Оно в болезненном и дряхлом поколенье Не погасит восторг пред юностью святой, Перед ее теплом, весельем, прямотой, Глазами, ясными, как влага ключевая, — Пред ней, кто, все свои богатства раздавая, Как небо, всем дарит, как птицы, как цветы, Свой аромат и песнь и прелесть чистоты. Бодлер
Николай Шальнов: тэги: искусство вечно, эстетические категории ...Хоть рифмы многим в молодости любы, Созвучий вдохновенных череда В одной душе пребудет навсегда. Д. Г. Россетти Помимо всего прочего, когда-то давно Рита мечтала стать знатоком творчества прерафаэлитов. Про них она узнала из статьи, которую ей подкинула на флэшку её приятельница-неформалка. Рита изучила эту тему вдоль и поперёк из энциклопедий, справочников и всего того, что смогла найти в библиотеках Ironburg`а. Попался ей альбом, в котором в довольно внятном изложении, без особых углублений, был очерчен творческий путь основных представителей PRB, ради понимания их творчества Рита специально ходила в поля и на луга, чтобы, как говориться, проникнуться атмосферой. Весь путь человечества в веках разбивается на две основные фазы - период накопления фактов и период их синтеза; от энциклопедизма к теоретическим обобщениям. Но, чем больше Рита узнавала, тем больше понимала, что не знает и сотой доли того, что следовало бы ей знать. Наши мечты порой обретают формы более чем странные: Рите доводилось читать лекции по прерафаэлитам совершенно особой аудитории, и применять для этого совершенно особые формы воздействия на неё (соответственно). В итоге не сколько передала знания, сколько удивила своей плохой памятью (злопамятность имеет обратную сторону, она хранит множество мелких фактов, способных быть посылками для необычных выводов, но благоухания лишены даже самые интересные Ритины находки в этой области). Не тем ли искусство притягательно для людей, что хранит в себе, подобно любви, множество необыкновенных тайн? Даже простая "Чистая романтика" оказывается разложенной по частям и вновь оживлённой под одухотворяющим синтезом мышления: герои получают и жизнь, и путёвку в будущее, и становятся частью культурного прошлого, даже в том случае, если герой, по любимой призказке Риты, полиняет, награждённый нечеловеческим блеском. Хотя, скорее всего, простодушием страдает сама Рита. И банальностью, судя по изложенному. Простота - главное в искусстве, это отражение сложной по сути жизни в зеркале чистой и прекрасной иллюзии.
Николай Шальнов: тэги: поттериана Участвовала в викторине на знание канона. Несмотря на то, что вопросы, в принципе, простые, Рита разок оплошалась, подумав, что крестник Гарри - не Тед Люпин, а Скорпиус Малфой =) Мои ответы под скрытым текстом. Как звали эльфа в доме Блэка? Кикимер. С помощью чего Гермиона в третьей части успевала на все уроки? Маховик времени Где жил Гарри Поттер? Улица, дом? г. Литтл-Уингинг, улица Тисовая, дом 4 вроде, чулан под лестницей С помощью какого заклинания убрать это? Это дементоры, контрзаклинание - "Экспекто Патронум" (вызывает Паторнуса, у Гарри - это олень, у Гермионы - выдра и пр.) Как называется человек, у которого один из родителей волшебник, а сам он не имеет никаких магических способностей? Сквиб. Пример сквиба - Филч и Арабелла Фигг, сестра Дамблдора тоже вроде сквибом была Кто и в какого насекомого превращалась одна из героинь?! Ну, это по моей части. Рита Скитер, журналистка, чьё Прыткое Перо проткнуло немало дутых репутаций, превращалась в жука, вроде в майского. Как Гарри Поттер открыл тайную комнату? Полный ответ! Он был змееустом, т. е. умел говорить на парселтанге - языке змей. Эта особенность считалась привилегией слизеринцев и тёмных магов вроде Волан-де-Морта, от которого, возможно, Поттер и "унаследовал" этот талант. Он просто произнёс в туалете Плаксы Миртл над раковиной, на которой была нацарапана крохотная змейка, слово "откройся" на парселтанге, если это можно считать "полным" ответом =) Что было выгравировано на мече, которым Гарри убил Василиска? Это был меч Годрика Гриффиндора, реликвия факультета, на котором учился Поттер. Если не имеется в виду гравировка на гарде или иные украшения, то на лезвии точно было написано "Годрик Гриффиндор". Какое зелье для каждого по-разному пахнет и вызывает в памяти самые приятные ароматы для человека? Амортенция, любовный напиток. Для Гермионы амортенция пахла скошенной травой и новым пергаментом, для остальных - не помню. Как это называется, и в какой части Гарри увидел там суд над Пожирателями Смерти? НАЗВАНИЕ, ЧАСТЬ! Это Омут Памяти в кабинете Дамблдора, вроде в пятой части Поттер увидел, как судили сына Крауча. Во сколько лет волшебник получает палочку? Как только поступает в школу волшебства - в 11 Какая была сердцевина палочки Гарри Поттера, и у кого была такая же? Полный ответ, пожалуйста! В ОДИН комментарий. Перо Феникса, у Тома Реддла (Волан-де-Морт) такая же. Только у Поттера из остролиста, а у Тёмного Лорда из тиса вроде, не помню точно. Как её зовут и откуда она взялась?! Это Нагайна (в др. переводе - Нагиня), змея Волан-де-Морта и его крестраж. Как в общем называются предметы, куда Волан-де-Морт запрятал части своей души? Крестражи (хоркруксы) За какую шахматную фигуру играл Рон, когда надо было играть в Волшебные Шахматы из испытания МакГонагалл?! За коня Какой кинокомпанией выпущены все фильмы? "Уорнер Бразерс" Нечеловечный друг Хагрида:) Паук Арагог. Если не считать прочих его "любимцев" вроде дракона Норберта, гиппогрифа Клювокрыла и пр. Что это за существо? И кто может их видеть? Это фестралы, они запряжены в школьные кареты. Их могут видеть только те, кто видел смерть. Кому Гарри стал крёстным отцом?! он крёстный отец Теда Люпина В каком фильме был пародийный персонаж Гарри Шпроттер? "Очень эпичное кино", вспомнил. Но не смотрел, только слышал про него. А оно интересное? =)
Николай Шальнов: тэги: легендариум, светлые гении, пороки и добродетели, мои милые старушки Как-то одна Ритина приятельница сказала, что хотела бы получить в подарок Куприна. Купила ей Рита с получки Куприна, в итоге засиделись у неё до полуночи, перемывая кости общим знакомым, попивая - неслыханное для Риты дело! - пивко и покуривая любимый "Винстон", купленный на складчину. Рита получила в подарок рисунок с изображением Леголаса, но самое главное, что она вявила для себя, так это то, что не следует ныть из-за неудач на любовном фронте: оные случаются не только у неё, а в романах, по-видимому, "везёт" лишь особой категории людей, умом обычным, а, тем более, Ритиным, непостижимой. Скорее всего, Рита просто брызжет ядом зависти к одной из своих знакомых старушек-поблядушек лебёдушек, ну да это в сторону. Зависть - плохое чувство. Надо довольствоваться тем, что имеешь. Хотя бы тем, что по утрам в наушниках играет опенинг из "Лучшей в мире первой любви". Плохо только то, что Рита злопамятна. Как говорится, "Я не злопамятна, но память у меня плохая: я зло не запоминаю, я его записываю". В общем, Рита запалила, торжествуя, нового светлого гения, всё это весьма напомнило ей эти известные кадры:
Николай Шальнов: тэги: графомания То, что изображено на картинке, порой творилось в комнате у Риты, когда у неё жил двоюродный брат. Несмотря на то, что ей нравилось всё - от неожиданно обнаруженных по утрам под кроватью презервативов до рамок, безделушек, расстроенных гитар, валентинок и всяких вещичек, которыми Рита рада-радёхонька была бы пополнить свой гардероб - она всё-таки навела впоследствии идеальный марафет. Типичная Дева, она и сама устаёт порой от того, что всё разложено по полочкам, и "ручки садовых ножниц по цвету совпадают с цветом туфель - это не случайно". Иногда она нарочито создаёт у себя творческий беспорядок. Правда, пугаясь всего этого безобразия, моментально превращает опочивальню в подобие кухни тёти Петуньи. В общем, вдохновилась она сим фетишизмом, в котором рада была бы пожить с кем-нибудь, да не с кем. Ускользающее Вся тонкость чувств в движении руки, Вся красота заката в блеске глаз, Вся прелесть запахов укутана в мехи. Вдыхая, обоняние в экстаз Приводит душу, полную тревог И жажды убаюкать все печали, Которые, как дымка, ускользали От глаз моих, вдруг запахами стали, Сливаясь под покровами алькова В один все звуки победивший звук, Мрачат мне душу, как мрачнеет вдруг Один из любящих, боясь, что милый друг Стряхнёт томительные жизненные ковы, За Смертью вслед уйдя в пустынь разлук.
Николай Шальнов: тэги: охотники за сновидениями Снилась сегодня невероятная Санта-Барбара с участием героев "Властелина Колец", "Хроник Нарнии" и "Тёмных начал", причём все каким-то дивным образом поместились на дрезине, мчащейся куда-то с необычайной скоростью. Я уже не заглядываю в сонники, поскольку не обнаруживаю там статей о том, что видел. Рите в очередной раз не продали сигарет, потребовав удостоверение совершеннолетия. Было ещё много всего, что навело Риту на определённые выводы. В великом соревновании жизни "На*би ближнего своего" Рита, как правило, занимает последнее место, руководствуясь правилом "И последние да будут первыми". Была Рита в своём родовом поместье Скитер-холле, где гуляла по кладбищу, развлекала целую стаю племянниц. Приписала маленькую главку к "Барсучонку": http://www.snapetales.com/index.php?ch_id=111149 Вернувшись в город, кормила голубей, как и знакомый снизу:
Николай Шальнов: тэги: здравствуй, дядюшка Фрейд, светлые гении Рита обрела смысл жизни, проведав, что по "Ю" собираются показывать "Клон". Поскольку родословное древо Риты весьма полиэтнично, в детстве ей было весьма интересно изучать патриархальный быт мусульманской семьи не только на конкретных примерах, но и по сериалу. Она, впрочем, и так подсела на "Зачарованных" - добрую старую фантастику, после просмотра которой в детстве Рита усердно занималась спиритизмом, оккультизмом и прочими эзотерическими практиками. Впрочем, помимо Пайпер и Жади, ей нравится ещё один персонаж, из "Южного Парка". Это - Баттерс, весьма инфантильный, наивный, чуткий и сострадательный малыш, которого все обижают, но который, вопреки всему, обладает чётким внутренним стержнем, что Риту весьма привлекает, поскольку сама она этим стержнем не обладает и часто ставит эксперименты в области порубежной нравственности. "Лучше быть плаксой-слабаком, чем п*дрилой-готиком", - говорит Баттерс, и, хотя Рита считает верным прямо противоположное суждение, Баттерса она полюбила.
Николай Шальнов: тэги: сказки о жизни, сказки о дружбе, мои милые старушки Риту изрядно повеселила сегодня сценка из "Эльвиры, Повелительницы Тьмы", где на городском совете эта клуша с бигудями костерила героиню. Всё это было весьма похоже на утренние чаепития Риты с дифирамбами в адрес одной из самых опасных старушек-поблядушек лебёдушек: - Любой ученик будет подвергнут немедленному исключению, если его заметят в обществе этой мерзавки! - Прошу вас, я думаю, мы должны выбирать выражения. Я думаю, кажется, Кельвин хочет сказать, что Эльвира - дама лёгкого поведения. Вызывающая красотка. Содом и Гоморра в одном лице. Отвратительная, гнусная, мерзкая девка! Шлюха, проститутка, дешёвая потаскуха!.. Встретила сегодня приятеля, который ремонтировал свой велик. Лицезрение этого чуда напомнило Рите "Сумерки": она почувствовала себя такой тупой Беллой в компании Джейкоба, ремонтирующего свой байк. Ну нет! Никогда не сяду за руль чего бы то ни было. Хватило с Риты приключений на её прелести: то люлька отвалится, то сам моцик кувыркнётся, ну уж нет!...
Николай Шальнов: тэги: светлые гении, искусство вечно Интересно, почему некоторые считают, что "Сумеречная сага" - слабая вещь? Мне кажется, что уважения заслуживает хотя бы совокупность её идей, завершённая в строгой оригинальности. Получилась Сага, а это не каждому по плечу. "Если произведение искусства вызывает споры, - значит, в нем есть нечто новое, сложное и значительное", - писал Уайльд в предисловии к "Потрету Дориана Грея". Да и Паттинсон сыграл прекрасно, как и все остальные, нечего к нему цепляться. Завидуют просто. Рита и сама завидует, и знает, что из зависти можно пойти на преступление.
Николай Шальнов: тэги: прыткое перо - Вот ведь милота! - выдохнула Рита, досматривая очередной эпизод маггловской саги "Сумерки". Она и не заметила, как за окнами занялся рассвет, ибо всю ночь просидела перед экраном ноутбука, во все глаза глядя за перипетиями отношений молодого вампира и смертной девушки. "Эти магглы вовсе не такие уж и скучные", - подумала она, удивляясь способности их воображения пересекать ту невидимую грань между мирами, отделяющую магическую сторону вещей от обыденности. Хотя вампиры в её мире были не такими уж романтичными, ей самой хотелось верить, что когда-нибудь она окажется жертвой... Нет, не Фенрира, этого прихвостня Тёмного Лорда, заметки о преступлениях которого не сходили с передовиц "Пророка", но хотя бы какого-нибудь милого аристократа, вроде Эдварда, которые уже перевелись. - Эй, Рита, ты закончила с корреспонденцией? - послышался голос Бена, корректора, сунувшего свой длинный нос в кабинет раньше обычного. - Вот ещё! Стану я раньше времени приниматься за эту мутотень! - проворчала Рита, кутаясь в плед и грызя кончик Прыткого Пера. Она и забыла про то, что ей надо было сдать Роджерсу, этому похотливому мудаку, все письма с аккуратно подписанным неутомимым Пером пожелания на вопросы читателей, которыми всё равно никто не интересовался. - Ну смотри, куколка, скоро сюда завалится шеф. "Урод хренов", - подступающий день душил Риту, вырвав её из мечтательной дрёмы. Опорожнённая бутылка коньяка стояла тут же, превратившись в пепельницу. Ту, золотистую, которой она пользовалась, облюбовал главный редактор, и в один из вечеров, когда Рита не поднимая головы от работы, строчила на пару с Прытким Пером, утащил из-под её носа. Том не обращал на неё никакого внимания, несмотря на то, что был подозрительно похож на Эдварда. Хотя Рите и не приглянулась особо роль Беллы, Том казался ей существом из иного мира, и ей казалось неплохой идеей вытащить его куда-нибудь на выходные, в ресторан или в театр, а потом... "Суп с котом", - подсказало ей Прыткое Перо, и тут же поспешно зачеркнуло написанное, спрятавшись от гнева всесильной владыки магических репутаций под стопку нового пергамента. - Идиоты, - громко произнесла Рита вслух. - И я - дура, и редактор - кретин. На беду в эту минуту в комнату вальяжной походкой завалился главный редактор "Пророка" со свежим номером. Покуривая гаванскую сигару, он уставился на Риту своими поросячьими глазками. - И вам доброе утро, Скитер. Надеюсь, вы уже разобрались с корреспонденцией? А это что? "Отдать жизнь за любимого человека - не худшая смерть", - бросил он взгляд на раскрытый блокнот Риты, в котором Прыткое Перо бродило обычно само по себе, фиксируя движения души своей хозяйки и просто всякие банальности из жизни. - Да так. Суп с котом, - машинально ответила Рита, перебирая нераспечатанные конверты. Роджерс внезапно расплылся в глупой улыбке. - Рита... Как у вас со временем? Не хотите ли пойти сегодня в ресторан? Или в театр на худой конец? А потом... Ему не дал договорить Том, с деловитым видом простучавший каблуками начищенных туфель по плитам кабинеты Риты. Сердце журналистки подпрыгнуло. - Рита, уважаемая, не желаете ли дописать статью, не очень сложную? Обещают неплохой гонорар, но я сегодня полностью занят, и отвлекаться мне нельзя. Называется... - Томас, сегодня Рита занята. Мы с ней идём в театр, а потом.... - "Суп с котом", - закончил Том. - Понимаю, что звучит несколько странно, но многие маги жалуются на некачественное обслуживание в новом ресторанчике в конце Косого переулка, и думают, что тут дело нечисто. Рита в отчаянии посмотрела на Рождерса, потом на Тома, а потом - в блокнот, где услужливое Перо приписало: "- Это не реально... Так просто не бывает. - Бывает... В моём мире".
Николай Шальнов: тэги: искусство вечно В колоках: "Новолуние" - "The Meadow" Любимое стиховторение у Россетти: В густой траве лежишь ты недвижимо, Полупрозрачны пальцы, как цветы. В глазах бездонность синей высоты, Где над полями, словно клочья дыма, Кочуют тучи. Даль необозрима,— Поля, дороги, редкие кусты… И время, как течение воды, Беззвучно, но реально ощутимо. Меж лютиков трепещет стрекоза На нити, уходящей в небеса, Где скупо отмеряются мгновенья. Сплетем же руки и уста сольем, Господень дар — прекрасный миг вдвоем, Когда все наше: страсть и вдохновенье. Молочай Едва поднявшись, бриз упал В кусты, в листву, за край земли,— И я, что с ветром дрейфовал, Увы, остался на мели. В колени ткнувшись головой, Я верил — нет беды страшней, Мешались волосы с травой, В ушах звучала поступь дней. Глаза глядели в пустоту, И вдруг случайно, невзначай Нащупал взор полянку ту, Где цвел колючий молочай. Я боль тех бед забыл давно, Они от новых — не щиты, Но позабыть мне не дано Трехлепестковые цветы. Д. Г. Россетти
Николай Шальнов: тэги: графомания Рита любит графоманить. Особенно издеваться над классикой. Благословение любви "...Сплетем же руки и уста сольем, Господень дар — прекрасный миг вдвоем, Когда все наше: страсть и вдохновенье". (Д. Г. Россетти) Темноликая ночь над равниной взошла, Шитый звёздами полог развеяв над ней, И не в силах забыть я ни ту, что ушла, Ни того, кто томился ей в сумерках дней. Жизнь пускает росток только ночью, любовь Расцветает в полночный назначенный час, День проходит, как сон, и влюблённые вновь Сводят взоры, блестящие звёздами глаз. Вдохновенье и страсть - как фонтаны воды Под ногами Хаджар и её Измаила, В знойный полдень любви вы - великая сила, Караваны восторгов и грёз табуны Сходят к вам, точно в сердце блаженной равнины, Где любимых ладони навек сплетены.
Николай Шальнов: тэги: графомания Всё туда же, в "Дом Смерти". Неначавшийся роман Как старая любовь скользит во тьму, Сменяясь новой, блещущей зарницей, Так с новым чувством я ответ приму С запискою, заложенной в страницах. Романа неоконченного лист Блистает девственной немою новизною, И вторит коноплянки милый свист Душе - она, тоскуя поневоле, По звукам чистым огненной любви, Отпустит грех невольного унынья Самой себе, на светлый блеск зари Ответный в небеса бросая блик, Отдавшись воле оперённых крыльев, Встречает восходящий солнца лик.
Николай Шальнов: тэги: светлые гении, искусство вечно, графомания Смотрела вчера "Воды слонам!" с Паттинсоном и умилялась дивной романтической истории, в которой тот блистал, как начищенная сковородка тёти Петуньи. Молодец, Роберт! Пока ещё мечту взять у тебя автограф Рита не вычеркнула из "Блокнота комплексов и эротоманий". Впрочем, Рита вконец расшатала себе нервную систему. Половину жизни она мечтает о романах и ноет, что их нет, вторую половину благодарит всех богов за то, что их не было. Середину она заполняет ванильными фантазиями и всякой дребеденью, пустыми мечтами и записями в вышеуказанный блокнот. Спасло её только то, что она отправилась за городскую черту, прослонялась по лесу и нарвала большущий букет полевых цветов, едва уместившийся в напольную вазу. Выместила все свои комплексы на слэше по Кенни с Баттерсом из "Южного Парка", тема не нова, и всё же. Сегодняшний день застынет во времени как память о том, чего я делать не собирался, но всё-таки сделал. После того, как Картман в очередной раз начал издеваться над Баттерсом, у меня в лучшем смысле слова не выдержало сердце, и я выложил этому говнюку всё, что о нём думаю. Тот пялился на меня так, будто я - пришелец с Марса или с какой-нибудь другой говёной планеты, как будто сказанное мной было откровением для его тупой бошки. Как будто раньше такого не бывало, и я не посылал его куда следует после очередного сорванного у Гаррисона урока. Етишкин свет, но мне реально стало жаль этого придурка, Стотча, слишком уж многое на него навалилось за последнее время. Мало того, что он перестал общаться со всеми в классе и сидел, как мышь, на задней парте, так ещё и забил на все домашние задания и сильно отстал в учёбе просто потому, что его папаша снова устроил скандал, что сильно сказалось на его и без того нежных нервах. После того, как его бросила эта п*зда из "Изюминок", Стотч, хотя и дал неплохой урок Стэну касательно того, как можно справиться с эмоциональной болью, не сменяя свой стиль неудачника, остался всё тем же идиотом, каким и был, и вот этот гандон Эрик вновь вымещает на нём свои такие же, как и он сам, жирные комплексы, едва только подворачивается подходящая возможность. Я довольно насмотрелся на унижения и издевательства, а в последнее время мне фортило так, что хоть тресни, и мне до ужаса становилось не по себе, глядя на то, каково приходится слабым и беззащитным и в этом сраном мире, и в нашей дыре в частности. Поэтому я подкараулил Баттерса после школы на заднем дворе, где обычно сидят эти лузеры готы, на старой скамейке под забитым досками окном, где, как я знал, он проводит время после занятий, только я не знал, как. Теперь узнал. Впрочем, я и не удивился тому, что этот нытик разводит слюни. Он даже не обернулся, когда я окликнул его по имени. - Эй, Стотч... Хорош... Мне реально стало жаль его, и я не ожидал от себя подобной сентиментальности, наверное, сказалась давняя дружба с этими придурками, с которыми я провожу своё свободное время. Никакой реакции. Только смотрит в одну точку и качает головой. Учитывая то, что я всё время хожу в капюшоне и говорю негромко, мои слова порой трудно бывает разобрать, и над этим потешаются не только мои придурковатые друзья, но и некоторые учителя. Тупая система образования, поставили бы в пример этого жиртреста Картмана в столовке перед физрой: наглядное пособие на тему "Последствия чрезмерно долгого сидения на *опе". Я закурил. Сигареты в последнее время стали не только привычкой, но и верным средством того, как отделаться от докучливых вопросов, касающихся моей персоны, особенно когда некоторые кретины любят проезжаться касательно моей замкнутости и кажущейся неуверенности в себе. Неуверенности... Будь я уверен в том, что замочить поголовно этих гандонов было бы верным средством спасения мира от идиотов, то, не мешкая, сделал бы это, да только не вижу смысла. Пока я курил, Баттерс, кажется, очнулся. Он посмотрел на меня так, как если бы увидел сраное спаривание кошки с собакой, но ничего не сказал. - Пойдём, говорю, домой, дебил. - Я не дебил, Кенни, отстань от меня, - промямлил он, сгребая учебники и укладывая их в портфель. Ботаник. Как же он порой достаёт своим ботанством... Хотя иногда помогает, особенно на ненавидимой мной алгебре, в которой я ни хрена не соображаю. - Пойдём. Не пойдёшь, потащу силой. - Да что с тобой, Кенни? Опять ты за старое? Ты же сказал, что больше не будешь меня доставать! И верно. Одно время я тоже глумился над его странной привычкой распевать во время физры его коронное "ла-ла-ла", но, зуб даю, это было не со зла, в отличие от остальных, а Баттерс до странности болезнено реагировал на эти вполне себе невинные подколы. - Я серьёзно. Помоги мне сделать домашку по алгебре. Угощу тебя кофе. - Ты серьёзно? - он выпучил глаза, как будто я предложил ему стать президентом сраных Штатов. - Ага. Я - сама серьёзность, - а сам в душе посмеиваюсь над его наивностью. Не со зла, говорю же. Просто такой святой простоты свет не видывал с того момента, как бог пёрднул, и появился мир. Эту шутку мне рассказал Стэн, и я часто её вспоминаю. - Ладно, только не спрашивай, что со мной. Со мной всё в порядке. Я и не собирался. Кажется, его достают дома подобными вопросами, а он и отмалчивается, терпит. Странный он всё-таки. Странный и такой... Не знаю. Во всяком случае, этот хер Гаррисон не прикопается ко мне завтра, если Стотч поможет мне. - А куда пойдём? - спрашивает он, как будто у нас в городке две кофейни. - В гости к готам, - говорю. - Где мне тебя кофеём поить? Неожиданно для меня, эта и прочая банальщина полилась из меня как проливной дождь на клумбы соседки мадам Вэннс. Баттерс тоже разговорился, причём п*издел, не умолкая, про всякую школьную чепуху, и мне, к моему большому удивлению и облегчению, стало интересно отвечать на его простые и в то же время такие сложные, раньше за*бывающие меня до ужаса вопросы. Ума не приложу, как он вообще живёт в этом дерьмовом мире, где каждый сам за себя? Впрочем, нет. Теперь он не будет один. Я буду за него. <...>
Николай Шальнов: тэги: графомания Рита вчера пересматривала свой блокнот с наклеенным гербом Слизерина, и наткнулась на очередные странные мечты. "Перевести "Джейн Эйр", например. Да уж. Хотя бы прочитать в оригинале. "Написать что-то по "Лучшей в мире первой любви". Ага. Новый "Сильмариллион" она уже написала. "Хочу, чтобы кто-нибудь написал по мне слэш". Ага. Почитывать порнушку про себя давно стало одним из увлечений. И всё в таком же духе. Какой-то тупой американский тест с вопросами типа: "Во что вы любили играть в детстве", и честный ответ ниже: "В куклы. Любил отрывать им руки и ноги и хоронить их в песочнице". Меланхолию развеяли матушкины подруженции преклонного возраста, одна из бабулек в свои 80 гоняет на скутере, как заправская байкерша. Развеяла тёмные грёзы Риты, наигрывающей на псевдоклавесине похоронные марши. Тащить Баттерса домой не было никакого смысла: лишний раз позорится за своего папашу никак не хотелось. Волею случая у него на кепке было написано "Стотч", и ошибочкой было бы вызывать у Лео нежелательные ассоциации. Мы заползли в кафешку, где готы обычно устраивают свои посиделки и литрами выжирают кофе. Я даже усомнился, осталось ли ещё немного для нас. Баттерс был самой жизнерадостностью, в перерывах между его разговорами слышалось неунывающее "ла-ла-ла", как будто я предложил ему не отдохнуть от сраной школы, а покататься на чёртовых американских горках. Мы заняли столик в углу. Не успела официантка принести нам кофейник, как в дверях появились знакомые фигуры в чёрном. Презрительно посмотрев на Баттерса, они уединились у облюбованного ими места у окна и предались своему всегдашнему унынию. Позёры *баные. - Знаешь, Баттерс, начал я, разливая кофе по чашкам: чёртовое самообслуживание. - Я хотел извиниться перед тобой за Картмана. Идиотизм не лечится. - Да ладно, Кенни, я уже привык... Не стоит обращать на этого козла внимание, он когда-нибудь отгребёт по полной и поймёт, что был неправ. От этой уверенности меня покоробило. Несчастное наивное создание! Хотя у меня самого часто появлялось желание вмазать жиртресту так, чтобы от него осталась только лужица его вонючего жира на полу в раздевалке (пару раз я так и сделал, правда, не помогло), от Баттерса я никак не ожидал подобного. - Что тебе непонятно? - переключился Баттерс на тему, послужившую для меня почти только лишь предлогом. - Всё. Хотя, знаешь, Стотч, я позвал тебя не только по этой причине. - А по какой ещё? - удивился белобрысый. - Ты больше не будешь одинок. Я не хотел бы, чтобы Эрик докапывался за тебя. Знаешь, надоело. Баттерс смотрел на меня как на что-то иноземное. - Э... Э... Кенни, не беспокойся за меня. Справлюсь как-нибудь сам. - Вижу я, как ты справился, - заметил я с некоторым раздражением. - Хватит. Теперь ты будешь у меня под патронажем. - Кенни, я не хотел бы, чтобы у тебя из-за меня появились проблемы с друзьями, - мямлил он, а я ответил: - Не думаю, что они возникнут, Баттерс, - а сам думаю, что как раз-таки наоборот, возникнут, и ещё какие. Перед глазами так и стояла рожа Картмана, верещавшего: "Бля, пацаны, глядите, Кенни теперь с этим педрилой Баттерсом... не ровён час, сам станет таким же отсосом". Ну и хер бы с ним. Признаться честно, последнее время меня подташнивало от моей компании, и Баттерс был самым подходящим человеком, которому я мог бы открыть хотя бы часть своего внутреннего мира. Он был не особенно богат, наверное, в отличие от этого зубрилы, но мне срочно надо было поделиться тем, что у меня накопилось, хотя бы с кем-нибудь. - Баттерс, ты можешь меня выслушать? - спросил я его. - Да, Кенни, конечно, - он внимательно посмотрел на меня. - Что-то случилось? - Да нет, ничего особенного... - ответил я, а потом добавил неожиданно для себя: - Да, бл*дь, случилось. Стотч, ты же никому не расскажешь? - Да нет, конечно, Кенни, с чего бы мне выбалтывать секреты? Я же не Эрик, - немного обидевшись, ответил он. - Я и не сравниваю. В общем, меня достала вся эта педовня, в которой мне приходится каждый день варится. Меня за*бали все те придурки, которых и друзьями-то назвать нельзя. Я каждый день просыпаюсь с чувством, будто меня обосрали с ног до головы, и каждый день иду в школу с чувством, что меня подставят при первой же удавшейся возможности. - Не говори так, Кенни, тебя все любят... - Заткнись. Дослушай. Мне больше не хочется быть частью этого куска дерьма, к которому я волей сраного ада принадлежу. Баттерс, ты и понятия не имеешь о том, что я испытываю каждый день, когда вижу эти чёртовы рожи, которые смотрят на меня с таким видом, как будто ждут от меня какой-нибудь подляны, а сами на самом деле готовят её мне. Я их ненавижу. Ненавижу жизнь, как эти готы. Ненавижу свой дом, своих родителей, *баную школу и всех учитилей. Я чувствую себя таким одиноким, даже когда нахожусь в толпе. Ты не знаешь, наверное, но самым счастливым воспоминанием в моей грёбаной жизни было то, как я гулял по загородному полю и смотрел на сраный закат, и, хотя вокруг меня воняло помойкой, мне было чертовски хорошо хотя бы потому, что я остался один, без этих говнюков... И много чего ещё. Мне не хотелось бы заставлять тебя выслушивать мои проблемы... В общем, Стотч. Я хотел бы, чтобы ты стал моим другом. Баттерс во все глаза смотрел на меня. - Знаю, мы не всегда ладили, но всё можно исправить... Если ты не хочешь, скажи мне это в лицо и ничего не бойся. Я всё равно больше не дам над тобой издеваться. Мне просто кажется, что ты - самый нормальный парень в этой отстойной школе. - Кенни... - Баттерс посерьезнел и, после короткой паузы, добавил: - Кенни, ты не похож на остальных своих друзей. Но мне кажется, я буду тебе в обузу. Нет, я не имею ничего против, но боюсь, что тебе со мной будет скучно. - Это уже не твоя забота, малыш, - я впервые назвал Баттерса так, как называла Стотча его мамаша. Накатившее чувство одиночества я затолкнул внутрь себя большим глотком кофе, похожего на мочу носорога. Хотя я не знаю, какова на вкус моча носорога, но это сравнение пришло ко мне в тот момент, когда Генриетта оглушительно рыгнула на весь бар. Аристократия херова.
Николай Шальнов: тэги: графомания Слушала радио, где эфир вела моя бывшая одногруппница. Надо было назвать 3 французских слова, и можно было получить в подарок "Собор Парижской Богоматери". Рита как раз и хотела назвать эти три слова из названия, но прослушала номер телефона. Бе =( Забавляет эта идея смерти Кенни, пусть и выраженная вот так вот простовато, без изысков и без ритма. Filk-song на песню Губина "Зима-холода". Последняя смерть Кенни Гретхен: Уйти, уйти! Орган и пенье Теснят дыханье, Едва стою. ("Фауст") Лелеять хор печалей мне дано Лишь Смерти лик узрев, когда всё то, что было Становится луной озарено, И молкнет коноплянка над могилой. Тогда я поднимаю голос свой, Среди ночей, назло печалям смертных, С надеждою, что звук, надломленно-больной, Примкнёт к созвучьям песней милосердных. Но, прежде радостей посмертных откровений, В толпе узнал я маленького Стотча, Знакомый глас поднялся к райским сеням Ведя уставший хор, за стоном "Сволочи!", Измученному слуху дав отдохновенье, И вторит он: "Они убили Кенни!"
Николай Шальнов: тэги: графомания, светлые гении Рита всё о Кенни: заело, раз уж он такой светлый гений. Иногда мне говорят, хотя это и не так, что я говорю под пластинку... под пластинку... под пластинку... P. S.: Сначала выложила черновой вариант. Исправила. Справедливость любви Посвящается Кенни Обманчиво мерцает, отражённый, Печальный лик на водах серебра, И блещет свет, и рвётся, неспокойный, Мой стих из-под уставшего пера. И вот, вдали, за партией своею Органа - песни плача к небесам, Сияет тихо гений вдохновенный, Задумчиво качающий веса. И слышу я мотив заупокойный, И смерти ход за жизнью: шаг сменяя На бег, она хрипит, как хор нестройный. И, тихо-тихо я, мой светлый гений, Шепчу тебе: хоть ты не полиняй, Я больше не хочу исчезновений.
Николай Шальнов: тэги: тайны жизни О, этот Кенни, он захавал мой моск... Странное это чувство, когда в недрах твоей души таится нерождённый тобой образ. Если не случится выкидыш, то получится что-то более или менее отчётливое, но в любом случае это похоже на ребёнка. Такой же крохотный, маленький и требующий заботы. Неразвёрнутая вселенная, оплодотворённая вдохновением, плод любви. Создание зрелых творений сродни Великому Деланию. Как у Плотина в его "Нисхождении души в тело": "Так случалось много раз: как бы восходя из собственного тела в самого себя, самососредоточившись и отвратившись от всего внешнего, я созерцал чудесную красоту, превосходящую все, что котда-либо было явлено в нашем мире; становясь причастным истинной жизни, обретая единство с божественным, в этом дивном своем состоянии я духовно достигал верховных сфер. Но, увы, наступал момент, когда дух нисходил в область рассудка, и, вспоминая о своем пребывании в сверхчувственном мире, я задавался вопросом, в чем причина моего падения, как душа вошла в мое тело и каким образом она, уже находясь в теле, все равно остается высшей сущностью".
Николай Шальнов: тэги: сказки на ночь, графомания Рита - жрица певица любви в дешёвом кабаке Забавы молодости О, молодость! Ты - одинокий пилигрим На ступенях венецианских опер, Ты - песнь любви, твой дух необорим, Ты уподобилась Дианы антилопе, Сбегающий к прозрачному ручью, Где хор увенчанных венками из фиалок Дриад, что, подражая соловью, Перенимает песни у русалок: Союз молитв, хвалений и веселий, Наивной доброты, блистанье глаз, Сочувствие ушедшим поколеньям, Ловящим в тьме твоих отрывки фраз В надежде возродить хотя б виденья Ушедшей юности, её святой экстаз.
Николай Шальнов: тэги: графомания Рита сегодня восхищалась красотами пригородной природы, пока пахала на ниве распространения информации, и одновременно ловила розовые небесные цветы в надежде продолжить свой фанф по "Саус-Парку". Слишком уж удивительными были вдохновения, снизошедшие к ней от какого-то благого духа или демона - уж не знаю. Вместе с этим ей поступил тонкий намёк от одногруппницы, что надо продолжать традиционную "Златовласку", но так лень... Рите очень хочется если и не достичь тех ступеней мастерства, которых достигли некоторые фикрайтеры в фандоме "Южного парка", то хотя бы выразить что-то, что так странно витает в потенциях воображения. Радужное настроение омрачил один хер, который на моё предложение поставить прочерк на ящике ответил как-то так: "Я ставлю прочерк на подъезде". Рита хотела ответить, на каком месте ему следует поставить прочерк, но потом подумала, что это не очень-то воспитанно, и сдержалась. - Чё, *ля, Баттерс... Ты куда смотришь вообще? - окликнул я задумавшегося Стотча, пялившегося куда-то в потолок. - Да так, ничего, просто задумался, - тихо ответил Баттерс и грустно вздохнул, отчего мне стало совсем херово. - Да что случилось, мать твою, Лео? Ты что, до сих пор вспоминаешь этого засранца Картмана? Забей на него, и дело с концом. Я же обещал, что больше он тебя доставать не будет! - Нет, не в этом дело, Кенни... Ничего особенного. Просто настроение сегодня не ахти какое. Да и дома у меня не всегда всё в порядке. Я замолчал. Остаток вечера мы дули кофе, и я силился продраться сквозь дебри котангенсов и прочей непонятной мне херни. Надо отдать должное Баттерсу, он в этом шарил. Мне на какую-то секунду показались понятными некоторые уравнения. Да и вообще, что можно спрашивать с того, кто на уроках у Гаррисона отсыпается или следит за тем, как бы тот не заметил бутылку пива под твоей партой? Мы вышли на улицу и направились в сторону дома Баттерса. Идти пришлось через заброшенные улочки, шёл противный ливень, и вскоре мы оба промокли до нитки. Несмотря на это, Баттерсу приспичило посидеть на мокрой скамейке и полюбоваться закатом, пробивающимся через покрывало туч, отступивших от линии горизонта. Это не очень-то весёлое зрелище разбавляла забавная деталь: Стотч взял у меня бутыль и отхлебнул из неё - выглядело это уморительно. Внезапно на меня накатило. - Лео, - говорю, - Знаешь, мне давно хотелось сделать это. Тут я наклонился над ним и поцеловал его. Поцелуй был совсем лёгкий, только в уголок его губ. Я сам не осознал, что произошло, я ещё чувствовал на своих губах привкус пива, которым Баттерс баловался до тех пор, пока я столь откровенно не выразил свою заботу о нём. Заботу... Странно всё вышло, и я быстро отпрянул, отведя глаза, Стотч же опять смотрел на меня как на ненормального. - Кенни, Кенни, ты что... - Ну и что? - неожиданно разозлился я. - Что я такого сделал? - Кенни, ты только что... - Ну, скажи! - с вызовом посмотрел я на него. Выглядел я, наверное, не самым лучшим образом, хотя вполне себе привычно для Стотча - немного пьяный, в неизменном капюшоне, закрывающем мне половину природной панорамы, развернувшейся вокруг, но вполне себе спокойно, что, наверное, не соответствовало ситуации. "И вот теперь - ещё и педик", как выразился бы Картман. - Да, я поцеловал тебя. Но не трахнул же, в конце-концов! С приступами странной нежности, охватывающей меня по отношению к некоторым людям, к которым я привязываюсь по какой-нибудь глупой причине, я вполне себе мог совладать. Но теперь, видя светлые, промокшие под дождём патлы Стотча и грустный взгляд, ничего поделать с собой не смог. Во всяком случае, это был дружеский поцелуй, почти братский. Я знал Баттерса давно, он был одновременно и таким знакомым мне, и таким загадочным... Я надеялся, что он не растрезвонит об этом по всей школе, ведь мне самому стало до ужаса стрёмно, и по большей части просто от того, что я не чувствовал никакого отвращения к себе. Мне нравился Лео, и радость, которая одновременно овладела мной, едва я смог так просто выразить себя, не имела ничего общего с тем пошлым миром каждодневных отношений, который стал мне ненавистен. Да даже если и расскажет, пошли они все в ж*пу, кретины. Мне по*уй. Баттерс выглядел таким беззащитным, что мне всё равно уже, что обо мне подумают, но я дал слово, что он больше не будет чувствовать себя несчастным, и я его сдержу.
Николай Шальнов: тэги: прыткое перо, графомания Лучше бы скинуть всё это в одно сообщение, либо выложить эту историйку отдельным фиком, как будет завершена. Ладно, фиг с ним. Привычка выкладывать всё подчистую свыше нам дана =) Проводив Баттерса до дома, я всучил ему свою тетрадь для проверки того, что накалякал со своим новым репетитором. Мне стало относительно спокойно - только я не совсем понял, отчего. То ли потому, что наконец-таки провёл вечер не с Картманом и компанией, которые наверняка посасывали пивко где-нибудь на трубах за домом Кайла, то ли потому, что мне наконец удалось высказаться. Хотя где-то в глубине души я был горд за себя тем, что сумел найти подход к Стотчу, а какое-то время мне это казалось невозможным. Какое-то время я не мог разобраться в своих чувствах. Укоры совести от той проделки, что я учинил с Лео, быстро сменились томительным ощущением радости, той, что обычно встаёт либо перед разочарованием, либо предваряет рассвет нового счастья. В любом случае, я никак не мог отвязаться от мысли, что всё прошло именно так, как и должно было, что мой поцелуй - это лишь дружеский знак внимания, не больше. "Странный знак внимания", - сомневался разум, хотя что-то, более тонкое, чем чувство, подсказывало, что в этот раз разум не прав. Перед глазами всё ещё стояла удивлённая рожица Стотча, да и на губах, казалось, остался тот привкус пива, а на рубашке - аромат его одеколона, напоминающий медовые ароматы луга и запахи ромашки. Я нервно хихикнул. Если так пойдёт и дальше, то, бл*дь, не ровён час влюблюсь в него и... Дальше перспективы сознание строить отказывалось. И всё же. Это ощущение, какой-то теплоты и участия, которых я проявил - в кои-то веки бескорыстно - по отношению к своему, пусть и такому странному товарищу, согрело моё сердце. Не очень-то и сильно, я обычно не страдаю сильной чувствительностью. Но этот поцелуй сделал меня если не добрее, то, во всяком случае, лучше. С такими мыслями я вернулся домой. Допив пиво, я швырнул бутылку в кусты - урны у нашего дома не было, а тащить домой спиртное не хотелось: странно, но предки-алкоголики постоянно цеплялись к тому, что я позволяю себе немного расслабиться. Закрыв за собой дверь, я прошёл прямо в свою комнату, не оглядываясь. В доме воняло перегаром, значит, отец уже наклюкался и дрыхнет где-нибудь в гостиной, а то и на кухне, прямо на полу. За несколько лет я уже насмотрелся на всё это, так что меня теперь мало чем удивишь. Включив магнитофон, я принялся было перебирать диски с ужастиками, как в дверь постучали. - Ну кого там ещё принесло? - как можно недовольнее крикнул я, предполагая, что это отец опять пришёл донимать меня по поводу и без. - Сынок, тут к тебе приятель пришёл. Впустишь его? Это оказалась моя мамаша, изрядно поддатая, но довольно благодушно настроенная, судя по голосу. Думая, что это кто-то из моих старых дружков решил вытащить меня поиграть в футбол или что-то в этом духе, я подошёл к двери, чтобы уже послать его в задницу, но, к моему большому удивлению и недоумению, за ней стоял Баттерс, мокрый, с портфелем и грустным взглядом. - Стотч? А ты что тут здесь забыл? - удивился я. - Мы же с тобой вроде попрощались... - Понимаешь, Кенни... Отец выгнал меня из дома. Сказал, что ему не нужен такой лоботряс, как я. Точнее, не выгнал, - поправился Баттерс. - Он заставил меня перебирать детали его грёбаного автомобиля, а я это ненавижу, ты же знаешь. В общем, я ушёл, и мне некуда идти. Можно я посижу у тебя хотя бы до ночи? "Странно," - подумал я и впустил его. - Садись, бросил я ему полотенце из шкафа. - Просохни, как следует. А сам уже поторопился на кухню за чаем. Как и ожидалось, папаша, не досмотрев футбол, заснул, источая дивные ароматы дешёвого спирта. - Угости Баттерса чем-нибудь, милый, - мамаша стояла у плиты со сковородкой, от неё шёл запах гари и чего-то изрядно пережаренного. - А есть чем? - быстро спросил я у неё. - Не знаю точно, удались ли мои коржики... - протянула она мне что-то очень напоминающее обугленные коровьи лепёшки. Однозначно, вязать у неё получается лучше, чем печь. - Э... Спасибо, мам. Баттерс не особо любит коржи. Я быстро вырулил из кухни и подошёл к окну с резной деревянной кошкой, в которой обычно хранилась часть моих худо-бедных накоплений на чёрный день. Судя по обстоятельствам, чёрный день и не намеревался кончаться, но иногда деньги нужны были позарез. Вот как сейчас, например. Отец не знает о том, что донышко у кошки вынимается, иначе сразу бы спустил всё на свою вонючую выпивку. Выудив из кошки пару долларов, я поторопился к магазину выпечек напротив нашего дома. Когда отец протрезвеет, можно занять у него с полдоллара для пополнения бюджета под каким-нибудь благовидным предлогом. Может, случится чудо, и он не нажрётся так, чтобы его пришлось опять тащить до дома на носилках. Спустя несколько минут я уже возвращался с пакетом ароматных кексов. Мерзкий дождь лил, не переставая, догорал закат, но мне было даже немного радостно от того, что не придётся коротать остаток вечера в одиночестве. Настойчиво напрашивался вопрос: почему Стотч решил заявиться именно ко мне? Принял ли он близко к сердцу всё то, что я ему наговорил? Наша сегодняшняя посиделка в кафешке больше напоминала исповедь завзятого греховодника, а вот теперь и сам исповедник нуждается в помощи... Вернувшись в комнату, я увидел Баттерса, перебирающего моих солдатиков, оставшихся ещё от двоюродного брата, когда тот гостил у меня на каникулах. - О, Кенни, гляди, какие они милые! - восхищался он, показывая то на спецназовца, то на раритетную оловянную игрушку времён войны во Вьетнаме. - Ага. Садись, давай, за стол, включи лампу. Выключатель там, сбоку. Сейчас принесу чашки. К собственному удивлению, я достал довольно симпатичные чашки из фамильного сервиза вместо обычных, с кухни. Дотащив кипяток, я разлил чай и развернул один из кексов. Они казались на удивление вкусными. - Ну же, Стотч, не стесняйся. Будь как дома. По-видимому, это подействовало. - Кенни, Кенни, как я рад, что наконец-то зашёл к тебе! Знаешь, мне нигде не было так спокойно, кроме как у тебя... - Давай, давай, пей, - а сам улыбаюсь в сторону. Баттерс уже успел высушить свою шевелюру, и теперь его волосы умильным ёршиком торчали в разные стороны. - Как ты теперь домой-то пойдёшь? - спросил я, и понял, что сморозил глупость. Баттерс нахмурился и пробормотал: - Да как-нибудь... Надеюсь, папаша не будет лупить меня ремнём, как обычно... Вот нифига себе! Его до сих пор лупят ремнём, и это Баттерса-то! Я, конечно, понимаю, у всех бывают не самые лучшие периоды в жизни, но если уж одного из лучших учеников школы наказывают дедовским методом, то чего достоин я, бухающий во время биологии в подсобке? - Я тебя... Впрочем, нет. Оставайся-ка ты лучше у меня на ночь. - Кенни, спасибо, но... - Стотч, ты остаёшься. Это не обсуждается. Продолжение тут: *** Баттерс покраснел и отвернулся. - А твоим предкам что-нибудь наплетём. Скажем, что у нас была контрольная, и я упросил тебя помочь мне. Врать-то особо не придётся. Завтра Гаррисон обязательно ко мне приеб*тся. - Спасибо тебе, Кенни, - прошелестел Лео. - А пока займёмся-ка мы... Ты когда-нибудь играл в "World of Warcraft"? - Нет... - Я так и знал. Ну, тогда учись, - пододвинул я поближе к себе клавиатуру компа. Следующие три часа мы резались в игру, причём Баттерс проявлял чудеса изобретательности, открывая для меня совершенно неожиданные грани и связи. Приятно иметь дело с умными людьми. Жиртрест Картман проходил первые уровни несколько дней кряду. - Ты молодец, Баттерс! - хлопнул я по плечу приятеля, когда последний орк истаял на поле битвы. - Хочешь пивка? Мне в какой-то момент стало глубоко насрать на то, что нас запялят, ил на то, что Стотч - один из немногих трезвенников нашей школы. - Не отказался бы, - ответил он. - Я вообще-то... Но сегодня можно, - он как-то облегчённо выдохнул. Я достал из-под кровати две бутылки, нашедшие себе пристанище под деревянной секцией для поддержки матраца, которую я использовал как тайник. Вскоре Баттерс был уже навеселе, подпрыгивал на стуле и отстреливал ворон в компьютерной флеш-развлекаловке. Чтобы позабавиться, я подключил ещё одну простецкую игрушку, ту, которую все знают: там надо ссать, попадая точно прямо в унитаз. Фишка была в том, что и герой был пьяным в доску, и мы. Как и ожидалось, ничего не вышло, чувак на экране только заблевал весь туалет. После лицезрения этого зрелища меня тоже немного подташнивало. - Всё, хорош, - сказал я, убирая бутылки в дальний угол шкафа. Завтра выкину их по дороге в сраную школу. Баттерс пробормотал что-то нечленораздельное, и отвалился на спинку кресла. Внезапно его плечи вздрогнули. У меня ёкнуло сердце. - Лео, ты чего? - осторожно спросил я. - Да так... Не обращай внимания, я часто... Знаешь, Кенни, у меня просто никогда не было настоящих друзей. Я знаю, что друзья познаются в беде и всё такое... Но я так привык к одиночеству, что даже не знаю, что такое - играть в компьютер с приятелем... - Э, чувак, да ты, по ходу, совершенно отстал от жизни. - У меня отлегло. - Сегодня... Тут не очень высоко. Ты встать сможешь? А ходить? Стотч демонстративно прошёлся по комнате, тряся хохолком и довольно уверенно минуя острые углы предметов мебели. - Сегодня мы ляжем спать попозже... Нарушим обычный режим. А завтра первым уроком литература, тебя наверняка не будут спрашивать, вот и отоспишься. - Но я никогда не сплю, я записываю! - Ага. А потом жалуешься, что тебе не до развлечений. Айда. Покажу тебе кое-что интересное. Впрочем, это "интересное" могло и не представить, в общем-то, особого интереса для наблюдений такого искушённого засранца, как Баттерс, но я всё-таки решил показать ему ещё один тайник. С грехом пополам выбравшись из комнаты через окно, мы с громким шумом (как только предки не услышали - дрыхнут, наверное, после своей попойки!) спустились по короткой водосточной трубе в сад. Затем я нашарил дыру за кустом в шатком заборе, и мы пролезли в лесок, насаженный ещё основателями нашего засранного городишки (наверное, оттого там деревья такие чахлые)) и отправились в загородный лес, минуя местный бар и соседскую пивнушку, откуда доносились раскаты какого-то дерьмового, дающего по ушам рока. Баттерс плёлся за мной, периодически охая и подпрыгивая на кочках. Иногда мне приходилось поддерживать его, когда дорога спускалась в ямы и рытвины, но в итоге мы каким-то чудесным образом добрались до загаженной лесной поляны, откуда начинают свои экспедиции в лес местные алкаши: они шабашат там, собирая грибы. Ума не приложу, что можно найти в этом чёртом заблёванном месте, кроме мухоморов, но пьянчужки, по-видимому, сплавляют эти мухоморы себе подобным, у которых желудки такие же лужёные, как они сами. Вскоре я нашёл ту тропку, по которой обычно совершаю свой маршрут, кода жизнь особенно говнистая. Мне иногда хочется общаться с природой, и, хотя она и умудрилась выпустить в свет такого, как я, надо отдать ей должное, что могло быть ещё хуже, и я не жалуюсь. В детстве мы с двоюродным братом построили неподалёку в чащобе домик на дереве, и он, хотя и порядком обветшал, всё ещё скрипел, как я помню, своими лестницами и проеденным червями полом где-то на востоке от того места, где мы сейчас находились со Стотчем. Меня немного штормило, но было прохладно, и мне это состояние даже нравилось. Это было совсем не похоже на ту ужираловку, какими обычно являлось наше каждодневное п*зделье за домом Кайла, и воображение рисовало мне всякие занимательные картинки, не связанные с реальностью. Реальность меня порядком подза*бала, об этом я уже где-то говорил. Баттерс продирался через ветки где-то сзади. Несмотря на то, что я придерживал их, одна из ветвей больно хлопнула его по лицу и он ойкнул, прижав руку ко лбу. - Осторожней, Лео! - Кенни, куда ты меня ведёшь? - не выдержал он. - Потерпи немного, узнаешь. Терпеть, действительно, оставалось совсем немного. Вскоре за очередным поворотом едва заметная, заросшая тропка стала отчётливей и шире, а ветви будто расступились. Мы оказались на небольшой лесной прогалине, у противоположного края которой бил ручеёк. - Ни хрена! - вырвалось у Стотча. - Вот именно. Никто, кроме меня и моего брата про это место не знает. Ну, надеюсь, во всяком случае. Проверить оказалось делом одной минуты. Третье дерево от края влево - и я обнаружил совершенно нетронутую складную лестницу под кустом земляники. - А вот теперь, Лео, готовся увидеть то, чего до тебя никто и никогда не видел. Ну... почти никто, - торжественно, насколько мне позволял это заплетающийся язык, проговорил я. Вытащив на свет божий (а, вернее, лунный, заливающий своим серебристым светом всю полянку, хотя чем и он не божий?) лестницу, я раздвинул её и приставил к стволу древнего вяза, увенчанного пышной кроной. Взобравшись по ней к первому ряду ветвей, я кое-как втянул за собой Баттерса, которому, по ходу, пивные пары дали в голову сильнее, чем мне. Оно и верно: пиво я припас самое крепкое, которое только нашёл в городе. С этого места начиналась первая пара досок, плавно прилегающая к другой паре - и так, совершив полукруг, этот незатейливый пандус прилегал к ещё одной лестнице, основательно приколоченной к двум крепким ветвям. Затащив наверх Баттерса, я обнаружил. что ничего не изменилось со дня нашего последнего прихода с братом сюда. Хотя что, по сути, могло измениться? Я достал фонарик из-под старого кресла, которое мы втаскивали сюда вместе с остальным хламом, рискуя здоровьем, фонарик, и подвесил его на крюк, вделанный в лёгкую досочную крышу небольшого деревянного домика на дереве. Фонарь вырвал из темноты дальний, покрытый паутиной угол, груду вещей, в беспорядке приваленных к противоположной стене - тут были и старые разбитые детские машинки, и проеденный молью плед, и кочерга, и пустые бутылки, и старые картины - всё не перечислишь сразу. Я посмотрел на спутника - ветка сильно, до крови, процарапала ему лицо, и я вытащил из кармана платок, чтобы протереть рожу Стотча. Баттерса пошатывало, но он держался. - Да садись уже, - пихнул я его на кресло с дырявым чехлом. Расслабься. Чувствуй себя, - я хмыкнул, - как дома.
Николай Шальнов: тэги: сказки на ночь, графомания Рита поиздевалась над персонажами. Неумело, но как смогла. Предыстория в "P. S." предудыщего поста над картинкой. Баттерс попытался улыбнуться. Было видно, что он устал, и я уже пожалел, что вытащил его в такую непогоду в этот сраный вигвам. Но всё же посвятить его в свою тайну и ввести его в свою святую святых мне хотелось очень сильно. Я потянулся к одной из полок, приколоченных к стене, и достал оттуда жестяную коробочку. Это была марихуана, смешанная с листьями табака и ещё какой-то дури. В своё время мы с братом этим развлекались, и крышу нам сносило напрочь. Во всяком случае, вдохновения потом хватало на неделю, и я ходил, глядя в облака с какой-то щемящей тоской, но никто не мог понять природу той радости, которую вызывали у меня эти видения. Пользовался этой дрянью я редко, и хорошенько подумал прежде, чем предложить её Баттерсу. Но тот уже стоял у меня за плечом и пытался разобрать, что я держу в руках с такой сосредоточенностью на лице. - Что это, Кенни? - спросил он. - Дурь, - коротко ответил я. - Тебе нельзя. - Так я сам иногда принимаю... Таблетки, - со всей присущей ему искренностью признался он, и это неподдельное чувство нельзя было поставить под сомнение - я слишком хорошо знал Стотча. - Мамка принимает их от какой-то фигни, и когда мне становится скучно, я их глотаю по три штуки сразу. А Баттерс, оказывается, искушённый чел. Хотя я и не сомневался, что в этом тихом омуте водится какой-нибудь террорист мирового масштаба или маньяк-убийца. Шучу, конечно. Я осторожно развязал мешочек, в который была завёрнута трава, и спихнул несколько щепоток в небольшую трубку, лежавшую тут же. Эта трубка была моей гордостью, может, поэтому я никому её и не показывал. - Баттерс, ты первый, кто курит со мной эту херню. - Ха! - отозвался тот. Спустя минуту мы отвалились на кресла, передавая по очереди друг другу трубку. У меня слегка спёрло дыхание от неожиданно плотного дыма, но потом наступил полный кайф. Я уходил в отрыв медленно, глоток за глотком, вдох за вдохом. Слышно было только, как шумно, точно сквозь зубы, затягивается Баттерс, да как поскрипывает кресло под его неугомонной задницей. Вскоре моя рука вконец ослабла, и я не смог в очередной раз передать Стотчу трубку. Она выпала из моей ладони на стол, продолжая дымить в свете фонаря, и это было последнее, что я успел запомнить, прежде чем уйти в отрыв. Сначала в ушах настойчиво звенела какая-то высокая нота, затем послышался шум прибоя. Мне казалось, что я, как когда-то в раннем детстве, снова очутился на одном из скалистых берегов западной оконечности континента. А вскоре я увидел море. Большое, неспокойное, шумное, оно несло свои волны прямо на берег, покрывая собой маленький причал. Большая птица неслась над волнами, и моё сердце радостно подпрыгнуло, а потом с тоскою отозвалось на её какой-то чудный, неотмирный крик. Я не мастер описаний, но то, что пришло ко мне под кайфом, очень трудно выразить. Так что, как хотите Вскоре картина изменилась, и я оказался в пустыне. Мне ужасно хотелось блевануть, меня тошнило, но в то же время я не мог сдвинуться с места. Всё та же птица парила надо мной, медленно опускаясь. Вот она подхватила меня и понесла куда-то далеко, за горизонт, а потом всё пропало. Меня накрыло только ощущение лёгкого, безмятежного счастья. Оно было похоже на странный сон без сновидений, и в то же время ясный, как летний день. В *бучую реальность меня вернул Баттерс. Он по мере возможности пытался растолкать меня, перегнувшись через столешницу. Было видно, что он явно чем-то испуган. Его слегка трясло, зрачки расширились, но Стотч продолжал настойчиво теребить меня за рукав и толкать в плечо свои маленьким кулаком. - Кенни, очнись... Да что с тобой, уже два часа прошло. - Ай, Стотч, отъебись... - вяло бросил я. Звуки моего голоса были едва слышны мне, да и Баттерс наверняка не расслышал их. Я чуть повысил голос, громче говорить я просто не мог: - Видишь, я просто залип. Баттерса самого несло, но видно было, что он, по ходу, находился только в фазе "контраста" - как выражались школьные торчки. На это я и рассчитывал, в надежде, что он не будет брать с меня пример и не делать слишком сильные напасы. Несмотря на это, глаза у него чуть покраснели, что было свидетельством того, что и ему пришлось испытать немало весёленького. - Ну как, - мой голос понемногу восстанавливался, хотя и сейчас я только хрипел. - Как тебе? - Здорово, - ответил он. - Мне и сейчас хорошо. - Есть пить? - спросил я, прекрасно зная, что придётся умирать от жажды: мы ничего не взяли с собой в дорогу. - На, пей, - внезапно отозвался Стотч, протягивая мне небольшой прозрачный бутылёк с водой, похожий на бутыль для кормления детишек. - Ё-моё, откуда это у тебя? - не сдержался и хихикнул я. Учитывая мой сторчащийся баритон, звучало это совсем уж странно, даже зловеще. - Из дома захватил, вместо "Фанты", - безмятежно отозвался Баттерс и нырнул обратно в кресло, набросив на ноги плед и закрыв глаза. Я сделал несколько глотков. Вода оказалась тёплой и подсахаренной. Мне стало немного лучше. То упоительное чувство всеобъемлющей радости понемногу уходило, уступая место обычным звукам и шорохам ночи, почти физически ощущаемые моими обострившимися чувствами. То, что после этого курева всё кажется слишком ясным, более чётким, чем есть на самом деле, немного беспокоило меня, хотя вся эта фигня казалась необычной и в какой-то степени привлекательной. Мне захотелось узнать, чувствует ли то же самое Стотч, и я сполз с кресла, с усилием сделав шаг в его сторону, и начал щекотать его. Он завизжал, пытался вырваться, и, несмотря на все мои усилия, ему это удалось: сказалась моя общая усталость. - Кенни, мать твою, отстань, - Стотч отбежал в другой угол и пытался спрятаться за решёткой от кровати. - Баттерс, забери свою соску, - кинул я ему бутылёк. Мне почему-то показалось, что он должен его поймать. Я промахнулся, и бутылочка отскочила от стенки, вывалившись через окно в кусты. - Ох, Баттерс, прости, - сказал я и осел в своё кресло. У меня закружилась голова. Спустя минуту мне стало лучше. Я огляделся: Стотч всё ещё сидел на остове кровати, тихо напевая что-то себе под нос. "Вот ведь кусок" - подумал я. - Баттерс, иди сюда, помоги мне встать... - А, сейчас, Кенни. Только не вздумай меня больше щекотать! - Ладно. Стоило только Баттерсу обхватить меня чуть выше талии, я опять не выдержал. Момент был самым подходящим, даже не знаю, как сказать. Если бы я читал любовные романы, я, наверное, смог бы подобрать слова. В общем, я опять его захотел. Не в прямом смысле, нет, конечно. Я не хотел трахаться с ним, хотя у меня в штанах и зашевелилось, но я всё-таки сумел обхватить ладонями его лицо и оставить на его губах долгий-долгий поцелуй, какой только смог (говнюк вырывался, как мог). Мой капюшон упал, и я от жара, сковавшего меня, провёл рукой по волосам. Лоб покрылся испариной, но мне был так хорошо, как будто я девку вы*бал, ей-богу! Баттерс пищал чего-то, что - я не расслышал, поглощённый собственными эмоциями. Типа собрался уходить и всё такое. - Иди, - говорю, - придурок. Шею себе не сверни, пока спускаться будешь. Баттерс обиженно сопел, вытирая губы. - Кенни, ты - сволочь. Продолжение тут: - Знаю, - ответил я. - Прости меня. Вот такие моменты, наверное, и называются "незабываемыми" - когда уж ни в какую не хочешь, чтобы кто-то другой уходил. Я знал, что он не уйдёт: куда ему в такую темень, но мне одновременно не хотелось, чтобы он на меня обиделся. Поэтому я подошёл к нему, легонько притянул к себе и обнял. На удивление, он не сопротивлялся. - Прости меня, дружище, - говорю. - Я больше не буду... Я хотел сказать: "Не буду тебя целовать", но добавил просто: - Доставать тебя. В общем, если ты хочешь меня ударить - бей. Баттерс посмотрел на меня странным взглядом. Если я что-то и понимал тогда, что мне показалось, что в нём мешаются сожаление и боль. Я знал, что несу полную чепуху, но на протяжении последующих пятнадцати минут я плёл такую дребедень, что рад был потом, что забыл её. Было что-то про любовь, про одиночество... Про разбитое сердце. Общие слова. Говорил, что Баттерс мне больше, чем просто друг. Хорошо, что дальше дело не пошло. Говорил ещё, что я его, в общем, уважаю и не хотел его обидеть... Всякую херь порол, даже стыдно повторять. В висках стучало, сердце ухало, как бешеное... Как будто от меня осталась она оболочка, а сам я почти провалился под землю, что и было, в общем, одним из моих желаний на тот момент. Другим моим желанием было повторить то безобразие, которое я учинил, ещё раз, только хотелось растянуть это на подольше, и мне не хотелось, чтобы Баттерс вырывался. В общем, творилось со мной что-то непонятное, даже не знаю, что. Баттерс сидел, красный, как рак, о себе я уж вообще молчу - случайно увидел свою рожу в осколок висевшего на стене зеркала. На фоне моих светлых волос она казалось плюхом вина в чашку молока. В голову настойчиво стучала вычитанная где-то фраза: "Мне снились в жизни сны, которые потом оставались со мной навсегда и меняли мой образ мыслей: они входили в меня постепенно, проникая насквозь, как смешивается вода с вином, и меняли цвет моих мыслей". Только я не знал, есть ли у моих мыслей цвет, но то, что я шатался по комнате, точно во сне или в тумане, это точно, и мне казалось, что что-то изменилось во мне, как бы перещёлкнуло. Я бы списал всё это на кумар, да ведь и потом это чувство преследовало меня, как какой-нибудь маньяк - бабу с большими сиськами. Несмотря на то, что внутри меня бушевало целое море разных чувств, во многом мне непонятных и новых, я не поленился зажечь пару свеч и дотянуться до самой высокой полки, где у меня была припрятана пара дорогих ароматизированных сигар. - Эй, Лео... Не хочешь покурить? Это гаванские. Баттерс, немного помедлив, поднялся. - А ты не откинешь ещё какую-нибудь штуку, Кеннет? - строго и в то же время робко спросил он меня. - Нет, будь спок. Садись и наслаждайся. Я поднёс свечу к кончику сигары. Мы на пороге боковой двери, свесив ноги вниз - лестницы под ней не было, и я часто сидел здесь, глядя на то, как над лесом гаснут последние закатные огни. В воздухе стоял аромат ночных цветов. Аромат от сигар свивался с ним, и эти два запаха, перебивая друг друга, навеяли мне ассоциацию с нами - мной и Баттерсом. Два таких же разных, и столь же похожих мира. Может быть, я несу чушь. Стрекотали кузнецы, свистели цикады, сквозь листья вяза кое-где пробивался лунный свет. - Лео, - сказал я к чести моей натуры, постоянно стремившейся к переоценке произошедшего. - Ты ничего не почувствовал? Скажи... Я набрал побольше воздуха, как если бы собирался произнести речь, но на этот раз я просто хотел услышать недлинный ответ. Баттерс молчал с с минуту. Молчание становилось невыносимым, и, по ходу, никто из нас не решался его прервать. Наконец, в темноте раздалось прерывистое дыхание Стотча, и он ответил: - Чувствовал, Кенни. Даже больше, чем ты думаешь. И снова замолчал. Бля, я бы лучше сдох, чем слушать это молчание, хотя ответ был мне ясен. "Чувствовал". "Больше, чем ты думаешь". И как это понимать? Сказано-то было так тихо, что мне не удалось уловить интонацию... Но если всё же он ч у в с т в о в а л ... Значит, я не совсем одинок. Значит, у меня есть надежда!!
Николай Шальнов: тэги: размышления, красота в изгнании Все эти дни Рита только и занималась, что духовными поисками и погружением ума в мир божественного. Наткнулась в старом блокноте на преинтересные наблюдения: "Что самое важное в женщине? - Искушённость в искусстве". "Что самое важное в мужчине? - Торчащие лопатки и красивые кеды". - "Что самое главное в дружбе? - Сродство чувств и дружеский трах". "Что самое важное в любви? - Слиянье тел посредством сердца и слияние разумов, отточенных до совершенства". Бред сивой кобылы, однако и тут есть, над чем поразмыслить. В связи с этим ленивая Рита, пытаясь усовершенствовать себя нравственно, задалась вопросом: что же важнее в партнёре: тело или разум? Она всегда руководствуется в поисках подходящего партнёра критериями совершенств этих двух качеств, на том и обламывается. То одно не то, то другое, то сама Рита - курица с Прытким Пером в заднице. Внешняя и внутренняя красота в единстве - большая редкость, они не сколько несовершенны, сколь труднодостижимы и недолговечны. Иногда Рита смотрит на себя по утрам в зеркало и думает: "Да ничего, сойдёт", когда настроение похуже: "Вот уродина!". С другой стороны, посмотришь на иные рожи, так и подумаешь о природе: "Ну зачем так издеваться над людьми?". "Только пустые, ограниченные люди не судят по внешности. Подлинная тайна жизни заключена в зримом, а не в сокровенном", - писал Уайльд. Вот сегодня обратила внимание на то, какие у подруги красивые глаза. Да и сама она милашка, её мыслительный процесс обычно приводит Риту в состояние нирваны.
Николай Шальнов: тэги: красота в изгнании, эстетические категории Пересматривая "Сумерки", "Топ-модель по-американски" и все прочие вдохновляющие кунштюки, Рита ещё задумалась о том, может ли красота сосуществовать с жестокостью, вообще с чем-то низменным? Не теряет ли она при этом своей ценности? Эстетика неотделима от этики - это изумительно передал Уайльд в своём "Портрете", который Рита взяла в качестве примера - он был написан всего за две недели. Переслав приятельнице очередную партию кавайных картинок, вызвавших у нас обоих восторженное "мимими", Рита ввернула в разговор излюбленную тему о творении Стефани Майер. "Достаточно было бы если бы он просто поклеелся к ней, а она не замечала его и дальше) Эдвард ждал её вечность, а она не дождалась и пол года><", - и с этим ответом на рассуждения о разочаровании Риты в любовной линии между Белой и Джейкобом она полностью согласна. Как ни странно, Рита всё ещё верит в роман о любви до гроба хотя бы одного из участников, "перемежающейся с ревностью, интригами и украшенной жуткими семейными тайнами и проклятием, тяготеющим над жертвенным героем". Хотя в подобных случаях здравый смысл предлагает научиться отличать проститутку милостью божьей от жертвы социального неустройства, иногда очень хочется в это поверить. "Умеет ли Рита любить, прежде чем думать о том, сможет ли она сделать кого-нибудь счастливым/ой", - таким вопросом задалась она, прогуливаясь с подсолнухом за ухом на рюкзаке - этом совершенном символе английского эстетизма, перекочевавшим в арсенал Риты как средство напоминания о том, что когда-нибудь она выразит всё, что хотела бы выразить. Самым сложным оказалось выразить ту незамысловатую няшность, от которой она балдеет: от изящества в движении, в пропорциях тела, в неуловимом очаровании струящихся одежд, складки которых отбрасывают, наверное, самые совершенные тени из всех существующих в мире. От красоты отношений, никогда не существовавших, кроме как в изощрённых фантазиях Риты. От людей, которых так и хочется превратить в светлых гениев, да только вот они этот жестяной памперс надевать не имеют никакого желания.
Николай Шальнов: тэги: ностальжи, готега, сумасшедший дом для непослушных дев викторианской эпохи Скучаю по Рождеству =) Как и полагается готке, Рита вчера посидела на поминках, перечитала "Отелло" и пересмотрела "Интервью с вампиром" = ) "Я жизни гашу, а не свечу. И не найдётся в мире Прометея, чтоб вновь её зажечь", - вторит Отелло Лестат де Лионкур. Что же, от Шекспира она была в восторге. И вспомнила одного своего приятеля, которого так не хватает иногда. Того самого, с которым она познакомилась в сумасшедшем доме для непослушных дев викторианской эпохи. - Какой твой любимый готический фильм? - "Подарок Стефани". - А что она подарила? - Вот посмотри, и узнаешь, что подарила. - А ты знаешь фильмы про инцест? - Да. "Люди-кошки"... - Знаешь какие-нибудь фильмы ужасов? - Да. <Далее идёт целый список фильмов всех времён и народов, перечислять которые заняло бы довольно много времени> И т. д. и т. п. Впрочем, эта замечательная индивидуальность раскрылась для Риты позже, став для Риты неиссякаемым источником вдохновения. "Он был во всём большой души..." - как Отелло. Впрочем, Рита не была невинной овечкой Дездемоной, и тоже не желала оставаться равнодушной, фонтанируя идеями, как динамо-машина чистого разума. В колонках: Краски - "Ты уже взрослый..." Но ты уже взрослый У нас в квартире другие пластинки Другие вопросы Твои девчонки как с картинки Но ты уже взрослый Ты просто не будешь слушать сказки Все очень непросто Ты больше не любишь группу "Краски" Я сама не понимаю Что с тобой случилось, старший брат Стала жизнь твоя другая Кто же в этом, кто же виноват Ничего поделать нам нельзя Не враги мы, но и не друзья Только все же жду тебя домой За окном догорал один из прекраснейших Нарнийских закатов. Казалось, что Рождество, которое вот уже несколько лет так счастливо праздновала эта удивительная страна, заморозила на несколько волшебных мгновений уходящий день с его бесчисленными обрядами, традициями и светскими приёмами. Сьюзан в своём великолепном серебряном платье, над которым трудились лучшие швеи, откинулась на подушки и грустно размышляла о судьбах тех, которых Нарния изменила до неузнаваемости. Несмотря на то, что у неё было всё, всё, о чём и мечтать не могла молодая английская девушка, у неё было то, о чём нельзя было даже поделиться с камеристками или подругами из её свиты. Эти её чувства, которые она тщательно скрывала от всех остальных, чувства, оставшиеся неразделёнными и непонятыми, не давали ей покоя. Сьюзан было так грустно, как, наверное, не было грустно никому из тех, кого она знала. Она думала о Питере. Питере Великолепном, который взрослел, и с каждым днём становился всё дальше от неё. От них всех. Только Эдмунд, пожалуй, понимал своего брата хоть немного, для Сьюзан и для маленькой Люси его душа оставалась непостижимой. То, что Сьюзан считала благословением для неё и её близких, превратилось если не в проклятье, то в стылый мир, каким была Нарния до их первого появления там. К Сьюзан сватались лучшие женихи со вех концов континента, но она никак не могла разобраться с собой. И вот теперь она осталась одна со своими проблемами. В этот день, когда Питер сказал ей то, чего она так боялась услышать. К своему недоумению, стыду, а то и ужасу, она поняла, что влюбилась в Питера. С того самого момента, когда он разогнал свору приспешников колдуньи на реке, у неё в груди вспыхнуло что-то, что горело неугасимым пламенем, а впоследствии превратилось в полыхающий костёр, вроде тех сигнальных огней на рубежах страны, которые предупреждают об опасностях, не дают покоя и тревожат смутными предчувствиями беды. Если бы Сьюзан не знала своего Питера, этого смелого, немного заносчивого, но такого красивого брата, она бы и не задумывалась ни о чём. Даже тогда, когда она выслушивала болтовню Эдмунда про "остывающие поцелуи" и "утренние расставания", она была поражена не так сильно, как в этот холодный зимний день. Питер, как и ожидалось, быстро остыл к Эдмунду, как это и бывает в шестнадцать. А вот Эдмунд не остыл. И это было ещё более странным. Как-то утром Сьюзан проснулась с тревожащим, душным ощущением, которое обычно является нам во снах, когда мы давно чего-то ждём, и вот, дожидаемся. Питер был так нежен... Он был настоящим королём. И Сьюзан поняла Эда. Но она не могла понять Питера. Она честно пыталась. Но её любовь, казалось, оставалась такой же недостижимой, как блистающий Карниль на небесах. Даже когда она встречала Питера после очередной гулянки, когда видела следы губной помады на рубашке ещё тогда, в Лондоне, когда видела искажённое болью лицо Эда, она не была так неуверенна в себе. И теперь, когда Питер сказал ей о своих чувствах к ней, она не знала, как ей поступить.
Николай Шальнов: тэги: сказки о дружбе, здравствуй, дядюшка Фрейд! Всё это время Рита заводила интрижки, смотрела "Зачарованных" и соблазнила кой-кого... Или её соблазнили, она уже не помнит. Помнит только, как утром было хорошо и всё цвело розовыми цветами. Вся жизнь Риты протекает между попытками обуздать свою чувственность и распущенность и редкими, зато запоминающимися непристойными похождениями. Она не может, как её другой знакомый, предложить засыпающей даме спуститься на улицу раздетой. Такие шуточки заставляют её краснеть. Зато она удивляется тому, почему совесть замокает, когда она седлает своего апокалиптического зверя и пускается в мерзость разврата. Как только Рита забивает на всё земное, на горизонте появляются люди, которые напоминают ей о прелестях жизни. Так вот, на пороге её будуара нарисовался один её старый знакомый, которого она про себя окрестила "Баттерсом" - внешностью смахивает. Бедняга не может найти работу, Рита и завлекла его в свой будуар немного поразвлечься. Божечки, и этот чувак не знает, как передаётся СПИД, что такое сифилис, гонорея и прочие порождения пятого смертного греха! Большая редкость в наши дни. Прочитав очередную лекцию по сексологии в клубах неизменного тонкого "Гламура", на который Рита перешла, чтобы бросить курить, она опять ощутила себя Анфисой Чеховой, чьи передачи она в глубоком детстве тайком посматривала по ночам. К тринадцати ваша продажная журналисточка весьма поднаторела в извращениях, к восемнадцати оказывала эскорт-услуги, а к двадцати поняла, что всё, изученное ею, гроша ломаного не стоит. "Секс - это занятие не слишком увлекательное. Это скучно, я читала", - повторяет она себе слова покойной Новодворской. Но разве ЭТО главное? Развлеклась Рита с приятелем тем, что порезалась с ним в "Скайрим", видели бы вы, как он играет! Это творение на глазах произведения искусства! У Риты аж бабочки в животе запорхали, и целая куча маленьких Кенни запрыгали перед глазами.
Николай Шальнов: тэги: графомания, светлые гении Рита любит медитировать на "Хроники Нарнии", там герои и всё такое... В особенности потому, что там играет Уильям Моусли (Питер Певенси), а у Риты голубая мечта - взять у него автограф, и у Анны Попплуэлл (Сьюзан). Да и у Тильды Свинтон заодно. Ещё Уильям Моусли: Моусли понравился ей ещё и по фильму "Беги", так что вместе с Паттинсоном и Брэдли Джеймсом он - один из её любимых актёров. Не вынесла душа поэта воздержания от кхгм... безнравственности и настрочила ещё две главы про Кенни и Баттерса. На этот раз Рита просто писала, как придётся. Видимо, судьба у неё такая. Глава 4 Я был не робкого десятка, однако всё то, что мне пришлось пережить за последние несколько недель, придало мне храбрости. За это время я научился быть более терпеливым и легче переносить неудачи. Если бы не весь тот опыт, который я собирал по крупицам, вращаясь среди таких отморозков, как Картман, Кайл и Стэн, мне, вполне вероятно, пришлось бы очень туго в те дни, когда в моём грёбаном сознании происходила перестройка - в лучшую или в худшую сторону, оставалось вопросом. Но тот факт, что человек ощутимо меняется, едва лишь он начинает чувствовать и думать не только о себе, оставался фактом. Баттерс стал для меня - особенно после той ночи, когда я к полной неожиданности для себя самого - поцеловал его, не только объектом моих постоянных треволнений и забот - хотя бы и в мыслях, - но и своеобразным символом всех моих устремлений и целей. Если раньше пределом моих мечтаний были "вечеринки откровений", которые Картман изредка устраивал в большом гараже у себя за домом, и на которые Стэн притаскивал баночки чёрт знает как добытого энергетического пойла, или лагер, или невъебенно крепкое пиво, после которого с похмелья болеешь два, а то и три дня кряду, то теперь мне за радость было видеть белую шевелюру моего нового друга, который, к моему большому облегчению и огромной, почти невыразимой радости, принял моё предложение дружбы всерьёз. Как раньше, в минуты душевных излияний в протёртую футболку Кайла, я находил некоторые спокойствие и облегчение, так и теперь Баттерс стал, в буквальном смысле, восприемником всех моих идей, чувств и умонастроений. Гаррисон ко всеобщему удивлению обнаружил, что мои сочинения по литературе приняли "более благообразный", как этот занудный хер выразился, характер. Скорее всего, сказались наши постоянные и в какой-то степени очень личные беседы со Стотчем, во время которых он оживлялся и уснащал свою обычную немногословную речь выразительными эпитетами и терминами нередко от меня далёкими и малопонятными для меня. Мой мозг впитывал всё это, я даже с его подначки перечитал пару пьес Шекспира, которые казались мне необыкновенно скучными, но после разъяснений Лео они стали чуть понятнее и доступнее моему скромному умишке. Да, этот Шекспир был чуваком что надо, и, не будь я МакКормиком, я сказал бы, что Стотч стоит того, чтобы стать замечательным искусствоведом. Но я - МакКормик, и не привык заглядывать так далеко в будущее. Мнение я составляю медленно, меняю его ещё медленней и неохотней и, кажется, правильно делаю. Даже с родичами стало попроще: я уже не так болезненно реагирую на все их пьяные заморочки. Нравится им такая жизнь - ну и пусть себе живут, как хотят. Продолжение тут: Жизнь с недавних пор стала казаться мне вовсе не такой уж и безрадостной, а раньше - хоть топись. С появлением Лео я также понял даже, что в нескольких словах можно уместить всё то, что раньше выражалось мной с большим трудом. Может, поэтому раньше с моим мнением мало считались, и я привык пассивно плыть по жизненным течениям, поддерживая любые бредовые идеи и сомнительные проекты, выкидываемые моими дружками. Баттерс оказался сильнее меня в этом сраном соревновании без победителя, с выйгрышем сомнительного содержания. Он, хотя и был равно приветлив ко всем, имел всё-таки какую-то внутреннюю опору и умел обходить острые углы как никто из тех, кого я знал. С ним порой не нужны были слова, и я научился молчаливому пониманию. Не его, - и, наверное, к счастью, - но - хода вещей, и тому языку душ, который вскоре после начала наших отношений стал понятен и близок нам обоим. Стотч проявлял удивительную осторожность в отношении излишеств жизни, и я - кто сказал, что дурной пример заразителен сильнее положительного? - стал меньше пить. Радужные сияния иных миров, которых открывала мне выпивка, несколько померкли, и на какое-то время мне показалось, что я лишился внутреннего стержня, а жизнь моя стала гораздо скучнее и однообразнее, но тем яснее я стал понимать её внутреннюю глубину, полноту и динамику, ранее мне недоступные. Стотч по-прежнему шарахался от меня, когда я - шутки ради - лез к нему со своими "дружескими" поцелуями, но однажды, будучи сильно расстроганным одной французской мелодрамой, которую мы от делать нечего смотрели в промежутках между подготовкой к алгебре (Стотч, надо отдать ему должное, не забросил гиблое дело натаскивать меня по этому окаянному предмету), он как-то странно посмотрел на меня и зарылся носом в мои волосы, всхлипывая и причитая по поводу "этой бедной Джейн" - героини сентиментальной повести о несчастной любви. С эмоциональными проблемами Лео порой было справляться не легче, чем придуркам-готам, которые демонстративно надувались и корчили кислые мины всякий раз, когда мы случайно проходили мимо места их тусни. И понятно, почему: о том, как Стотч обосрал их, отбив охоту у, казалось, безвозвратно потерянного Стэна иметь с ними дело, знала вся школа. Знала, и вся эта шелупень загадочности и "готичности" была в один день сметена с готов школьными сплетниками, точно шквалом прибрежного урагана. Всеобщему взору предстали лишь достойные жалости закомплексованные чмыри, надумавшие себе анальной боли и нереальных, торчковых миров. "Эй, подставляй стаканы, сейчас Питт с Генриеттой будут ссать, разливая бесплатный кофе!" - так прохаживались по поводу привычки готов распивать дешёвый напиток из пакетиков Бен и его команда. И всё же я не раз убеждался в том, что, не будь Стотч столь необыкновенным и многогранным, какой он явил мне свою замечательную индивидуальность за всё время нашего общения, он, при желании, мог бы возглавить эту компашку. Он выносил часы одиночества с такой же лёгкостью, с какой верблюд переносит полуденную жару в сердце пустыни. Объектами его созерцания нередко становились странные, неисследованные и заброшенные места, куда обычных людей силком было не затащить. Иногда он удивлял меня своими знаниями, достаточными для того, чтобы закончить эту сраную школу раньше всех и сдать экзамен в какой-нибудь привилегированный колледж на бакалавра каких-нибудь искусств или прикладной математики. А любовь к дождливой погоде у него было не отнять, и я покорно принял эту странность, как принимал и многие другие. Хотя я порой и злился на весь ёбаный свет за свою слабость, проявленную, когда я соглашался сопровождать его в путешествиях, постоянно чреватых экстремальными ситуациями и встречами с отбросами общества, я, тем не менее, чувствовал себя изрядно посвежевшим как физически, так и душевно, хотя и несколько вымотанным. Мокрый капюшон то и дело лип к лицу, кеды хлюпали, однако я чапал и чапал за Стотчем по лужам, слушал его песенки, посвисты, изредка - рассуждения о самых разнообразных вещах, а иногда - щёлканье чечётки, которую он выбивал на асфальте, а то и в самом центре огромных луж, рассыпая вокруг себя ещё по-летнему тёплые дождевые брызги. Баттерс любил коллекционировать странные вещи. По крайней мере, они казались мне таковыми, как и сам Баттерс, как и вся его неизученная вселенная. Так, например, я заметил в его комнате плакат какой-то тёлки, которую я раньше никогда не видел - ни по телеку, ни в журналах. Я спросил Стотча: - Чел, а кто это? - Разве ты не знаешь? - удивился он. - Это знаменитая модель, первая супермодель в мире - Джиа Каранджи. - Чувак, - ответил я, - ты знаешь, что я не настолько осведомлён, как ты. И в моде я совсем не разбираюсь. Ну и чем она знаменита? Баттерс улыбнулся глазами: - - Она была первой брюнеткой в мире блондинок и одной из первых женщин, умерших от СПИДа. - Тебя привлекло в ней то, что она умерла от СПИДа? - пришёл мой черёд удивляться. - Нет, не это вовсе. Вот, возьми, прочитай, - Стотч достал из шкафа небольшую книжицу, с полтетради величиной. - Тут немного про неё, а, главное, почти все известные цитаты из её дневника. Она - мой кумир в какой-то степени, - потупившись и покраснев, сказал он. И добавил: - "С сексом все было просто - секс был везде. Ему не очень-то придавали значение. Любовь... Любовь всегда было трудно найти. Даже если ты и искал ее, что делали немногие, и даже если ты находил ее, что удавалось немногим, и даже если она была у тебя под носом - как ее можно было заметить среди всего этого секса?". Я невольно улыбнулся. - Ты хоть про секс знаешь что-нибудь? - и потрепал его по голове. Баттерс покраснел пуще прежнего и спустя полминуты упрямо, почти с вызовом посмотрел на меня. - "Мир кажется основанным на деньгах и сексе. Я ищу лучшие вещи, чем это, - такие, как счастье, любовь и забота". Было ли это цитирование криком души, или просто всегдашней серьёзностью Стотча, той, что порой приводила меня в восхищение и недоумение, я не знал тогда. Подойдя поближе к плакату, я рассмотрел незнакомое мне лицо. Стотч всегда питал интерес к занятиям по истории, на которых я обычно отсыпался - история была первым уроком в понедельник. Девушка, действительно, была чудо как хороша, и б`ольшее выражение печали ей придавали бездонные глаза, чуть насмешливо смотревшие вдаль, сквозь прозрачную вуальку. В этих глазах было что-то, что я не понимал, но что, скорее всего, понимал Баттерс. Я подошёл к Стотчу сзади, когда он вырисовывал очередной длинный квадратный корень - обязательно с помощью карандаша и линейки. Случилось так, что он не заметил меня, и я слегка лизнул его ухо. - Ай, Кенни, что ты делаешь? - возопил Баттерс, мне ничего не оставалось делать, кроме как рассмеяться. - Не надо так больше, Кеннет, - строго приговорил Стотч, и, развернувшись к столу, продолжил свои разыскания. Я смотрел в окно, за которым собирались тёмные тучи, и думал, что ничего не стоит вытащить сейчас Лео погулять или что-нибудь в этом духе. Этой возможностью я не преминул воспользоваться. - Собирайся, Баттерс, - сказал я. - Скоро дождь. Что ты мне там хотел показать вчера? - А, дождь... - Стотч заёрзал на стуле. - Сейчас... Я подошёл к кровати, наклонился за курткой... И тут Баттерс резко развернулся на стуле. Наши лица оказались в сантиметре близости друг от друга. Я не удержался и быстро, пока Лео не увильнул, поцеловал его в губы, удерживая ладонями его лицо. На этот раз друг не вырывался. Он покраснел, но не отвёл глаз. И я растворялся в его взгляде до головокружения, как это бывает со мной, когда я слишком много выпью или слишком долго смотрю на радугу. Глава 5 Во время этой прогулки Баттерс против обыкновения лип ко мне, и мне казалось это странным тем более, что раньше он не давал мне повода для размышления над его чувствами. Меня тянуло на размышления просто потому, что таковой была естественность моей натуры, уставшей от рутины и пустого времяпрепровождения. Наполнить жизнь смыслом было моей голубой мечтой, и вот теперь эта мечта отчётливо вырисовывалась на границах моего мировосприятия. Я от природы был не очень общительным чуваком, это знали все и многие на этом выигрывали, заставляя меня встревать со своими мнениями в самые неподходящие ситуации, и, как я уже писал, я просто от балды соглашался со всем, о чём теперь жалею. "Бойтесь людей равнодушных: именно с их молчаливого согласия творятся на земле самые страшные поступки", - вычитал я в какой-то баттерсовской книжке. Но именно своего рода равнодушие Баттерса ко мне сделало его ещё более притягательным для меня, как для того же Картмана сделались незаменимыми чипсы из "Изюминок", к которым тот пристрастился после известного случая. Стоило нам дойти до края поля, на котором золотились подсолнухи, впитавшие в себя всю теплоту дневного светила, как Баттерс обнял меня и посмотрел на меня так же, как это сделал я в его комнате: глазами, ясными, как ключевая влага, и в то же время просящими чего-то, чего ему не могли бы дать и боги. Я всегда пугался этого его взгляда, мне казалось, что от безысходности, растворённой в нём, не было никакого спасения, но этот же взгляд заставил меня взять Баттерса под крылышко и приблизить его к себе. Немало не смущаясь, Стотч поцеловал меня, и этот поцелуй, лёгкий, как пёрышко, окончательно сорвал у меня крышу. Я начал целовать его в лицо, в лоб, в нос - куда угодно, закрыв глаза, только бы не видеть этого его умоляющего взгляда, забыв о том, что в мире есть силы пострашнее любых напастей, которые, возможно, были уготованы и ему, и мне, как наказание за мои преступные в какой-то мере чувства к нему. В этот миг вселенная, казалось, сосредоточилась у края подсолнечного поля, и я, хоть и с закрытыми глазами, отчётливо ощутил то безмятежное успокоение, вливаемое нам в душу вместе с тревожащими предвестиями неясного грядущего. Парки - вроде так звались в Греции божества судьбы (эх, был бы я внимательней на уроках!) - были благосклонны, этот эпитет я опять же вытащил из разговоров с Лео, и я, вдыхая аромат его белых волос, его рубашки, насквозь промоченной дождём, в общем, его аромат, думал о том, что когда-нибудь я вспомню этот чистый, ещё по-своему незамутнённый момент как один из прекраснейших событий в своей жизни. Полнота опыта, приносящего удовлетворение, была ценнее накатывающей страсти, я даже не понимал, встал ли у меня на Баттерса, поскольку чувствовал, казалось, только его - и каждую травинку в поле. Стотч не упирался: он весь поддался мне навстречу, ветер шевелил его волосы, мягкие и влажные; терпкие запахи смешивались: его - сладковато-лимонный, которым он обычно по какой-то древней, как он выразился, привычке, поливал себя перед выходом "на поиски приключений", и мой - горьковатый, пепельный, сигаретный. Моя рука скользнула ему за спину, и я прижал его к себе изо всех сил, как бы боясь того, что Лео унесёт порывом ветра. В этом поцелуе невинность, дружба и вдохновение обрели, казалось, своё невыразимое единение. Я, действительно, долго в тот вечер не мог заснуть, вспоминая эти чарующие, неуловимые мгновения полусчастья-полувожделения. Стотч дрожал мелкой дрожью, как если бы его продувало насквозь, и я повалил его в подсолнухи. Прижатые нашими телами, они склонились над нами десятками маленьких солнц, ещё не остывших, но и не дающих жара, однако по телу разливалось приятное тепло, успокаивая мои сомнения и отпуская страхи за него. Я знал, что если он со мной - он в безопасности, и это придавало мне сил идти дальше, в суету дней, как если бы глоток чистого, послегрозового воздуха полной волной влилась мне в грудь. В воздухе стояла духота, казалось, вся природа была наэлектризована небесными огнями, изредка проблёскивающими за городской чертой. Мелкий дождь, который шёл, когда мы пробирались к шоссе, перестал, и всё же я расстегнул парку, прикрыв ею нас обоих. Баттерс охнул, когда я свалил его рядом с собой и снова засосал, на этот раз со всей жадностью, на которую был способен. Иногда я удивляюсь сам себе: я обычно сдержан, а в этот раз веду себя как последний сексуальный извращенец. Я подумал о Стотче: может быть, ему не нравится, что я с ним вытворяю? Однако те фантазии, которыми я иногда тешил своё тщеславие, и которые выписывало моё воображение по ночам, когда стояк не давал уснуть, развеяли мои сомнения. Да и Баттерс, казалось, не сопротивлялся: он прижался ко мне ещё сильнее и поцеловал в мочку уха, точь-в-точь так же, как я его этим вечером. - Кенни, ты правда любишь меня? - дыхнул он мне в ухо, и этот вопрос неожиданно заставил меня собраться с мыслями, от которых я настойчиво хотел избавиться. - Я ещё неровно дышал, когда слова как бы сами нарисовались в голове, и неважно было, несут ли они с собой ту энергию, которую я обычно привык ценить в разговорах. Я ответил просто: - Да, люблю. Если ты ещё не догадался, Баттерс, то ты - полный придурок. И не задавай мне больше таких вопросов, - добавил я, несколько поостыв. Стотч молчал, теребя пуговицу парки. Заходящее солнце, пробиваясь через клубы ливневых туч на закате было такого же цвета, как моя привычная одежда, побывавшая со мной в таких переделках, о которых можно было слагать городские легенды. Расстёгнутая рубашка Баттерса (когда я успел сделать это - ума не приложу!) легла на край парки неровной складкой. Она была такой же небесно-голубой, как цвет глаз Лео, глаз, которые были сейчас устремлены куда-то на носки моих ботинок. Только но в мои глаза. На секунду я почувствовал укор совести. Я всегда чувствую её укоры, может быть, поэтому не всегда выхожу победителем из игр жизни. Но на этот раз я заставил заглохнуть этого внутреннего врага, постоянно мешающего нам получить то, что мы по-настоящему хотим, куда-то поглубже, в область немного сжавшегося желудка, и повернул лицо Лео, заставив его посмотреть прямо на меня. Я провел ладонью по его груди, от ключицы до подбородка, к которому прилип лепесток подсолнуха и сказал ему: - Знаешь, Лео, если ты до сих пор думаешь, что я чужой для тебя, лучше бы ты зарезал меня, пробравшись ко мне ночью через окно, чем спрашивал сейчас о том, что я чувствую. Мне казалось, что вот-вот, и я услышу стук сердца Стотча, но списал всё это на напряжённость нервов, обострявшихся всякий раз, когда я принимал какие-нибудь вещества, или вот, теперь, когда в моей жизни произошёл переворот, такой, какого я ещё не знал и который полностью менял положение вещей. В том, что я втюрился в Баттерса окончательно, как последний гомик, как девка, которую подлавливают по ночам в стоге сена, чтобы оттрахать, я не сомневался. Меня даже пугало молчание Баттерса, который сидел, не издавая никаких звуков, только перебирал мои пальцы и теребил стебель подсолнуха, склонившегося ниже остальных на нашими головами. Я всё ещё пылал, реальность текла перед моими глазами, и ничего поделать я с собой не мог. Наверное, если бы я увидел сейчас себя в зеркале, то напомнил бы себе свеклу или чересчур долго воздерживавшегося жеребца. Про жеребца я не говорю голословно: внизу живота ныло, а член мой стал увеличиваться в размерах, и я положил ногу на ногу, чтобы не спалить себя. На мне было лёгкое трико, а я не знал, как Баттерс бы отнёсся к подобной реакции на его феромоны. Помимо моей воле в моём мозгу мелькнула мысль о том, что было бы, захоти я трахнуть Стотча прямо здесь, близ навозной кучи, среди подсолнухов под небом, готовым вот-вот разразиться дождём. И я смутился. Всё-таки Лео был моим другом, и я не знал, как он отнесётся к тому факту, что он стал мне нравится больше, чем просто друг. Я бы не стал скрывать перед ним это, но ценность вещей понимаешь гораздо больше, когда молчишь о том, о чём говорить пока рано - это я усвоил прочно. Тут Стотч вытащил из кармана помятую сигарету и спросил у меня зажигалку. - Бля, чел, ты же не куришь, - прохрипел я. - Иногда курю, - было ответом. Баттерс затянулся, закашлявшись. Да, вполне в его духе. Интересно, что побудило его закурить? Хочет успокоиться? Вряд ли, Баттерс умеет держать себя в руках почище профессионального психолога. Выебнуться хочет передо мной? А какой смысл? В общем, я отбросил размышления на эту тему и перехватил у него сигарету, раскуренную Стотчем до половины. "Мальборо" - узнал я, даже не взглянув на фильтр с названием. Только у этих сраных палочек может быть такой разлагающий запах. Нет, сразу видно неискушённого Лео. Лео... Ты так чист, что совращать тебя было бы самым страшным из всех семи грехов, вместе взятых. Но я люблю тебя, люблю сильнее чего бы то ни было на свете, сильнее своей уёбищной, никчёмной жизни... А любил ли я когда-нибудь жизнь? Если я и полюбил её, то только благодаря тебе, Стотч...
Николай Шальнов: тэги: сказки о жизни, сказки на ночь, fashion style Позабавило то, что в одной из серий "Топ-модели по-американски" девушки не знали дизайнеров, которых им предстояло изобразить. Всех, конечно, не упомнишь, но не знать биографии Миссони или Гальяно стыдно для модели, мне кажется. Я бы, блин, если бы меня взяли, только бы и сидел, что за журналами или упражнялся перед зеркалом... Гальяно после выпускного с представленной им коллекцией нарядов в духе Помпадур, "умел сшить жилет XVIII века с завязанными глазами". Впрочем, "эта ведьма Дженис" там круче всех. В молодости она была очень весёлой барышней, бисексуалкой и наркоманкой. Хотя все, кто посещал "Студию 54", были весьма раскованными людьми. И всегда завершающие страницы истории этого заведения читаются с какой-то грустью, особенно про последнюю встречу, с Ричардом Гиром и Джией Каранджи. Целая эпоха в прошлое ушла. Вспоминается почему-то Мэрил Стрип со своими подружками из "Mamma mia":
Николай Шальнов: тэги: авторитетные фигуры, пороки и добродетели Неприятно удивила сегодня одна из авторитетных для Риты фигур - Лариска Гузеева. В "Давай поженимся" за очередным женихом явилась дивная дама по имени Ксения, та самая, что в одном из предыдущих выпусков мечтала работать в похоронном бюро и, не зная, кого же из трёх женихов выбрать, хотела увести с собой всех троих. В общем, бедняжка так плакала, так плакала: у неё муж, с которым она после прошлой программы сошлась, умер, а она, по её словам, была с ним счастлива, хотя и так недолго. А Лариска-то, крыска, ещё поджуживает: "Во время секса-то, наверное, помер!". Какой бы ни была эта Ксения дивной (все знакомые мне Ксюши весьма экстравагантны - этому имени и соответствует, наверное, аналог среди газов - ксенон ("чужой" или "странствующий"), Рита бы на месте Лоры воздержалась бы от неуместных комментариев. Быть может, потому, что сама странная, быть может, потому, что смеяться над чужим горем стыдно.
Николай Шальнов: тэги: охотники за сновидениями Снился сегодня, красой блистая неземной, Ритин одноклассник, которого она любит. И правда, сей Феникс Ясный Сокол был дивно как хорош, просто воплощение красоты, так что Рита даже поняла тех, у кого Венера стоит в VII доме. Помимо того, что Рита вновь переживала необыкновенное чувство любви к тому, о ком ни на "Сказках" не рассказать, ни Прытким Пером не описать, она поняла, с кого всё это время бессознательно списывала образы своих побасенок по "Южному Парку". Рита же была в необычных готических одёжках, её выгнали из института, она пёрлась с какой-то вечеринки, ну и всё в том же духе, что обычно бывает в подобных снах.
Николай Шальнов: тэги: сказки о любви, графомания Да, предчувствия любви и представления о ней гораздо прекрасней самой любви, к этому выводу Рита приходила неоднократно. Ну какой хер, спрашивается, будет рассматривать человека со, скажем, Венерой в пятом доме как короля или королеву? Да Рита не видела и обратной связи, чтобы человек с этой Венерой "сотворил рай на земле", как рекомендуют астрологи. Наткнулась сегодня на развесёлый слэш по "Южному Парку", в котором упоминалась Генриетта ( http://ficbook.net/readfic/2067947 ). Её образ гораздо самобытней и оригинальней, чем образы всех остальных готов. А в дополнение к своей порнушке по Кенни с Баттерсом дописала ещё одну главу. Над пропастью во лжи, блин. Глава 6 Я уже почти смирился с тем, что отдалился от Картмана и его дружков. Зато с Баттерсом мы скорефанились так, как если бы он был моим младшим братом или кем-нибудь в этом роде. Почти всё свободное время мы проводили время, и я не обращал внимания на заявления Эрика в духе: "Надо же, посмотрите, наш Кеннет опять торчал с этим Стотчем на заднем дворе. Глядишь, скоро и они станут готами!". При чём здесь были эти кретины, я понять не мог, однако, забив на все картмановские шпильки в адрес моей персоны, то и дело притаскивал на место нашей первой встречи со Стотчем, где последний в перерывах между уроками околачивался, что-нибудь из лёгкого горячительного, и теперь стал искусителем для него самого. Баттерс вовсе не оказался таким уж примерным домашним мальчиком, каким он представлялся мне до близкого с ним знакомства, и вскоре в наши общие привычки вошло распевание каких-нибудь лёгких песенок в духе кантри или просто лежание на полусломанных скамейках, когда мы пялились в небеса и размышляли каждый о своём. В этих моментах было что-то невыразимо щемящее, как если бы мы со Стотчем презрели сраный мир и жили только в себе и только для себя. Продолжение тут: Стотч по-прежнему вёл свои дневники, только вместо привычных цветочных узоров на их полях там появились остролистные растеньица в духе наколок, которыми славились некоторые особо приблатнённые персоны и искусству которых я научил Стотча. Говоря о взаимообучающем опыте, то мы с Баттерсом многое позаимствовали друг у друга: я стал более собранным и более внимательным, если не сказать - добродетельным, он же научился, наконец, расслабляться и отличать более важное от менее важного, а распознавание, как известно - большое достижение. С течением времени моя привязанность к нему только возросла, и мне казалось, что если и существуют параллельные или какие-нибудь другие миры, сходные с нашим, но коренным образом отличающиеся от него по качеству, то этими мирами были возникшие в голове Баттерса видения, которые он с завидной регулярностью описывал в своих блокнотах и событиями из которых делился со мной. Проявлялось это тем сильней, чем больше он, по его представлению, "распускался", покуривая со мной марихуаны или принимая другие вещества, в избытке расфасованные мной по разным уголкам моей хаты или гаража, в котором мы зависали порой до полуночи. Эти его откровения, какими бы они не казались на первый взгляд бредовыми и необычайными, стали для меня источником вдохновения, моей личной дозой и моим самым большим искушением в жизни. Хотя нет, вру. Самым большим искушением в жизни стал для меня сам Стотч. И этого было не отнять у моей судьбы, "как вкусившие мудрости не могут отрицать бессмертия ума: так не кончится день, пока светит солнце, с тех пор, как он в сиянии солнца начался". Как-то раз мы вопреки обыкновению засиделись после уроков на математике, Стотч ни за что не хотел уходить, пока не разобрался с последним длинным уравнением. Мне, признаться честно, было посрать на это уравнение, однако я решил дождаться Лео заодно проверив, нет ли кого в коридоре, чтобы сводить Баттерса в одно местечко, о котором знал только я да пара чуваков из параллельного класса. Вся школа думала, что вход на крышу запечатан после того, как там обнаружили пару использованных шприцов и обёртку от феназипама, и вход в "рай", как окрестил крышу начальной школы Стэн Марш, разочарованный, казалось, больше остальных, был заказан. Да, это было место для романтиков, прожжённых своим миросозерцанием до мозга костей. Однако мне посчастливилось узнать код на замке, который висел на выходе, и я, слушая причитания пиздюка-гота о том, что теперь им придётся искать новое место гнездования, понял, что молчание в данном случае - золото, и правильно сделал. Ведь везде, где появлялись готы, вскоре показывалась стайка вампиров или иных говнарей, которые превращали интересные места в сборище с попойками, блевотиной на ступеньках и тому подобное. Это-то я и решился открыть Стотчу, как моему главному проводнику по лабиринту жизни. Решил, в свою очередь, открыть ему путь к небесам. Вид со школьной крыши, на которую мы не без проволочек забрались (Стотч прорвал себе штанину на самом пикантном месте), был, действительно, потрясающим. Полуденное солнце выжигало покрытия домов, блестевших, как начищенные сковородки. Мелкий слепой дождь брызгал каплями, изрисовавшими гонт фасада странными знаками. Вечером, на закате, вид отсюда на город был бы, наверное, ещё более потрясающим, однако я не знал, удастся ли нам пробраться в школу во вторую смену, поэтому довольствовался тем, что Лео с открытым ртом осматривал стимпанковские "прибамбасы", змеящиеся через всё пространство крыши со стороны школьной столовой до шахт, уводящих непонятно куда, и которые в наши дни ещё назывались несколькими избранными "вентиляционной системой". Старая, полупрогнившая доска, на которой любители острых ощущений обычно протирали свои задницы, лежала на том же самом месте, никем не замеченная и нетронутая. Такой же девственной белизной просияла алюминиевая упаковка феника, которую я припас, когда ходил в аптеку за каким-то лекарством для матери. В этот день, полный "микрострессов", как выразился бы мистер Маки, я больше всего на свете хотел бы забыться, да и Стотч, заснувший на не очень-то любимой им биологии, уткнулся мне в рукав и сопел до тех пор, пока его не разбудил Эрик, что-то громко крякнувший по поводу размножения одноклеточных. Кстати, с тех пор, как я начал дружить с Лео, Картман перестал выпендриваться и обрывался на полуслове, едва мы встречались с ним взглядами. В его взгляде читалась обычно созревшая подъёбка в адрес Стотча, в моём - готовность на любые действия в том случае, если это говно выползет из него наружу. Стотч тем временем ходил по крыше туда-сюда, вовсю распевая. Я попытался его заткнуть, сказав, что это чревато. Он замолчал, но глаза его блестели, как если бы он уже заглотил какой-нибудь херни. Впрочем, это я и собирался предложить ему. Распечатав упаковку, я заглотил штук пять или шесть колёс. Протянув горсть таблеток Лео, я уселся на доску и достал из рюкзака энергетик. Гремучая смесь должна была подействовать в самом скором времени, и меня немного подташнивало от страха, что на Лео эти привычные мне забавы могут сказать отрицательно. Он и так вёл себя иногда более чем странно. Но на этот раз он, весело улыбнувшись, отправил горсть таблеток в рот и изящным движением руки перенял у меня протянутую бутылку с выпивкой. Феник действововал на меня по-разному. Часто я просто не помнил, что со мной происходило, знал только, что было хорошо, и это меня успокаивало. Когда мне ещё было хорошо в жизни? Разве что только с Баттерсом? Чувство того, что я оскверняю что-то, когда предлагаю другу эту хуйню, не отпускало меня, и я уже хотел предложить ему засунуть два пальца в рот и сблевануть всё это, как Баттерс, похоже, распахнул своё сердце навстречу небу. Спустя несколько минут накрыло и меня. Что было после, я не помнил. Как и всегда. По пробуждении от великолепных грёз, в которых меня загнал транквилизатор, я обнаружил себя лежащим на коленях Стотча, мычащего что-то сквозь дрёму, а свою руку - на том самом месте на его штанах, где гвоздь неудачно прорвал большую дырень. Капюшон сполз с меня, на лицо мне упали первые капли дождя. Казалось, что мы проторчали здесь большую часть дня: солнце клонилось к закату, заливая светлым пурпуром жестяную набивку пристроечных крыш. Где-то со стороны заднего двора завывали "Skinny Puppy": было ясно, что готы сегодня тоже не торопились расходиться по домам. Баттерс неспокойно дышал во сне, рефлекторно сжав мне запястье, едва я попытался высвободить руку из его захвата. Я успокоился и прислонился головой к краешку его живота. Он был чуть тёплый, тонкая полоска кожи оголилась из-под рубашки. На неё как раз падал тонкий, жёлтый луч, пробившийся черед клубящееся, медленно двигающееся в сторону востока облако. Голова немного побаливала, в теле ощущалась характерная слабость, однако то, что я переживал в иных мирах, не поддавалось описанию. Сильнее было разве что только чувство, охватывающее меня, когда я запускал ладонь в волосы Стотча или целовал его, вырывающегося, в губы или в подбородок - куда придётся. Сейчас, казалось, эти два ощущения смешивались, хотя я и не притронулся к Баттерсу. Я решил попробовать, что будет, если я поцелую его. Осторожно склонившись над ним, я прикоснулся своими губами к его губам. Баттерс едва дышал, изредка - тихо постанывал, но я чувствовал себя невъебенно гордым собой - не знаю, откуда взялось во мне это смешанное, странное чувство. Внезапно Стотч поперхнулся, кашлянул и попытался подняться, впечатавшись в мои губы сильней, чем я мог это предположить. Он открыл глаза и с некоторым удивлением смотрел на меня несколько секунд, не двигаясь и не отнимая своего рта от моего. Это было, наверное, довольно забавным зрелищем: он и я, на крыше, после весёлого отрыва, целуем друг друга, причём один из нас точно не понимает, что происходит на самом деле. Вскоре он очухался. Реальность всегда кажется нам прозаичнее, едва лишь мы воплощаем в жизнь наши скромные романтические представления о любви. Баттерс не отстранился, не вытер губ, он только посмотрел на меня и спросил, держа своё лицо в сантиметрах от моего: - Кенни, который час? - А я ебу? - спросил я, искренне удивившись самому себе. Я, действительно, и не подумал посмотреть на часы: так меня захватил вид с крыши и лицезрение торчащего Баттерса. - Не пора ли нам по домам? - спросил Баттерс, как будто не замечая моей руки, накрывшей его ладонь. - Мы уже и так просрали целый день, не так ли? - как можно мягче ответил я. - Ну тогда ладно, - он вздохнул и отвалился на доску. Спустя секунду я обнаружил, что пальцы его ладони переплелись с моими пальцами. Он ещё не вполне отошёл от действия колёс, и его глаза были чуть красными и затуманенными. - Кенни, ты ведь хотел этого? - Чего? - спросил я у него, и голос мой опять против моей воли сорвался на хрип. - Ну так сделай, - он так легко выдохнул эту свою фразу, что я слегка растерялся. Чего я, действительно, хотел от Стотча? Его рука сжала мою со всей силой, на которую он был, наверное, способен. Я набрал побольше воздуха в грудь и накрыл своим ртом его рот. Моя рука скользнула ему на грудь, расстёгивая пуговицы рубашки. Брызнул тёплый летний дождь, и мне подумалось, как долго ждала его исстрадавшаяся от зноя земля на полях.
Николай Шальнов: тэги: светлые гении, графомания Да, Кенни - светлый гений, это однозначно. Хоть бы уж не полинял. Жалко. Песенка студента Молясь закатам алым, Глядя на лунный свет, Я был большим и малым, И гением, чей свет Сияет неустанно Звездой обетованной, И дьяволом, незванным Пришедшим на обед. Линял и светлый гений, И дьявол возносил За сумрачной обедней Молитву светлых сил. Рожала в муках Ева, Скрипел сохой Адам: И Кенни мой родился, Ступая по пятам Моей подруги-музы - Блистательной карги, Влачащей своё пузо За стуками ноги. Она царит, каналья, На светских вечерах, И знает досконально Вернувшихся во прах Властителей мятежных И девушек прилежных, И юношей отважных, И воинов бесстрашных, И дряхлых стариков, И малых дитятков: Всех, чем живут от века Властители пера, Её туманна нега, С ней странны вечера. Она тебя напоит Вином людских страстей, Она тебя накормит Букетом новостей. Уложит на простынку Сплетённу из волос Её гостей, и в крынку Сомнений сунет нос, Достав тебе Печали Хандру и Маету, И я из поминальных Цветов петлю сплету.
Николай Шальнов: тэги: искусство вечно, светлые гении, графомания, окно в спальню, размышления Смотрела Рита сегодня "Зачарованных" - о, как она боготворила этот сериал в детстве, да и сейчас боготворит. Это прекрасно! Всё так просто, всё про жизнь... Как и "Дикий ангел", этот сериал - неиссякаемый источник вдохновения для Риты. "В саду сидела Ева и сиськами вертела"... Рита часто думает, почему в её фиках нет откровенно разнузданных сцен: то ли стесняется, то ли просто похвалиться нечем (если учитывать то, что многое их описанного она выуживает из своего опыта). Может, потому, что она привыкла жертвовать в отношениях? Во всяком случае, из её будуара ещё никто не уходил неудовлетворённым... "От каждого по способностям, каждому по потребностям" - постельный девиз Риты. Может, она просто хочет видеть своих героев девственно незапятнанными? Ах уж это самовыражение ^^ Образ Кенни-торчка она списала, кстати, со своего соседа, который как-то завалился к ней, успевший уже где-то что-то покурить и с бутылкой коньяка. Рита тогда отказалась с ним постоять, а потом сильно пожалела: больно уж он кавайно выглядел с покрасневшими глазами, растрёпаный, весь такой герой... отрицательный. В копилку ритиных полинявших гениев. Впрочем, пределом мечтаний Риты было бы описание влияния запаха донора на реципиента, если можно применить это сравнение к любовным отношениям, и необычайную, неуловимую красоту полутеней и того французского изящества, отчётливости в отношениях, которые не могут не радовать сердце... Опасность подобного - зарождение в душе юношеской любви, это не есть хорошо... Продолжение порнушки про Баттерса и Кенни: Глава 7 В один из прекрасных солнечных деньков, когда Гаррисон сам зевал, точно сонная муха, на своих уроках, а Стэн с Картманом играли в карты, никого не стесняясь, прямо на парте, Стотч, обычно сидевший тише воды ниже травы, как взвизгнул! И выкрикнул что-то вроде: "Эрик, ты настоящее чмо!". Гаррисон проснулся и проплыл к парте Стотча (на этот раз он не сидел рядом со мной, как это в последнее время обычно бывало, а по какой-то причине решил отсесть на самую камчатку. Выяснилось, что Эрик намазал клеем стул, на котором сидел Баттерс. Бля, хорошо хоть, что в перьях его не вывалял! Я тогда разозлился жутко, просто с разворота въебал жиртресту так, что он опрокинулся вместе со своим стулом, да прямо на цветочки, которых Гаррисон после каждого своего урока поливал и заботился о них, как о родных детях. Въебал и вылетел из кабинета, прекрасно зная, что Гаррисон просто так это дело не оставит. На Картмана мне было наплевать: этот хуй уродливый заслужил бы и того, чтобы его самого опустили рылом в унитаз, как это он обычно проворачивал с теми, кто послабее - с первоклассниками, а как-то раз, давно ещё, с Баттерсом пытался то же самое проделать. Я тогда ещё не знал его так близко, и вообще в те дни мы все были друг с другом мало знакомы, но что-то внутреннее подсказало мне, что этого лучше не допускать. И я был прав. Спустя несколько минут в туалет завалилась вся школьная администрация с какой-то долбанной проверкой. Продолжение тут: Выйдя во двор, я первым делом подошёл к окнам кабинета, и запустил в то окошко, напротив которого стоял стол Баттерса, камешек. Старый метод сработал: скоро его испуганное лицо высунулось в окно. - Кенни, что ты наделал? Знаешь теперь, что будет... Гаррисон только что отвёл Эрика в медпункт. - Так ему и надо. Ты сам как? - Я от стула никак отлипнуть не могу! - Ни хуя... И что теперь нам делать? - состояние дел, по ходу, оставляло желать лучшего. - Не знаю, придётся, наверное, вырезать на заднице дырку и как-нибудь по-тихому выбраться из школы. Меня же все засмеют! - Бля... Ну ты вообще с места сдвинуться-то хоть можешь? - Со стулом только! Я вспомнил, что в каморке за кабинетом, где Гаррисон обычно распивал чаи в перерывах между уроками, была дверца, законопаченная и, по-видимому, давно не используемая. - Попытайся, - говорю, - вылезти в подсобку. - Ага... Попробую... Заскрипел стул, затем - дверца в комнату учителя. Я завернул за угол, откуда воняло ссаньём, блевотиной и спиртом, и обнаружил искомое - дверца стояла себе, как ни в чём не бывало, на своём месте, как когда-то, когда мы ещё собирались тут на перекур в первом классе. Спустя полминуты с другой стороны послышались шорох и возня, и Баттерс просопел в замочную скважину: - Ну и что дальше-то? - Там на столе или в ящике стола нет ключа? - Сейчас посмотрю. Всё стихло. - Нет, - ответил он спустя несколько минут. - Я всё обыскал, даже залез в старый унитаз, который Гаррисон держит тут неизвестно зачем. Посмеявшись про себя, я огляделся вокруг в поисках подходящего предмета. На беду вокруг не было ничего, кроме щебня и битого стекла. - Стотч, глянь-ка, есть там что-нибудь вроде лома или фомки? - Ага... Есть вот тут какая-то железяка... - Она в дверную щель пролезть сможет? - Попробую просунуть... Вскоре в дверной щели показалась какая-то арматурина. - Давай, протаскивай её дальше! - Пытаюсь... Общими усилиями мы вытянули её на свет Божий до половины, и я, велев Лео покрепче держаться за противоположный конец, поводил куском железа наподобие пилы. Особого эффекта это не дало, но я всё же сказал Стотчу: - Пни дверь посильней! Раздалось недовольное кряхтенье Баттерса, не привыкшего нарушать правила, однако он послушался и припечатал своей кроссовкой хилую преграду. Как и предполагалось, дверь прогнила настолько, что ветхий, проржавевший замок отвалился с той стороны, и дверь подалась наружу. Секунду спустя на улицу с облегчённым вздохом выбрался Баттерс, волоча за собой стул, намертво прилипший к его заднице. - Молодец, настоящий чечёточник... Ох, ема... - только и протянул я, увидев безобразие, которое вытворил со Стотчем уёбок Эрик. - Кенни, что теперь делать? - заныл Стотч. - Не знаю... Штаны снимать и бегать... Не хотелось бы признавать, что в прямом смысле. И валить отсюда, пока нас не запалили. Баттерс скривился. Но делать было нечего, и он снял свою джинсу, оставив её вместе со стулом валяться среди руин. Зрелище было охереть какое. Так, в трусах, Лео побежал за мной по школьному газону, мимо столовой, я только и молился, чтобы нас никто не увидел. В итоге мы уединились на одной из скамеек в укромном уголке засранного школьного парка, в который со времён основания школы никто никогда не заглядывал, разве что только какие-нибудь вконец повёрнутые маньяки или торчки, когда было уж совсем плохо, и торчать было негде. Слава благим силам, было довольно тепло, но и всё же ноги Баттерса покрылись гусиной кожей. Рисунок на его трусах был просто уморительный: ромашки и розовые слоники придавали этому инфантильному, необычайно притягательному челу сходство с младенцем, которого только что вытащили из гигантских яслей. По сути-то, так оно и было: школа мне давно осточертела, и я подумал, что, окажись я на месте Баттерса, больше я в этот унитаз никогда бы не нырнул. А Картмана надо было бы вообще замочить нахрен: так он меня достал. Дождавшись начала нового урока (я не расставался со своими небольшими часами, подаренными мне когда-то двоюродным братом), мы направились в сторону старых домов, с большими предосторожностями пересекая возможные зоны видимости. По мне, ничего особенного в случившемся я не видел, но если уж Баттерс так переживает по поводу того, как его воспримут, то я не мог воспрепятствовать ему, равно как и не мог его успокаивать в духе "Стотч, брось, иди так!" - в последнее время это было для меня чем-то вроде фразы: "Стотч, встань у стенки на расстрел, а я посмотрю". Я вытянул из пачки пару сигарет и протянул одну Стотчу. Тот жадно затянулся, как будто курил уже не один год. Я делал одну затяжку за другой, глядя на то, как сквозь тучи проглядывает солнце, бросая свои блики на взбугрённый асфальт садовых дорожек. Стояла невыразимая тишина, изредка нарушаемая трелью коноплянки, затерявшейся в ветвях деревьев. Стотч задумчиво смотрел куда-то в сторону полей, скрытых от взгляда раскидистыми, неухоженными кустами. В последнее время этот взгляд всё более и более настораживал меня, поскольку я никак не мог постичь его значение. То ли он относился ко мне, и я, рассматривая его как высказывание Лео в духе: "С тобой так скучно, чел, чёрт возьми!", чувствовал себя очень неуютно, то как знакомое мне самому наплевательское отношение к миру. Только ему-то с какой стати не любить жизнь, с его-то жизнерадостностью, которая так привлекала в нём не только меня, но и всех остальных? "Надо было быть большой дурой, - подумал я про Лексус, шлюху из известного ресторана, - чтобы не разглядеть в Баттерсе идеального парня". Был ли Стотч мечтателем? Сложно сказать, поскольку часто его волевые импульсы, приводимые в действие неким внутренним механизмом, ускользающим от исследования, часто мешались с его смутными грёзами и, казалось, были неотделимы одни от других. Баттерс однозначно был и мечтателем, и - человеком действия, что внушало большое уважение. Все его начинания были непонятны для меня, странности его характера, хотя и имели под собой номенальную подоплёку и благодатную почву, были для моих уставших от мира мозгов благой поживой, как халявная выпивка. О чём он порой думал, я даже не пытался угадать, хотя часто пытался понять ход его явно высказанных мыслей. Это было большим легкомыслием с моей стороны, и это забавляло скорее, его, чем меня, и в итоге смысла в наших отношениях оказывалось даже больше, чем мы могли себе вообразить. Привыкший относиться к жизни если не с лёгкостью, то, во всяком случае, с, если так можно выразиться, хуеполагательством на многие её явления, я чувствовал, что Лео знает о ней больше, чем я, гораздо больше. Несмотря на наше общее стремление к осмыслению всего, происходящего с нами с минуты нашей первой встречи, избыток фонтанирующих истин из головёнки Стотча приводил меня порой к унынию, а то и фатальному взгляду на вещи, и иногда мне думалось, что, будь у меня такой мыслительный аппарат, я давно бы заделался поклонником к Генриетте Биггл. Глава 8 В тот же вечер после злосчастного случая с унитазом, Баттерс остался у меня ночевать: утром мы решили прогулять первые уроки и завалиться в какой-нибудь магазин одежды, чтобы его предки не спалили, по крайней мере, по первому времени, пропажу джинсов. Я предлагал Стотчу выложить всю правду про урода Картмана, но тот только отмахнулся, сказав, что это не поможет. Дескать, его всё равно выпорют. Вот тебе и воспитание. Какой-то чувак из какой-то умной баттерсовской книжки, одной из тех, которых я в последнее время брал у него почитать - Эпикур вроде, его звали - писал: "От всякого воспитания, радость моя, спасайся на всех парусах". То же самое я сказал и Стотчу, на что он только вздохнул и попросил меня, чтобы я не сыпал соль на рану. В любом случае, вечерок светил оказаться вполне заебатым: на дом почти ничего не задали, кроме какой-то херни по рисованию, которое я не особо-то и жаловал своим вниманием, да Стотч и так справился с ней за пятнадцать минут, рисовать и всё такое у него получалось круче всех в классе. Я включил "Зловещих мертвецов", Баттерсу вроде как понравилось. Достав пивка из рюкзака, я опять начал совращать Лео на непотребства, и тот быстро захмелел. Впрочем, совесть тогда меня особо не мучила: всё же это лучше, чем всё время думать о том, что завтра тебе влетит. Потом мы покурили в окошко, причём когда я сказал Баттерсу, что мне не разрешают курить в спальне, его это ещё больше развеселило, и он сказал, что так даже интересней. А я и не задумывался, может, сказалась врождённая брезгливость. Хотя действительно: почему бы и не покурить в комнате, когда весь дом и так провонял перегаром, и редким случаем было, когда в гостиной не клубились облака вонючего отцовского табака? У меня в комнате стояла одна большая кровать, которую тётка привезла мне, узнав, что я сплю на матраце (старую кровать по пьяне сломал папаша, когда ёбнулся на неё, потеряв равновесие). Я вообще против того, чтобы в мою комнату заходили, раньше злился, но потом, когда предкам стало уже не до меня - типа "Вырос поцик, живи как знаешь" - жил наверху в полном одиночестве, и забыл даже, когда в последний раз предки поднимались и узнавали, как у меня дела. Только вот раз, когда Баттерс ко мне пришёл, мать поднялась и доложила. Гости ко мне приходили нечасто, обычно мы тусовались, как я уже рассказывал, либо у Картмана, либо у Стэна, но в основном на улице. Один раз только сидели у меня, когда шёл дождь, и все завалились ко мне его переждать. На этой кровати мы и развалились вместе со Стотчем. Предки, кажется, и не заметили, что у нас гость, и слава чёрту. Баттерс уткнулся в какую-то книжку, потом отбросил её и уткнулся взглядом в потолок. Я выключил лампу, и комнату освещал только необычайно яркий лунный свет. В этом свете лицо Баттерса казалось ещё более бледным, а глаза - застывшими морями хрусталя. До чего же он был мил в этот момент, словами не передать! Я вообще люблю смотреть на Стотча, когда он чем-то занят, особенно - чем-то далёким от меня, а сейчас, когда он был так близок, когда мне ничего не стоило придвинуться к нему ближе или обнять, или подоткнуть одеяло (я был бы прекрасной мамочкой, наверное), внезапно накатившее желание не давало мне покоя. Я попытался отвернуться, но не тут-то было! Образ Стотча, застывшего в предсонном оцепенении, жар его тела, его такое восхитительное спокойствие, распространяющее вокруг почти физически ощущаемое умиротворение - всё это странным образом воздействовало на мои тело и чувства, и мозг отказывался соображать. Я чувствовал, как мой член радостно поднялся навстречу предполагаемому приключению, и, пока я пытался собрать в кучу остатки мыслей, которыми я обычно питаю себя перед сном, я почувствовал внезапно, как Баттерс по своему обыкновению накрыл мою ладонь своей и пошевелил пальцами, отчего мне стало до ужаса щекотно. Вот уж не думал, что я такой чувствительный. "С ним так спокойно..." - подумалось мне. - "Какой же он всё-таки... Стотч". Я улыбнулся. Широко, во весь рот, так что это больше напоминало ухмылку или оскал. Хорошо, что Лео не увидел. Подумал бы, что я над ним смеюсь. Внезапно я почувствовал, что по моей груди что-то ползёт. Поначалу я испугался, подумал, что это какая-нибудь мышь, но спустя секунду до меня дошло, что это - рука Стотча, который обнимал меня, ткнувшись носом в мой затылок. Спустя минуту он уже вовсю сопел. Я не решился его разбудить. Это было удивительным переживанием. Я первый раз испытывал такой приступ нежности, так как понял, что доверие, которое оказывал мне Стотч, было поистине безграничным. Только его пальцы, вцепившиеся мне в майку, ослабли, я осторожно потянул одеяло, свисавшее с моего плеча, и накрыл им нас обоих. Мне хотелось в туалет, но я заставил себя подумать о другом, и вскоре заснул, слыша мерное дыхание друга у своего уха. Утром я проснулся от того, что Стотч что-то тихо напевал. Увидев меня, выбирающегося из-под одеяла, он сказал: - Ой, Кенни, прости, я, кажется, разбудил тебя... - Да ничего... Сколько времени? Нам, кажется, пора в магазин. - Да, уже начался первый урок. Я думал, ты поставил будильник. - Дурачок, в следующий раз буди меня сразу, как проснёшься, не ссы. - Хорошо. А ты не видел моих носков? - Они на батарее, ты их вчера постирал. - Ага, ясно... Пока Баттерс пробирался к окну, я заметил раскрытую тетрадь по истории, которая лежала на кровати. - Слыш, Стотч! - Что такое? - Сегодня сядешь со мной. И вообще. Теперь ты будешь всегда со мной сидеть. - А зачем, Кенни? - Бля, - не выдержал я. - Тебе что, опять хочется ходить со стулом, к заднице приклеенным, ходить? Чтобы Картман тебя больше не доёбывал! - Аа... Спасибо, Кенни. Разобраться с Картманом мне хотелось давно: я знал его уязвимые места, и, хотя мне показалось, что с него довольно было и того, что я разбил ему нос, мне казалось, что он не до конца отъебался от Стотча. Что-то говорило мне, что в будущем он доставит нам немало новых неприятностей. Вскоре, однако, я забил на Эрика и предоставил запланированным событиям идти своим чередом, отдавшись воле жизни, как это бывает после ночей откровений, когда мы познаём что-то новое о других и о себе. Громко сказано, но мне казалось, что во мне появились и силы к жизни, и воля к ней, и то, что мы называем "интуицией", которая может говорить нам о вещах, далёких от нас в настоящий момент или просто кажущихся непостижимыми. После этой ночи, которую Баттерс открыл мне - волею случая ли, или нарочно, я не знал - вдохновив меня простым своим присутсвием, - я чувствовал себя всем, и то, как если бы всё было во мне. Я знал, что теперь нас обоих ждёт что-то новое. То, что дремлет в нас и всё ещё ждёт, но чему, как тонкому льду на реке в тёплый весенний день, ждать осталось недолго.
Николай Шальнов: тэги: сказки о дружбе, мелочи жизни, искусство вечно, астрология Меня однажды попробовал загипнотизировать один гипнотизёр, но ничего у него не вышло! Я теперь каждый раз злорадно напоминаю ему об этом, когда по понедельникам прихожу мыть его машину. анекдот Смотрела сегодня Рита фильм с Робертом Паттинсоном - "Remember me". Ей нравится, как играет Паттинсончик, как-то по-своему просто и изящно одновременно. Недостижимый идеал. В Ритиной Венере указано: "моя любовь к женщине, моя женская любовь, красота чувствительной души". Прикинула она, и поняла, что сравнение сего можно провести со словами из песни Евы Польны: "Весь мир на ладони моей, а я не прошу ни о чем. Вот только бы время быстрей и больше не думать о нем. Ой, как это было давно, но только не здесь, не сейчас. Мы были с тобой заодно, а весь этот мир – против нас..." Звонит приятель. Спрашивает, чем занимался. - Фильм смотрел с Паттинсоном, - говорю. - Сейчас фик пописываю. - А, ясно. Ну и как, понравился фильм? - Ну да, типа про любовь и всё такое... Я правда, ещё не весь досмотрел, но всё, что с Паттинсоном, мне нравится. - А, ну тебя прозомбировали... Ладно, пора мне. - Эээ, чувак, постой. С чего это меня прозомбировали? - Да нет, это я просто так сказал, ладно, голова болит... Пока. - Ну, удачи тебе, пока... Прозомбировали... Вообще жесть. "Вот и верь после этого людям: отдалась я ему при луне, а он взял мои нежные груди, и узлом завязал на спине", ахха. И как всё это понимать, спрашивается?.. Хотя Рита имеет тенденцию накручивать себя: может, человек просто так ляпнул, а она приняла это слишком близко к сердцу.
Николай Шальнов: тэги: мыслевыброс, размышления Пересматривая свои дневники, Рита удивилась эволюции тегов, которые к настоящему моменту приобрели свой относительно законченный вид. Когда-то Рита добросовестно изучала латынь, стремясь с её помощью упорядочить остатки своего несчастного интеллекта, но, поскольку она обращала внимание скорее на фонетическую сторону речи римлян, нежели на грамматические структуры и прочие достоинства lingva latina non penis canina, этот великолепный язык скорее расшатал и разбросал её мысли по всему пространству древних эпох. Вот своеобразная этимология некоторых тегов и терминов дневника Риты: Старушки-поблядушки лебёдушки - "лебёдушками" называл своих многочисленных светских подружек Трумэн Капоте, актёр, гомосексуалист, яркий представитель богемы своего времени и автор знаменитого "Завтрака у Тиффани". "Дневник на обочине" - переиначенное название "Пикника на обочине" Стругацких "Листы старого дневника" - название сочинений полковника Олькотта о деятельности теософского общества за несколько лет в середине XIX в. "Моя шокирующая жизнь" - название мемуаров Эльзы Скиапарелли, скорее всего, отсылает к шокирующему розовому цвету "фуксия", введённому ею в оборот и в платье цвета которого её же и похоронили. "Сумасшедший дом для непослушных дев викторианской эпохи" - "The Asylum for Wayword Victorian Girl" - название книги Эмили Отемн, посвящённой истории сумасшедших домов на территории США "Записки у изголовья" - знаменитый роман (или мемуары) в данах японской фрейлины хэйанской эпохи Сей-Сенагон "Искусство вечно" - известное выражение, впервые Рита встретила его в одном из стихотворений Бодлера "Светлые гении" - множественное число от также нередко употребляемого выражения "светлый гений", позаимствовано из описания имени "Варвара" в ономатологии Павла Флоренского "Авторитетные фигуры" - выражение из описания соединения Сатурна с Ураном из "Кармической астрологии" Мартина Шульмана "О ничтожестве и горестях жизни" - название сочинения Артура Шопенгауэра, известного философа-пессимиста "Салон мамзель Ненорман" - этот тег посвящён известной прорицательнице Марии Ленорман, предсказавшей Наполеону его воцарение, женитьбу на Жозефине и поражение в России "Рассказы старой балерины" - из статьи Франчески Николи по альбому "Ataraxia" "Призрак Оперы". "Мои университеты" - по названию автобиографической трилогии Горького "Филологическая дева" - название известного вконтактовского мема, посвящённого проблемам языкознания и не очень. "Звезда в шоке" - этот тэг, думается, разъяснять не нужно: известное и любимое выражение Сергея Зверева "Артуриана" - название цикла легенд о короле Артуре и всего, что связывает Риту с одним её знакомым "Легендариум" - корпус сочинений Дж. Толкина "Старые мастера" - так раньше обычно называли классиков, предшествующих современному искусству и являющихся образцом для подражания "Mein Kampf" - автобиография Адольфа Гитлера "Красота в изгнании" - известная книга Александра Васильева, историка моды "Человеческая комедия" - название цикла романов Оноре де Бальзака "Окно в спальню" - Рита этот тег не выдумала, это название рубрики журнала "Окна" "Весёлый мир" - название песни "Агаты Кристи" "Охотники за сновидениями" - тут всё просто, достаточно вспомнить известный мультфильм. "Философия в будуаре" - название известного сочинения Маркиза де Сада "Грамматический нацизм" - нашла официальное определение этого феномена: "ироническое название течения в Интернете, при котором "качество" человека определяется по уровню владения языком, в частности способности грамотно писать". Все основные тэги, за исключением говорящих самих за себя, перечислены. Рита вытащила из лифчика козырный туз и положила его на стол =)
Николай Шальнов: тэги: светлые гении, графомания В колонках: Stone Sour — Through Glass Приятель "...I'm looking at you through the glass Don't know how much time has passed" ("Through Glass") Ты приснился мне вчера, А теперь пришёл - ура! Светлый гений полинявший, Весь потрёпанный, уставший, Меня часто вдохновлявший Вот уж столько лет подряд, Поменявший свой наряд На подбитый мехом плащ. Стройно музы встали в ряд, Повторяя: "Этот - наш!". Пусть любовь сгорает в небе, Недоступная глазам, Горький камень вместо хлеба В радость есть, не помня зла На забытого вселенной Сладострастия творца, Что владеет безраздельно Ей: он тяжкого венца Не снимает с дня потопа - Этот лавр тёмных сил, Тот же камень вместо трона Ему служит. Вместо вил Вручим мы ему оливу - Дивных вдохновений силу. На лихом коне Парнаса До заоблачных небес Над туманами заразы Мира бренного вознес Меня гений безмятежный, Бледный, юный и мятежный, Как мой облик и душа. Жизнь, ты вроде хороша...
Николай Шальнов: тэги: светлые гении, графомания Идея-фикс Риты - это награждение героя нечеловеческим блеском. На палату Риты в сумасшедшем доме для непослушных дев викторианской эпохи следовало бы повесить табличку "Светлые гении". Лавкрафт дожидался Ктулху, Рита грезит своим Кенни. Следовало бы выложить этот стишок под "Cambio dolor" как следствие непоправимого исторического оптимизма Риты. Четырнадцатый знак <Зодиака> В одной моей душе нашла себе ответ [,] Ты - тень мгновенная, чей контур гаснет, тая... (Бодлер) Исчахнет мира суетное зло, Истают горы и моря иссохнут, Исчезнут люди, города на дно Опустятся, один лишь ты нетронут Останешься сиять на небесах, Небесный образ, милый, незабвенный, Средь праха человечества твой прах Исторгнет, точно Феникс, огнь благословенный. Послушный зову вечности одной, Надменных лир все песни заглушившей, Воспрянет, увлекая за собой Сонм душ, мой дух, одной ему стезёй, Ведомой - в жизнь, сияньем всё затмившей, Источенный молитвенной слезой.
Николай Шальнов: тэги: ностальжи, размышления Ситуация с крымскими винами напоминает Рите континентальную блокаду эпохи Наполеона: пострадал сам император, который, до безумия любивший кофе, был лишён этого колониального удовольствия. Рита также была весьма удивлена тому, что один её знакомый-лидер национал-консервативной партии удалил свой профиль в его группе. Королевство без короля. Куда ушли те золотые времена её дружеской с ним переписки, наполеоновские планы и мечты о карьере Шпеера... Романтика Третьего Рейха больше не привлекает Риту: в то время её бы вместе с проститутками и наркоманами расстреляли бы как пацифистку. Да, она больше напоминает не готку, а какую-то хиппушку: носит солнечные цвета, феньки, собирает подсолнухи и считает, что мир спасёт красота. Когда Мария Ленорман предсказала Наполеону поражение в России, он выслал её из столицы и лишил содержания. Её таинственная судьба схожа с судьбой Наполеона: оба были первоклассными математиками, первопроходцами и оба, как когда-то Рита в сумасшедшем доме для непослушных дев викторианской эпохи, закончили свой блистательный век "под сенью чуждою небес".
Николай Шальнов: тэги: легендариум Перечитала Рита "Акаллабет" и "О кольцах власти и Третьей эпохе" и в который раз была поражена тому, как разительно отличается "неприметная жизнь", которую вёл Толкин, "и ослепительное воображение, создавшее его мифологию". Вспомнились "Письма махатм", те строки, в которых говорилось о созидательном воображении Великих Посвящённых: "Человеческий мозг является неистощимым производителем наиболее тонкого качества космической энергии из низкой грубой энергии природы; и совершенный адепт превратил себя в центр, из коего излучаются потенциальности, которые порождают корреляции за корреляциями на протяжении грядущих эонов времени. Это ключ к тайне его способности проецировать и материализовать в видимом мире формы, которые его воображение построило из инертной космической материи в невидимом мире. Адепт не создаёт чего- либо нового, но лишь приспосабливает и действует с материалами, которые природа держит наготове вокруг него, и материалом, который на протяжении вечностей прошёл через все формы. Ему следует лишь выбрать ту форму, которую он желает, и вызвать её обратно в объективное существование. Разве это не будет звучать для ваших "учёных" биологов как фантазия сумасшедшего?"
Николай Шальнов: тэги: ролевые игры, авторитетные фигуры, мои милые старушки Наткнулась Рита в своих изысканиях на одну диссертацию по ролевым играм ( http://www.dissercat.com/content/rolevoe-dvizhenie-v-rossii-v-1990-2006-gody ). Как всегда, эта диссертация стоит пятьсот рублей. А жаль, было бы интересно узнать о "дивном движении" с точки зрения науки побольше. Рита всегда мечтала переплюнуть Лору Бочарову - эту королеву ролевых игр, и самой стать Мастером, ибо вдохновлялась статьями этой авторитетной фигуры довольно долго. Её описание пространства игр по Роулинг и наброски истории ролевого движения в России довольно долго влияли на мироощущение Риты, напоминавшей себе Сарумана, коптящего небо в своём Изенгарде сомнительными проектами назло акулам от ролёвок - Барад-Дурам вроде Мастерятника её родного Ironburg`а. Как тут не вспомнить Ритиных старушек-поблядушек лебёдушек, весьма опасных хищниц, долгое время служивших для Риты источником вдохновения страданий, бессмысленных трат и горьких разочарований! Все предания юношеских эпох Риты переплетены с их судьбой, как Древа Валинора - с судьбою Перворожденных. На своём веку Рита поставила несколько ролёвок-кабинеток и словесок, воспоминания о некоторых до сих пор радуют её сердце своими перлами: - Вы просыпаетесь в красной комнате голыми, между вами лежит мужик с отрубленным и засунутым в рот йухом. Вокруг всё в крови, рядом - только ваши сумочки. Со стороны двери раздаются шаркающие старческие шаги и шамкающий голос въедливой старушонки: "Когда уже платить будете, шалавы?". Что вы делаете? - Ну я быстро в простыню кутаюсь, осматриваю комнату, тумбочки, заглядываю под кровать... - Я нафиг бегу оттуда, в окно прыгаю... - Под окном колючий кустарник и два этажа. Все ноги переломаете. - Я кутаюсь в простыню и пытаюсь затащить труп в ванную... - Бежать, бл*дь, бежать! Бегу к двери! - За дверью вы видите старушку, которая грозит вам тростью - явно сутенёрша. Не даёт пройти. - Я осматриваю сумку... - А я толкаю старуху и бегу вниз! - Старуха кувыркнулась с лестницы и лежит внизу неподвижно. - Пытаюсь её осмотреть... - Бежать! Бегу вниз... - И спотыкаешься о старуху, разбиваешь себе коленку. - Я осматриваю старуху... - Я её отпинываю нафиг и бегу оттуда! - Да ты хоть узнай, в чём дело-то, а то всё - бежать, бля, бежать!! >> "Отсутствие официальных молодежных организаций в стране после распада СССР в свою очередь активизировало создание различных неформальных объединений молодежи. Ролевое движение среди них явилось наиболее привлекательным и наиболее массовым романтическим движением".
Николай Шальнов: тэги: размышления, прыткое перо "Закат моей жизни стал зарёй моей славы" Шопенгауэр Попалась Рите Скитер Золотая Рыбка. - Загадывай, говорит, три желания. - Первое, - отвечает ей Рита, - такое: хочу стать главным редактором "Пророка". Смотрит: заходит к ней Роджер, глава печати, и говорит: - Старый я стал, Рита, на покой пора, а вот ты у нас самая трудолюбивая, самая талантливая etc. Будешь вместо меня Редактором. Обрадовалась Рита. А Рыбка и говорит: - Загадывай второе желание! - Рита призадумалась, покусала Перо и говорит: - Хочу стать Министром Магии! Смотрит: залетает в окно сова из Министерства, а в письме написано: Корнелиус Фадж перед смертью завещал на пост Министра назначить Риту Скитер, главного редактора "Пророка". Её-де, Перо, долго служила делу Министерства добрую службу, теперь пусть, вот, Рита и будет следующим Министром в обход Дамблдора. Рита ещё больше обрадовалась, аж подпрыгнула. А Рыбка и говорит: - Давай, третье загадывай! Рита подумала, подумала, и говорит: - Хочу стать Тёмным Лордом, чтобы круче самого Волан-де-Морта! Тут как вспыхнет, как искры посыплются!! Рита только и успела под стол спрятаться. Очухалась, глядит: на столе ворох новых бумажек для корректировки, куча неотвеченных писем и записка от Роджера: "Трудись, не ленись, не то не видать тебе премии как своего Пера. Я на вечер у тебя его конфискую. Отвечай, давай, на письма, и чтобы никакой магии!" Плюнула Рита с горя, налила себе коньяка и включила "Сумерки" на ноутбуке. "Кому какая разница, кому сейчас моя открыта дверь...". Только вот пустуют будуары Риты... Бывали периоды в жизни Риты, когда она уходила в добровольное изгнание - двенадцатый дом гороскопа, этот довольно мрачный и самый таинственный из домов любой натальной карты, пестрил самым необыкновенным опытом. Об этом говорит и её опыт, и опыт одного её знакомого из сумасшедшего дома для непослушных дев викторианской эпохи. Оба крутили там романы, самые интригующие из всех, которые оба когда-либо переживали. Понимая, что без этой Бастилии для современных вольнодумцев-де Садов этот опыт не был бы таким уникальным и необыкновенным. Также сегодня Рита поняла выражение из известного духовного источника: "И будь счастлив как счастливы те, кто живёт ради счастья": невинность без стремлений зрелых страстей сама по себе так прекрасна... Забываются те бессчётные печальные дни и ночи темноты, когда Рита вслед за совращёнными ею душами и сама, совращённая всеми соблазнами жизни, слепо влеклась ветром Паоло и Франчески... Забрела сегодня в лесок по соседству с её домом, была там одна такая полянка, очень напоминающая поляну из "Сумерек", а всё вокруг дышало преображением, как зелень пейзажей Аризоны... Как мало бывает, однако, для счастья... Какой простой бывает влюблённость в жизнь - прекраснейшая из влюблённостей... Да и к себе: "Полюбив себя, вы начинаете романы длиною в жизнь...". Глупо, конечно. На самом деле Рита просто обновилась через "Симпсонов" - она и в детстве любила этот сериал, ей нравился голос Мардж и причёска Барта, вот уж не думала, что они откроются ей заново спустя столько лет...
Николай Шальнов: тэги: графомания, светлые гении Magnus Opum* Кому какая разница, Какие ты мне говорил слова... (Аллегрова) Победный кругозор морей земных В хрустальных ковах пристаней небесных Вместит моя душа, испив хмельных Вин рая с края чаш тяжеловесных. Из праха вышел ты, уйдёшь в эфир, Оставив в воздухе прозрачном колебанье - Виденье мудреца, познавшего весь мир, Себя забывшего в молитвах поминальных. Пределы смерти ведомы тебе, Иных миров светил мерцанья бледных Сплетутся дрогами печальными к луне, И, как Иаков, у подножья сфер, Застыну я, низложенный, надменный, С отмеренной печальнейшей из мер. __________________________________ *"Элимелех", "мой Бог - царь", здесь имеется в виду философский камень Прим.: Священное Единение („йихуд“) - это магико-теургический акт, сутью которого является восстановление нарушенного единства мироздания в конкретной точке пространства или времени и исправление перепутанных и неверных Имен.
Николай Шальнов: тэги: светлые гении, графомания, сказки о дружбе, сумасшедший дом для непослушных дев викторианской эпохи Притомилась сегодня Рита малясь на многотрудном курьерском поприще. Зато повстречала массу знакомых, светлых гениев, среди них был и тот, с кого (включая и Артура), она списала некоторые страницы "Барсучонка". Те милые страницы жизни Риты, когда она чувствовала себя Беллой, на которую Джейкоб с Эдвардом не обращают внимания, выясняя свои приятельские отношения. Специалистка по связям с общественностью, блин. Приятель показался мне на удивление красивым - то ли это комплекс Риты, постоянно требующий от неё видеть мир в розовых тонах, то ли это то, что в астрокарте Риты описано как "встреча с красотой в общественности, контакты в целях мира в общественности"... Не знаю. Во всяком случае, Рита побаиваться влюбиться - ведь её спектр влюблённости весьма разнообразен, как и у её кумира - Джии Каранджи. Рита влюблялась во всех - от лучшего друга до сорокалетней, страдающей паранойей бывшей модели в сумасшедшем доме для непослушных дев викторианской эпохи. Бывают дни, когда твоя свобода И верность в дружбе так сочленены, Что дождь и сумрак буйный непогоды С лучами будто бы разделены И будто бы едины - так на солнце Порой увидишь пятна в телескоп, Так две луны порою чрез оконце Внушают страх и трепетный озноб. В начале дней сиял попеременно Мой дух, пророческий и странный наравне - Слепой луне, её дороге бледной, В лес Данта тропку указавшей мне.
Николай Шальнов: тэги: ролевые игры, моя шокирующая жизнь, сказки о дружбе "Две ноги в одной колготке - правда, я похожа на русалку?" "Бойцовский клуб". В общем-то, не такая-то уж она и шокирующая. Стоило только заикнуться о том, что будуар Риты опустел, как тотчас туда заявилась одна моя старая приятельница, Муза Петербургская. Прекрасная замена ролевой игре - посидели в полях под блеск молний, луной в духе Ван-Гога и с разговорами о литературных достоинствах "Над пропастью во ржи". "Я не собираюсь превращать этот проект в Другую Ролевую Игру - Сколько Эта Дура Ещё Продержится", - писала Лора Бочарова о "Хогвартских Сезонах". "Две последние не продержались у Миранды и пары недель", - ответила бы Рита словами Эмили из "Дьявол носит "Prada" - о себе, разумеется, горе-мастере. А перлов на посиделке в честь встречи было много. Например: "С двумя бутылками в обеих руках я похожа на Весы. Будущее российского образования". Или "Подсолнух в бутылке из-под пива - символ современного эстетизма". И убийственное "Напишу тебе напоминалку. Есть ручка? - Нет, только помада. - Интересно, что подумают о тебе, увидев на запястье следы от помады? - Знак Четырёх, не иначе".
Николай Шальнов: тэги: искусство вечно Вот что интересно: дописывая тридцать четвёртую главу "Златовласки", этой пародии на саги о деяниях самой Риты в вихресплетениях её окололитературной и ролевой жизни, журналисткой обнаружилась странная тенденция в восприятии Риты искусства вообще. Получив в подарок "Последний взгляд" Олриджа, она почувствовала, что практически идентифицировала себя с главным героем, в её душе родились почти те же самые чувства, что и при просмотре "Чистой романтики". Всё это было окаймлено весьма похожим на чистейший слэш-марафон путешествием других персонажей - Фицжеральда и Хемингуэя. "О, девы, чистые средь гибельных услад", - мечтательно протянула Рита, воображая себя неопытной девятнадцатилетней героиней прекраснейшего из романов. Странно это - перенос впечатлений от яойной порнушки на сентиментальщину, но всё-таки довольно интересный опыт. К чему бы отнести его в описании Ритиной Венеры - к "моему чувству прекрасного" или к "я люблю искусство"? Ибо "искусство из мест прошлого" и "красивое старое окружение" уже ушли в вечность.
Николай Шальнов: тэги: графомания В колонках: Гагарина - "Спектакль окончен" Забвенье дня - вечерняя истома Встречает лунный диск на своде серебра, И перья сломаны, и нет в бутылках рома, И брошен вист - проклятая игра... Восходит ночь, туманя мозг монаха Виденьем рая всех семи грехов, Пылают звёзды, грешнику - для страха, Поэту пьяному - для новых шатких строф. А мне во тьме горит одна светильня, Свивая пламя с трупом мотылька, Так светлый гений, как роса, обильный, Поёт любовь, что, как полынь, горька.
Николай Шальнов: тэги: графомания, сказки на ночь Ficsatio* Средь хаоса столиц и шума дней, Настойчиво стучащих в двери дома, Есть день один, что прожит без людей, И без идей - душа моя, ведома Одной лишь страстью к сумрачной стезе, И проклятой, и скорбью омраченной, Найдёт поляну, где по бирюзе Озёрной глади луч отдохновенный Скользит, не зная ни земных забот, Ни радостей - бесстрастный странник, сном Забывшийся... И я вдруг окоём Прорвавши мыслью, устремляюсь к неге По лунной тропке, звонким серебром Усыпавшую путь к небесной бреге. ________________________________________ *алхимический термин, обозначающий придание летучим веществам постоянства, по аналогии - замораживание неуловимых идей и впечатлений.
Николай Шальнов: тэги: ненависть, мои милые старушки, размышления Вчера в гости заглянула одна моя старушка-поблядушка лебёдушка, по великому счастью, это была женщина, которую я люблю. Зато вторая такая "лебёдушка" испортила настроение на весь день. Мегера проклятая, кирпич бы ей на голову... Поблядушки - опаснейшие существа, затевать игры с ними - себе дороже. Полезла Рита за судьбоносными ответами в свой блокнот комплексов, эта жалобная книга хранит в себе немало интересных наблюдений. "Цезарь и Альпы - это круто... <...> По какой причине мы столь часто обращаемся именно к рукописному изложению того, что терзает нас? И - ах! - почему мы чаще всего рождаем произведения искусства, отличные от первоначального замысла? "О чём писать?" - часто спрашиваю я себя. И часто понимаю, что двигаюсь к тому рубежу, от которого нет возврата - к пустой мечтательности, которая стала когда-то основой моей жизни, подмостком моей славы и причиной гибели всех моих надежд" "Дело в том, что всякий народ, в долгом пользовании свободою и могуществом, склонен бывает к пресыщению благополучием и начинает искать себе господина, а, приобретя такового, вскоре чувствует ненависть к нему, потому что замечает в своём положении большую перемену к худшему" (Полибий).
Николай Шальнов: тэги: графомания В духе Теннисона Зачем туманна даль раёв недостижимых, Навек утраченных для нас? Зачем в прудах, как будто недвижимых, Играет лист в осенний час, Напоминая о покое незабвенном, Что в душах каждого из нас Встревожен изредка бывает ветром сменным - Неуловимым и для глаз? Глазам души видней стократно Утраченный звенящий сон, Что спать не даст, и сказ о невозбранном Пронзает скорби окоём... К чему усилья встречных ливней, Жару прогнавшего с полей, Когда не знает дух, по настроенью Живущий, что ему милей? И в беге дней расслышится воззванье - Пророка древнего указ: "Всё то, чем живы вы в начале странствий, В конце времён сочтётся с вас".
Николай Шальнов: тэги: графомания Взяла Рита в привычку поздравлять своих знакомых с днём рождения. Как, например, матушкину подружку, которая Рите очень нравится: Ты полвека прожила, Много повидала. Мужиков к твоим ногам Падало немало. Собирай же штабеля Новых кавалеров: На закате жизни дня Будешь ты согрета. Пусть камин твоей любви Никогда не гаснет, Здоровей будь и смелей, И ещё прекрасней! В общем, Рита и не мечтала, что когда-нибудь ей подвернётся случай написать стихотворение на заказ по случаю дня рождения. Пографоманила и родила. На склонах дивного Парнаса, Где вдохновения вино Пьют музы, дивно-величавы, Сижу и я, сижу давно, В надежде выразить любимой Всё, чем жива моя душа. Нет речи у меня такой, Чтоб выразить всю прелесть милой: Слова померятся ли силой С той, что так дивно хороша? Пегаса оседлав, до солнца Взлетаю ввысь на небеса, Но, не найдя примера в небе, Спешу я вслушаться в гласа Прекрасных птичек - но их щебет В сравнении с голосом твоим Ничто. И стан, и волоса - Всё есть в тебе, сама богиня Любви и страсти перестала Глядеться в зеркало своё, Чтобы заимствовать из линий Твоих округлостей и стана Мотив для копии её, Но и Венера отдаёт Тебе, Венера, лавр славы. Амур слагает величаво Тебе, богине новой, песни, Ведь в день рождения недаром Как никогда ещё чудесней Улыбка и ланиты стали, И, чтобы боги ревновали, Тебя похил я от них, Сложив тебе сей скромный стих. Благодарю за сына - радость Едва ли меньшую, чем ты, И за божественную сладость Любить твою прекрасну младость И гений чистой красоты. Тебя, прекрасную, облечь В наряды дивные из песен, Цветов и каждодневных встреч Хотел бы я, да уж довольно: Мне слов не хватит описать Мою любовь, я лишь желаю Тебе ещё прекрасней стать, Чтоб розы стали расцветать Под стройный такт твоих шагов. Заговорился, вижу, мне Пора заканчивать: невольно Венера, та, что шла с цветами Тебя поздравить от богов, Уже завидует тебе... Будь счастлива, моя любовь, До старости пусть бьётся кровь, Как метров эллинских теченье, В твоём большом и чистом сердце, Пусть не смолкают песнопенья О той, что отворила дверцу И поселилася под сенью, Родного дома моего. Удачи и всего-всего!..
Николай Шальнов: тэги: ролевые игры, наши руки не для скуки, графомания, искусство вечно Пока Рита тут занималась ролевыми играми, ей предложили поиграть в Другую Ролевую Игру: "Собери шкаф за 45 минут без половины болтов с тонкими гвоздями". Рита собрала, в общем-то... Залезла в него, как маленькая Люси из "Хроник Нарнии", закуталась в норковую шубу, которую матушка - не дай боже! - снова подумает укоротить, помечтала о том, как стать Королевой Всея Руси и Украины Нарнии. Из "Златовласки": - Готовишься к экзаменам? - аккуратно перевела она тему разговора. - Да, в отличие от некоторых. Я, Седрик и Луна регулярно встречаемся в том классе... Ну, ты помнишь. Много чего уже выучили. А ты чего не ходишь? Конечно, я понимаю, что у тебя и так всё чики-пуки с зельеварением, но МакГонагалл не всегда бывает до конца удовлетворена успехами своих студентов... Так что - милости просим к нам. Главное - не забыть волшебную палочку и книгу. - "Высшую трансфигурацию"? - Ну, если осилишь её, то можно. Вообще-то мы тренируемся по ускоренному курсу, хотя это почти одно и то же. Седрик - прекрасный методист, и ни на йоту не отклоняется от предписанных правил. Понятно: он же староста... А Луна так и вовсе всё делает наоборот, и результаты бывают поразительными. Говорят, раньше ставили отметку за оригинальность, во всяком случае, тогда, когда Минерва сама была ученицей. Сейчас - даже не знаю. Если она это учтёт, то у Когтеврана есть большие шансы выиграть Кубок Школы хотя бы на очках Лавгуд. Она владеет странным парадоксализмом, видимо, это наследственное. И вечно витает в облаках. Наверняка, ей самое место в Отделе Тайн: такими рождаются, это прирождённые исследователи загадок вселенной. Я хотел бы работать там, как уже говорил, но меня надо готовить, а Лавгуд - самородок. Верещит что-то про своих кизляков, зато запросто сумела в прошлый раз провести обряд некромантии вместо традиционных трансформаций металлов в жидкости. Еле ноги унесли, Филчу пришлось будить всех профессоров, чтобы унять разгневанных духов, которые норовили разгромить кабинет. В общем, всё у неё шиворот-навыворот, но не этим ли славится самое знаменитое отделение Министерства Магии?.. Алиса слушала с интересом. Когда Малфой рассказывал о своих профессиональных планах, его мысль витала где-то высоко, а сам он, казалось, преображался. Это не могло не радовать привыкшую к его холодной мине гриффиндорку. - Ясно. Во сколько вы собираетесь? - Часам к одиннадцати по вторникам и пятницам. Скоро экзамены, ты уж поторопись. - Обязательно. Буду там при первой же возможности. - Договорились. Глава 38 Во вторник, едва только замковые часы пробили десять вечера, Алиса выскользнула из гостиной с учебником трансфигурации под мышкой. Было ещё довольно светло, первые розовые лучи сквозили через витражи прекрасных окон, которыми Алиса часто любовалась. Пройдя длинный переход, она оказалась напротив коридора с классными комнатами, в одну из которых и нырнула. Старый, обшарпанный кабинет встретил её ветхим запахом старинных вещей, протёртой кожи и пыли со страниц раскрытых книг, лежащих в беспорядке тут и там. Длинный шкаф, заставленный принадлежностями для различных дисциплин, протянулся во всю стену. Из-за череды старых кресел и парт послышался голос: - А, вот и она... - это был Малфой, совершающий какие-то пассы палочкой над большим яйцеобразным котлом: такую форму магической посудины Алиса ещё никогда не видела. Седрик Диггори сидел на пыльном подоконнике и потягивал из бутыли сливочное пиво, Луна вовсю упражнялась с Отталкивающими чарами, разбивая об стенку энергетические мячики. Некоторые из них отскакивали обратно и с громким треском лопались, когда попадали на ровную поверхность. - Привет, Алиса, - улыбнулся Седрик. Присоединяйся. Алиса раскрыла том на том самом месте, которое казалось ей верхом человеческих возможностей, и, попытав удачу ещё несколько раз, обратилась к старосте Пуффендуя за разъяснениями. Вскоре у неё получалось очень даже неплохо выращивать чугунные растеньица, а разок - случайно - даже вырастить большое яблоневое дерево с красивыми, отсвечивающими в свете нескольких тусклых свечей плодами, когда девочка вложила в заклинание несколько больший заряд своего усердия, чем предполагала. - Нифига себе, - отвлёкся Малфой от своих колдований. - И ты говорила, что отстаёшь по предмету? - Это... Ну... - Алиса снова покраснела. Она ненавидела себя за это, и благодарила всех богов, что её лица не было видно в неярком свете, которым был освещён кабинет. Помахав палочкой над деревом, Седрик вернул его в первоначальный вид - в растеньице наподобие фиалки, растущей прямо тут в кадке и неизвестно каким образом выжившее без солнечного света. "Наверняка тут была замешана магия, не иначе", - подумала Алиса. Многие после полугода обучения уже не удивлялись ничему, однако некоторые вещи всё-таки приводили Алису в изумление, как, например, самонаводящиеся астролябии - этот секрет был до сих пор ею не разгадан, или подсказки в учебниках, которые всплывали в необходимый момент: благожелательные предшественники не преминули случаем поделиться своим опытом с последующими поколениями. Все эти мелочи жизни, которые добавляли хогвартским будням изрядную долю очарования, были так прекрасны, так изящны в своей незаменимости, что сердце девочки радостно ёкало всякий раз, когда она сталкивалась с неизведанным, а то и со вполне привычным волшебством. Когда на трансфигурации изучалась магическая первооснова заколдованных вещей, их учили пропускать через себя витальные энергии, которыми потом наполняли заколдованные предметы, и это поразительно по жизненности ощущения были тем более запоминающимися, чем больше своей индивидуальности вкладывал в них сам творец. От размышлений девочку отвлёк большой шар, который Луна выудила из волшебной палочки. Напоминающий луну, он парил под потолком и освещал его тусклым бледным светом. - Дискотечный шар, - пошутил Малфой. - А что это такое? - полюбопытствовал Седрик. - Так у магглов называется шарик, обклеенный кусочками зеркала. Он отражает свет, наведённый на него, и выглядит это... забавно, - разъяснил слизеринец. - Я бы навела на него какое-нибудь заклятье, чтобы было веселей... Например, Призыватель Эльфов... - Мерлин Милосердный, зачем на маггловской дискотеке эльфы? Ты не домовых имеешь в виду, надеюсь? - спросил у Луны Малфой. - Нет, обычных... Тех, что порой играют с нарглами в прятки под омелой... Так, переговариваясь обо всём на свете, они тренировались до тех пор, пока у Алисы не закружилась голова от постоянно настраиваемых ею Щитовых Чар, на которые набрасывала свои энергетические бомбочки Луна. Щитовых Чар они пока не проходили, но Алиса из чистого любопытства решила поэкспериментировать и узнать, что это на самом деле такое. - Ничего сложного, но в то же время это довольно непросто, особенно если ты наводишь чары высшего уровня, - объяснял Седрик. Смотри! Он показал Алисе, как правильно извлекать энергию и настраивать себя перед - действительно - не самыми сложными взмахами волшебной палочки, однако к концу их тренировки она была немного уставшей. Завершилось всё тем, что Луна неожиданно для всех выпустила из палочки стайку диких птиц, принявшихся разворовывать всё, что плохо лежит и разбрасывать их по всей комнате. - Я не специально, - оправдывалась девочка, пытаясь навести заклятье Недвижимости на разбушевавшихся птах. - Да ладно, бывает, - Малфой послал "Петрификус Тоталус" в одну из птичек, и та свалилась куда-то за парту. - Главное - не выпустить их из кабинета. Но и у него вскоре не выдержали нервы, и котёл, который он безуспешно пытался трансфигурировать в статуэтку, взорвался, разлетевшись золотым порошком по комнате. Терпение слизеринца лопнуло, и он, пожелав всем "Неспокойной ночи", недовольно выбрался из кабинета, громче необходимого захлопнув за собой дверь. "Неплохое начало", - подумала Алиса, вспоминая их первое занятие. Возвращаясь в башню, она пыталась концентрировать мыслеформы, как её учил Седрик, и едва не налетела на доспехи. Юркнув от греха подальше в один из узких переходов - более короткий путь до гостиной Гриффиндора, она заявилась туда раньше Луны - в гостиную Когтеврана, которая ещё долго гуляла по замку - бесстрашная и молчаливая, подыскивающая свои ответы в закоулках ума, как истиная дочь Каниды. *** Зачем душа болит, чужда отдохновенья, Неразлучимая с тоской, Меж: тем как для всего нисходит миг забвенья, Всему даруется покой? Зачем одни лишь мы в пучине горя тонем, Одни лишь мы — венец всего, Из тьмы идя во тьму, зачем так скорбно стонем В терзаньи сердца своего? И вечно и всегда трепещут наши крылья, И нет скитаниям конца, И дух целебных снов не сгонит тень усилья С печально-бледного лица? И чужды нам слова чуть слышного завета: "В одном покое — торжество". Зачем же только мы томимся без привета, Одни лишь мы — венец всего? А. Теннисон
Николай Шальнов: тэги: о ничтожестве и горестях жизни, ролевые игры, искусство вечно Души глубинные ключи, Мольба о сладострастьях рая! Твой плач - как музыка в ночи... Бодлер Рита сегодня так плакала, так плакала... За последние пять лет она плакала всего трижды: в восемнадцать - над последней сценой "Сумерек", год назад - когда ей было жаль одну из старушек-поблядушек лебёдушек просто так и вот сейчас, после просмотра "Сада изящных слов" Макото Синкая. Этот виртуозный художник как ничто другой умеет передать не только удивительную достоверность пейзажа, так, что рисованные кадры выглядят лучше кадров из фильма, но и все утончённые переживания, которые наполняют нашу жизнь б`ольшим смыслом. В общем, была Рита ещё в полях. "Его идеал - свободная жизнь среди лесов, полей и цветов..." или как в "Сильмариллионе": "Лютиэн же и вовсе хотела бродить и не возвращаться, забыв свой дом, семью и всё величие эльфийских владений". На самом деле у Риты всё гораздо прозаичней. Пока она мастерила "Исход нолдоров" по легендариуму Толкина, привлекли её к постановке осеннего ролевого бала, как этой весной, где она была сценаристом. "Я главный мастер данного проекта. Главный - потому что кроме меня к этому позорному столбу пока так никто и не приковался. А тех, кто приходили постоять за компанию, снесло погодой", - писала Лора Бочарова о "Хогвартских сезонах". Что же, Рита, наоборот, снесла. Яичко не простое, а золотое. Хотя и сама не была на этом балу, ибо костюм было лень шить, столб оказался не очень-то и позорным, хотя её как мастера некоторые разнесли в пух и прах.
Николай Шальнов: тэги: ролевые игры, авторитетные фигуры, сказки о дружбе, легендариум Я так часто поминаю Лору Бочарову, поскольку её статьи - эпохальные источники становления Риты как ролевика и единственные в своём роде обобщающие материалы по эволюции ролёвок вообще. Уникальна её вводная к "Хогвартским сезонам" - всесоюзной ролевой игре по пространству Роулинг: http://hp-ekb.ru Когда беседовал с приятелем, сказал, что, будь на то моя воля, обратил бы этот мир в один большой Лориэн, заморозив историю на века. Он был бы бессменно прекрасным, вечно увядающим приютом - Аркадией для возвышенных душ. "Мир, где жизнь безгранична в своей длительности, и любовь в своем сострадании, и радость в своей полноте". Составление квент для персонажей словески - увлекательнейшее занятие. Много нового узнаёшь. Учитывая то, что квенты составляются мастером в лучшем случае (как меня учили) с учётом индивидуальных особенностей играющих, получаются неплохие роли. Персонажи Толкина не плоские, двумя-тремя штрихами, разбросанными по разным местам эпопей, он характеризует своих персонажей, а ореол очарования добавляет сама мифологическая структура его эпоса. Так, Гладариэль предстаёт перед нами не просто доброй королевой, снабжающей Хранителей дарами и всем необходимым для путешествия, но и той, что сама несёт Бремя, что "прошла испытание", не поддавшись соблазнам Кольца, хранительницей Нэньи. И - "воинственной и статной", которой "не терпелось... увидеть безграничные просторы <Средиземья> и править в них - в собственном владении и по собственной воле". Моей подруге-слэшерке весьма подошла характеристика Галадриэль, собранная из разных источников. Вот сравнение подруги с персонажем: Квента Галадриэль Галадриэль. Младшая дочь Финарфина и Эарвен, сестра Финрода, Ородрета, Ангрода и Аэгнора. Родилась в Валиноре, во время цветения Двух Древ. Уже тогда Галадриэль по праву считалась прекраснейшей девой из всего рода Финвэ. Воинственная, статная и многомудрая. >> Уж куда статнее и мудрее: такого пробивного ума я не встречал ещё ни у одной женщины. Горда и открыта душой. >> Гордая, это точно. Но и открытая. Мечтает о тех землях, где могла бы править самостоятельно. >> Интересно, мечтает ли?.. Слишком, пожалуй, самостоятельна. В одной из историй о Галадриэль, не вошедшей в канон, она сама, отдельно от всех племён эльфов, переправилась через Великое Море в Средиземье, в то время, как те шли через гибельные льды Хелкараксэ. Как и Финарфин, её отец, Галадриэль обладала светлыми глазами и прекрасными золотыми волосами, которые сияли ярче золотой листвы Лаурелин, ибо золото их было тронуто звездным серебром волос ее матери Индис. За свою прекрасную внешность была прозвана «Утренней звездой эльфийского народа». Ее ясный и мелодичный голос был ниже, чем у других женщин. Она была выше других женщин нолдор и вровень со многими мужчинами. >> Когда-то я спросил её: "Кто изваял тебя из темноты ночной? Какой туземный Фауст, исчадие саванны? Ты пахнешь мускусом и табаком Гаваны..." "Вот у того, кто изваял, и спрашивай", - был ответ. Хорошенькая, "ум и чувства в гармонии, легко выражает свои мысли устно и письменно, их любят" - говорит астрология. Очень сильная, в юности Галадриэль не уступала атлетам-мужчинам из эльдар. Стойко переносит тяготы, не случайно мать нарекла её Нэрвен - муж-дева. Характер Галадриэль отличался всегда стойкостью, решительностью и рассудительностью. >> Это точно, сильна при желании. Есть в ней твёрдость и властность мужа. У Галадриэль был удивительный дар проникать в души других. Каковы бы ни были побуждения других, мудрая Галадриэль никого не осуждает, лишь сочувствует и во всем старается помочь. "Знать - хорошо, но и опасно", - спокойно говорит она, не навязывая ни мнений своих, ни советов. >> Многое понимает, проницательна, мнения, действительно, не навязывает, только даёт пищу для размышлений. Женская таинственность, этакое "лицезрение истины". Как Хранителям - припасы, подарила нам по книге, а все мелкие штучки, которые она когда-то преподнесла мне в качестве сувениров, хранятся у меня под бдительным оком, как Феаноровы Сильмариллы.
Николай Шальнов: тэги: сказки о любви, графомания Повидала Рита сегодня свою Галадриэль. Образ жизни Готов я в поисках любви, Всю землю обойти, Но шмалево пока кручу Сушёной конопли. Любовь моя бредёт домой, Гася свой косячок. Она ходила в лёд и зной Длиннейшей из дорог. Любовь моя глядит в окно С бутылкою в руке, И песню новую поёт Завистливой луне. Мой героин - её волос Прекрасный аромат: Свиваясь кругом светлых кос, Они руном лежат. Мне этот запах незнаком: Гавана, Амстердам И всеохватный окоём Всех городов и стран Подобного не дарит мне - Видений дивных ряд, Где я скольжу, как в дивном сне За песнями наяд В далёкий край, где вечный мир Бьёт дозою в крови - Вальгаллы поднебесной пир Для воинов любви.
Николай Шальнов: тэги: сказки о дружбе, салон мамзель Ненорман, сумасшедший дом для непослушных дев викторианской эпохи "Биться с моим мучителем ещё раз. Снова схожу с ума, Почему, почему, почему, почему?" "Let the Record Show" Провели над Ритой сегодня обряд экзорцизма - сняли с неё порчу, так, что у целительницы руки были чёрные после сеанса. Видно, кто-то постарался. Ну да Бог им судья: "Молитесь за обидящих вас и благословляйте проклинающих вас". Рита тоже сама не очень-то чиста в этом деле, страдала жестокостью, мстительностью и злопамятностью, да и проклинала всех подряд. Допроклиналась. Ну, в общем, о хорошем. Вспоминая свои похождения... Как детство влияет на юность, всё-таки... Был у меня одногруппник, к которому Рита привязалась сильно. Потом поняла, почему: он напоминал ей Кенни, любимого персонажа ранней юности. К тому времени Рита законсервировала себя в готические наряды, а этот парниша ходил, как когда-то Рита, в капюшоне и был таким странным... Риту и саму сравнивали в шестнадцать с Кенни, встречали похоронным: "Кенни! Они тебя убили!", а Рита отвечала: "Сволочи!". Влечёт Риту на всё неотмирное... И ещё одно чувство посетило Риту сегодня, когда она ехала к этой целительнице с другом своего детства, с которым не общается уже. Как в тех фиках, где Малфой встречает в кафешке Гарри и они трещат о жизни и обо всём, такое же впечатление. Если верить психологии и Лизе Симпсон, каждый человек ищет себе антипода. Антиподов искать опасно, Рита рискует в них втюрится. "Я - симпатичнейшая грустная шлюха в твоей жизни", - подпевала Рита всё песенке Эмили Отемн "Let the Record Show", крутясь с пылесосом по комнате и вспоминая этого своего приятеля-Кенни. Да, это песня моей души, лучшее творение американской скрипачки. Эмили вообще-то молодец, в этой песне столько неуловимого изящества, этот полубурлеск с трагическим подтекстом уносит Риту к небесам. Это Ритина жизнь. ...Если я опускаюсь, То опускаюсь хорошо. Если я опускаюсь на дно, То чисто. Если я опускаюсь, То опускаюсь. Милейшая убитая девочка, которую ты когда-либо видел. Пусть запись покажет Проворачиваешь свои делишки без тени коварства, Но в твоей кривой усмешке сквозит неуверенность. Почему я вернулась к тебе? Мне лишь нужна была была поддержка, чтобы излить душу, И с этого момента мне опять придётся Биться с моим мучителем всю ночь напролёт. Прошлое сражение свело меня с ума, Почему я вернулась к тебе? Я лишь дала тебе шанс Доказать, что слухи не лгут, И теперь я расплачиваюсь своей... Расплачиваюсь своей жизнью, Я расплачиваюсь своей жизнью, Своей жизнью, Своей жизнью. Так пусть запись покажет, Что ты утопил меня В своей ледяной крови Своими собственными руками. Не думай, что никто не поймёт, Это случается ежедневно. Продолжение тут: Моя работа похожа на бурлеск-шоу. Освободи их - и они отпустят тебя. Почему я вернулась к тебе? Я отказалась от всего, чтобы стать Ещё одной девушкой, которую ты убил, И с этого момента мне опять придётся Биться с моим мучителем ещё раз. Снова схожу с ума, Почему, почему, почему, почему? Я лишь дала тебе шанс Доказать, что слухи не лгут, И теперь я расплачиваюсь своей... Расплачиваюсь своей жизнью, Я расплачиваюсь своей жизнью, Своей жизнью, Своей жизнью. Так пусть запись покажет, Что ты утопил меня В своей ледяной крови Своими собственными руками. Не думай, что никто не поймёт, Это случается ежедневно. Ты завидуешь, о! Ты завидуешь, почему? Это простое оправдание Для сложного преступления, Так признайся в этом самому себе, Но не трать моё время. Если я опускаюсь на дно, То опускаюсь как следует. Если я опускаюсь на дно, То опускаюсь до конца. Если я опускаюсь на дно, То я опускаюсь, Прекраснейшая из всех виденных тобой девушек. Если я опускаюсь на дно, То опускаюсь как следует. Если я опускаюсь на дно, То опускаюсь до конца. Если я опускаюсь на дно, То я опускаюсь... Прекраснейшая из всех жалких шл*х, что ты видел. Но пока я дышу, У меня нет доказательства собственной смерти. Теперь ты уйдёшь? Нет, снова ошиблась. Пусть запись покажет, Что ты утопил меня В своей ледяной крови Своими собственными руками. Не думай, что никто не поймёт, Это случается ежедневно. Ты завидуешь, о! Ты завидуешь, почему? Это простое оправдание Для сложного преступления, Так признайся в этом самому себе Покажи, Как ты утопил меня В своей ледяной крови Своими собственными руками. Не думай, что никто не поймёт, Это случается ежедневно. Ты завидуешь, о! Ты завидуешь, почему? Это простое оправдание Для сложного преступления, Так признайся в этом самому себе, Но не трать моё время...
Николай Шальнов: тэги: графомания, готега, меланхолия Вдохновила Эмили Отемн, Ритин приятель и "Офелия" Миллеса. Грустная шлюха Ты утопил меня... Своими собственными руками. Не думай, что никто не поймёт, Это случается ежедневно. "Let the Record Show" Ты подобрал меня с панели И вывел в сумеречный свет. Навек тебя, мой светлый гений, Мне не забыть тебя, о, нет! Мне не забыть твоих стараний, Как ты любил меня!.. Рассвет Мы вместе пламенный встречали, Неделя шла как сотня лет - Наоборот же ведь бывает, Что сотня лет - как быстрый день, Едва запомнить успевает, Укрывшись под ресницы сень, Глаз то, как, вечно величава, Слепая шествует любовь, Разлив абсента по бокалам - Напиток фей... Но стынет кровь, Когда Харон следы сличает От поцелуев и вина, И после скорбью облачает - И вновь иду домой одна. Работа ждёт, я проститутка, Не знаю я ещё, что мне Судьба готовит злую шутку - Уснуть под водами на дне. Ты обещал на мне жениться, И в траурные кружева Одел, чтоб вдоволь насладиться Той, что теперь уже мертва. Мне так прекрасно не мечталось С рождения до смерти дня, Но я в объятьях оказалась Костлявой, всё из-за тебя! И ты - блеск Юности пьянящей, Мечта для благородных дам - Знай, солнце дней твоих блестящих Со мной померкнет навсегда. Вернусь к тебе я с поцелуем И Смертью, сладкою, как яд: Тебя мы в петельку засунем Одетым в свадебный наряд.
Николай Шальнов: тэги: графомания, сумасшедший дом для непослушных дев викторианской эпохи Воображаемые друзья - признак того, что Рите пора отправляться в сумасшедший дом для непослушных дев викторианской эпохи... Хотя это же светлый гений, а не воображаемый друг, так что обойдётся дурка без пианистки. Пожелание другу Посвящается Кенни Под капюшоном незабвенным Блестят наивные глаза, В руках, как знак о мире бренном, Дрожит иссохшая лоза*. Цвет солнца, что в часы заката Льёт на поля свои лучи, Впитала парка. Ты поддатый, Но ты не бойся, не молчи. Храни мечты свои, дружок, Но не таи их, хоть устал, И тайн смерти, за порог Которой ты не раз вступал, Ты не таи: они странны, Они - как звёзды неба; мы С тобою снова прощены, До срока вышли из тюрьмы Земных страстей: я не возьму Ни серп, ни ручку, и не лом, Теперь я славно отдохну: Такой вот публике облом. Она мила, она умна, Она не будет спорить, зная, Что мне одна лишь ночь страшна: Когда тебя я потеряю, Не озарив ни светом дней, Прожжённых тупо на скамейке, Ни тьмой потупленных очей Перед любимою в аллейке. ________________________ *Известная притча Христа о злых виноградарях, которые убили поочерёдно слуг и сына хозяина виноградника. Наверное, Кенни был одним из тех слуг и умер ещё раз в те далёкие времена =)
Николай Шальнов: тэги: искусство вечно О Роберте Бёрнсе Рита впервые узнала, когда переписывала у школьной подруги тетрадь со стихами. Лишний раз убедилась, что главное в искусстве - это простота. А, вернее, простота - один из критериев совершенства. Те далёкие времена, когда европейская поэзия заключала изумительное содержание в простую форму, давным-давно миновали... Почему-то вспомнилась песенка Бильбо: "Спешит дорога от ворот / В заманчивую даль, / Свивая тысячи путей / В один, бурливый, как река, / Хотя, куда мне плыть по ней, / Не знаю я пока!" Любовь Любовь, как роза, роза красная, Цветет в моем саду. Любовь моя — как песенка, С которой в путь иду. Сильнее красоты твоей Моя любовь одна. Она с тобой, пока моря Не высохнут до дна. Не высохнут моря, мой друг, Не рушится гранит, Не остановится песок, А он, как жизнь, бежит… Будь счастлива, моя любовь, Прощай и не грусти. Вернусь к тебе, хоть целый свет Пришлось бы мне пройти! Р. Бёрнс
Николай Шальнов: тэги: размышления, записки у изголовья "А затем они повредили его нервную систему русским боевым микотоксином. Привязанный к кровати в отеле "Мемфис", он галлюцинировал тридцать часов подряд" У. Гибсон, "Нейромант" Сегодня мы со слэшеркой-Галадриэль рассуждали о том, возможен ли конфликт между двумя типами цивилизаций - стимпанка и киберпанка. Существование их именно как антагонистов, а не как взаимодействующих вселенных. Больно уж умная моя Галадриэль. Успевай только за её логикой. Почему-то с киберпанком у меня ассоциируется ещё запавшая мне в душу порнушка про Оливера Вуда, которого выгнали из команды за то, что он - гей, и который медленно опускался на дно, пока его не положили в психбольницу после гибели его семьи, где он встретился с Джорджем, тоже свихнувшегося после смерти брата, и они... ну, остались вместе. Прекрасно написанный фик, кстати ("Жизнь в нетрадиционном стиле"): http://www.snapetales.com/index.php?fic_id=30101 *** То, что утончённо-красиво Моя тень, отброшенная фонарём на асфальт: она такая изящная и тонкая, что кажется, что я ещё стройнее, чем в семнадцать. Кепка молочного цвета. Маленький футбольный мячик. Зелёный галстук, напоминающий слизеринский. Карманные часы с выгравированным парусником. Спящий кот, вокруг шеи которого обмотана розовая фенька. Промытая галька в хрустальном бокале. Ваза с вишнями на белом пианино. Персеиды на ночном небе. Лимон в прозрачном стакане с махито, сквозь который скользит солнечный свет. Белый мех, брошенный на разобранный процессор. Бульонница с узором в африканском духе. Синяя бабочка на розовых занавесках. Глаза друга, когда он напьётся вискаря.
Николай Шальнов: тэги: графомания, сказки на ночь Дополнение к "Грустной шлюхе" сверху. Ты видишь, Боже, я чиста, Насколько может потаскуха, Начать бы с чистого листа Мне жизнь, да вот такая штука Со мной случилась, и не знать Об этом, боже, ты не можешь, Хоть и не хочешь услыхать Мой стон, и мне помочь не хочешь. Ну что ж, пусть горькой, как миндаль Мою любовь ты сделал, боже Она и в сумрачную даль, За мною, в ад идёт: похоже Моей мечты не отобрать Тебе, седому властелину, И больше сердца не отнять И не разбить тебе, козлина! Я - симпатичнейшая бл*дь Из всех шалав того плейбоя, Не устававшего менять Их после нового разбоя. И я пою ему со дна, Как сладкогласая сирена: "Наступит новая весна, Наружу выплывут из плена Мои останки - и, в слезах, Мой гроб родные закопают, Из праха я ушла во прах, Но ты придёшь, уж я-то знаю..." Мысли вслух: "Я - симпатичнейшая грустная шлюха в твоей жизни"
Николай Шальнов: тэги: прыткое перо Рита Скитер, к великой для себя неожиданности, впала в депрессию. Не помогали ни коньяк, ни сигареты, ни колонка анекдотов, которую, как уж сложилось, пропускали через её редакцию прежде, чем выпустить "Пророк" в печать. Прыткое Перо лежало в стороне без дела, как будто чувствуя настроение своей хозяйки. Весь день оно вяло царапало бумагу, не написав ничего стоящего, и Родждер, главный редактор главного печатного продукта магической Британии, был в ярости. - Рита! Ты понимаешь, что без твоих статей "Пророк" не стоит и ломаного гроша! Кому нужна правда, если она колет глаза! - А вы не пишите правду! - отозвалась Рита, положив голову на сложенные на столе руки. - Хотя иголку в стоге сена не утаишь... Только спустя минуту она поняла, что сморозила. Роджер смотрел на неё, как на ненормальную. - Знаешь, что, Скитер... Шла бы ты отдохнуть. Я тебе два дня даю на то, чтобы ты вернулась к нормальной жизни. Через два дня у нас корпоратив, так что будь готова. Будешь вести его на пару с Томом. Вот тут все приглашённые, ты должна знать их в лицо. И над сценарием подумайте. Рита подпрыгнула на стуле, как если бы и упомянутые ею иголка и шило внезапно одновременно вонзились ей в пятую точку. - Томас?! Он там будет? - Конечно... - ответил Роджер, удивлёно посматривая на внезапно оживившуюся журналистку. Хвори как не бывало, только тёмные круги под глазами напоминали о бессонной ночи. "Вот если бы она... Да я... Да не спать бы ей по другой причине", - подумалось ему, и под штанами начало набухать. Роджер быстро взял себя в руки. - Гляди там, чтобы всё было чики-пуки. И никакого флирта. Ты завалила мне статью, так что для тебя это будет не корпоративом, а, скажем, отработкой твоей премии, которую я тебя собирался лишить. - Ох, бля... - тихо буркнула под нос Скитер, чтобы редактор не слышал. Но тот, кажется, услышал. - Ты чем-то недовольна? Знаешь что, милочка, ты, конечно, штучка незаменимая, и я понимаю, что на старуху бывает проруха... Но, кажется мне, что кто-то на тебя тут дурно влияет. "Конечно, влияет", - подумала Рита. Каждый божий день она только и ждала момента, когда в её в кабинет заглянет её идеал, в сером твидовом пиджаке и пышной шевелюрой, хохолок которой трясся в такт его шагам по мраморным плитам пола. И каждый день Рита ловила себя на мысли, что пытается, в отличие от остальных писак, понять то, что он пытается выразить в своих статьях, отчётах, заметках и даже некрологах, которые ленивый Бен, корректор, в урон собственной зарплате на него повесил. Устал-де, иметь дело с мертвецами. Идиот. Рита не очень-то многое выудила из отчётов, но статьи Тома были весьма основательны и грамотно написаны: по ходу дела, он держался за эту работу, или просто был добросовестным или честолюбивым парнем с большими перспективами. Во всяком случае, она незаметно кивала Прыткому Перу всякий раз, когда старые пердуны с верхнего этажа - эти прожжённые динозавры от журналистики, принимались перетирать кости сотрудникам. Помимо бесценных сплетен, которые Рита потом выуживала из блокнота, она постепенно сложила в голове портрет так понравившегося ей молодого человека, которого она так безуспешно пыталась затащить в стоящее у неё в кабинете кресло-качалку, облюбованную Беном, - попить хотя бы минералки, или рассказать о себе побольше. Теперь, когда ей предстоит сотрудничать с её ангелом, она может не только узнать Тома ближе, но и, возможно, развести его на откровенность, пустив в ход самые мощные чары из всего своего дьявольского арсенала. "И не такие раскалывались", - припоминала она свои похождения, из описаний которых были созданы лучшие из её книг.
Николай Шальнов: тэги: анимэ, графомания Эхх... Вспомнила Рита про "Шестую зону" - прекрасное анимэ... "Если бы я не встретил тебя, то я бы никогда не понял, что я за человек. Я бы вырос безразличным, беспомощным и в добавок покорным, но я провел время с тобой. В слезах, в радости и в гневе. Теперь я знаю, что все эти чувства были сокрыты внутри меня и поэтому я горжусь собой. Я рад, что знаю тебя". "Ты и понятия не имеешь, что сделал, когда спас меня четыре года назад. Я уж было сдался. Руки бы мне никто не протянул. Думал: "Неужто мне уготована такая жалкая смерть?" Однако... Окно, что вдруг открылось, стало моим спасением. Люди хотят помогать друг другу. Это показал мне ты". Вариация на "Шестую зону" Взгляни, Сион, на эдельвейс, Чей цвет молочно-беловат, Или пойди уже развейся, Взгляни на гаснущий закат. Взгляни и вспомни, я тогда Едва с тобою не расстался, Теперь мы вместе навсегда: Я другом верным оставался Назло разрушенным мирам, Назло всем истинам, что с высей Порой нисходят в души нам, Как дождь на луг... Доверься Крысу. Минуты нашей встречи знал Создатель бледного эфира, Он нас призвал, когда узнал О том, что мы - спасенье мира. Во тьме горит одна свеча Над томом вечного Шекспира, И я, как как-то сгоряча, Делю с тобою судьбы Лира. Давно живу я, как во сне сне И бесконечно умираю, И вновь сионом по весне Я к жизни странной расцветаю. Любовь ли, дружба - всё равно, Ты, как Корделия, задушен, И хрупкий мир уже давно - Мне снится? - заново нарушен...
Николай Шальнов: тэги: филологическая дева, пороки и добродетели, мои милые старушки, охотники за сновидениями, искусство вечно Филологические плевы девы Евы, как называет нескольких своих приятельниц Рита, составляют ещё одну категорию её подружек. В отличие от старушек-поблядушек лебёдушек, они за короткое время научили Риту плохому: пить и материться. Рита ещё и курит, и всё это весьма мило =) А тема ролевого осеннего бала, в мастерятнике которого Рита состоит, - "Маскарад" Лермонтова. А там все режутся в вист и покер. Так что ещё и в карты Риту научат играть. Получает вот на дня Рита от одной из филологических Ев такое сообщение: "Приглашая девушку домой с двухзначным предложением "выпить кофе" вы допускаете большую ошибку, так как полученное согласие еще совершенно ничего не значит. Приглашайте девушку почитать или продекламировать де Сада - таким образом вы сможете проверить как ее интеллектуальные способности, так и заведомо узнать, что ждать от встречи". Так как с филологическими Евами Рита в юности попивала портвешок, читала вслух де Сада и вообще являла собой дивный пример безнравственности, развращая их, как Дольмансе - молоденькую Евгению из небезызвестного сочинения французского развратника, теперь и Риту наставили на путь сомнительных удовольствий. "Если человек - это звучит гордо, значит, он не прекрасен". Да-сс... Человек - это вообще звучит горько. Во всяком случае, пришлось быстро избавляться от неблагозвучных слов, которых Рита знает совсем немного, если только не поизгаляться и не поднапрячь память. Во всяком случае, ей было трудно писать фик по Кенни просто потому, что Рита не знает, как бы так изящно завернуть... Возможно, происходит всё это потому, что у Риты асцендент в Близнецах, а этот знак обладает удивительной способностью создавать из себя слепок с окружения. Снился сегодня Роберт Паттинсон, и Рита испытала занебесное блаженство, такого раньше, с 17 лет, когда Рита полюбила образ Эдварда, не было. Странно... А вчера Рите снилось, что она опять в дивных готических одёжках гуляет по ночному городу. Такие сны про готические наряды ей снятся часто, и в этих снах она неизменно счастлива. Я сплела себе венок Из ромашек полевых - Не встревожит ветерок Моих кос золотых. Вдалеке бежал ручей, Шелестела нив волна, Хорошо мне быть ничьей, Я привыкла быть одна. И к сырой земле припав, Словно к матери родной, Я вдыхала запах трав, Нежно пахнувших весной. А. Тюжин
Николай Шальнов: тэги: графомания Мне не даёт покоя тема "Шестой зоны". Эти образы, они такие интересные... Увлечение Крыса театром и Шекспиром, сама атмосфера этой квинтессенции антиутопий... Грёзы Нэдзуми Дружба довольствуется возможным, не требуя должного. (Аристотель) Волненье мира пред грозой Рождает множество утопий, Мечты, как идол золотой, Манят на дно болотной топи. "Снимаем маски, господа! Монтекки с Капуллетти снова Узнают то, чем жизнь была До их начавшегося спора. Меркуцьо пьёт с Тибальдом ром, Джульетта в блеске юном даром Под вечер вышла на балкон: Ромео позабыл гитару". Так думал я, сквозь грёзы сна, В ту ночь, когда с немым рассветом В окошко смотрится весна Размыто-грязным силуэтом Слепой луны, сиявшей мне, И вдруг, в томленье неспокойном, Открылся мне на самом дне Стакана истин рок достойный: Жить для тебя, ведь вне тебя Нет никого, кто дал бы силу Для жизни сумрачной огня, И радость, что преобразила Тебя в меня, меня - в тебя, Мы - неразлучные настолько, Что неразлучные друзья В любви - друзья, друзья - и только.
Николай Шальнов: тэги: астрология, сумасшедший дом для непослушных дев викторианской эпохи Изучая синастрию, я наткнулся на весьма интересное положение - оппозицию Луны к Венере моей знакомой. Пишется, что "Мужчина, часто испытавший трудное детство, втягивается в эти отношения, чтобы развить новые эмоциональные позиции". Ерунда какая-то... Моё детство было очень даже неплохим, и даже на те циклы, подобные детским годам, которые мы переживаем в течение жизни, я не особо жалуюсь. Они озарены были "Чистой романтикой" и многими другими удивительными вещами. Еслли сравнивать себя с кем-то, то можно предложить в качестве аналога детство Бодлера: его отец, рано, правда, умерший, водил его по парижским садам и объяснял значения различных скульптурных композиций и прививал ему любовь к искусству вообще. А позднее, чтобы избавить его от дурного влияния богемы, в которую Бодлер втянулся, переняв у неё все их пороки и эстетизм, его отправили в Индию, до которой он, по некоторым источникам, так и не добрался. В колледже, разве что, ему туговато пришлось. Одиноко. И всё же, как пишет Гумилёв: "Он верит настолько горячо, что не может удерживаться от богохульства, истинный аристократ духа, он видит своих равных во всех обиженных жизнью, для него, знающего ослепительные вспышки красоты, уже не отвратительно никакое безобразье, весь позор повседневных городских пейзажей у него озарен воспоминаньями о иных, сказочных странах". Даже в сумасшедшем доме для непослушных дев викторианской эпохи Рита не влачила существование, но провела эти весёлые дни с весёлыми людьми на полную катушку. Одни воспоминания! На днях ей приснился её знакомый оттуда, который осуществил её мечты, и с которым она славно развлеклась... Рада была астральной встрече, хех =) Некоторые родились безумными, Некоторые сходят с ума, Некоторых безумие тяготит, Это реальный факт, друзья, гарантированно на 100 процентов, подлинно, психически больные. Исключительные, не имитация! Для чуть более близкой встречи, вы можете договориться На несколько более интимных встреч, Всего лишь за двухпенсовик - горстью таблеток, кормить заключённых. У нас есть таблетки от депрессии, одержимости, агрессии, мнительности, нескромности, В наше время от всего есть эти чёртовы таблетки! У меня есть гораздо больше слов, но я не могу их заставить рифмоваться. Так что, дамы, пусть это будет вам уроком, держите ваши волосы распущенными, Свои корсеты тугими, свои принципы высокими, Своё вязание аккуратным, свой хлебальник закрытым. Вот что идёт от высшего образования, Психического стимулирования, Слишком большого количества серьёзных разговоров, Организованной религиозной ненависти, Греховной нимфомании, Брака без благословения, Девушка-на-девушке, пойманных на лесбиянстве, Её поймали во время мастурбации, Все они тронутые умом, Хроническими галлюцинациями, Конечно, это не обсуждается, Некоторых мы находим привлекательными, Содействующими правам женщин, Независимыми, думается, созданиями. Она лишь может всё усложнять. Возьмите деньги, мы ждём...
Николай Шальнов: тэги: графомания, сумасшедший дом для непослушных дев викторианской эпохи Офелия My world was too unstable You might have seen the end ("Opheliac") О, мы теперь с тобой равны, Мой Гамлет, оба мы безумны, Я - от любви, ты - от раздумий, Так наши судьбы сплетены. Ты навестишь меня в больнице, В ручье фантазий, в сердце мира, Где я давно похоронила Себя, пустив на волю птицу С фиалкою - воспоминаньем О светлых днях под пенье птичье С мечтой несбывшейся девичьей, Тебе понятной с запозданьем... Ты принеси с собой венок, Забытый мною в поле ржи, На подоконник положи Той, с коей ты был так жесток. Какой чудесный ум погиб! На воле ты - но как в темнице... Нашла я в книге меж страниц Крапивы цвет, внизу - загиб На песне римского поэта, Мечты его о светлых днях С любимой в рощах и полях Озарены туманным светом Луны Понта - кто мог бы знать! - От Рима далеко... Но, знаю, Мы свидимся - под сенью рая, Или в палате номер пять. Какие цветы Шекспир "ввёл" в букет Офелии? Офелия пришла к иве не с "гирляндами" или "венками", а с одним-единственным венком: по-английски "garland" значит "венок, сплетённый из одного вида цветов", а "garlands", наряду с "венки" , также и "венок, сплетённый из нескольких видов растений". Вот состав её венка: Горицвет. Горицвет кукушкин; кукушкин цвет (crow-flower - "вороньи цветы") - синонимы, на латыни это "Lychnis flos-cuculi" (русское название "кукушкин цвет", по-видимому, перевод с латыни). Ничего кроме этого "crow-flower" по-английски не значит. Горицвет - многолетнее растение из семейства гвоздичных (Caryophyllaceae). Названо оно так за яркие цветки. Соцветие - рыхлая метелка. Цветы розовые, с бахромчатыми лепестками. Цветет в мае - июне. Похоронная символика звучит в английском названии горицвета, поскольку ворон (raven) и ворона - "птицы смерти". Яснотка (nettle) – Lamium. По английским ботаническим справочникам "nettle" – это как яснотка (она же "глухая крапива") , так и крапива, а вовсе не исключительно крапива, как полагают неспециализированные словари. В Англии общее название для крапивы и яснотки - "nettle", крапива – "stinging nettle", а белая яснотка – "nettle", "white nettle" или "dead nettle", "мёртвая крапива/яснотка" (стандартные словари переводят русскую яснотку именно как "dead nettle"). На вид она похожа на крапиву, но не жгучая, с красивыми белыми (белый цвет " цвет траура) цветами. Присутствие ее в девичьем венке " дело на редкость странное, тем более, что цветки невзрачны, растение обладает неприятным запахом и не участвует в "языке цветов". Также как и "crow-flowers", яснотка в медицине не используется и не ядовита. Похоронная символика очевидна (белый цвет цветков и "полное" название растения dead-nettle). ( http://otvet.mail.ru/question/21976825 )
Николай Шальнов: тэги: графомания, меланхолия Пепел дальних странствий В тот миг, когда злодей настигнет нас - вся вера Вернется нам, и вновь воскликнем мы: - Вперед! Как на заре веков мы отплывали в Перу, Авророю лица приветствуя восход... ("Плаванье", Бодлер) Бывают песни, что влекут Наш грешный дух дорогой дальней - В мечтах иль только наяву - И мы томимся утром ранним, Глядя завистливо на блик Всевидящей луны, сходящей К морям - омыть свой светлый лик От поцелуев звёзд горящих. Они узрели всё, что есть И было в мире - так преданье Чарует мозг волною ритма, Вдыхая смысл в мирозданье. Моё спасение - лишь ты, Неутомимый гений странствий, Среди полей или листвы Тропической, иль под убранством Снегов вершинных ты звенишь Мелодией волшебной лиры, Зовущей вдаль, иль тихо спишь Под вековечной крышей мира. Но с грустью я пою, когда Зову тебя из тьмы вечерней: К себе утратил навсегда Я путь, и выбрал путь неверный...
Николай Шальнов: тэги: музыка, искусство вечно Название композиции "Aperlae" из альбома Атараксии ("Ataraxia") "Утерянная Атлантида" ("Lost Atlantis"), возможно, происходит от названия древнего городка в Ликии. Музыкантов вдохновляют древние города и исчезнувшие цивилизации. На одном из форумов я писал про группу: "В составе группы - вокалистка с широким диапазоном почти оперного голоса (Франческа Николи, историк-медиевист по образованию), реставратор старинной мебели и церковный органист. Выросли они в старинных итальянских городках, и пытались передать в своём творчестве своеобразную эстафету времён. Темы их творчества различны - от композиций, посвящённых героиням Шекспира и Эдгара По, судьбы которых сложилась по-своему трагично ("Annabel Lee" - в этой композиции мне часто слышится отчаяние самого По, застывающего над телом своей умирающей дочери), до темы кладбищ и мертвецов, наблюдающих за живыми, и альбома, раскрывающего судьбы некогда великой цивилизации - Атлантиды". "Ataraxia давно уже заслужили культовый статус в кругах меломанов, интересующихся независимой музыкой. Ataraxia - больше чем просто музыкальная группа. Это коллектив итальянских художников-музыкантов, посвятивших свою жизнь творчеству и исследованиям в области музыки, поэзии, театра и фотографии. Исследователи европейских легенд, греческих и древнеримских мифов. Они - пилигримы, черпающие вдохновение в географических и духовных странствиях по местам, отмеченным благородными знаками ушедших эпох. Дух средневековья, ощущение иного времени и пространства - вот чем дышит музыка этого коллектива". http://www.lastfm.ru/music/Ataraxia ) Красивая подборка кадров на удивительную музыку:
Николай Шальнов: тэги: очепятки, сумасшедший дом для непослушных дев викторианской эпохи, грамматический нацизм Вот что значит - е бетить самого себя. Из выложенного несколькими постами выше "Грёз Недзуми": "...Джульетта на балконе даром Под вечер вышла на балкон..." Бодлера не поняли потому, что он запоздал с публикацией стихотворений, шлифуя их годами - "точи стихи". А у меня... Позорище... "Улыбок тебе, дед Макар", только наоборот прочтите...
Николай Шальнов: тэги: филологическая дева Интересные статьи: Самый богатый язык Многие люди интересуются лингвистикой. Они читают интересные книги Л. Успенского и ищут ответ на вопрос, а какой же язык на нашей планете самый богатый? Следует попробовать ответить на их вопрос. Долгое время филологи бьются над вопросом: а какой же язык мира является наиболее лексически насыщенным? На каком языке человек смог бы наиболее точно и изящно выразить то, что у него на душе? Сложно ответить сразу на этот вопрос, ведь каждый будет считать именно его родной язык наиболее богатым. В английском языке очень много пословиц, связанных с дождем, в немецком очень точно можно выражать абстрактные понятия, французский язык помогает точно выражать даже самые витиеватые эпитеты. Японский язык традиционно делится на два параллельных наречия – женское и мужское, норвежский – на букмоль и современный норвежский, а уж что говорить о русском языке – он насчитывает тысячи диалектов. Продолжение тут: К сожалению, Книга рекордов Гиннеса выбрала в качестве лидера по количеству слов греческий язык а не русский. С помощью специальной программы удалось подсчитать, что в греческом языке есть более 5 миллионов слов (для сравнения – в английском существует около 1,3 млн. слов). Однако, как говорится в одной из народных поговорок, «русские не сдаются». Лингвистами НКРЯ была создана специальная программа, которая смогла наиболее объективно подсчитать количество слов в нашем языке. Выяснилось, что русский язык в восемь раз превосходит по своему богатству греческий. В национальном корпусе русского языка было насчитано более 40 млн. слов (40 мегаслов). Но это еще не предел: в связи с развитием нашего языка ученые уже планируют создание словаря на 200 мегаслов, куда бы вошли абсолютно все слова, и современные, и древние, и диалектные, и выдуманные и даже обсценные. Порой при обсуждении русского языка как одного из самых богатых вспоминается анекдот о том, как встретились представители четырех европейских национальностей, в том числе и русский. И он предложил своим приятелям пари, что только в русском языке можно составить рассказ из слов, начинающихся на одну и ту же букву. И ведь ему это удалось: Петухов Петр Петрович, поручик Подольского Пятьдесят пятого Пехотного полка по почте получил письмо, полное пожеланий, причем приятных. Петухову понравилось приглашение Перепелкиной Прасковьи Петровны…" и так далее. Однако многие видят самым богатым языком мира китайский. Даже был проведен конкурс «Самый богатый язык», который прошел в 2003 году в США, и где победителем стал именно китайский язык. Однако профессиональные лингвисты считают, что это не так. Китайский язык отличается, скорее, богатой грамматической основой, нежели лексической. Многие ученые считают самыми богатыми языками малоизвестные нам наречия индейцев, а также различных африканских племен. Наречие североамериканских индейцев чиппэва насчитывает более 6000 глагольных форм, а в языке индейцев хайда есть более 70 префиксов. Эскимосский язык тоже отличился грамматическим богатством – в нем существует более 60 форм настоящего времени! Именно поэтому эскимосский язык сложно учить европейскому человеку, привыкшему к максимум 16 формам различных времен. Еще один богатый язык – табасаранский, в нем есть более сорока восьми падежей существительных. Если судить о богатстве языка по количеству букв в алфавите, то лидирует кхмерский язык, в алфавите которого насчитывается 73 буквы. Согласных звуков больше всего в языке убых – 85, среди готовых есть 8 вариаций звука «г». Но нам, россиянам, конечно же родной язык будет казаться более богатым, нежели другие. В русском языке нет колоссального количества букв, согласных и гласных звуков, замысловатых грамматических форм. Зато есть невероятное лексическое богатство, которое позволяет наиболее точно выразить каждую мысль, облечь ее в красивую форму. Именно это и помогало многим известным русским классикам создавать свои произведения - неисчерпаемый словарный фонд русского языка. А чтобы это богатство с каждым годом было все больше, следует бережно относиться к языку, сохранять старинные и малоиспользуемые слова, черпать из других языков новые и создавать неологизмы. Сложно без лингвистической экспертизы ответить на вопрос, какой же язык является самым богатым. На самом деле, для каждого носителя языка его родной является наиболее красивым и богатым, и это совершенно закономерно. ( http://samogo.net/articles.php?id=4865 ) Рейтинг самых красивых языков мира На самом деле, в обычной жизни люди редко считают язык красивым или некрасивым. Когда мы говорим о языке и его красоте, мы обычно выражаем свой стереотип, свое мнение о людях, которые говорят на этом языке. Поэтому считается, что в странах, традиционно ассоциируемых с культурой и искусством, например, во Франции и в Италии, говорят на красивом языке. И наоборот: если страна у нас ассоциируется с чем-то не очень хорошим, например, Германия, то и язык у них оказывается некрасивым. Интересно отметить, что Марк Твен, который писал до мировых войн и до холокоста, считал, что немецкий язык не может выражать гнев или агрессию. Язык сам по себе мало изменился с тех пор, но вот наше отношение к говорящим на нем (хотя оно тоже уже сильно устарело) значительно изменилось. Продолжение тут: То же самое относится и к акцентам. Например, акцент может считаться некрасивым в стране, где он используется (например, ливерпульский акцент в Британии, южный акцент в США), но иностранцам его звучание нравится: ведь у них нет никаких стереотипов, связанных с людьми, которые говорят с этим акцентом. Если же брать сугубо эстетический подход, то ответы будут очень субъективными: кому-то нравится китайский, а английский совсем не нравится, кто-то считает немецкий красивым, ведь это язык Моцарта, Бетховена, Гете. Некоторые в числе самых красивых языков мира называют украинский, а совсем не итальянский. На вкус и цвет, как говорится… Довольно часто различные языковые сайты проводят опросы на тему «Самые красивые языки мира». Вот результаты опроса одного из зарубежных лингвистических сайтов. Рейтинг самых красивых языков мира по звучанию: Итальянский Французский Испанский Португальский Китайский (мандарин) Английский Русский (ура, и нас не забыли!) Финский Японский (особо отмечают красоту японского в устах японской женщины) Арабский Как видите, на первом месте по красоте звучания оказался итальянский, его выбрали почти 19% участников опроса. С небольшим отрывом дальше следует французский. Языкам романской группы отдавали предпочтение 50 процентов участников (в числе красивых языков назывался даже латинский). Любопытно отметить, что свои голоса за английский чаще всего отдавали те участники опроса, для которых английский не является родным. В топ-10 самых красивых языков не попали, хотя и назывались, иврит, украинский, немецкий, персидский, исландский, гавайский, голландский, венгерский, эстонский и некоторые другие языки. Рейтинг самых красивых языков мира по написанию: Арабский Китайский Французский Японский Греческий Испанский Иврит Русский Корейский Итальянский По результатам опроса видно, что участники отдавали предпочтения экзотическим видам письма, отличающимся от их родного. Самым красивым языком в мире по написанию был назван арабский, свои голоса ему отдали 18% участников опроса. На втором месте китайский (13%). Французский, использующий латиницу, к нашему удивлению оказался на третьем месте. Далее с небольшим разрывом следуют японский, греческий, испанский и иврит. Не попали в десятку, но набрали заметное количество голосов английский, грузинский, персидский, хинди, немецкий, санскрит. Результаты опроса – по данным сайта: http://www.language-learning-advisor.com/most-beautiful-language-survey.... ( http://www.openlanguage.ru/information/samye_krasivye_jazyki )
Николай Шальнов: тэги: о ничтожестве и горестях жизни "Блаженны миротворцы, ибо они будут наречены сынами Божиими" (Матф. 5:9) “Сие сказал Я вам, чтобы вы имели во Мне мир. В мире будете иметь скорбь; но мужайтесь: Я победил мир” (Иоан. 16:33). Весёлая политическая Санта-Барбара на Украине на деле - сущий кошмар, и Рите, лютой ненавистью ненавидящей все войны и перестройки, революции и пр. пр. и не понимающей, что "величественного" находят в этом некоторые личности, судьбы Украины напомнили текст "Акаллабет": "...и Нуменор погрузился в пучину, а с ним все дети его, жёны и вдовы, и девы, и горделивые супруги владык; и все его сады, чертоги, башни и гробницы; все богатства, ткани и драгоценности, все картины, украшения и статуи и вся мудрость его - всё исчезло навеки. И громадная, пенистая, ледяная и зелёная волна покрыла весь край, последней приняла в объятия свои королеву Тар-Мириэль, что была прекрасней и серебра, и жемчуга, и слоновой кости. Слишком поздно попыталась она подняться по крутым тропам Менельтармы к заброшенной святыне: воды поглотили её, и её последний крик захлебнулся в рёве ветра..." Рита - пацифистка и в особых случаях - миротворка. По возможности. Мир всему сущему. На досуге Рита почитывает "Голос Безмолвия", впервые обнародованный Е. П. Блаватской. Возвышенная красота содержания этого древнего восточного манускрипта "учит вдумчивого читателя понять и полюбить ту большую душу, которая была способна подниматься на такие горные высоты, где нет места ничему временному, личному и условному, где уже чувствуется дуновение Божественного и Вечного". "...Прежде чем вступишь на порог Пути, прежде чем пройдёшь первые Врата, ты должен слить два в Одно и пожертвовать личное безличному Я, тем разрушив путь между двумя — антаскарану [90]. Будь готов ответить дхарме, суровому закону, голос которого спросит тебя при первом, начальном шаге: Соответствуешь ли всем правилам, о исполненный возвышенных надежд? Привел ли свои ум и сердце ты в созвучие с великими умом и сердцем всего человечества? Ибо, как в гремящем голосе священной реки [91] откликаются звуки всей природы, так и сердце "вступающего в поток" должно трепетать, откликаясь на каждый вздох и помысел всего, что живет и дышит. Учеников можно уподобить чутким струнам вины; человечество — её деке; руку, пробегающую по струнам — стройному дыханию Великой Мировой Души. Струна, неспособная отзываться на прикосновение учителя звуком, нежно гармонирующим с другими струнами, лопается и отбрасывается. Так и с совокупностью умов лану—шравак. Они должны быть настроены на ум Упадьи, единый со Сверхдушой, или отпасть, как происходит с братьями тени — убийцами своих душ, ужасными дад-дугпами. Настроил ли ты своё бытие на великую боль человечества, о претендующий на свет? <...> ...Этот "Тайный" путь ведёт архана к неизреченной умственной печали; печали за "живых мертвецов" [80] и бессильной жалости к людям, страдающим от кармы; но всё же мудрецы не вмешиваются в эти кармические плоды. Ибо написано: "Учи воздерживаться от причин; волнению же следствий позволь идти своим путём, как великой приливной волне". "Открытый Путь", лишь только достигнешь его цели, заставит тебя отвергнуть тело бодхисаттвы и вступить в трижды блаженное состояние дхармакайи, забвению мира и людей навсегда. "Тайный Путь" ведёт к блаженству паранирваны, но в завершение неисчислимых кальп, нирваны заслуженной и утраченной из безграничного сострадания к миру заблуждающихся смертных. Но сказано: "Последний да будет величайшим". Самьяк Самбуддха, учитель совершенства, отрекся от своего Я ради спасения мира, остановившись у порога нирваны - чистого состояния." [80] Человек, невежественный относительно эзотерических истин и мудрости называется "живым мертвецом". [90] Антаскарана — это низший манас, путь сообщения между личностью и высшим манасом или душой человека. Этот путь или связующий посредник разрушается после смерти, а остатки его остаются в форме камарупы (скорлупы). [91] Северные буддисты и китайцы находят в глубоком гуле некоторых из великих и священных рек основную ноту природы. Оттого и это сравнение. Как физической науке, так и оккультизму известен факт, что совокупный звук природы, который слышится в гуле больших рек, в шуме качаемых ветром древесных вершин большого леса, также и в гуле большого города, доносящегося из отдаления, — имеет определенную основную ноту вполне удостоверяемой частоты. На это указывалось и физиками, и музыкантами. Так, профессор Райс (см. "Chinese Music") указывает, что китайцам этот факт был известен за тысячелетия до нашего времени; они утверждали, что шум реки Хуанхэ дает ноту гун, именуемую в китайской музыке "великой нотой". Он показывает, что эта нота соответствует ноте фа, "в которой современные физики усматривают истинную тонику природы". Проф. Б. Силлиман в своей книге "Principles of Physics" также упоминает об этом и говорит, что "эта нота соответствует среднему фа фортепиано и может быть рассматриваема как основная нота природы". [92] Боны или дугпы из секты "красных шапок" считаются самыми опытными в колдовстве. Они обитают в западном и малом Тибете, а также в Бутане. Все они тантрики. Весьма смехотворно, что востоковеды, такие как Шлагинтвайт и другие, посещавшие приграничные районы Тибета, смешивают их ритуалы и отвратительные практики с религиозными взглядами восточных, "желтошапочных" лам и их нарджолов или святых людей. Следующее является примером. "Голос Безмолвия"
Николай Шальнов: тэги: сказки о дружбе Всего труднее было Рите отпускать кого-то от себя. Друзей, например. Даже предателей. "Верный друг - редкая птица", говорили римляне. Да так оно и сейчас. У каждого, наверное, свой путь. "Если я вам не нужен, то и вы мне не нужны", - обычно думает Рита. Но потом всё-таки понимает, что у каждого свой Путь. Нравится этот опенинг из "Шестой зоны" - всегда вдохновлял как песенка о дружбе.
Николай Шальнов: тэги: поттериана, декаданс, светлые гении Роулинг умеет вдохновлять. В частности, Рита в школе вдохновлялась образом Гермионы, например, её письмом к Гарри из "Узника Азкабана", Рита тоже старалась быть прилежной ученицей. Недаром "журнал Time в 2007 году дал ей второе место в номинации "Человек года", отметив социальное, моральное и политическое вдохновение, которое она дала своим поклонникам": "...В Древнем Египте жили великие кудесники! Во Франции тоже есть волшебники и такая богатая история магии! Я даже переписала свое сочинение по истории и внесла туда все самое интересное. Надеюсь, профессор Бинс не рассердится, что сочинение вышло на два свитка длиннее, чем он просил". Странно, но пока Рита тут общалась с богемой, ей предложили оставить комментарий на своеобразный стих, который Рите, в принципе, понравился, поскольку она такого декаданса в жизни не писала, но и к некоторым образам он тоже вполне подходит, например, к образу Кенни, которого она лелеяла, как родное дитятко: А давайте А давайте поиграем? Не хотите? Я хочу. Без вопросов начинаю, Если выиграю, убью. А давайте, только тише, Ваши крики всем слышны! И не нужно слов здесь лишних, Я тут главный, а не вы. А давайте без волнения, Быть убитым мною в кайф! Наслаждайтесь настроением, Скоро растворится Рай... А давайте-ка скажите, Кто копает яму мне? Кто копает мне могилу? Я не злой, прощу тебе. А давайте не бояться! Мы умрем, придет добро. Лучше с Раем распрощаться, Чтоб в Аду не тяжело. А давайте напоследок... Мы нарвем в саду цветы. Славные ромашки летом! Руки будут не пусты. А давайте, подождите, Подождите здесь меня. Я схожу за пистолетом, Вот гармония моя. А сейчас ромашки в вазу. И в руках есть пистолет. Я не трону вас, мать вашу! Вы открыли правду мне. Christ Bainch Не знаю, почему Риту в своё время так увлекла всякая американщина, ей-богу, лучше бы она в 16 не "На игле" читала, а Сэлинджера. Может быть, и жизнь бы её сложилась по-другому. О юности Риты остались только воспоминания в духе картинки снизу. Только гитару на флейту поменять, и фенек понадевать.
Николай Шальнов: тэги: анимэ, графомания Песенка Нэдзуми "Дом позади, миp - впеpеди. Нам уготовано пpойти, Покуда шлет лучи звезда, До гpани ночи..." (прогулочная песенка хоббитов) Трупы всплыли по весне В разноцветной луже. Стало ярко, как во сне, После зимней стужи. Прыгнул вдруг голодный пёс, В озеро поплавать. Я с собой колбаску нёс - Дал ему похавать. Средь руин мои друзья - Крысы - ночи рады, Знают, что шнырять нельзя Возле автострады. Ветер за спиной моей Плащик развевает, Новый плащ, ещё новей Просто не бывает. Радость в стылые сердца Ветерок надежды Вместе с пением скворца Вносит нежно-нежно. Ты со мной, Сион, мой друг, Прежний мир забывший, Меня спасший, солнцу вдруг Став на веки лишним. Вечных лун немой приют - Старые трущобы... Птицы радостно поют Мне в ночи - ещё бы! Им ль не знать, какая мне Выпала награда - Быть с тобою наравне И навеки - рядом...
Николай Шальнов: тэги: очепятки У Риты однозначно болезнь Альцгеймера, она путает день с ночью и вообще всё путает. Не иначе как влюбилась.
Николай Шальнов: тэги: киберпанк "Душа – тяжелое заболевание". Е. Замятин Рассматриваю положение своего Сатурна в 9 доме. "Идеальное общество. В вашем идеальном обществе акцентировались бы ответственность, целостность и порядок. Каждый человек служил бы примером для других тем, что не склонялся бы под тяжестью взятого на себя бремени, вне зависимости от его величины. В вашем идеальном мире царили бы соблюдение строжайшей дисциплины и подчинение принятому закону, основанные не на страхе наказания, но на искренней вере, что это необходимо, если мы хотим сохранить цивилизацию. Формальные ритуалы играли бы огромную роль в процессе социализации, ибо стабильность находится в самом начале вашего списка идеалов. Как правитель мира, вы были бы верховным властелином: ответственным, непоколебимым, но справедливым, никогда не пользующимся выгодами, которые создает ваше величественное положение". Как уже Рита писала, её идеальное общество - это застывший рай в духе толкиновского Лориэна с его теократической диктатурой, или миры Гибсона, любые классические киберпанк-стимпанк-миры, мир Оруэлла и Хаксли, мир "Искусственного разума" и "Генетической оперы", различные общества потребления с продвинутыми технологиями, это Либрия с её Тетраграмматоном - всё, что так или иначе приводит мир в соответствие с различного рода регламентациями. Когда Рита впервые смотрела "Эквилибриум", её ум заняла идея ликвидации культурных ценностей как вызывающих эмоции объектов. Не в такой грубой форме, конечно... Такое общество скорее напомнило бы национал-социализм с его бесчеловечной идеологией. И всё же... Когда Рита вылезает из подполья, ей часто открывается "дивный новый мир", она уже привыкла. "Любовь по розовым талонам", ахха ...О днях неведомых и странных Мой жадный бред ненасытим, Я не Овидий в чуждых странах, Я не оплакиваю Рим. Но в рваных тучах, в их тревоге Я поневоле узнаю И гордость, и печаль свою...
Николай Шальнов: тэги: графомания, поттериана "Архетип школы ставит нас перед фактом нашего собственного несовершенства" Лора Бочарова К слову об идеальном государстве. Из "Златовласки", 36 глава <...>- Мнится мне, что не зря одна из лучших учениц устраивает здесь посиделки с воспоминаниями, - назидательно проговорил Перси. "И не думала я тут устраивать никаких посиделок с воспоминаниями", - хотела ответить Алиса, но тут её чуть со скамейки не сбросило: в её сторону направлялся Малфой, с охапкой свежих весенних цветов, таким большим, что она едва умещалась в обеих его руках. - А, Алиса... Привет, - улыбнулся он во всю широту своей знаменитой аристократической улыбки, бросив косой взгляд на Перси. - Сидишь? - Лежу, - хитро ответила девочка, отворачиваясь и незаметно для себя краснея. - Ясно. На вот, держи... Это мы для Синистры со Снейпом собрали, они превосходно пахнут, - Малфой сбросил ей на колени несколько крупных цветов. От них и впрямь исходил великолепный аромат. Алиса покраснела ещё сильнее. - Пожалуй, мне пора идти, - промолвил Перси, разворачиваясь на каблуках и так посмотрев на Алису, как если бы она провинилась на первом уроке трансфигурации, превратив спичку не в иголку, а в ананас. Алиса к счастью для себя громко чихнула и закрыла руками лицо, поскольку теперь была похожа на один из тюльпанов Хагрида, заботливо поливаемых им особыми удобрениями, позаимствованными у Стеббль. С чего вдруг она стала реагировать на Малфоя подобным образом, ей было неясно, как неясным оставались и все те первые побуждения, которые подтолкнули её к общению с ним. Она долго размышляла над этими отношениями, особенно в долгие вечера, когда почитывала "Общий курс истории магии" и не находила в нём ничего интересного, или когда дожидалась приготовления мандрагор у тела Гермионы. "Хоть бы ты мне что-нибудь посоветовала", - мысленно обращалась она к подруге, застывшей в счастливом неведении касательно того, что происходило вокруг и в школе в эти прекрасные весенние деньки. - Разреши, - Малфой плюхнулся рядом с девочкой, пытаясь уложить цветы в подобие букета. - Мама мия, их ещё надо разделить на два... Алиса, помоги, мне держать их неудобно... Взмахом палочки Алиса перетянула охапку на две равные половины, завив концы ленты в симпатичный поросячий хвост. - Вот так замечательно. Спасибо, - снова улыбнулся Малфой. - Уж не знаю, как на это отреагирует Снейп, но все наши были за, и отправили меня в поля. Я не пожалел. Очень уж там красиво, надо как-нибудь обязательно выбраться туда вместе на пикничок. Как ты, не против? Драко говорил всё это так запросто, как если бы они не были закадычными друзьями, и между ними не лежала пропасть различного мировосприятия, предрассудков и предубеждений, более всего крепнущих, по заверению многих, с годами, когда факультеты всё более обособляются друг от друга, и всё большим становится взаимное недопонимание тех, кто раньше были закадычными друзьями или отличными напарниками, или просто хорошими знакомыми. Алиса знала это просто исходя из понимания традиционной английской одиозности, и догадывалась - по опыту, который она понемногу впитывала в себя, о взаимоотношениях между факультетами позже. Не так, конечно, как слизеринцы, которые уже с первых дней установили своё соперничество, свои правила и свой диктат, распределили социальные роли и жёсткие линии социального поведения, позволившие им создать нечто вроде идеального государства в море неспокойной хогвартской жизни. Открытость и прямота им была чужда, зато решительность и находчивость, так украшавшие этот клан, была на руку всем: и самим слизеринцам, не любящим, чтобы в их гостиную совались без спросу, и всем остальным, привыкшим видеть мрачные и насупленные лица последователей Салазара только на сдвоенных парах или в местах сомнительной школьной репутации. Слизерин имел дурную славу в лучшем смысле этого слова: их боялись и уважали, у них изредка учились и им не смели подражать. Но Малфой был сегодня самой любезностью, как солнце, которое пробилось сквозь крону плакучих ив и озарило бездонные болота, покрытые плотной тиной и хранящие на дне все фамильные и светские тайны слизеринцев. Был он, как жаба, которая поёт и которой всем остальным товаркам хочется подпевать. И Алиса улыбнулась широко, зная, что теперь наговорится с ним вволю.
Николай Шальнов: тэги: музыка, сказки о дружбе Рита сегодня играла "Бурю" Бетховена, к этому исполнению приложима фраза из "Портрета Дориана Грея" Уайльда: "Публика, вероятно, думала, что исполняется дуэт, - ведь за роялем тетя Агата вполне может нашуметь за двоих" xD Попутно познакомилась с одним интересным музыкантом, с которым слушала Летова и Янку Дягилеву. Больше нюхала, чем слушала: у него была такая оригинальная туалетная вода... Как иногда Рита ненавидит свой ум, не умеющий подниматься от земли ни на дюйм! В общем, ещё состоялся разговор с двоюродным братом: - Зачем тебе быть готом? Будь гопником! - Ну... Они же тупые... - Ну, бывают и умные гопники! - Не сомневаюсь, что бывают... Я вообще к субкультурам равнодушен... Готика мне ближе потому, что она тяготеет к европейской культуре. Высокой культуре, и т. п. Слукавила, наверное, Рита, что равнодушна к субкультурам. Готика тянула её как наиболее интеллектуальная и аристократичная из всех предложенных миром Рите субкультур, всё остальное шло как-то по строне жизненной трассы.
Николай Шальнов: тэги: моя шокирующая жизнь Оторвалась Рита на даче. Учили её жить все, кому не лень, Рита уже привыкла. Странно и, возможно, к небольшой чести для нравственности Риты, её требования к дружбе остаются неизменными: партнёр должен быть выносливей и сильней Риты, мудрей и такой, чтобы на него можно было взвалить всю ответственность... Ну про ответственность, может быть, не так важно... Главное, чтобы герой не полинял. Ещё Рите подарили телефон на день рождения смартфон. Смотрит она на это диво, как бы спрашивая: "Это что за покемон??" Ужас, в первый день осени мне стукнет 23... "Мне уже 23, в паспорт страшно смотреть"...
Николай Шальнов: тэги: графомания, анимэ, сказки о дружбе Песенка Крыса Ещё одна песенка Нэдзуми Вьётся дикая тропа Верескова поля, Кто бы знал, как тяжела Крысовская доля - Вечно бегать у межей В поисках кормёжки... Средь Орсиновых пажей Дамочкины ножки Есть у одного, весьма Двойственного нрава: Вот вам туфли, вот - тесьма, Вот вам все наряды... Представление я дам, Буду Дездемоной И Джульеттой по утрам, Вечером - Виолой. Свил из горьких трав венок, Шёл войной на Лира - Заплатить бы только в срок За мою квартиру. Поливаю свой цветок Я вчерашним чаем: Мой Сион, мой Пятачок, Расцветает к маю. Слышу я его свирель, Возвращаясь к дому. Скоро мы, мой Ариэль, Обретём свободу.
Николай Шальнов: тэги: искусство вечно, легендариум Пока Рита следила за мангалом, она слушала песенки всякие. Нравится ей одна - "Финголфин" Айре и Сарумана - на события жизни вождя нолдоров, преданных Феанором (последний сжёг корабли, и Финголфину со своим народом пришлось перебираться в Средиземье через льдистые пустоши Хелкараксэ на севере мира, где многие погибли). Красивая песня. "Тут Финголфин, видя, что Феанор бросил его погибать в Арамане либо со стыдом возвращаться в Валинор, исполнился горечи; но теперь, как никогда прежде, хотелось ему любым путём достигнуть Средиземья и вновь встретиться с Феанором. И вот долго он и его народ шли, терпя нужду, - но чем труднее был путь, тем храбрее и выносливее становились они, ибо были могучим племенем - старшие, бессмертные дети Эру Илуватара, вышедшие из Благословенного края и не познавшие ещё земной усталости. Огонь их сердец был юн, и, ведомые Финголфином, его сыновьями, Финродом и Галадриэлью, они отважились идти по жестокому Северу и, не найдя иного пути, ступили на вздыбленный лёд Хелкараксэ. Немногие деянья нолдоров в грядущем превзошли в тягостях и скорби этот отчаянный переход. Там погибли жена Тургона, Эленвэ, и многие другие эльфы; и когда Финголфин ступил на Внешние Земли, воинство его истаяло. Мало любви питали к Феанору те, кто шёл за его братом и чьи трубы услышало Средиземье при первом восходе Луны" Дж. Толкин, "Сильмариллион" Айре и Саруман Финголфин Ты славить его не проси меня, Днём от свечи не станет светлей. Что слава? Лишь ржа на имени, Слушай, что я скажу о моём короле: О том, как щедр на дружбу он был, О том, как он смеяться умел, О том, как он веселье любил, А пел, да что там твой менестрель! О том, как слово умел держать, О том, как за грех он чужой платил, О том, какой был он преданный брат, О том, как он братом предан был... О том, как мы шли в ледяной ночи... И мечами могилы рубили во льдах... О том, как к рукам прикипали мечи... А слёзы замерзали в глазах... Как изорванный шёлк наших гордых знамён Осенял спокойствие мёртвых лиц. Как проклятья в устах замерзали льдом, А в сердцах умирали слова молитв... Из ладоней распоротых, как из чаш, Мы на тризнах пили кровь, как вино. С нами плакал и пел повелитель наш. Он всегда и во всём с нами был заодно. Пусть о победах другой поёт. А я о бедах тебе пропою, Он видел, как гибнет его народ, И проклял горькую клятву свою. Мы утратили всё, нам осталась лишь честь, Да слава бесполезных боёв, Да пышных сказаний мишурная лесть, Да песен хвалебных цветное враньё. Мы всё потеряли во славу богов. Нам стало наградой, проклятье их. Нам стали наградой потери да боль. Забвение мёртвых, изгнанье живых... Продолжение тут: А когда он в последний бой уходил. Я понял,что он не вернётся назад... Он сказал, что за всё отомстит один. Я не мог ему посмотреть в глаза... Я лишь видел, как к северу нёс его конь, Как лазурный плащ летел за спиной, Как бился волос золотых огонь, Да прощально пел его рог боевой... Пусть другой наврёт про количество ран. Пусть другой наврёт про каждый удар. Пусть наврёт, что могуч как скала был враг, И что слаб перед ним был мой государь... Я скажу одно, меня не было там.... Я скажу, мне себя теперь не простить... Я скажу... Да что я могу сказать? Ты славить его меня не просил...
Николай Шальнов: тэги: охотники за сновидениями, искусство вечно, астрология Как всё сложно... "Моё развитие в сторону синтеза"... "Особая связь с целым"... "Душевная трансформация в общественности..." - все эти странные выражения в гамбургской карте Риты стоит ещё осмыслить и понять... Снилось сегодня Рите то, как двух огромных золотых львов захавал Левиафан. Причём одним из этих львов была Рита. Потом снилось, что читаю какой-то оккультный трактат, фигурировали имена Роджера и Фрэнсиса Бэконов... Потом там умер мой двоюродный брат, жесть, в общем. Лунный календарь отмечает, что снам этих суток доверять не следует. Напрасно прождала вчера в гости филологических Ев, пришлось самой жрать свою пиццу. Ладно, хер, не пойду сегодня с ними в кино. Ещё бы - билет стоит полтыщи! Рита просто так никогда не тратится. Она всё колебалась между собранием "Хроник Нарнии" в одном томе за пятьсот рублей и "Магической Каббалой", в которой есть "Сефер Иецира" Уинна Уэсткотта ( http://shop.armada.ru/comments/comment/557446/ ), но последняя стоит на двести рублей дороже, сия роскошь не по прижимистому сердцу Риты, хотя и третьей целью теософического общества и является "сравнительное изучение наук, религий и философий". Уэсткотта рекомендовала Блаватская в статье о Каббале, он, помнится, состоял в "Золотой Заре" и не брезговал колдовством, хотя это и не умеряет возможных достоинств его "Сефер Иециры", тем более рекомендованной таким оккультным авторитетом, каким в своё время была Блаватская. Да и сейчас остаётся. Впрочем, религиозный подтекст есть и в "Хрониках". А то уж Рита подумывала поразвлечься, притворившись нищей странницей в переходе с флейтой. Люди вроде добрые в Орене: за полчаса Рита набрала разок двести рублей, которые спустила на меценатство же, ахха =) Аслан и Эдмунд - это так благородно... И няшно... Особенно под мелодию из "Финголфина" - клавесин с гитарой...
Николай Шальнов: тэги: искусство вечно, авторитетные фигуры "Никогда не считайте бесполезным подчиняться влиянию, которое может пробудить в вас благородные чувства". "Как часто бывает сложно проявить милосердие с мудростью... совершить добро, не умножая источников зла". Дж. Рёскин Про Рёскина в "Википедии" оказалось больше материала, чем раньше ( https://ru.wikipedia.org/wiki/Рёскин,_Джон ). <...> Рёскин — теоретик искусства Рёскин многое сделал для укрепления позиций прерафаэлитов, например, в статье «Прерафаэлитизм» (англ. Pre-Raphaelitism, 1851), а также сильно повлиял на антибуржуазный пафос движения. Кроме того, он «открыл» для современников Уильяма Тёрнера, живописца и графика, мастера пейзажной живописи. В книге «Современные художники» Рёскин защищает Тёрнера от нападок критики и называет его «великим художником, дарование которого я оказался способен оценить при жизни». Рёскин также провозглашал принцип «верности Природе»: «Не от того ли, что мы любим свои творения больше, чем Его, мы ценим цветные стекла, а не светлые облака… И, выделывая купели и воздвигая колонны в честь Того … мы воображаем, что нам простится постыдное пренебрежение к холмам и потокам, которыми Он наделил наше обиталище — землю». В качестве идеала он выдвигал средневековое искусство, таких мастеров Раннего Возрождения, как Перуджино, Фра Анжелико, Джованни Беллини. Неприятие механизации и стандартизации нашло отражение в теории архитектуры Рёскина, акценте на значимости средневекового готического стиля. Рёскин восхвалял готический стиль за его привязанность к природе и естественным формам, а также за стремление осчастливить труженика, которое он, как и приверженцы «готического возрождения» во главе с Уильямом Моррисом видел в готической эстетике. Девятнадцатый век пытается воспроизвести некоторые готические формы (стрельчатые арки и т. п.), чего оказывается недостаточно для выражения истинного готического чувствования, веры и органицизма. Готический стиль воплощает те же моральные ценности что видятся Рёскину в искусстве, — ценности силы, твердости и вдохновения. Классическая архитектура в противоположность готической архитектуре, выражает моральную бессодержательность, регрессивную стандартизацию. Рёскин связывает классические ценности с современным развитием, в частности с деморализаторскими последствиями промышленной революции, отражающимися в таких феноменах архитектуры, как Хрустальный дворец. Вопросам архитектуры посвящено много работ Рёскина, однако наиболее выразительно свои идеи он отразил в очерке «Естество Готики» («The Nature of Gothic») из второго тома «Камней Венеции» (The Stones of Venice) 1853 года, вышедшем в разгар бушевавшей в Лондоне «Битвы стилей». Помимо апологии готического стиля, он выступал в нём с критикой разделения труда и нерегулируемого рынка, отстаиваемых английской политэкономической школой. Продолжение тут: Воззрения на общество Преподавая рисование в Рабочем колледже Лондона, Рёскин подпал под влияние Томаса Карлейля. В это время его начинают скорее интересовать идеи преобразования общества в целом, а не только теория искусства. В книге «Последнему, что и первому» (Unto This Last, 1860), обозначившей оформленность политико-экономических воззрений Рёскина, он выступает с критикой капитализма с позиций христианского социализма, требуя реформ в образовании, всеобщую занятость и социальную помощь инвалидам и людям преклонного возраста. В 1908 году это произведение Рёскина было переведено на гуджаратский язык индийским политическим деятелем Мохандасом Ганди под названием «Сарводайя». В 1869 году был избран первым почётным профессором искусств Оксфордского университета, для студентов которого собрал коллекцию произведений искусства в оригиналах и репродукциях. Рёскин также приобрёл большую популярность в среде ремесленников и рабочего класса — особенно в свете основания им выходившего с 1871 по 1886 годы ежемесячного издания «Fors Clavigera» («Письма к рабочим и труженикам Великобритании»). Совместно с Уильямом Моррисом и прерафаэлитами он стремился открыть рабочим индустриальных районов красоту ремесленного производства и победить дегуманизирующие последствия механизированного труда при помощи художественно-промышленных мастерских, где применялся бы только творческий ручной труд. Сам Рёскин возглавил первую такую мастерскую, носящую название Гильдия святого Георга. Личный кризис В 1848 году Рёскин женился на Эффи Грей. Брак оказался неудачным, супруги разъехались и в 1854 году получили развод, а в 1855 году Эффи вышла замуж за художника Джона Эверетта Милле. Поводом для развода послужило то, что супруги не вступали в супружеские отношения. Этой истории посвящены канадский фильм «Страсть Джона Рёскина» (англ. The Passion of John Ruskin) и британский фильм «Эффи». В конце 1850-х — 1860-е годы, в период острого религиозного кризиса, Рёскин пережил страстную влюбленность в девочку, а затем девушку из крайне религиозной протестантской семьи Розу Ла Туш (1848—1875). Он познакомился с ней в 1858 году, через восемь лет сделал предложение и получил окончательный отказ по настоянию ее родителей в 1872. Через три года Роза умерла по неизвестной причине. История этой любви не раз упоминается в «Лолите» Набокова. В 1870-х на этой почве у Рёскина участились приступы психической болезни, в 1885 году он уединился в своем имении Брентвуд в Озерном крае, которое уже не покидал до самой смерти. Творчество Рёскина оказало значительное влияние на Уильяма Морриса, Оскара Уайльда, Марселя Пруста, Махатму Ганди, а в России — на Льва Толстого. В Новом Свете его идеи пытались воплотить в жизнь сеть утопически-социалистических коммун, включавших «Колонии Раскина» в Теннесси, Флориде, Небраске и Британской Колумбии.
Николай Шальнов: тэги: графомания, легендариум Линдир Я пресытился невольно Петь на жизненном пиру, Жить, как все, мне стало больно - Жизнь я посвятил перу. В танце дней, в немой пустыне Грёз ночных мне виден свет; Смертный день милей мне ныне Череды эльфийских лет. Здесь, под сению Раздола Ход замедленных часов Помнит время Валинора, Хор чудесных голосов Возвещает, торжествуя, Ариэн небесный путь, Луч её к волнистым струям Водопадов льнёт - блеснуть. В лёгкой дымке размышлений Угасает светлый май. Минет лето, Средиземье Мы покинем, в светлый рай По Пути в ладье крылатой Мы вернёмся, Тирион С Калакирьей, в скалах сжатой, Мы узрим, как чудный сон.
Николай Шальнов: тэги: музыка, легендариум Следует отметить, что Рита в кои-то веки сегодня встала с хорошим настроением. Может, сказался сон о Левиафане. "И вся планета распахнулась для меня, и эта радость, будто солнце, не остынет..." Порой течение жизни напоминает ход событий "толкиниады". "...Ибо, хотя бегство Мелькора предвещало грядущие труды и печали и воистину никто не мог сказать, какие ещё раны могут быть нанесены Арде, прежде чем врага одолеют снова, - в то время Манвэ решил исцелить лихо, родившееся среди нолдоров; и все были приглашены в его чертоги на Таникветиль, дабы отбросить рознь, что легла между их вождями, и навсегда позабыть об уловках врага". Дж. Толкин
Николай Шальнов: тэги: сказки о дружбе Уехала приятельница в Питер, целая эпоха ушла в прошлое... "Долго помнилась радость того празднества в грядущие годы скорби; и было оно названо Мерет Адэртад - Праздник Воссоединения...". Зато нарисовался друг, тот самый, с которого Рита списала образ Тома. В общем, посвящается юношеской любви. Нравится мне эндинг к этой анимэшке, поставил на звонок. Возвращение "И позади у него лежало великое будущее" (Дж. Джойс, "Улисс") Звёзд небесных сонм беспечный В зеркалах души твоей, В светлых, предначально-вечных, Отражения верней Не найдут нигде, лишь в мае Посредине октября Глаз моих, где вьюга злая Губит розы без тебя. Мне привычней быть усталым, Грустным странником любви, Но бежит уже исталый Снег ручьём в мой крови. Просто рифмовать морозы И заветное "любовь" С рифмой простенькой про розы, Исколовшей сердце в кровь, Потому лишь, что проснулась В царстве юности заря И любовь её вернулась, Бросив в душу якоря. В штормах утомлённый парус Изорвался, на зыбях Из страны в страну металась Сердца верного ладья, Не найдя нигде привета, Утомлённая от дум, Драгоценный ларь завета Донесла - изящный ум! - Эта странная влюблённость В одиссееву страну, Где цветёт извечный лотос Славя юности весну.
Николай Шальнов: тэги: пороки и добродетели, ненависть, графомания Как много лет во мне любовь спала, Проснулась поздно, слишком поздно для любимых, Как ливень над полями по весне она прошла, Я - неудачник вновь, я снова в грёзах винных. О днях величия и славы спела муза мне, Ненасытимый бред питая песней дивной, Закрепостилось в ледяной своей броне Слепое сердце, в гордости постыдной. Как, чёрт побери, трудно бороться со своей злопамятностью, жестокостью, обидчивостью, мстительностью, мнительностью, подозрительностью, ненавистью - всем этим восхитительным букетом грехов против любви, вкупе с любовью к сплетням, пересудам, перемыванию костей и прочими прелестями. Приплюсовать ещё пошлость, садомазохистский комплекс, манию величия, сомнительные нравственные установки, коварство и лень. В общем, этот холодный, греховный мир принял Риту в свои жаркие объятия. Светлому гению всё равно линять, и, хотя дорого бывают оплачены иные песни Риты, "эта песня в мире эхом отдаётся..." Достаточно ли сильное у Риты сердце, чтобы развиваться самой и помочь развитию других?.. Завистливая очень Рита, вот почему. Особенно её взбесило то, что, когда она забыла зажигалку дома и спросила её у одного курящего парня, он сказал, что зажигалки у него нет. Что же, будешь подыхать, у кого-то тоже не найдётся времени тебе помочь. ...Сколько тебе лет? Тебе никогда не дожить до моих годов. Я была мертва тысячу лет, А жила лишь два или три года. Нет нужды напоминать, Что это ты убила меня. Это такое убийство, когда никто не умирает, Но ты бы не поняла этого... (Отзовите поисковиков, Мы нашли ее).
Николай Шальнов: тэги: светлые гении, искусство вечно "Гений и злодейство Две вещи несовместные. Неправда: А Бонаротти?" А. Пушкин, "Моцарт и Сальери" Рита любит коллекционировать портреты светлых гениев человечества. Её весьма забавляют некоторые отзывы, например, про Бетховена спросили: "Тебе нужно распечатать этого волосатого чувака?", про Уайльда: "Это ты, что ле?", про Эдгара По: "Это же граф Дракула?". В юности, как, впрочем, и сейчас, Рита любила слушать Бетховена. Отдельные места его третьей, пятой и шестой симфоний неизменно вызывают у неё слезы, "Героическая" зажигает уснувший сердечный пламень, удивительно, что Бетховен писал эту вещь, будучи абсолютно глухим. Уснувшего Вагнера пришлось расталкивать на исполнении "Кольца Нибелунгов" для заслуженных аплодисментов, Бетховену "повезло" не больше: "Когда в конце скерцо <"Фиделио", если я не запамятовал> раздались аплодисменты, не слышавший их Бетховен не остановился и продолжал дирижировать. Тогда певица Каролина Унгер подошла к Бетховену и повернула его лицом к залу, чтобы он мог поклониться. Всего на протяжении концерта слушатели пять раз устраивали овации композитору стоя, подбрасывая в воздух платки и шляпы и высоко поднимая руки для того, чтобы не слышавший аплодисментов Бетховен мог, по крайней мере, видеть их...". Когда Рита читала "Заводной апельсин", ей казалось неизменно странным то, как столь возвышенное произведение, как "Героическая симфония", можно было совместить с садистскими наклонностями главного героя. Для некоторых, по-видимому, гений и злодейство бывают совместимы. Помнится, когда Рита углублялась в муз. литературу, её до глубины души тронула история, случившаяся с одним музыкантом в осаждённом Ленинграде: идя с работы, он попал каким-то образом в дом умирающей от голода старухи, где не было ничего, кроме заботливо укрытого одеялами от зимней стужи рояля. Она попросила сыграть ему "Лунную сонату". Когда он доиграл её, то нашёл старушку уже мёртвой. "...Весь сей экстаз молитв, хвалений и веселий, Проклятий, ропота, богохулений, слез — Жив эхом в тысяче глубоких подземелий; Он сердцу смертного божественный наркоз! Тысячекратный зов, на сменах повторенный; Сигнал, рассыпанный из тысячи рожков: Над тысячью твердынь маяк воспламененный; Из пущи темной клич потерянных ловцов! Поистине, Господь, вот за твои созданья Порука верная от царственных людей: Сии горящие, немолчные рыданья Веков, дробящихся у вечности твоей!" "Маяки", Бодлер
Николай Шальнов: тэги: моя шокирущая жизнь, ароматы Побывала Рита сегодня в открывшемся неподалёку магазинчике духов на разлив, созданных в Новосибирске по аналогу французских. Приобрела один пузырёк. Как в Раю побывала. Бывают же люди, способные, как тот Парфюмер, показать его людям!.. Высокое искусство парфюмерии было для Риты всегда тайной и загадкой. Если бы не любовь Риты ко всему строгому, возвышенному и таинственному, и если бы не её странные пристрастия к заброшенным местам, необыкновенным людям и готической литературе, её с лёгкостью можно было бы назвать хиппушкой: она распевала на улицах песни радости, вила фени, выдвигала утопические проекты и увлекалась доном Марихуаном. Лучшие из идей хиппи вошли в оборот меланхоличной жизни Риты, когда-то казашиеся утопическими, они обретали реальность как "неожиданные проявления истины" в гамбургской карте. Однако путешествия автостопом если и привлекали её, то лишь в той степени, в которой это было нужно для поддержания атмосферности её пафосной самопрезентации, , если Рита и стремилась в общество, то лишь для того, чтобы понять, как оно функционирует, если и прибивалась к стае, то лишь для того, чтобы лучше уяснить механику человеческих взаимоотношений. И её странно трогает одна фотография, как бы гласящая об абсолютном единстве человеческих устремлений:
Николай Шальнов: тэги: ролевые игры Рита залезла в альбом знакомого-реконструктора, будто заочно пересмотрела пару сезонов "Мерлина": Некоторые из фотографий тут:
Николай Шальнов: тэги: графомания, ролевые игры Мечтатель, ты как та Сизина, "Перед молящими спешишь, окончив бой, / Сложить оружие - и слезы льешь, как урна, / Опустошенная безумною борьбой..." In nomine Domini Как дики, как милы напевы лир Эпох, ушедших в сумрак снов былого... Мне люб и грохот сеч, и славный пир, И сказ о доблести воителей суровых... Мерцает яркий свет немой свечи, Как та светильня в фонаре Иисуса, Как факелы, светившие в ночи Войскам завоевателя индусов... Как нож, сразивший Цезаря, блистал В фантазьях мрачных Диоклетиана, Так верным другом в древних войнах б стал Мне меч мой верный, в отблесках Дианы Ловящий грёзы пряной темноты Ночей, таящих светлый гроб Господень. Заложницы гаремной духоты Завидный взор и колдовство уродин- Колдуний сарацинских и Армид Тамошних он впитал, Пустынник Пётр Его благословил, и вот, блестит Он сталью крепкой, украшая одр, Размежевав, как некогда Тристана С Изольдой милою на ложе из ветвей, Молитвы мира с чудною отравой Мечтаний о величье древних дней.
Николай Шальнов: тэги: музыка, сказки на ночь "A Elbereth Gilthoniel, silivren penna miriel o menel aglar elenath! Na-chaered palan-diriel o galadhremmin ennorath, Fanuilos, le linnathon ve linde le ca Valimar nef aear, si nef aearon! A Элберет Гилтониэль, Что видит все мои пути, В темнице ночи, в черной мгле Надеждой ясною свети. Под сетью сумрачных дорог Подняли земли королей Два светлых западных крыла На этом берегу морей. A Элберет Гилтониэль, C небес глядящая насквозь, Открой ворота облаков В сиянье синих звездных слез. Кто поглядит под пепел лет? Мой путь далек на сотни лиг. Но сердце остается здесь, На этом берегу земли". Айре и Саруман
Николай Шальнов: тэги: размышления, пороки и добродетели, мои милые старушки, сумасшедший дом для непослушных дев викторианской эпохи - Я бы никогда... - А ты и так никогда с этими дурацкими бигуди! "Эльвира Повелительница Тьмы" Рита уже не раз замечала, что чем интенсивней её самовыражение, тем сильнее становится зависть к определённым лицам... Как, например, к одной старушке-поблядушке лебёдушке, саму память о которой Рита пытается вытравить из своей жизни всеми правдами и неправдами. Гений Зависти ей обязан тем, что уж его-то она точно наградила нечеловеческим блеском. Хотя она утешает себя тем, что никогда не соберёт вокруг себя всю грязь комментариев к тому символу, который присутствует в гороскопе у этой дивной дамы. К тем, кто чистый, не пристаёт грязь. Если у неё - творческие мутации, то у Риты явное раздвоение личности... Хотя Рита обычно говорит об этом культурно: "Степень совершенства поэта определяет сумма надеваемых им масок". "Кинжал с драгоценной рукояткой воткнут в документ". - Указывает на талантливого человека, рожденного в необычных условиях. Находясь в опасности, он все преодолевает и создает работы большой ценности. Его могучая и деятельная душа сочетает в себе идеализм, поэзию и красоту. Во всем, что делает такой человек, чувствуется твердость, придающая его творчеству проникновенную силу и совершенство. Это символ Романтики. (по Д. Радьяр "Астрологическая мандала") "Женщина, оплодотворенная своим духом, "велика ребёнком". (Женщина, оплодотворенная своим собственным духом, "велика ребенком"). Полнота упования на себя и индивидуальную судьбу. Кооперация духовных и материальных сил. Чистое самооткровение. Полнота упования на себя и Бога. Могущество внутреннего пути, сверхличный способ существования, ведущий к творческим мутациям.
Николай Шальнов: тэги: астрология, искусство вечно, авторитетные фигуры, охотники за сновидениями, готега, ролевые игры Снился Малфой, очаровашка, как всегда. Снился одноклассник, по которому Рита скучает вот уже не первый год. Снилось то, как какое-то чудовище морское с крылышками и ластами превратило Ритин класс в своих сподручных - таких же монстров с плавниками и чешуёй, а само захватило мир, припрятав все книги, картины и прочие штуки от искусства в огромном кабинете, где заседало, а Рита с ним пыталась справиться, но так и не смогла. И опять снилось Рите то, как она гуляет в изысканнейших готических нарядах по главной улице Ironburg`a, ей было очень хорошо, лучше просто и быть не может. Нет, однозначно, Рита - готка. Gothic unded. Хотя нет. Она, может, и умрёт, но только с Ритой. Зовут ролевики на субботник. Ах, как же хочется славно развлечься на природе, как когда-то в эру "цветения Древ" - так Рита называет период 15 - 17-летия, когда Рита жила ради ролевых игр, как сейчас - ради Тайры Бэнкс, Дженис Дикинсон и "Зачарованных"! Изучая астрологию, Рита обнаружила у себя в шестом доме интерпретацию символа "Безмятежности" с тотемным животным - чёрным буйволом. Шестой дом влияет на физическое здоровье, отношения с начальством, служение, труд и на повседневную работу. Этот же символ есть у Машеньки Греты-Из-Мечты на асценденте, насколько я помню. Интересно, учитывая то, что на солнце у меня ишак, который "может изнасиловать всё, что движется", очень "приятно" было про это узнать. Черный Буйвол, здоровый, черный, с белым брюхом, с загнутыми назад рогами. Смелость, отважность, темпераментность, любопытство, выносливость, гордость, чувственность. Большая семья, часто дает много детей. Любовь к удовольствиям, сочетаемая с умением работать и деловым характером. Умение организовать дело. Жесткий, его трудно разжалобить. Хота со своими расслабляется, бывает очень сентиментальным, хорошим человеком, мирным и помогающим другим. Символ изображает заботу социального целого о любой своей части, даже если эта забота выражается в спонтанном акте спасения тем, кто случайно оказался рядом; проявляемая при этом гуманность имеет глубокие культурные корни. (по С. Вронскому "Классическая астрология") 10° - 11° (220° -221°) Сфера сдерживания. Управители Меркурий и Прозерпина. Смелость, отвага, сила внушения. Убедительность, помогающая покорять соперников, оппонентов, противников и врагов. Гуманность, душевная теплота, доброта, доброжелательность, чувство сострадания, милосердие. <...> Конъюнкция с созвездием Южного Креста. Сильная интуиция, понимание человеческой природы. Изобретательский дух. Склонность к оккультным и сокровенным наукам, тяга к мистике и теософии, исследованию скрытых процессов. Глубокая религиозность. «В гору» — Всё в гору и в гору я буду идти?.. — О да. Устанешь, нет мочи. — И много часов проведу я в пути?.. — С утра — до глубокой ночи. — Когда же смогу отдохнуть я и где?.. — Приют наверху найдёшь. — Но как я увижу его в темноте?.. — Мимо ты не пройдёшь. — Скажи, кто оставил у входа свечу?.. — Люди, что шли впереди. — Они мне откроют, коль я постучу?.. — Без стука в дверь заходи. — На отдых теперь я могу уповать?.. — О да, ты его нашёл. — Но всякому здесь постелют кровать?.. — Всякому, кто вошёл. Кристина Россетти
Николай Шальнов: тэги: легендариум, размышления, авторитетные фигуры "- Ты говорил о рабстве. Если б то было рабство, ты не смог бы избегнуть его, ибо Манвэ - владыка всей Арды, не одного Амана. А это дело беззаконно, в Амане свершилось оно или нет. И посему приговор таков: на двенадцать лет должен ты оставить Тирион, где грозил брату. За это время посоветуйся с собой и вспомни, кто ты и что ты. А после этих лет деянье твое должно быть забыто и не помянуто более - если другие простят тебя". Дж. Толкин, "Сильмариллион" На самом деле же Рита самоустранилась из общественной жизни, и поныне, в своём заточении на вершине Ортханка, она вспоминает о своих недостойных помыслах и о зависти, и об этих словах Мандоса, обращённых к Феанору. "A Элберет Гилтониэль, / Что видит все мои пути..."... Действительно, приходится порой обуздывать свои страсти и размышлять над своими недостатками. Вспомнила Рита своё бытование на философском факультете, откуда всеми силами души возжелала однажды смыться на филологический, к которому питала большее уважение, чем к своей alma-mater. Приют для странствующих разумов, философский не давал той жизни, которая била ключом на кафедрах лингвистики, холодный храм для созерцателей, он дышал невыразимой отвлечённостью, что претило Рите, жаждущей познать все тонкости и грани языков, особенно искусственных. Имея привычку слово в слово записывать всё, что диктуют ей её преподы, она втайне желала сотворить свои Сильмариллы из неуловимого очарования лингвистики и наполнить их светом древних саг, которые тревожили её мозг по ночам. Хотя искусственные языки, согласно Лотману, и лишены способности саморазвития, Риту весьма привлекала именно эта тема, и, разумеется, Толкиновский эпос. О, Профессор, вы не будете против, если на своём надгробии я выбью "Феанор"? "Феаноринги не бегают, поскольку в мирное время это вызывает смех, а в военное - панику", ахха
Николай Шальнов: тэги: графомания Зачарованные Усталый день склоняется к закату, Усталая сестра заснула над котлом, Усталые ладони томно сжаты В молитве; и рассыпаны костром Рыжеволосой ведьмы пряди, серый Вечерний сумрак смежил омут глаз, Где в горькой глубине изнемогал и гас Дух пламенный её, осиротелый В заботах о стареющей планете, Живущей равновесьем вечных сил. Познавший всё на том и этом свете, Хранитель наш, старейшинам послушный, Хранит последней сон биеньем мерным крыл, Над Книгой Таинств медленно заснувшей.
Николай Шальнов: тэги: музыка Флёр Мы никогда не умрём Время листает Страницы военной хроники. Низкое небо в огне. Тонет любовь В диссонансах тревожной симфонии. Мы теряем друг друга на этой войне. Пролетают дни в неистовом ритме Сердце стучит, как больной метроном. Небо в огне, а ты говоришь мне, Что мы никогда не умрём. А было бы славно сменить униформу на платье Из голубой органзы, И засыпать вместе, не разжимая объятья, Под звуки дождя и далёкой грозы. Жить, не считая потери, И по кирпичику строить свой дом. Плыть сквозь время и верить, Что мы никогда не умрём. За лунной дорогой, в туманах далёких созвездий Нас ждёт долгожданный покой. И что б ни случилось, Теперь мы всегда будем вместе, Не важно близко ли, далеко... Ветра, разлуки, потери бессильны, Пока мы вдвоём - И я почти уже верю, Что мы никогда не умрём.
Николай Шальнов: тэги: сказки о дружбе, светлые гении, здравствуй, дядюшка Фрейд! "Ложь поэзии правдивее правды жизни" - утверждал "апостол эстетизма" Оскар Уайльд, сделавший искусство мерилом всех вещей. Вспомнила Рита о том, как принимала у себя в будуаре друга, устраивая ему сеансы психотерапии. Да, юность Риты потонула в неге и в вине. Часто трудно было вставать после в универ, да и добрая половина её похождений разворачивалась на грани безнравственности и скандалов. Блин, послезавтра 23, пропала моя и без того пропащая молодость... Выписывайся уже, светлый гений, из больницы, Рита примет тебя с распростёртыми объятиями и бутылкой портвешка. Да поскорее, а то какой-нибудь другой светлый гений нарисуется!.. Светлый гений портвешка, ахха... Ночь для дружбы Памяти оренбургских "Хогвартских сезонов" Расстоянья, друг мой бледный, Не преграда для сердец: Эти ночи незабвенны, Эти дни - всему венец. Время, мой дружок, не лечит, Только растравляет кровь, Зажигай скорее свечи, Точно в дни былого, вновь Мы утонем в разговорах, Сплетнях, шутках и вине, Шрамы душ излечим взором, Будешь плакать, как во сне. В утомительных созвучьях Клавесина ночь быстра, Чувств бессмертных строй певучий - Точно чистая вода, Тот же звук и те же тени Блеск фонтановых зеркал Отражает, в неге лени Засыпает пьяный бал. Можешь, друг мой, окунаться В море терпкое любви: Быть, не быть или остаться Другом, навсегда уйти Или вновь влюбиться - знаю, Это вечный мой вопрос, Но умру, когда впитаю Я любви твоей наркоз, И, быть может, друг мой верный, Вечный образ-идеал, Мы с тобою вновь, наверное, "Разойдёмся навсегда".
Николай Шальнов: тэги: звезда в шоке Рита Скитер прошла многомудрый тест на определение принадлежности к субкультуре, и пришла в недоумение. По всем показателям выяснилось, что она - эмо. "Я вам не грёбаное эмо!" - ответила Генриетта своим родителям. Просто крик души. Ей-богу, от эмо Рита всегда держалась подальше, хотя её всегда интересовали всякого рода субкультуры. Полезла в литературу. "...Сами понимаете, как будет выглядеть широкоплечий эмобой со склонностью к полноте, если нацепит обтягивающие джинсы (как же, как же! Джинсы обязательно должны обтягивать!) хоть черного, хоть стандартно-синего цвета. И хотя считается, что эмо положено быть худеньким, точно он полжизни питался только духовной пищей, но в жизни эмо разные. Есть и тощие, и длинные, как телеграфные столбы, и коренастые, и толстые. Но если у эмо хоть что-то имеется в голове, он сам разберется, что ему надевать. Ну а если не имеется, тут уж ничем не поможешь. Другая забавная аксиома гласит, что настоящим эмо подобает носить сочетание черного и розового оттенков. Если эмо мужского пола в силу своего пола с этим вполне справляются, то эмо женского пола стремятся к розовому, как дурная бабочка к липкой субстанции. Да, у них выдержана гамма – черное и розовое, только вот черного…э….чуть-чуть, а розового – море разливанное. На самом деле черный и розовый просто несут одну конструктивную мысль: мир – дерьмо, а я – цветочек. Мысль, совершенно соответствующая подростковому восприятию неприятных сторон бытия, с которыми они начинают сталкиваться все чаще. Черное – тьма, в которой эмо вынуждены существовать, потому что взрослые их не понимают, не могут или не хотят сделать их счастливыми, слишком много огорчений и печали подростки вынуждены воспринимать и переживать. Самое неприятное, что все должны пройти через эту тьму, чтобы выжить, и эмо, и не эмо. Эмо всего лишь отторгают миф о счастливом детстве. Для них отрочество – возраст несчастья, когда ты уже не ребенок, которому все прощается, но еще не взрослый, который способен ответить ударом на удар. Подросток от всех зависим. У него нет своих денег. Он не свободен принимать решения. Это не навсегда, но юным эмо кажется, что навсегда. А розовый – цвет любви, доверия, понимания. "Я хороший, – говорит эмо, надевая одежду с розовыми деталями, – мне нужно говорить, что все будет замечательно, со мной нельзя поступать жестко. Я все еще ребенок, а ребенка нужно любить!" Эти детишки сами кого угодно полюбят. Рита же зачерствела в одиноком эгоизме, громыхая цепями на джинсах, как Кентервильское привидение, в кружевах и с проколотым ухом, "со своими наколками и рваными ажурными чулками и викторианскими корсетами из китового уса и фальшивыми бриллиантами из лавки старьевщика из Уитби" она выглядит "п*здец ох*ительно круто". А вот возьму, и стану эмой. Буду плакать, целоваться и носить много значков, как Брежнев - отец всех эмарей.
Николай Шальнов: тэги: графомания, ностальжи Весёлые песенки МакSим разбавили Оригами. "Оставь лишь миг, перед тем как выдать мне билет в один конец, назад дороги нет... Только дай мне сил, чтобы встать с колен". Грустный эмарь Бросила меня девчонка, Или парень - я забыл, Или снова, как ребёнок, Я из дома уходил - Вот депрессии причина, Я такой, какой я есть, Вот такая вот личина У меня, нещадна месть Обывательскому миру, Остывающим сердцам, Кров и стол, надежду сирым Обещал Иисус отцам Всех племён и стран, из них Я один такой - забытый Полоумный жалкий псих, И слоняюсь я, убитый, В переулках и дворах, Точно Вечный Жид проклятый, Жду, когда уйдёт, как прах, Этот бледный, вороватый Свет с остывшим солнцем в ад: Побыстрей его забуду. Я ни в чём не виноват, И я вечно против буду.
Николай Шальнов: тэги: сказки на ночь, искусство вечно Рита изучала свою гамбургскую карту - эту величественную схему эволюции души, и наткнулась там на некие "психические нарушения у партнёра". Интересно, в какую форму это выльется на этот раз? Рите и так в партнёры попадаются одни психи, да и она сама - та ещё Психея. xxx Я кстати в историческом канале слышал выражение "как Амур и Психея" расскажи мне подробней , а то у меня только ассоциация с духами Николай Амур и Психея... xxx Я озадачил тебя) Николай Отвлекли немного =) у Апулея в "Метаморфозах" есть... Давно читал, правда... Ну, девушка, славящаяся своей красотой, вызвала зависть у Афродиты, и она заставила её влюбиться в самого страшного из смертных. Отец в горе обратился к оракулу, и тот повелел отвести его на скалу, где её нашёл Эрот (Амур) и увёл в свой дворец, где она жила беспечально некоторое время. Завистливые сёстры нашептали ей, что её супруг, которого она не должна была по её с ним уговору видеть, на самом деле - чудовище, и подговорили её убить его прежде, чем он съест её с её ребёнком. Она послушалась, но ночью случайно уронила каплю масла от светильни, свет от которой осветил прекрасное лицо юноши, и он проснулся от ожога. Эрот бросил её из-за её вероломства, а она долго бродила по земле, претерпевая в поисках любимого различные козни от Афродиты. В итоге боги простили её, и взяли на Олимп, где она вышла замуж за Эрота. Вообще Психея олицетворялась у греков с душой, дыханием, её традиционно изображали с крыльями бабочки xxx Придется почитать, так как греческая история и литература мною трудно воспринимается Николай Она очень красивая, особенно Гомер, Апулей, Овидий... "Золотого осла" Апулея прочти - весьма популярное сочинение, "Дафниса и Хлою"... Там много изящного. xxx Стоп я перечитываю и не понимаю.. Эрот бросил ее Психею.. Но боги простились и она за него вышла.. А его мнение на этот счет )) Николай "Золотой осёл" - вообще жесть, ржака про то, как мужика превратили в осла и что там ему пришлось пережить, пока его обратно мазью не натёрли. Ну она ж была его женой... Уже тогда, когда поселилась у него. Просто потом боги благословили Психею на бессмертие, а Эрот в это время лечился у матери. Он-то её любил, просто обиделся, пока она там свою провинность отрабатывала.
Николай Шальнов: тэги: сумасшедший дом для непослушных дев викторианской эпохи, декаданс Из вконтактовского: xxx я думаю в чехию съездить в 17ом году Николай О, круто) xxx ну это так, планирую Николай У меня знакомая из Питера в Праге свой медовый месяц проводила, говорит, что впечатления незабываемые. Хотя это же медовый месяц... xxx ага, еще в праге дешевый кокаин, легко достать хорошего ганжа, лучшее пиво в европе, и секс туризм)) xxx дневник плохого парня) Николай Ахха)) Николай Кокаин-то и тут достать можно, дешевле выйдет) xxx оооой ты что то путаешь Коль, в Оренбурге настоящий кокс стоит не меньше 7000 за грамм, и гарантии нет что он на 50 % не сода и не аспирин... Чем дальше от Европы тем хуже качество наркоты Николай не, я не в городе имею в виду, в рашке в нашей xxx нуу в питере можно достать, но не дешевле чем в праге Николай вот уж не думал, что у нас всё так плохо с этим делом) По-видимому, наша Россия-матушка способна производить лишь качественный самогон =) Про пиво это верно, а вот про секс-туризм впервые слышу) Это что, типа курортных романов, только в более "откровенном" смысле? а, вспомнил) xxx это что то типа свингерских вечеринок, всякого рода оргии, можно стать бесплатным актером в чешской порно индустрии) да и просто огромное количество красивых проституток) xxx кстати смотрел фильм хостел? Николай Нет) xxx там как раз про группу молодых парней из США приехали в европу с целью секс туризма. и натыкаются на тайное общество садистов) короче посмотри Николай спасиб) Судя по описанию... Жесть. xxx ну кстати да) мясо кровь короче все в стиле квентина тарантино он кстати режиссер посмотри, он в Братиславу поехали Николай "... Кроме того, некоторые сцены картины снимались в действующей больнице для душевнобольных в Праге-Богнице, построенной в 1910 году, в крыле, закрытом уже более 50 лет. Большая часть сцен была отснята в так называемом строении № 10, в котором содержались самые дикие пациенты. Место было настолько жутким, что Элай Рот пригласил на съёмки струнный квартет — музыка Вивальди помогала кинематографистам преодолевать животный страх в этом жутком месте".
Николай Шальнов: тэги: моя шокирующая жизнь Отписала Рита приятелю про сатанизм, нарушив первое правило "Сатанинской библии". Такое ощущение, что возвращаюсь к старым баранам: сатанизм притягивает как экзотическая религия, и многие принципы его кажутся заманчивыми, но Рита такая альтруистка и теософка, что просто поминает его как одно из юношеских увлечений. Нет, она не участвовала в оргиях и не рисовала кровью пентаграммы (маркером и мелом рисовала), правда, до сих пор в её дневниках комплексов то и дело попадается печать Бафомета, и магию она то и дело практикует. Да кто ж её, спрашивается, не практикует? Впрочем, Рита не может назвать себя сатанисткой даже просто потому, что периодически нарушает все заповеди сатаниста: Глупость (тяжелейший грех в сатанизме). Претенциозность. Солипсизм. Самообман. Стадный конформизм. Отсутствие широты взглядов. Незнание опыта поколений. Контрпродуктивная гордыня. Отсутствие эстетического начала. "Не отвечай на зло" в христианстве, скорее, означает то, что противодействием злу злом мы создаём ещё большее зло. "Учи воздерживаться от причин; волнению же следствий позволь идти своим путём, как великой приливной волне" - учит древняя мудрость. Отвечая на зло, мы приумножаем тяжёлую карму мира, облегчение которой становилось целью многих возвышенных и великих душ, исполинов духа и разума, великих посвящённых и адептов.
Николай Шальнов: тэги: сказки обо всём, волшебные сказки "Наступает момент, когда Сьюзен, которая стала взрослой девочкой, уже потеряна для Нарнии, потому что она заинтересовалась помадой. Она стала неверующей, потому что открыла для себя вопросы пола, и мне это совершенно не нравится". Дж. Роулинг о "Хрониках Нарнии" Рите 23, дождалась... Вот уж не думала, что в первые пять минут своего дня рождения она будет разглагольствовать про сатанизм. В одиннадцать лет она дожидалась ко дню рождения письма из "Хогвартса", в четырнадцать мечтала попасть в Нарнию, в шестнадцать - отрастить эльфийские уши. У Риты были в библиотеке в своё время самые прославленные фэнтези-эпопеи человечества. Не было только сборника про Нарнию. - Чего ты хочешь, Эдмунд? - Рахат-лукум! - Вот, кушай! - ведьма взяла фляжку, налила на снег, и появилась чашка с рахат-лукумом. Эдмунд подозрительно посмотрел на нее и сказал: - Не, это чёго еще за "Роллтон"? Сплошная вода! Ты мне мясо, мясо давай! Аслан встал с расколовшегося стола и сказал пораженным Люси и Сьюзен: - А за такую стрижку они мне неустойку платить будут! - А тебе, Люси, - сказал Санта-Клаус, - Я дарю огненный цветок! Толька сама не пей, самогон у меня ядреный, но даже мертвый встанет! Ещё анекдоты тут: - Тебе, Сьюзен, я дарю этот мегалук и мегастрелы! - Так я же стрелять не умею! - А ты попробуй! - Сьюзен положила стрелу на тетиву, оттянула и выстрелила. - Для начала неплохо, только теперь, девочка, выдерни свою стрелу из моей задницы! - Я должен спасти Эдмунда из лагеря врага! Мало ли, что там с ним сделают, - сказал Питер - Но как ты его освободишь? - У меня есть план! В лагере, где держат Эдмунда: - А ну, все сабли на пол, мордами в пол, лапы за голову! - рявкнул Питер, врываясь в лагерь. Монстры послушно попадали на землю. "Во дебилы", - думал Питер, убегая с Эдмундом. - О, Господи, меня отравили, мне жжет горло! - заявил Аслан после того, как его угостила своим зельем Люси. - Это ядренный самогон Санта-Клауса! - Люси отрави меня еще раз! - Дети, бегите, немецкие самолеты бомбят наш дом! - Эх, Нарния, не жди нас, - заявил Питер, выкатывая из гаража зенитку. - Эдмунд, предай своих друзей, и я дам тебе все, что захочешь! - А ну раз так... Значит, так: хочу "Мерседес" последней модели, особняк в Нью-Йорке, 1000000$ наличкой, породистую собаку... - Госпожа, давайте лучше дадим ему коксу и скажем, что это рахат-лукум. Уверяю, дешевле будет. Победив ведьму, дети остались жить в Нарнии. Нарния стала познавать дары цивилизации. Так, сатиры узнали что такое депиляция. - А тебе, Питер, я дарю этот чудесный щит! - А я хотел щенка бульдога... - Бери, что дают! - Ой, а кто это у вас такой маленький и с бородой, муж? - Нет, блин, дочь! - А побрить, так я бы и женился, - задумчиво ответил Эдмунд, не понимая прикола. Лед вокруг начал трескаться. - Питер воткни свой меч в лед, и мы поплывем на льдине! Питер послушно ткнул мечом в лед и начал трястись. - Ух ты! - сказала Сьюзен, наблюдая за братом, - Да в Нарнии высоковольтные провода подо льдом есть! В зале с ледяными статуями Сьюзен сказала: - Бедные, все замерзли... - А ты как думала, ведьма уже пять лет не платит по комунальным счетам, вот отопление и отключили, - ответил Аслан и стал дышать на одну из статуй. - Дядя Аслан, дайте лучше я, - сказала Сьюзен, доставая газовую горелку. "С Питером творится что-то не то. Что-то неладное. – Сьюзен поставила чашку на стол и подняла глаза, посмотрев поочередно на Эдмунда и Люси. – Разве вы не замечаете? - Да, он стал очень странный после возвращения из Нарнии… может быть, ему просто было жалко возвращаться? – Люси заправила за ухо темно-рыжую прядь и вопросительно посмотрела на старшую сестру. - Но нам всем было жалко, - возразила та. – Эдмунд, а что ты скажешь? - Скажу, что мы опаздываем. Сьюзен сузила глаза, покачала головой и, подхватив пиджак, вышла в коридор. Люси ушла за ней. Он пожал плечами. А что он мог сказать? Правду? Худшее наказание из всех возможных – это кара помнить вечно". "Бойтесь своих желаний"
Николай Шальнов: тэги: сказки на ночь "Льва, колдунью и волшебный шкаф" пересматриваю всегда, как и сейчас, с большим удовольствием. Актёры очень нравятся. И персонажи тоже. Хотя мне больше по нраву Питер как герой, характер Эдмунда мне ближе - такой же вредный и морально неустойчивый =) "Вы не должны думать, будто Эдмунд был таким уж дурным мальчиком и желал, чтобы его брат и сестры обратились в камень. Просто ему очень хотелось волшебного рахат-лукума, хотелось стать принцем, а потом королем и отплатить Питеру за то, что тот обозвал его свиньей. И вовсе не обязательно, чтобы Колдунья была уж так любезна с Питером и девчонками и поставила их на одну доску с ним, Эдмундом. Но он уговорил себя, вернее, заставил себя поверить, что Колдунья не сделает им ничего дурного. "Потому что, - сказал он себе, - все те, кто болтает о ней гадости, ее враги, и, возможно, половина этой болтовни - вранье . Ко мне она отнеслась что надо, уж получше, чем все они. Я думаю, она - законная королева. Во всяком случае, лучше она, чем этот ужасный Аслан". Так Эдмунд оправдывался перед самим собой. Но это было не очень честное оправдание, потому что в глубине души он знал, что Белая Колдунья - злая и жестокая".
Николай Шальнов: тэги: волшебные сказки, нарциссизм, моя шокирующая жизнь "Даже в "Южном парке" пресекается попытка сделать из готов эмарей))" xxx Подняла Рита свою филейную часть с дивана и отправилась к чёрту на кулички за "Хрониками Нарнии". Сбылась мечта идиотки. Есть у неё одна мечта - написать сказку для своей племянницы, только приличную, не рассказывать же девочке свои побасёнки про то, как Эдмунд с Питером куролесили и о том, "что видела Люси", ахха. До красоты и изящества в самовыражении Рите далеко, у неё всё время всё смазано получается - от поступков до фотографий. Может, поэтому за всю свою шокирующую жизнь цвета фуксии Рита накропала не очень-то и много фотографий. Бред обкуренной кобылы Сказочка: В один прекрасный солнечный денёк маленькая девочка Патриция отправилась на прогулку. Она была ещё совсем маленькой, ей едва минуло шесть лет. Гулять она ходила в один лесок за домом, где обычно было прохладно и хорошо, и где, как рассказывала её няня, жили феи и маленькие гномы. Патриция не очень-то верила в это, хотя няня и уверяла, что видела их собственными глазами. "Достаточно лишь дождаться заката, чтобы увидеть их танец на полянке в свете заходящего солнца", - говорила она. И вот, когда сгущались сумерки, и солнце садилось за горизонт, Патриция решила во что бы то ни стало увидеть этих прелестных существ, о которых она столько раз слышала из уст своей мамы и няни, когда та открывала книгу волшебных сказок. Зайдя глубоко в лес, она поняла, что заблудилась. Становилось уже очень темно, и девочка испугалась, что не сможет найти дорогу домой. Когда она пробиралась по очередной тропинке, которая показалась ей знакомой, и по которой, как она предполагала, она могла бы выйти обратно к дому, она вышла на большую поляну, поросшую золотистыми и фиолетовыми цветами. От цветов исходил такой дурманящий аромат, что у Патриции закружилась голова. Когда померкли последние лучи заката, на небо выплыла огромная бледная луна, заливающая своим светом всё вокруг. Внезапно в этом свете Патриция увидела, как маленькие светящиеся существа - не то лесные духи, не то феи - выбежали из чащи леса и собрались в один большой хоровод вокруг одного особенно крупного цветка, который внезапно засветился бледно-лиловым светом. Девочка не на шутку перепугалась: неудивительно, ведь она раньше никогда не видела лесных фей и эльфов, и ей почудилось, что это игра её воображения заставило её замереть от неожиданности вместо того, чтобы искать дорогу обратно. Она попыталась вернуться обратно в лес, но было уже поздно: тихие песни, которые распевали создания, навеяли на неё сладкую дремоту, и Патриция сама не заметила, как погрузилась в глубокий сон. Когда она проснулась, луна стояла уже высоко в небе, прямо над её головой, на поляне же уже никого не было. Сначала Патриция подумала, не привиделось ли ей всё, что произошло. Но в памяти её ещё живы были видения чудесных танцев, а в ушах ещё стоял восхитительный напев лесных созданий. Когда Патриция встала, чтобы оглядеться в поисках тропинки, она поняла, что потеряла её из виду окончательно. Побродив в её поисках по всей поляне, она обнаружила, что ей стало невообразимо легко во всём теле. Ещё же она заметила, что от её кожи исходит странное золотистое свечение, как будто её покрасили золотистой краской. Несмотря на то, что Патриция испугалась, ей не хотелось уходить с этой полянки, хотя она и понимала, что дома её наверняка уже спохватились. Большой цветок в середине полянки продолжал испускать тонкие фиолетовые и золотистые лучи, и Патриция решила рассмотреть его поближе. Подойдя к цветку, она ощутила аромат, который слабо напомнил ей духи её матери, которыми она пользовалась, намереваясь идти к кому-нибудь в гости: он был таким же терпким и приторно-сладким. А в центре цветка сидел... крошечный эльф, мерцающий своими золотистыми полупрозрачными крылышками. Он был так прекрасен, что Патриция невольно залюбовалась и долго не отводила взгляда от этого маленького чуда, явившегося как будто бы из волшебной сказки. Внезапно эльф заговорил. Его голосок был тонок и мелодичен, он напоминал журчание весеннего ручейка и капель одновременно: - Здравствуй, девочка! Я знаю, что ты очень хотела бы вернуться поскорее домой, но, увы, у тебя это не получится. Тем, кто хотя бы раз видел танец фей в волшебную ночь в середине лета, уже никогда не вернутся в мир людей. Тебе придётся отправиться с нами в нашу страну. И не пытайся, пожалуйста, убежать: мои друзья натёрли тебя волшебным порошком, и, как бы ты не старалась найти дорогу домой, ты всегда будешь возвращаться на эту самую поляну. - А где находится эта ваша волшебная страна? - спросила Патриция, немало удивлённая и расстроенная тем, что услышала. - О, для этого тебе придётся пройти с нами вглубь этого волшебного леса... Не удивляйся, если увидишь там необыкновенных существ, о которых ваш мир забыл давным-давно... Ты можешь увидеть там фавнов и дриад, единорогов и других необычных созданий. Они живы, пока память о них жива в сердцах людей, но в последнее время люди перестали верить в чудо и в волшебство, и поэтому контуры волшебной страны медленно теряются во мраке. Идём же, и, быть может, ты увидишь то, чего не видел до тебя ни один смертный человек. Патриции ничего не оставалось делать, как проследовать за своим вожатым вглубь чащи. Поначалу она не замечала ничего особенного: пели ночные птицы, стрекотали цикады, и только ветер шумел в верхушках деревьев. Но постепенно пространство, в котором они находились, стало наполняться необыкновенным светом, таким, который Патриция отродясь не видывала. Этот свет не бил в глаза, не обжигал, не ослеплял, даже не светил, он как будто разливался вокруг идущих в пространстве, как будто проникал в самую душу и стремился проникнуть в само сознание девочки. Свет этот не имел плотности или силы, но, казалось, что он сродни какому-то небесному веществу или ароматам цветов, расцветающим вслед за солнцем по утрам на омытых росой лугах. Слышалось тихое, красивое пение, почти сливавшееся с шёпотом листвы. - Слышишь? - тихо промолвил эльф. - Это поют гамадриады. - Гама... Кто? - переспросила Патриция, впервые слышавшая о таких созданиях. - Гамадриады - это духи деревьев. Когда дерево погибает, они умирают вместе с ним. Но когда деревья в расцвете сил, гамадриады удивляют всех своим необыкновенным пением - это сирены леса. Некогда одна гамадриада по имени Сиринга, испугавшись козлоногого Пана, превратилась в тростник. Вот почему флейта, сделанная из этого тростника, издаёт такие печальные звуки: то ли нимфа грустит о своей беспечальной жизни, то ли сам Пан вспоминает ту, которую любил. Пройдя немного дальше, Патриция расслышала иной звук: как будто конь шумно стучит копытами по лесной земле. - Это Млит, - предугадал её вопрос эльф. - Он порой возит на себе человека по лесу, показывая ему свои богатства. На это время человек теряет память и чувство времени, и человек может провести в лесу несколько недель, которые кажутся часами. Тебе повезло, что он не поймал тебя и не увёз в свои владения. И Чугайстер мог бы сделать с тобой то же самое - он ведь не только мавок отпугивает, но и крадёт младенцев... Патриция по-настоящему испугалась. Вот ведь, значит, что могло с ней произойти, не попадись ей хоровод лесных фей! - Кто только не обитает в этом волшебном лесу, - говорил эльф, перепрыгивая с цветка на цветок. - Только очень чистым душам дано видеть этих необыкновенных существ... С возрастом люди забывают про них, про блага, которые те незаметно приносят человеку, и про необыкновенные опасности, которые грозят путнику, злоупотребившему гостеприимством леса. Тот же Чугайстер может затанцевать тебя до смерти, ты не смотри, что он так хорошо поёт в дымовых трубах! Патриция слушала во все уши. Для неё, с раннего детства привыкшей слушать рассказы отца про турбогенераторы и новые механизмы, изобретённые учёными, всё это казалось необыкновенным и странным, и ей трудно было поверить в то, что она уже проснулась, а не видит необыкновенный сон. Одинаковые песни, одинаковые челки, О том что вы не вместе, знает каждая девчонка, О том как тебе х*ево, и как дальше жить не знаешь, О том, что вены перережешь, ведь лишь о ней мечтаешь. Название для группы, желательно длиннее, Так лучше, так интересней. Закройся дома, и всю ночь Рыдай над новой песней. <...> Не плачь, убивайся - это всего лишь ноты, Немного подрастешь - и уже будешь готом, Такие же уебки - сплошь, ведьмы и вампиры, У них цель тоже сдохнуть - только теперь красиво. Вся твоя жизнь пройдет, если сдохнешь рано, Спокойно, или в теплой ванне Под звуки эмо и в слезах, как будто и не жил, А я пойду и вы*бу весь мир "Мой милый эмобой"
Николай Шальнов: тэги: демы "...Немного подрастёшь - и уже будешь готом" =)
Николай Шальнов: тэги: волшебные сказки, прыткое перо, осторожно, слэш! Клайв Льюис оставил своим почитателям много мест для интерпретации в своей бессмертной эпопее "Хроники Нарнии" =) "Разбудил его громкий звон. Испуганно привстав, он увидел, что и тени, и свет сместились, а на полу лежат осколки драгоценной вазы. Но главное было не это: в подоконник вцепились чьи-то руки. Они сжимались все крепче (костяшки пальцев становились все белее), потом появились голова и плечи. Через секунду какой-то мальчик перемахнул через подоконник и сел, свесив вниз одну ногу. Шаста никогда не гляделся в зеркало, а если бы и гляделся, не понял бы, что незнакомец очень похож на него, ибо тот был сейчас ни на кого не похож. Под глазом у него красовался огромный синяк, под носом запеклась кровь, одного зуба не было, одежда, некогда очень красивая, висела лохмотьями. - Ты кто такой? - шепотом спросил мальчик. - А ты принц Корин? - в свою очередь спросил Шаста. - Конечно, - ответил мальчик. - А ты кто? - Никто, наверное, - сказал Шаста. - Король Эдмунд увидел меня на улице и подумал, что это ты. Можно отсюда выбраться? - Можно, если ты хорошо лазаешь, - сказал Корин. - Куда ты спешишь? Мы так похожи, давай еще кого-нибудь разыграем! - Нет, нет, - заторопился Шаста. - Мне нельзя оставаться. Вдруг фавн придет, увидит нас вместе? Мне пришлось притвориться, что я - это ты. Вы сегодня отплываете. А где ты был все время? - Один мальчишка сказал гадость про королеву Сьюзен, - ответил принц. - Я его побил. Он заорал и побежал за братом. Тогда я побил брата. Они погнались за мной и меня поймали такие люди, с копьями, называются стража. Я подрался и с ними. Тут стало темнеть. Они меня куда-то увели. По дороге я предложил им выпить вина. Они напились и заснули, а я тихо выбрался и пошел дальше, и встретил первого мальчишку. Ну, мы подрались. Я его опять побил. Потом я влез по водосточной трубе на крышу и ждал, пока рассветет. А потом искал дорогу. Попить нету? - Нет, я все выпил, - сказал Шаста. - Покажи мне, как ты сюда влез. Надо поскорей уходить. А сам ложись на диван. Ах ты, они не поверят, что это я... то есть ты... У тебя такой синяк... Придется тебе сказать правду. - Как же иначе? - сердито спросил принц. - А все-таки, кто ты такой? - Некогда объяснять, - быстро зашептал Шаста. - Наверное, я родился в Нарнии. Но вырос я здесь и теперь бегу домой, через пустыню, с говорящим конем"... Интерпретация тут (осторожно, слэш!): ... - Неверотяная история, - проговорил принц. - А, знаешь, как бы ты посмотрел на то, чтобы мы с тобой немного развлеклись, если ты не желаешь разыграть принцев и принцесс? - У нас совсем нет времени для развлечений! И вообще, как мы будем развлекаться: здесь нет ни игрушек, ни места для пряток, - ответил Шаста. - Хочешь, я научу тебя кое-чему интересному, тому, чему научили меня уличные мальчишки в Орландии? - А нас не застукают вместе? - В том-то и весь смысл, - странно заулыбался паренёк. - Скажи, ты когда-нибудь целовался? Шасте стыдно было признаться, что нет, и что он все последние дни только и мечтал о том, как бы поцеловать Аравиту, но она была такая гордая и строгая, что он даже заговорить об этом с ней боялся. - Ничего, тогда я тебя этому научу. - и принц неожиданно склонился над Шастой и поцеловал его, прижав его руки к спинке дивана. Тот, как ни старался, вырваться не мог, да, впрочем, вскоре он понял, что это не так-то и плохо - научиться целоваться, ведь без этого умения он мог бы опозориться перед тархиной, которая наверняка успела уже всему научиться у своих подружек. А, может быть, у неё уже были поцелуи с мальчиками... Поцелуй принца был мягким и долгим, и вскоре Шаста перестал дёргаться, полностью отдавшись неведомым ему прежде ощущениям. Почувствовав, что мальчик больше не сопротивляется, Корин слегка подтолкнул его на диванные подушки, после чего стал делать смачные засосы на его шее. - Эй, ты, ты что творишь? - всполошился, впрочем, не особо сильно, Шаста. - Сейчас узнаешь... Я научу тебя такому, о чём ты и мечтать не смел в своих конюшнях, парень. Шаста почти обиделся, ему хотелось сказать, что, кроме конюшен, он бывал ещё и в море, но вскоре понял, что похвастать перед принцем ему особо-то и нечем, и вскоре смирился, как делают это простодушные натуры перед людьми аристократичными и искушёнными. "Ничему плохому он меня не научит", - успокоил себя Шаста, отдавшись ласкам принца. И зря. Рука принца скользнула ему под рубаху, нащупывая сосок. Вскоре Шаста почувствовал, что в его штанах что-то начало неуклонно набухать. Он залился краской и снова попытался вырваться из объятий принца, но не тут-то было! Несмотря на то, что Корин был королевским сыном, он предпочитал общаться с беднотой в нищих кварталах, и вскоре суровая уличная жизнь закалила его. Он был однозначно сильнее Шасты, и всё-таки что-то в его движениях успокоило Шасту, хотя сердце его стучало как бешеное, а сам он весь покрылся потом. Он не догадывался, что принц испытывает то же самое, что Шаста оказался не из тех обычных уличных парней, с которыми Корин любил развлекаться после утомительного жаркого дня. От Шасты исходит особый запах, прежде ему незнакомый и неожиданно манящий, и вскоре принц уже стащил с паренька его штаны. - Эй, что ты делаешь, - проговорил Шаста, которого охватило неведомое ему прежде возбуждение. - Представь, что будет, если сюда вернутся принцы и принцессы? - Не вернутся, - хрипло пробормотал Корин, проводя язком по члену Шасты и глядя ему прямо в глаза. ...Прошло больше часа, прежде чем уставшие и запыхавшиеся ребята отвалились на спинку дивана. Шаста искал глазами свои штаны, которые лежали недалеко от диванного столика: принц отпихнул их подальше от него, чтобы у Шасты не возникло глупого. как ему казалось, желания, надеть их обратно. Он зря переживал: даже если бы Шаста и захотел, он бы не сделал этого, понимая, что испытывает к принцу что-то большее, чем просто страсть, которая завладела ими целиком и увенчалась фонтаном белых брызг, излившемся на зелёную обивку дивана. Поднявшись, принц подобрал штаны Шасты и теперь ленивыми движениями стирал ими следы преступления. Шаста забрал штаны, и, надев их, спросил: ..." - Ну, как мне лезть? - Вот так, - показал Корин. - Смотри, тут плоская крыша. Иди очень тихо, на цыпочках, а то услышит кто нибудь! Сверни налево, потом залезь, если умеешь лазать, на стену, пройди по ней до угла и спрыгни на кучу мусора. - Спасибо, - сказал Шаста с подоконника. Мальчики посмотрели друг на друга и обоим показалось, что теперь они Друзья. - До свиданья, - сказал Корин. - Доброго тебе пути. - До свиданья, - сказал Шаста. - И храбрый же ты! - Куда мне до тебя! - сказал принц. - Ну, прыгай! Да, доберешься до Орландии, скажи моему отцу, королю Луму, что ты мой друг! Скорее, кто-то идет!"
Николай Шальнов: тэги: пороки и добродетели, музыка, искусство вечно, сказки обо всём В колонках: Моцарт, "Confutatis" (из "Реквиема") Блин, испортила сказку... Такое ощущение, что посягнула на святое. Клайв Льюис писал сказку, чтобы вдохнуть в детей веру. Как-то раз, придя со своими статьями по "Грозовому перевалу" на кафедру английской филологии, Рита обнаружила там листок, приклеенный на окно, с надписью: "Без Веры жизнь теряет смысл". А внизу - телефон с оторванным проводом (типа фиг вам, а не телефон доверия), и какой-то очень добрый малый приписал сбоку отчество зав. кафедры, получилось "Без Веры Львовны жизнь теряет смысл" =). Прерванная музыка Не вздрогнет мать, отчётливое слово Услышав от ребёнка в первый раз, Но радостно, не поднимая глаз, Она сидит и молча ждёт второго. Среди волнений бытия земного Душа моя ждала, и песня к ней Пробилась сквозь немую толщу дней, И музыка, и страсть – всё было ново. Теперь душа так просит волшебства, Губ раковины, что в себе хранит вой Упрямых волн, рождающих слова – Но ей лишь голос чудится вдали твой, И вся её любовь, хоть и жива, Томится недозволенной молитвой. Данте Габриэль Россетти
Николай Шальнов: тэги: графомания Наведённая Ритой красота в виде скошенных чёлок и ирокезов окончательно полиняла, как и светлый гений Риты, утонувший в фантазиях по Нарнии. Вдохновила фотка снизу. Детишкам, игравшим в фильме, уже под тридцать, а ведь и Рита когда-то впервые прогуляла свой первый урок, чтобы посмотреть первую часть. Звала и свою третью первую любовь, но пришла к выводу, что истории о героях и властителях лучше смотреть в одиночестве. Как, впрочем, и писать романы: Рита продолжает по неизвестной причине полюбившийся одногруппнице фанфик: Глава 54 В Норе Алиса переживала лучшее, что могла пережить девочка её возраста - в компании друзей она исходила все близлежащие окрестности, побывала даже в деревеньке магглов за полями, где она, Рон, Фред и Джордж весело провели время, наблюдая в местной харчевне за тем, как развлекается тамошняя молодёжь. - Представляешь, они всё делают руками, - забавлялся Фред, и, хотя Алиса и не считала особенно зазорным то, что "простаки", как именовал их Фред, вынуждены довольствоваться малым, не используя волшебство, памятуя школьные отработки, она смеялась вместе со всеми, наблюдая за уличной потасовкой и за тем, что происходило вокруг. Все-то их считали магглами, такими, же, как и они сами! Это изрядно забавляло Алису и близнецов, хотя Рон с Джинни откровенно скучали. Как-то раз, когда мистера и миссис Уизли не было дома, близнецы решили устроить вечеринку, пригласив на неё своих хогвартских приятелей. На этот раз они позабавились тем, что добавили в сливочное пиво чего-то, от чего несведущая Алиса сразу захмелела, и потом весь вечер отлёживалась. Утром её пришлось опохмелять рассолом из подвалов Норы. С тех пор Алиса зареклась пить вместе с близнецами. Но в целом шалость удалась: было весело, было много огней, шуток и шутих, все развлекались на полную катушку: кто играл в нарды, кто - в волшебные шахматы. Рон только наблюдал за последними с ухмылочкой: превзойти его в этом искусстве никто и не пытался, даже самые сильные игроки в "Хогвартсе", и поэтому он довольствовался тем, что ел, не переставая, пуддинг миссис Уизи, который, по его признанию, он очень любил. Гермиона пыталась развлекаться вместе со всеми, но вскоре ей стало скучно, и она уселась в углу вместе с пособием по трансфигурации, которое намеревалась выучить наизусть к началу учебного года. Закончилось всё танцами, где перебравший Джордж едва не уронил Анджелину Джонсон на пол, а потом Фреду, засадившему всех за карты, пришлось выполнять желание Алисии Спиннет, состоявшее в том, чтобы незаметно засунуть Коросту кому-нибудь за шиворот. Рону, услышавшему их перешёптывания, это не понравилось, и он бегал за Фредом по всей гостиной, пока Алисия благодушно не отменила поручение, предложив рыжему приятелю Алисы бокал шампанского. Тут уж вознегодовала Гермиона, сказав, что Рону слишком рано приниматься за спиртное. Алиса вообразила, что было бы с Гермионой, не будь она осмотрительней относительно алкоголя, и она рассмеялась. Проснувшись поутру с головной болью, она обнаружила друзей на кухне - кого с бокалом горячительного, кого - с полной пепельницей окурков. Гермиона взмахнула палочкой, и сигаретный дым, заполнивший кухню, развеялся. - Увидела бы вас миссис Уизли! - проворчала она. Фред только отмахнулся: - Они до вечера с отцом пробудут в Лондоне, так что у нас ещё есть время немного повеселиться. И он начал тормошить Анджелину, спавшую на кухонной кушетке. Та только прикрякивала во сне и безмятежно улыбалась. Тогда Фред полил её струёй воды из волшебной палочки, и Анджелина, мигом проснувшись, швырнула в улепётывающего парня подушкой. Промахнувшись, она попала во входившего Перси, который на вечеринке не появлялся, а сидел у себя в комнате, занятый чем-то, по уверению Джорджа, малоинтересным, и староста быстро разгонал компанию, вскоре облюбовавшую себе местечко в саду. Там было тихо и прохладно, только изредка падали созревшие яблоки, одно из которых угодило прямо в кубок Гермионы, дописывающей сочинение по травологии. - Не хватает беруш, все так шумят, - жаловалась она Алисе. - Ты же на вечеринке, Герм, - пыталась растормошить её девочка. - Ну развейся уже ты, целый год же будешь строчить конспекты! - Перси ей не хватает! - хохотнул Джордж. - Они - два сапога пара, уверен, что Гермиона стала бы нам отличной невесткой! Вспыхнувшая Гермиона наколдовала жёлтых канареек и напустила их на Джорджа. Тот, столкнувшись с этим заклятьем впервые, удовольствовался тем, что выбил заклятьем палочку из рук Гермионы и спрятался в гараже. - Ну всё, теперь он не покажется до ужина, - свирепствовала Гермиона. - Шутник! Впрочем, зло она долго не держала, а вскоре все под началом близнецов засобирались на рыбалку: погода стояла отличная, и Джинни вместе с Гермионой и Алисой провозились на кухне добрых полтора часа, наготовив всем бутербродов и другой лёгкой пищи, пока мальчишки собирали снасти. Захватив с собой гамак, Рон жалел, что нельзя остаться у реки с ночевкой и с завистью поглядывал на старших братьев, которые смаковали подробности вчерашней попройки, продолжение которой у Рона не вызывало сомнений: уж они-то наверняка найдут, чем развлечь себя, когда солнце скроется за горизонтом. Так оно и случилось, когда Гермиона, Рон и Алиса собрались в комнате наверху и увидели, как над речкой полыхнуло пламя фейерверка и в воздухе отчётливо нарисовалась огненная надпись: "Рон - простофиля". Рон, ничего не сказав, покраснел и отвернулся, проверив, на месте ли Зелье Пучеглазости, которое, растворённое в утреннем чае, он едва не выхлебал: его опередила Гермиона, мягко отодвинув бокал и прошептав ему на ухо об очередной шуточке близнецов. Он в отместку хотел разбавить этот напиток в бутылке огневиски: близнецы наверняка тайком будут опохмелятся утром. Предвкушая утреннюю взбучку, которую, согласно планам Рона, родители устроют Фреду и Джорджу, он только отмахнулся от Алисы, предложившей ему сыграть с ней и Гермионой в "Весёлого Мерлина" - древнюю карточную игру, единственную, в которую играла Гермиона, и лёг спать раньше обычного, бубня под нос что-то типа "Завтра посмотрим, кто тут простофиля!". Периодически она уснащает его готическими пассажами и отступлениями, чтобы было не так скучно. Рите нравятся все актёры в "Хрониках", одно время она даже косила под Питера и училась фехтовать. Сон из далёкого прошлого Прошло немало смертных лет, Но снова бред ночи бессонной На все вопросы дал ответ Видением страны привольной. То странная была страна: Звезда восходит за звездою, И мнится Питеру, одна Зовёт его за стены моря. И слышит Сьюзен пенье труб, И рога древнего воззванье, За клубом всходит к небу клуб - Костров неспящих зов сигнальный. И видит Люси, как идёт По лесу колдовскому фавн, И то, как весь нарнийский род Венчает род людской, как равных. И чует Эдмунд аромат Страниц забытой книги знаний, И вспоминает он закат И разговоры, и признанья, И блеск сокровищниц, и звон Во тьме безлунной злых мечей, Колдуньи Белой льдистый трон, И хладный мрак её очей.
Николай Шальнов: тэги: охотники за сновидениями, сумасшедший дом для непослушных дев викторианской эпохи, здравствуй, дядюшка Фрейд! Снился сегодня светлый гений, причём герой фильма "Северное море. Техас", Джино. Рита не на шутку влюбилась во сне в героя этой порнушки, он предложил ей взять с собой три вещи, чтобы свалить из Ironburg`a и зажить счастливо. Засомневалась Рита, но всё-таки свалила в сумку, как бобриха из "Хроник Нарнии", всё - от толкиновского "Сильмариллиона" до свечей и банки с вареньем. И Риты была так счастлива - в любви. Но странная это была любовь, Рита не испытывала подобного никогда в жизни. Не страсти, не драматические эффекты и не унылое слюнтяйство, столь характерные для псевдороманов вашей журналисточки, но тихий свет вечера, утопающего в ароматах роз. Потом был какой-то эквилибриум в розовых одёжках, Рита была похожа на Сергея Зверева, и звезда была бы однозначно в шоке, если бы увидела это диво. Затем Рита оседлала Кракена и бороздила на нём моря. Жесть вообще. Алиса из Страны Чудес, в общем.
Николай Шальнов: тэги: юмор Выложила Рита в сеть забаву про то, как её кот Бетховен пьёт лапой молоко. Кошка Мой котик, подойди, ложись ко мне на грудь, Но когти убери сначала. Хочу в глазах твоих красивых потонуть - В агатах с отблеском металла. Как я люблю тебя ласкать, когда ко мне Пушистой привалясь щекою, Ты, электрический зверек мой, в тишине Мурлычешь под моей рукою. Ты - как Она. Ее упорный взгляд - Похож на твой, мой добрый котик, Холодный, пристальный, как дротик. И соблазнительный, опасный аромат Исходит, как дурман ни с чем не схожий, От смуглой и блестящей кожи. Ш. Бодлер
Николай Шальнов: тэги: графомания Вариация на излюбленную тему Сон на лугу Сердце стонет, танец ночи Кружит, пляшет без стыда, Дни проходят вереницей, Исчезая навсегда. В снах томительно-беспечных Возвращённый вижу Рай, Увлечённый пляской вечной, Разгоняет чёрный грай Вакх, вопя от ярой дрожи Угасающей зимы, Голиаф поверх поножей Одевает шпоры, сны Мне о вечно недоступных Золотистых небесах Шепчут сказки, ночью лунной Отгоняя древний страх Перед змеем и наядой, В танце колдовской ночи Свившихся, как винограда Лозы, блеск немой свечи Разгоняет все виденья, Я, очнувшийся от грёз, С горьким привкусом сомненья Пью благую влагу рос.
Николай Шальнов: тэги: прыткое перо, волшебные сказки О том, как Эдмунд Певенси стал готом - Эд, ты - дебил, - отвесил Питер Певенси подзатыльник своему брату Эду. - Лучше бы гопником стал. - Да, быть эмарём - позорище, - сказала Сьюзен, презрительно отвернувшись. - Вот уж не ожидала от тебя, Эдмунд, некогда Справедливый, - отвернулась Люси к окну. Надо сказать, что герои нашей истории "Лев, Колдунья и платяной шкаф" немного подросли. Питер стал байкером, учился в университете и часто прогуливал пары у профессора Керка, Сьюзен стала готом и делала макияж в стиле "вамп" и носила только виниловые корсеты и обувь на высокой полувоенной платформе, Люси, хотя и училась ещё в школе, уже раздражала учитилей тем, что, подражая старшей сестре, красила губы и волосы в чёрный цвет, потому-то Сьюзен и называла её в шутку "херкой". А гостили герои нашей истории у своего двоюродного брата Юстэса - вы помните его по повести "Покоритель Зари". - А вчера ночью ты приставал к Юстэсу с поцелуем, вот пидарьё! - сплюнул Питер. - Ничего я к нему не приставал, я хотел только расшевелить его, чтобы поиграть с ним в мяч, а говорил я тихо, чтобы вы не проснулись! - хныкал Эд. - Ну-ну, будешь мне тут заливать! - отмахнулся Питер. В комнату вошёл Юстэс. Он тоже подрос, и не был уже таким занудой, как раньше: он стал хипстером и, получив в подарок на день рождения зеркалку, только и делал, что фотографировал всё подряд. Вот и сейчас он щёлкнул фотоаппаратом, и получил прекрасный снимок эмобоя с чёрной чёлкой и в розовых кроссовках - таким стал наш маленький Эдмунд. - Он даже розовую пряжку у меня стащил, маленький говнюк! - говорила Сьюзен. - Он... Но тут раздался грохот, а затем послышалось рычание, заполнившее всё пространство. А затем дети расслышали слова: - Эдмунд больше не друг Нарнии! Он стал эмо, и теперь он должен забыть, что когда-то был королём. Все поняли, что это был Аслан, а Эдмунд громко заплакал. - Вали отсюда, пока мячом не получил, баран, - бросил Питер Эдмунду, который пулей выскочил из дома. Пошёл Эдмунд к хиппарям, но они его не приняли, только один из них, гуру, выпустил ему вслед презрительно струйку дыма из огромной трубки. Пошёл Эдмунд к ролевикам: те только с жалостью посмотрели на него. - Я был королём! Вот вы не верите, а я сражался при Беруне и одержал победу над Колдуньей! Ролевики дали ему деревянный меч и сказали, чтобы Эдмунд вернулся, когда научится им владеть. По пути к Эдмунду прицепились гопники, и он, помня, что раньше прекрасно владел холодным оружием, пытался было защищаться, но вся силушка его богатырская ушла - ведь Эдмунд перестал быть другом Нарнии. Отпиздили гопники Эда, а он заплакал горько и дальше пошёл. Наткнулся на пути Эдмунд на старое кладбище. Как тут было хорошо и спокойно! Холодные могилы, кусты шиповника - всё дышало невыразимым спокойствием, как будто Эд снова вернулся в Кэр-Параваль. На кладбище сидели фигуры, с ног до головы одетые во всё чёрное. - А ты кто такой, смертный? - надменно воспросила одна из них. - Я - Эдмунд, некогда Справедливый, бывший король Нарнии. - Господи, ты из этих, что ль, из дивных, ролевиков? Хотя нет, по тебе не скажешь... Ты - эмо, понятно... Ну, садись. Выпей вот тут крови с нами за графа Дракулу. Эдмунда передёрнуло. Он никогда не пил крови, тем более за короля вампиров. - Да не ссы, это вино "Изабелла" местного разлива! - успокоила его брюнетка с огромными буферами, в ложбинке между которых покачивался угрожающего вида огромный анкх. Вскоре Эдмунд захмелел и понял, что быть готом - это не так-то уж и плохо. Ну, подумаешь, надо любить кладбища - кладбища ему понравились. Надо играть в вампиров - то-то Люси испугается, когда он заглянет в спальню с искусственными клыками! Надо любить книги о привидениях и всякие страшные истории - так хоть будет что почитать, а не эти тупые романчики Сьюзен... Подумал он, подумал, и решил, что будет отныне готом. Придя домой в хорошем настроении, он удивил Сью, которая писала конспекты в комнате, посреди которого стоял большой чёрный гроб: теперь Сьюзен Великодушная спала только в гробу. - Эй, ты чего такой весёлый? Вот уж не ожидала от тебя! - Я, Сью, решил стать готом! - Как?! - поражённая Сью смотрела на него, как когда-то - на говорящего нарнийского медведя. - Ты серьёзно? - Серьёзней просто некуда - ответил ей Эд, подумав, что много говорить готу не пристало, а вообще лучше впасть в депрессию, как это у них обычно бывает. - Ох, Эд... - Сьюзен внезапно прониклась к брату сестринскими чувствами, чего с ней давно не бывало. - Ну тебя хотя бы надо переодеть! На-ка, - одна достала из шкафа обтягивающий свитер и проклёпанный пояс. - Попробуй это! - Это ещё что за маскарад? - спросил Питер, заглянув в комнату. - Представляешь, Питер, Эд решил стать готом! - Ну наконец-то... Хотя бы готом... Ладно, я пошёл! У меня завтра пары, надо подготовиться. - Только не проспи с перепою-то! - Ага! Несколько минут спустя Эд вышел из комнаты во всём блеске его справедливого готического великолепия. По пути на кухню он встретил Юстэса. - О, тебе идёт, Эд! Я вижу, ты образумился и стал готом! - Как видишь, - гордо ответил Эд, чувствуя, как былая сила королей прошлого разливается у него по жилам. - Ну, удачки тебе. Вот, держи! - и Юстэс снял с шеи подвеску в виде пентаграммы и протянул её Эду. - Спасибо, - поблагодарил его мальчик. Как и ожидалось, Люси он напугал - одним своим видом, но, как только Люси узнала о том, что Эд теперь - гот, она запрыгала по комнате и запела. Когда Эд вышел на улицу, из верхнего окна выпало что-то, больно поцарапавшее его щёку. Это оказался тонкий, изящный шипованный ошейник. - Это же девчачье! - крикнул он Питеру. - Ну и что? - раздалось в ответ. "Ну, Питер-пидор... И на том спасибо!", - подумал он и пошёл гулять. По пути с ним заговорила статуя льва. Никто, разумеется, этого не слышал: все думали, что мальчик просто рассматривает каменную фигуру большого льва на Площади Цветов. - Теперь, Эдмунд, ты на правильном пути! Какой отец, когда сын попросит у него хлеба, даст ему камень? Эдмунд стоял, опустив голову, как когда-то, когда от стыда предательства у него горело лицо. Да и сейчас он казался кусочком помидора в чёрной икре. - Ступай, и будь настоящим королём, пока звёзды не упадут с небес! - проговорил Лев, и статуя замолчала. - Вы ещё меня узнаете, - пробурчал Эд и пошёл на кладбище.
Николай Шальнов: тэги: моя шокирующая жизнь, рассказы старой балерины, сумасшедший дом для непослушных дев викторианской эпохи Этих львов заказал в своё время из Санкт-Петербурга один известный в Ironburg`е адвокат. Были ещё рассказы, что он заказал из Германии тележку, поставил её на рельсы в тоннеле, который выводил на другую улицу, и сплавлял в ней своих любовниц, когда почуявшие неладное мужья заваливались к нему в дом выяснять отношения. Типа первый российский метрополитен. Про метрополитен - не знаю точно, хотя в своё время Рита излазила этот старый дом вдоль и поперёк, оба раза незаконно проникая на территорию и разок даже спустившись в катакомбы с самодельным факелом - вполне вероятно, что адвокат не ограничился только одним ходом... В общем, в своё время она побезобразничала, а вот теперь ещё кто-то поглумился над святыней (подрисовал львам стрелки, как у Жади), надо заметить, проклятой: эти львы приносили несчастье всем, у кого они имели счастье побывать. Одна фирма разорилась, другой большой начальник повесился, и т. д. Наверное, это Аслан. Аслан вытащил Риту морозной зимой из дома, наделил её красноречием, чтобы она могла повести за собой друзей, помог увидеть с внутренней стороны психоневрологический центр. Видать, львы и правда прокляты: кто бы знал, что Рита лучшие месяцы молодости проведёт в сумасшедшем доме для непослушных дев викторианской эпохи... ^^
Николай Шальнов: тэги: светлые гении, искусство вечно, авторитетные фигуры Пока Рита тут разбиралась с "Хрониками Нарнии", на горизонте нарисовались ещё четыре авторитетные фигуры, ради которых она в своё время жила - ведущие "Голоса". К своему удивлению, она просмотрела оба сезона, не отрываясь, и единственное, о чём она просила богов, так это о том, чтобы Рита не утратила способности восхищаться, ведь голоса её небеса лишили. Или она сама не пыталась развивать его, нещадно прогуливая хор в музыкальной школе. Впрочем, она потом это компенсировала, сбегая с пар на оперы и фортепианные концерты. Голоса, правда, не приобрела, но хотя бы прониклась громадным уважением к оперному искусству. Никогда не линяющие светлые гении стоят у неё на столе, они открыли ей, "что такое Жизнь и что такое Смерть, и почему Любовь сильнее Жизни и Смерти", и многое другое. "...Я вижу в грезах осиянных, — Нет! знаю, ибо смерть за мной Идя из области избранных, Где быть не может снов обманных, Раскрыла двери в мир иной, И истины лучи (незримой Тебе) мне ярки нестерпимо, — Я знаю, что Иблис в тени Поставил людям западни. Иначе как же, в рощах нежных Любви, той, чей так светел взгляд, Той, что на перья крыльев снежных Льет каждодневно аромат Людских молитв, дар душ мятежных, — В тех рощах, где лучи снуют Сквозь ветви блеском столь богатым, Что даже мошки, даже атом От глаз Любви не ускользнут, — Как мог, скажи мне, там разлиться Яд честолюбия в крови, Столь дерзко, чтоб с насмешкой впиться В святые волосы Любви!" Э. А. По, "Тамерлан"
Николай Шальнов: тэги: листы старого дневника Исписала последнюю страницу жалобной книги с гербом Слизерина. Не "Книга Таинств", конечно, но тоже память. Кое-что из содержимого тут:
Николай Шальнов: тэги: графомания Вариация на "Like minds". Вдохновил отзыв на фильм: "Как бы в чем фишка, в фильме два чувака, один самоуверен в том, что он реален и важен, и управляет жизнью — это 95-98-99-100% жителей планеты, и с ним начинает происходить всякая странная муть внутри, он, как и любой из людей сразу начинает расшифровывать все непонятное привычными методами, другой парень — собственно вечность, но в процессе выглядит эта вечность как образ хиленько. Отличное кино. Разговоры о высокопарности — это трата времени, поэтому тот чувак просто как мертвец ходит весь фильм, режет материю и вкушает прикосновение смерти. Первый чувак, понимает, что второй нечто чужеродное ему, тем более, когда первый утягивает того в мистику тамплиеров и карт таро. Но на уровне СИЛ, конечно, поддается, потому что Кастанеда еще никому не сделал плохо. А это, как известно, да. Но нет, и он сопротивляется. Томми ли Джонс, тьфу, Тони Скотт, ой, Тони Коллетт в какой-то части фильма пропадает, видимо, отпуск, потом дохаживает по сцене нервно куря, уходит и на коленях выползает драматичный образ Гомера моего уже сознания из «Симпсонов». Ружье и прочее. Выстрел. Пых-пух-пах". Джек и Пика Алекс: Ты и я - не тамплиеры, Войны древние прошли. Ты лишил меня и мира, И корней меня лишил! Ты - убийца предков славных, Полоумный Сфинкс-Эдип! Я из мыслей твоих странных Вывод сделал: ну ты влип! За тебя решаю снова, Как нам быть, кто виноват... Эти страсти нам не новы: Ты отправил меня в ад... Препарируй своих кошек, От меня же отъ*бись, Хотя нет... Обеих бошек Нам не снесть - поберегись! Трупы спрятал - но не вечно Им лежать под спудом дней, Выплывут, когда на речке Лопнет лёд... Тебе, не мне Пребольшой п*здец настанет, Я ещё дружу пока Со своими-то мозгами. Впрочем, нет, сошёл с ума Я, не ты - мне это снится, Ты - обычный мой сосед, Ковыряющийся в птицах, Собирающий хребет По частям... Ты скоро свалишь, Странный парень, от меня, Может, ты в уроках шаришь, Только лучше без тебя Обойдусь... Найджел: О, Джек, не парься, Мараклея возродилась, Нам такое и не снилось... Матерь Божья, славься, я Дожидаюсь Мараклею Сотни лет подряд, и вот Я нашёл тебя... Посмею Я сказать тебе вот что: Одинаковые судьбы Наши, как ты не пищи. По иному, если суть бы Заключалась - не взыщи - В ходе тихих мерных лет, Тамплиеров глас беззвучный Услыхал я, ты же - нет. Я - обманщик, ты - убийца, Заточённый вновь в копьё, Сколько этой ночи длиться, Я не знаю, но её Глас певучий обозначит - Смерти глас за блеском дня, Это всё же не означит Сон безумца для тебя. Наши разумы едины, Выбрал я тебя не зря. Не увидишь ты в сединах (всё же для тебя, бл*дина) Бледных самого себя. Мы - не избранные Богом, Только с Богом наравне. У небесного порога Я одно скажу тебе: Жизнь пуста, а я, дружище, В море смертного греха Разведу себе кострище, Чтоб и ты сгорел, ха-ха... *звук выстрела*
Николай Шальнов: тэги: салон мамзель Ненорман Надоело Рите гадать, как в "Косметическом ремонте", поцелуют ли её, пошлют или под венец поведут, и она просто вытянула карту из колоды ТАРО, сделав по её образцу "субкультурный" аркан (рожа крокодилья, знаю). На фоне - моя матушка: Паж Пентаклей, он же Вестник, Паж Динариев или Раб Пентаклей. Это — юноша, познающий мир и не перестающий удивляться его красоте. Студент, учащийся, скорее всего, одаренный художественными способностями. Со временем из него выйдет мастер. Однако пока ему кажется, что сохранить и приумножить красоту мира можно, не марая рук черной работой. Разгребать грязь он предоставляет другим. Что же, со временем он убедится в своей ошибке. В раскладе — шанс, возможность приобрести знания, то есть обычно поступление в учебное заведение или успешная учеба. Паж Пентаклей олицетворяет усердие и заботу, а также изучение и ученость. Если вы вытащите эту карту, можете ожидать хороших известий, которые, вероятно, окажут существенное воздействие на вашу повседневную жизнь. Кроме того, вы можете ощущать перемены к лучшему благодаря усилиям кого-то, кто беспокоится о вас, или встретить человека, доброго и симпатизирующего вашей точке зрения. Обычно эта карта показывает открытость для новых идей и добрый, заботливый характер.
Николай Шальнов: тэги: красота в изгнании, красотки из сериалов, мои милые старушки В колонках: Mylene Farmer - Fuck them all Пересмотрела вчера Рита "Дом Cолнца" про хиппи, ей там безумно нравится одна дама - Герда, которая очень напоминает ей Машеньку Грету-Из-Мечты. Рита одно время жила только ради того, чтобы когда-нибудь увидеть её в живую. Хотя астрология и вещает, что "она не рассматривает его как мужчину", а у него "может возникнуть обида" и "он никогда не увидит её такой, какой она по-настоящему является", всё же Машка - неисчерпаемый источник вдохновения. Когда, небрежная, выходишь ты под звуки Мелодий, бьющихся о низкий потолок, И вся ты - музыка, и взор твой, полный скуки, Глядит куда-то вдаль, рассеян и глубок, Когда на бледном лбу горят лучом румяным Вечерних люстр огни, как солнечный рассвет, И ты, наполнив зал волнующим дурманом, Влечешь глаза мои, как может влечь портрет, - Я говорю себе: она еще прекрасна, И странно - так свежа, хоть персик сердца смят, Хоть башней царственной над ней воздвиглось властно Все то, что прожито, чем путь любви богат. Так что ж ты: спелый плод, налитый пьяным соком, Иль урна, ждущая над гробом чьих-то слез, Иль аромат цветка в оазисе далеком, Подушка томная, корзина поздних роз? Я знаю, есть глаза, где всей печалью мира Мерцает влажный мрак, но нет загадок в них. Шкатулки без кудрей, ларцы без сувенира, В них та же пустота, что в Небесах пустых. А может быть, и ты - всего лишь заблужденье Ума, бегущего от истины в мечту? Ты суетна? глупа? ты маска? ты виденье? Пусть - я люблю в тебе и славлю Красоту. Бодлер
Николай Шальнов: тэги: стимпанк Завораживающее зрелище:
Николай Шальнов: тэги: искусство вечно, киномания Kонечно же человек всегда делает то, что он хочет, но вот только то, что он хочет, всегда находится вне его власти. А. Шопенгауэр Нарезок по "Читая мысли" не очень много, но, однозначно, у этой замечательной картины ноги растут из "Демиана". – Ты в самом деле можешь заставить другого думать то, что ты хочешь? – спросил я его. Он отвечал с полной готовностью, спокойно и разумно, как взрослый. – Нет, – сказал он, – это невозможно. Ведь свободной воли не существует, хотя священник делает вид, что она есть. Ни другой не может думать что хочет, ни я не могу заставить его думать что хочу. Но хорошенько понаблюдав за кем-нибудь, можно довольно точно сказать, что он думает или чувствует, а потому обычно можно и предвидеть, что он сделает в следующее мгновение. Это очень просто, люди только не знают этого. Конечно, нужно упражнение. Есть, например, среди бабочек определенные ночные мотыльки, у которых особи женского пола встречаются гораздо реже, чем мужского. Мотыльки эти размножаются совершенно так же, как все животные, самец оплодотворяет самку, которая потом кладет яйца. Если у тебя есть самка этих мотыльков – исследователи часто делали такой опыт, – то ночью к этой самке прилетят мотыльки мужского пола, причем с расстояния в несколько часов полета. В несколько часов, представь себе! За много километров чувствуют все эти самцы единственную в этой местности самку! Это пытаются объяснить, но объяснить это трудно. Наверно, существует какое-то обоняние или что-то подобное, вроде того как хорошие охотничьи собаки могут найти незаметный след и идти по нему. Понимаешь? Таких вещей в природе полно, и никто не может их объяснить. Но вот что я скажу: если бы у этих бабочек самки встречались так же часто, как самцы, у них не было бы такого точного нюха. У них он есть только потому, что они так натаскали себя. Если животное или человек направит все свое внимание и всю свою волю на определенную цель, то он ее и достигнет. Вот и все. И точно так же обстоит дело с тем, что ты имеешь в виду. Присмотрись к человеку достаточно внимательно, и ты будешь о нем знать больше, чем он сам. Продолжение тут: Меня так и подмывало произнести слова «чтение мыслей» и напомнить ему ту давнюю уже сценку с Кромером. Но это было тоже странное дело: никогда, ни разу ни он, ни я не позволяли себе ни малейшего намека на то, что много лет назад он однажды так серьезно вмешался в мою жизнь. Словно ничего прежде не было между нами или словно каждый из нас твердо рассчитывал на то, что другой это забыл. Изредка случалось даже, что мы вместе встречали, идя по улице, Франца Кромера, но мы не переглядывались, не упоминали ни одним словом о нем. – Но как же это получается со свободой воли? – спросил я. – Ты говоришь, что свободной воли нет. Но ты же говоришь, что стоит лишь твердо направить свою волю на что-то, и цель будет достигнута. Это же противоречие! Если я не хозяин своей воли, то я и не могу направить ее по желанию туда или сюда. Он похлопал меня по плечу. Так он всегда делал, когда я его радовал. – Хорошо, что ты спрашиваешь! – сказал он со смехом. – Всегда надо спрашивать, всегда надо сомневаться. Но все очень просто. Если бы такой мотылек, например, пожелал направить свою волю на какую-нибудь звезду или еще куда-нибудь, у него ничего не вышло бы. Только он и не пытается это сделать. Он ищет лишь то, что имеет для него смысл и ценность, что ему нужно, что требуется ему непременно. Тут-то и удается ему самое невероятное, он развивает волшебное шестое чувство, которого нет ни у одного животного, кроме него! У нас, разумеется, больше простора и больше интересов, чем у животного. Но и мы замкнуты относительно узким кругом и не можем выйти за его пределы. Я могу, конечно, придумать и то, и другое, вообразить, скажем, что мне непременно нужно попасть на Северный полюс или что-нибудь такое, но выполнить это и достаточно сильно пожелать этого я могу только в том случае, если такое желание заключено целиком во мне самом, если мое естество действительно целиком наполнено им. Когда это так, когда ты пробуешь сделать что-то, следуя своему внутреннему велению, тогда оно и получается, тогда ты можешь взнуздать свою волю как доброго коня. Если я, например, задался сейчас целью сделать так, чтобы наш батюшка перестал носить очки, то ничего не получится. Это просто баловство. Но когда я осенью почувствовал в себе твердую волю пересесть со своей передней парты сюда, все получилось великолепно. Тут вдруг возник некто, кто шел по алфавиту впереди меня и дотоле болел, и поскольку кто-то должен был уступить ему место, сделал это, конечно, я, потому что именно моя воля была готова сразу же воспользоваться таким случаем. – Да, – сказал я, – мне это тоже показалось тогда странным. С того момента, как мы заинтересовались друг другом, ты придвигался ко мне все ближе. Но как это было? Сначала ведь ты не сразу сел рядом со мной, ты же сперва посидел несколько раз на этой вот парте впереди меня, правда? Как это вышло? – Это было так: я и сам толком не знал, куда стремлюсь, когда пожелал уйти с моего первого места. Я знал только, что хочу сидеть подальше сзади. То была моя воля пересесть к тебе, но я ее еще не осознавал. Одновременно твоя воля тоже тянула меня и помогала мне. Лишь когда я сел перед тобой, до меня дошло, что мое желание исполнилось лишь наполовину. Я понял, что, в сущности, не желал ничего другого, как сидеть рядом с тобой. – Но тогда никаких новеньких не появлялось. – Нет, но тогда я просто сделал то, чего хотел, и недолго думая сел возле тебя. Мальчик, с которым я поменялся местами, только удивился, но возражать не стал. Священник, правда, как-то заметил, что произошло какое-то изменение… вообще каждый раз, когда он имеет со мной дело, его втайне что-то мучит: он знает, что моя фамилия Демиан и что если я на «Д», то мне не надо бы сидеть так далеко сзади, с теми, кто на «С»! Но это не доходит до его сознания, потому что моя воля против этого и потому, что я каждый раз мешаю ему собраться с мыслями. Он каждый раз замечает, что тут что-то не так, и глядит на меня и начинает задумываться, бедняга. А у меня средство простое. Я каждый раз смотрю ему прямо, очень прямо в глаза. Этого почти никто не переносит. Они все начинают беспокоиться. Если ты хочешь от кого-нибудь чего-то добиться и неожиданно посмотришь ему очень прямо в глаза, а он не забеспокоится, оставь надежду! Но это бывает очень редко. Я знаю, собственно, только одного человека, с которым это не помогает мне. – Кто же это? – спросил я быстро. Он посмотрел на меня чуть суженными глазами, как то случалось, когда он задумывался. Затем отвел взгляд и ничего не ответил, a я, несмотря на острое любопытство, не смог повторить свой вопрос. Но думаю, что говорил он тогда о своей матери… С ней он, казалось, жил в большой близости, но мне о ней никогда не говорил и домой к себе меня никогда не звал. Едва ли я даже знал, какова его мать с виду. Иногда я пытался подражать ему и сосредоточивать свою волю на чем-нибудь так, чтобы добиться задуманного. Были желания, казавшиеся мне достаточно настоятельными. Но все напрасно, ничего не получалось. Говорить об этом с Демианом я не решался. Признаться ему, чего я желаю себе, я не мог. А он и не спрашивал. Моя доверчивость в религиозных вопросах понесла тем временем некоторый ущерб. Однако по своему мышлению, находившемуся под влиянием Демиана, я очень отличался от тех моих однокашников, которые обнаруживали полное неверие. Было несколько таких, и от них случалось слышать, что смешно и недостойно человека верить в какого-то бога, что такие истории, как о триединстве и о непорочном рождении Иисуса, просто-напросто смехотворны и что это позор – еще сегодня распространять подобную дребедень. Так я отнюдь не думал. При всяческих своих сомнениях я по всему опыту своего детства все-таки достаточно много знал о подлинности религиозной жизни, которую вели, например, мои родители и не находил в ней ничего недостойного и лицемерного. Нет, я по-прежнему испытывал к религии глубочайшее уважение. Только Демиан приучил меня смотреть на эти предания, на эти догматы веры иначе, толковать их свободнее, более лично, игривее, с большей фантазией; во всяком случае, толкования, которые он предлагал мне, я всегда выслушивал охотно и с наслаждением. Многое, правда, казалось мне слишком резким, так было и с рассказом о Каине. А однажды во время занятий для конфирмующихся он испугал меня суждением, пожалуй, еще более смелым. Учитель говорил о Голгофе. Библейский рассказ о страданиях и смерти Спасителя с давних времен оставил у меня глубокое впечатление, в раннем детстве я иногда, особенно в страстную пятницу, после того как отец прочитывал эту историю вслух, искренне, всей душой жил в этом скорбно-прекрасном, бледном, призрачном и все-таки невероятно живом мире, в Гефсиманском саду и на Голгофе, и когда я слушал баховские «Страсти по Maтфею», мрачно-могучее сияние боли, исходившее от этого таинственного мира, наполняло меня мистическим благоговением. Я и сегодня еще нахожу в этой музыке и в «Actus tragicus» идеал всякой поэзии, всякого художественного выражения. Так вот, в конце урока Демиан задумчиво сказал мне: – Тут что-то есть, Синклер, что мне не нравится. Перечти эту историю и проверь ее на вкус, есть тут какая-то пошлость. Особенно эпизод с двумя разбойниками. Великолепная картина – три креста стоят на холме рядом! Но вот идет эта сентиментальная назидательная история с порядочным разбойником! Сначала он был преступник и творил гнусные дела, бог знает что, и вдруг – он оттаивает и празднует этакий слезливый праздник исправления и раскаяния! Какой смысл имеет такое раскаяние в двух шагах от могилы, скажи на милость? Это снова не что другое, как обычная поповская история, слащавая и нечестная; трогательно-сентиментальная и с нравоучительной подоплекой. Если бы тебе сегодня надо было выбирать в друзья одного из двух этих разбойников или решать, кому из них ты скорее оказал бы доверие, ты ведь, конечно, не выбрал бы этого плаксивого покаянника. Нет, ты выбрал бы другого, это молодец, у него есть характер. Ему наплевать на покаяние, которое в его положении может быть только красивой болтовней, он идет своим путем до конца и не отрекается в последнее мгновение от дьявола, который до сих пор ему помогал. У него есть характер, а люди с характером в библейской истории часто оказываются в убытке. Может быть, он тоже отпрыск Каина. Ты не думаешь? Я был ошеломлен. Уж в этом-то, в истории распятия, я считал себя сведущим и только теперь увидел, как мало личного, как мало воображения, фантазии проявлял я, когда слушал ее и читал. Однако новая мысль Демиана была мне неприятна, она грозила перевернуть представления, которые я считал для себя незыблемыми. Нет, нельзя было так обходиться со всем и всеми, даже с самым святым. Он заметил мое сопротивление, как всегда, сразу же, прежде чем я успел что-либо сказать. – Знаю, – сказал он примирительно, – история эта старая. Только не надо серьезничать! Но вот что я тебе скажу: здесь одна из тех точек, где очень ясно виден недостаток этой религии. Речь идет вот о чем: весь этот Бог, и Ветхого, и Нового Завета, фигура хоть и замечательная, но не то, что он должен ведь в сущности представлять. Он – это все доброе, благородное, отеческое, прекрасное, также высокое, сентиментальное, очень хорошо! Но мир состоит и из другого. А это все просто отводится дьяволу, и вся эта часть мира, вся эта половина утаивается и замалчивается. Точно так же славят Бога как отца всякой жизни, а всю половую жизнь, на которой-то жизнь и держится, просто замалчивают, а то даже объявляют дьявольщиной и грехом! Я ничего не имею против того, чтобы чтили этого Бога Иегову, решительно ничего. Но я думаю, мы должны чтить и почитать священным все, весь мир, а не только эту искусственно отделенную, официальную половину! Значит, наряду с богослужением нам нужно и служение дьяволу. Это, по-моему, было бы правильно. Или же следовало бы создать бога, который включал бы в себя и дьявола, бога, перед которым не нужно закрывать глаза, когда происходят самые естественные вещи на свете. Он, вопреки своему обыкновению, даже разгорячился, однако тут же улыбнулся и перестал донимать меня. А во мне эти слова задели загадку всего моего отрочества, которую я ежечасно носил в себе, никогда никому не говоря ни слова о ней. То, что сказал тогда Демиан о Боге и дьяволе, о божественно-официальном и о замалчиваемом дьявольском мире, – это же была в точности моя собственная мысль, мой собственный миф, мысль о двух мирах или о двух половинах мира – светлой и темной. Сознание, что моя проблема – это проблема всех людей, проблема всей жизни и всякого мышления, осенило меня как священная тень, и меня охватили страх и благоговение, когда я увидел и вдруг почувствовал, как глубоко причастны моя сокровеннейшая жизнь, мои самые личные мысли к вечному потоку великих идей. Сознание это не было радостно, хотя что-то подтверждало и было чем-то приятно. Оно было сурово и грубовато, потому что в нем слышались ответственность, конец детства, начало самостоятельности. Впервые в жизни раскрывая такую глубокую тайну, я рассказал своему товарищу о не отпускавшей меня с детства мысли о «двух мирах», и он сразу понял, что, стало быть, в глубине души я согласен с ним и признаю его правоту. Но не таков он был, чтобы этим воспользоваться. Он выслушал меня с самым глубоким вниманием, какое когда-либо мне дарил и посмотрел мне в глаза так, что я должен был отвести их. Ибо в его взгляде я снова увидел эту странную, животную вневременность, этот невообразимый возраст. – Мы поговорим об этом в другой раз, – сказал он щадяще. – Я вижу, ты думаешь больше, чем можешь передать. Но в таком случае, тебе должно быть известно и то, что ты полностью никогда не жил своими мыслями, а это нехорошо. Ценность имеют только те мысли, которыми мы живем. Ты знал, что твой «дозволенный мир» – это лишь половина мира, и попытался спрятать от себя вторую половину, как то делают священники и учителя. Это тебе не удастся! Это не удается никому, раз уж он начал думать. Это глубоко задело меня. – Но есть же, – почти вскричал я, – действительно, в самом деле запрещенные и безобразные вещи, этого же ты не можешь отрицать! И они запретны, и мы должны от них отказаться. Я ведь знаю, что существуют убийство и всевозможные пороки, но разве я должен, только потому что такое существует на свете, пойти и стать преступником? – Сегодня мы с этим не управимся, – смягчился Макс. – Конечно, ты не должен убивать, не должен совершать садистских расправ над девушками. Но ты еще не там, где видно, что такое «дозволено» и что такое «запретно». Ты почувствовал лишь какую-то часть правды. Остальное еще последует, можешь быть уверен! Сейчас, например, ты с год уже чувствуешь в себе некое влечение, которое сильнее всех других, и оно считается запретным. Греки же и многие другие народы, напротив, возвели это влечение в божество и справляли в его честь пышные праздники. Запрет, значит, не есть нечто вечное, он может меняться. Да и сегодня ведь каждый волен спать с женщиной, как только он побывал с ней у священника и женился на ней. У других народов это иначе, и ныне тоже. Поэтому каждый из нас должен определить для себя самого, что дозволено и что запретно – запретно для него. Можно никогда не делать ничего запрещенного и быть при этом большим негодяем. И точно так же наоборот… В сущности, это только вопрос любви к покою! Кто слишком любит покой, чтобы самому думать и самому быть себе судьей, тот подчиняется без разбора любым запретам. Другие сами чувствуют какие-то приказы в себе, для них запретны вещи, которые каждый порядочный человек делает ежедневно, но зато позволительны другие вещи, которые вообще осуждаются. Каждый должен отвечать за себя самого. Он, кажется, вдруг пожалел, что сказал так много, и оборвал свою речь на полуслове. Уже тогда я в какой-то мере понимал чувством, что он при этом испытывал. Как ни приятно и словно бы невзначай излагал он приходившее ему в голову, он терпеть не мог разговоров, как он однажды выразился, «только для разговора». А во мне он, помимо подлинного интереса, почувствовал слишком много игры, слишком много радости от умной болтовни или что-то подобное, словом, отсутствие совершенной серьезности. Стоило мне перечесть последние написанные мною слова – «совершенная серьезность», – как я вдруг вспомнил другую сцену, самую яркую из всех, что случались у меня с Демианом в те еще полудетские времена. Приближалась конфирмация, и на последних уроках наших занятий речь шла о причащении. Священник придавал этому важное значение, он не жалел сил, какая-то торжественность и приподнятость явно ощущались в эти часы. Однако как раз на этих нескольких последних уроках мысли мои были прикованы к другому – к фигуре моего друга. С приближением к конфирмации, которую нам объясняли как торжественное вступление в церковное братство, я никак не мог отвязаться от мысли, что для меня ценность этих примерно полугодичных религиозных занятий состояла не в том, чему мы здесь учились, а в близости и влиянии Демиана. Не в церковь готов я был теперь вступить, а во что-то совсем другое, в орден мысли и личности, который должен был каким-то образом существовать на земле и представителем или посланцем которого я ощущал своего друга. Я пытался оттеснить эту мысль, мне всерьез хотелось пройти через празднество конфирмации, несмотря ни на что, с определенным достоинством, a таковое с моей новой мыслью не очень вязалось. Однако сколько я ни бился, мысль эта не уходила и постепенно слилась у меня с мыслью o скором церковном празднестве, я был готов справить его не так, как другие, оно должно было означать для меня прием в мир идей, который открылся мне в Демиане. Г. Гессе, "Демиан"
Николай Шальнов: тэги: салом мамзель Ненорман Увлеклась Рита темой ТАРО, как у Лоры Бочаровой - по "Хогвартским сезонам", так и у Риты - по любимым актёрам. Том Старридж и Тильда Свинтон.
Николай Шальнов: тэги: салон мамзель Ненорман Тройка Жезлов и Смерть - Машенька Грета-Из-Мечты и я соответственно =)
Николай Шальнов: тэги: моя шокирующая жизнь, ролевые игры, сказки обо всём, ностальжи "Эй, тореро, сын вдовы, Твой красный плащ - твой траурный покров. Эй, тореро, ты будешь убит Под песню мадридских часов. Бог хранит тебя, смерть щадит тебя. Неба белый платок, кровь и жёлтый песок, Крик отчаянья, бык - живая мишень. Под восторженный вой ты играешь судьбой, Пусть не знает никто, что творится в душе..." Ах, ностальгия... В Орен приезжает "Ария", а Риту умиляет её "Тореро"... Да и многие другие песни. Всё то время, которое Рита обходилась без своей почтенной публики, она проводила в прострации и с ролевиками, на выезде, о чём написала небольшой и безыскусный отчёт: Отчёт о ролевом субботнике "Я слушал лес, я глядел на звезды, я избегал тайн, я молчал в толпе, я говорил с людьми, я был кроток на пирах, я был горяч в бою, я был нежен в дружбе, я был великодушен со слабыми, я был тверд с сильными". Кормак, внук Конала Продолжая старую добрую традицию описания воспоминаний о прошедших выездах с ролевиками, хотелось бы поведать о том, как мы провели морально-аморальный экологический выезд на Гребени, иными словами - субботник на поляне, на которой обычно проводится Бельтайн. Быть может, потому, что на Бельтайне я ни разу не бывал, а, быть может, потому, что я вообще выбираюсь в свет редко, перед выездом меня почему-то трясло. Возможно, сказалось размежевание сна в ночь перед выездом с реальностью, а сон был вполне себе привлекательным. "И уж не повлекут гадательной тропой тебя стопы твои вслед вожделеньям новым", однако меня повлекло... Влекло с тем большей силой, чем больше я сознавал то, что сегодня должна была исполниться мечта моей юности. Я давно не выбирался никуда, а ведь когда-то я клялся ролевому движению в вечной верности, а с Кротом мы братались, быть может, я тогда и осознал, что юность так недолговечна, а дружба может быть прекрасней всего на свете... Но клятвы всегда легко приносить в юности, они кажутся нерушимыми, как и обещания жизни, в которую ты вступаешь, полный надежд и упований... И вот теперь, когда прошло уже пять лет с моего последнего посещения Гребеней, я очутился на остановке "10 километр", дожидаясь Льюта и Юлю с девочками. Как выяснилось, они меня и не ждали. Но я всё-таки пришёл. По дороге слушал музыку, как когда-то, и сделал пару фотографий (не очень-то удачных, правда) железнодорожных путей. Ехали мы недолго, гораздо быстрее, чем мне казалось. Может быть, когда ты в одиночестве и когда тебе семнадцать, время тянется медленней. В общем, вскоре мы оказались на остановке у вечной горы, на которой уже не было той надписи с перевёрнутым крестом - "Бог есть любовь", но эта любовь всегда в наших сердцах. Юля рассказывала о том, как она ездила по заграницам с пересадками в различных странах и о том, что с сумкой, в которой были сложены мои нехитрые походные принадлежности, я был похож на одного из тех гастарбайтеров, что поторговывают в России одеждой, перевозя из через Китай или как-то так. Гребени никуда не делись, даже магазинчик "Натали" оказался на своём месте. Не помню, было ли у него название тогда, когда я последний раз приезжал туда. По дороге мы встретили диких коз, пройдя мимо высушенного ручья в зарослях. Памятуя о том, как я освежал в нём лицо много лет назад, я воскликнул "Лориэн!", на что Юля сказала мне, что я не видел "настоящего Лориэна, поскольку "никуда не выезжаю". Да, это, увы, так... У меня странная и удивительная судьба, если верить в судьбу. Козочки, надо сказать, были очень милые, хотелось верить, что они - горные, если бы не привязанный к колышку козёл, я бы так и подумал. Впечатляющая иллюзия, хотя о вещах поинтересней, связанных с этими друзьями человечества, я расскажу позднее. Мы шли мимо горы, с которой я когда-то обозревал окрестности, тогда Гребени казались совсем игрушечными, и поезд - тоже. Дима рассказал о том, как водил на вершину готов (интересно, что им там понадобилось? Хотя нетрудно догадаться: я забирался на гору под песенки "Evanescence"=)). Пошли мы по тому пути, по которому я никогда прежде не хаживал, и вот теперь мне представилась возможность увидеть. куда он ведёт. Мимо нас простирались настоящие толкиеновские пейзажи: природу уже тронула осень, и стояла такая безмятежность и благодать, что я начал снимать всё подряд - от жёлтых полей до найденного Евой мёртвого ужа. Находок, впрочем, были и другие, как, например, полосатые перья неведомой степной птицы, которые Юля решила использовать в костюмах для стимпанковского косплея, и ворона, лежащая под проводами (неизвестно, оказалась ли она жертвой коршуна или просто ударилась о высоковольтные провода - она была, как и природа, тронута тлением, это было весьма готично). По пути девочки изучали цветы, рассматривали следы животных (среди них были замкнутые в круг, по-видимому, птичка ходила кругами: наверное, зациклилась, птичку жалко!) и вспоминали птичку Додо, и древних динозавров. Выяснилось, что любимый динозавр Льюта - тираннозавр, а мой - стегозавр. Трудно описать мои впечатления - чувство долгожданного единения с природой сливалось в воспоминаниями о юности, они были подобны едва заметному, робкому осеннему лучу, и вот, что удивительно: чем дальше от нас отстоит юность, тем реже вспоминаются эти удивительные ощущения тогда, когда хочется вызвать из памяти счастливый миг, но иногда воспоминания так нахлынут, особенно когда их не ожидаешь, что становится совсем невмоготу. Дойдя до леса, вдоль которой бежала тропинка, мы обнаружили заросли ежевики, которую мы с удовольствием поели. Девочки обнаружили на дороге паука, и, пока мы его не раздавили, Юля не отважилась идти дальше. На поляне, которой замыкался прямой путь дороги, я включил Эмили Отемн, но быстро отключил её, ибо хотелось послушать природу: мгновения единения с ней столь редки и столь прекрасны... Потом Льют искал тропинку в лесу, которая вывела бы нас к месту. Пришлось идти через заросли, поваленные ветки и поваленные брёвна, но в итоге мы выбрались на место, которое оказалось небольшой полянкой с небольшим вырытым для неизвестных целей (как мне тогда впервые показалось - для костра, и я оказался почти близок к истине) углублением и двумя большими деревянными треногами для костров. Большая поляна, к которой эта полянка примыкала, оказалась поляной для праздненства Бельтайна: в центре стоял высокий столб, обмотанный ленточками. Я видел его впервые, и это было интереснейшим зрелищем. Вообще этот луг, эта большая поляна, на которой стоял столб, был похож на луг из "Сумерек", - столько на нём было разнотравья. Поначалу мне даже показалось, что там не поляна, а снижение к берегу реки. На полянке мы встретили интересного молодого человека в перчатках без пальцев, который мне напомнил неформалов юности Турмалина - это оказался Влад, и я долго гадал, сколько ему лет. Когда выяснилось, что он на четыре года младше меня, я весьма удивился. Я привык, что почти никогда не ошибаюсь, угадывая возраст и характер, но в этот раз я дал маху. Дима принёс откуда-то скамейку на которую мы и уселись, пока Юля разбиралась с девочками и с вещами. Но Влад пошёл собирать хворост для костра, я примкнул к этому благородному занятию, и вскоре костёр заполыхал. Обнаружилась полянка рядом, недалеко от углубления, в котором был разведён первый костёр. Поговорив с Владом, я выяснил, что он тоже недавно в ролевом движении, и, кроме выездов на Бельтайн и на какую-то ролевую, название которой я забыл, но о которой знал, он тоже нигде особо не бывал (позднее выяснилось, что он тоже - вождь клана, летописец, почётный костровед и носитель многих других титулов, которые я опять же, не запомнил). Я надел свою мантию, которая побывала со мной на некоторых играх, фиолетовую с пряжкой из фальшивого драгоценного камня, на что Юля посоветовала мне её снять, чтобы я не понацеплял клопов, а приехавший позднее Василий Солдатов подметил, что "Летописец настолько суров, что даже на субботник надевает антураж", на что я отшутился, что хотя бы изредка хочется почувствовать себя эльфом. Вскоре подъехали Султан со Славянкой с детишками, я подарил Мордору картину с изображением этой страны. Мне нравится делать подарки почему-то, особенно памятные, тем более что я давно хотел в знак уважения к ролевым традициям подарить что-то наподобие картины или карты. Я и нарисовал карту, списав её с рисунка из "Хоббита": это было изображение Одинокой Горы, с рунами и всё такое, но отказался от этой идеи, ибо картинка вышла совсем уж никудышной, и её к тому же порвал кот, и она года три лежала у меня дома - жалко было выбрасывать, а дарить - стыдно. А вот картинка с Мордором, хотя и вышла из-под принтера с плохо пропечатанной надписью, и пришлось писать её самому, была в самый раз. Будет Мордору на память (как та деревянная дощечка с надписью "Мордор", неизвестно кем сделанная или подаренная, надо ещё спросить - всегда было интересно). Выгрузив из багажа саженцы и всякую всячину, мы поехали с Владом и с Султаном за камнями для очага - ведь его устроение было задумано изначально. Мы долго петляли по полям, кое-как найдя дорогу к деревне. По пути выяснилось, что Влад работает в кофейне, а мне рассказать было особо нечего, я больше слушал. Когда мы всё-таки нашли дорогу к каменоломне (Вергилием был Влад, ему отец показывал местечко), я поразился, ибо никогда не видел Гребени с подобной стороны. Настоящие каменоломни! Почти до самого верха гора была засыпана камнями, прямо как в Мордорских рудниках. Внизу камни были маловаты, и Султан сказал, что надо бы посмотреть, что там наверху. Я и полез, норовя свернуть себе шею, но это же интересно! Когда ещё почувствуешь себя не то альпинистом, не то горной козочкой, хихи... Там камни были, действительно, крупнее, но Султан сказал, что пошутил, и что надо бы спускаться. Я посмеялся, и спустился так же, как залез. Круто это - рисковать. В общем, мы планировали уже ехать на другое место, но в итоге остались и взобрались чуть левее, хотя и не так высоко, и принялись собирать и скатывать по склону крупные плоские камни, причём Влад начал изображать Голлума, и у него это вышло просто обалденно. "Моя прелесссть... Гадкие хоббитсы...", ну и всё в таком же духе. Со стороны, во всяком случае, выглядело зашибись. Спустившись вниз, мы собрали камни и погрузили их в багажник машины. На обратном пути мы остановились у развилки, сразу после поворота за гору, дожидаясь Василия. Пока ждали его, я рассказывал, что купил и прочитал "Хроники Нарнии", а также поговорили о "Гобеленах Хьоновара" - как выразился Султан, это сочинение являлось простым фанфиком по Толкину, в котором в бесчисленном множестве отплывающие на Запад корабли с эльфами оказались в итоге съеденными каким-то огромным чудовищем. То ли я не дочитал эпопею, то ли подзабыл, но я этого не помнил. Забавно. Хотя "Гобелены" - любимая книга Интухэ. А также поговорили о бесконечной "Игре престолов", шестая часть которой выходит в свет или уже вышла. Признаться честно, я прочитал только первые два тома, дальше читать как-то не пришлось. Вскоре к нам подъехал Василий Солдатов, и мы отправились обратно на то же самое место. Мы увидели козочек, которые забрались на самые недоступные места, и уже напоминали настоящих горных коз - как они ходили по этим опасным кручам, трудно было понять. Во всяком случае, я был рад тому, что мне довелось увидеть коз в их, так сказать, естественной среде обитания. Одна козочка даже помогла Владу найти хорошие камни. Было ещё забавней, чем в первый раз, поскольку на обратном пути мы с Владом затащили в салон два больших камня и по пути ржали на тему того, что "смотри, твой-то уже большенький", "ничего, твой тоже когда-нибудь вырастет", а камни в багажнике грохотали на каждом повороте так, что мы боялись, что они выпадут по дороге. Камень Влада был, действительно, больше по размерам, хотя и плоский. На одном повороте Василий как-то резко развернулся, что вызвало бурю смеха - про камни и думать забыли. Когда мы вернулись, днище очага было уже готово. Вывалив камни, мы стали помогать Льюту, который уже принялся мастерить очаг при помощи цемента, замешанного общими усилиями. Поскольку желающих приложить руку к очагу было достаточно, я отправился с лопатой на место, где рассаживались молодые деревца. Славянка отправила меня за канистрой с водой, и мне посчастливилось услышать от старых ролевичек о том, что они - ведьмы, и что к ведьмам причисляют после тридцати. Было довольно здорово, поскольку эти дамы действительно напоминали этаких "Зачарованных": семена сыпались у них из рук как из рук какой-нибудь античной Флоры, это было очень зрелищно и атмосферно. Когда я вернулся на место сложения очага, кто-то предложил начертать на дне ямы знаки, которые я предложил заменить пентаграммой, пока цемент ещё не высох. Артур тоже захотел положить мастерок к общему делу, и не успокоился пока ему это не разрешили - вот молодец! Постепенно очаг стал принимать свои очертания. Приехали обе Зарины, Саша Кофанов, Женя, и пока наши ведьмочки возились с приготовлением пищи, я разгрузил свои запасы. Угощались прекрасными печёными яблоками и варёными яйцами, потом ведьмочки позвали нас к общему столу, однако Льют остался на месте возведения очага и не притронулся к пище, пока его не закончил, оторвавшись только на единственный перерыв, когда его накормила Юля. Всем понравилась мамина острая морковка, и некоторые отведали морскую капусту, которую Юля, как и суши, не переваривала. Выяснилось, что она, как и я, терпеть не может тыкву, хотя и любит тыквенный сок. Я сходил на "сумеречную" поляну и удивился, заметив, что мой телефон вовсе не разрядился, как я предполагал, а вполне ещё работает, и мне стало жаль немного, что я не увековечил много интересного. Зарина катала на спине мальчишек, это было тоже очень смешно, ещё интереснее было наблюдать за тем, как Султан играет в магазинчик с Павлунцием, продавая ему обёртку от шоколада. В леске за палаткой Люьта, где девочки и Юля отдыхали, я обнаружил странное углубление, прикрытое досками, которое напомнило бы мне тайник, если бы он не был на виду и не распахнул, подобно гробу, свои створки навстречу случайному взгляду прохожего. Скорее всего, это была ямка для мусора. Других предположений я построить не смог. Ведьмочки шутили насчёт того, что как-то к ним на ролевую тусовку прибыли байкеры, которые, отведав их "водички", поняли, что ролевики - народ весьма суровый. Жаль, что они уехали так рано, было бы весьма интересно расспросить их об их ролевом опыте. Когда Дима закончил сложение очага, мы со Славянкой наложили вокруг обрамление из камней, благодаря чему он стал казаться естественней для тех, кто любит историю - он стал каким-то основательным и в какой-то степени художественным. Очаг получился великолепным, хвала Льюту, и я почёл за честь помочь ему вымыть руки, причём Дима заметил, что цемент - это лучший скраб. Позже мы с Женей и Зариной ходили рассаживать цветы недалеко от того места, где рассадили маки ведьмочки. Это было интересно, ведь сердце всегда радуется, когда представишь, как набирают силы ростки, набухают почки, и на свет появляются цветы, да не абы какие, а благословенные ролевым движением. Ходил фотографировать Султана и Славянку у Бельтайновского столба, а потом мы плевали на деревянные палочки (не помню точно, кажется, там тоже были рассажены деревца - ух, убейте меня за такую плохую память, но о том, что значит этот обычай, я не узнал). Все уселись поговорить и отдохнуть. Вскоре Султан со Славянкой уехали, оставив нам палатку и пару пенок. Затем уехала и Зарина. Оставшиеся разбились на два лагеря, Камерон расположился неподалёку от нас, за поворотом, днём мы оттаскали туда оставшиеся камни для их очага. Судя по взрывам смеха, они там веселились вовсю, в то время как я включил фэнтезийные песенки на тему "Сильма" и "Властелина колец", и мы обсуждали мультфильмы и "Спокойной ночи, малыши". В особенности меня позабавила та шутка, что, если бы Ева забралась поглубже в лес, она могла бы обнаружить там кого-нибудь из неведомых зверушек (в голове почему-то крутились персонажи из этой вечерней программы), а, что ещё забавней - и самого Рахат-Лукумыча ("Здравствуйте, ребята!" (с) Юля). Пришли к выводу, что психоделический мультик "Маша и варенье" и рядом не стоял вместе с некоторыми совершенно уж, мягко сказать, своеобразно-фантастическими изобретениями российских аниматоров. Мы сварили лапшу с говядиной, и на запах от чудесной еды к нам стеклись камеронцы. Влад удивил меня тем, что ел лапшу самодельными китайскими палочками: он срубил их топором, и они показались мне весьма изящными. Я бы так не вырубил, я бы ел тем, что есть. А вскоре заявился и Лёша - он предложил свои палочки, которые захватил с собой, в случае того, если найдутся желающие питаться столь экзотическим образом. Когда уже смеркалось, к нам в гости прибыли камеронцы. Они принесли с собой кальян, попыхивающий ароматными апельсиновыми благовониями. Вскоре подошли ещё и Малыш с Герой, а Льют приготовил дивно пахнущую курочку на проволочках. Новоприбывшие приготовили мясо, оно было чудесным. Перцу вечеру подбавило не только зеленоватое мохито (я не пропагандирую спиртное на выездах, я всего лишь описываю, хотя, каюсь, мог бы эту тему и не затрагивать), но и разгоревшийся спор между Сашей Кофановым и Герой, перед этим превосходную беседу вели между собой Гера и Юля о событиях и уроках Второй мировой войны и об истории вообще. Признаться честно, я был поражён их осведомлённостью, ведь это так здорово: слушать умных людей! Меня, признаться, охватило печальное ощущение, ощущение сопричастности ко всем бедам человечества, такое бывает со мной, когда говорят о войнах и насилии, о разрушении и о жестокости - о всех этих грехах против любви. Но жизнь - великий учитель, и лишний раз взять у неё урок всегда полезно. Я, тем временем, "слушал лес" и "глядел на звёзды" - это всегда так прекрасно... Между тем, становилось всё холоднее и холоднее, спать мы легли очень поздно. Гера остался у костра, все остальные разбрелись по палаткам. Ночью я сильно замёрз, поскольку ночь стояла весьма холодная, и мне пришлось кутать ноги в свой бархатный плащ - вот такой вот эстет ваш Летописец, блин. Но всё равно было круто. Проснувшись ночью, я стал задыхаться: то ли свежий воздух, то ли перегар, но, скорее всего, свежий воздух, так всегда бывает в лесу. Утром я обнаружил у костра проснувшихся Лёшу и Геру, потом к нам присоединился Малыш, и все остальные. Мочили коры так, что в ушах звенело. Хотя я, по какому-то странному обыкновению, молчал. Мне казалось, что я никогда не сравняюсь с этими славными умами в остроумии. Когда Гера подтрунивал над Зариной, она принялась хлестать его веткой, это было уморительно, а когда Ева начала хлестать палкой деревце, как это иногда делали мы все в детстве, Влад пошутил: "Вот, госпожа Боль", и эта шуточка мне весьма понравилась. Затем девочки катались на плечах у Влада, а Гера - на плечах у Малыша, Лёша рассказал немного о своём опыте посещения игры по роулингскому эпосу - "Дурмстранг", проходящей в Екатеринбурге. Странно, почему я не расспросил всех поподробней о том, кто и где бывал. Гера рассказал о том, что как-то раз мастера установили им место для ночлега там, где ночью сошёл снег, и все их ночные прибамбасы, в том числе и спальные мешки, оказались в воде. И один не очень трезвый парень перепутал свой спальный мешок с мешком Геры, и всю ночь проспал буквально в луже. Обсуждались также ролевые компьютерные игры. Когда время подходило к четырём, мы затушили костёр, окопали его и покинули это дивное место, чем-то напомнившее мне пейзажи Аризоны из "Сумерек", в особенности если зайти в лес и осмотреться. По дороге Лёша раскритиковал план моей настолки по "Сильму", и правильно сделал, наверное, поскольку она ещё пока сырая и бесцельна. Теперь всё и не припомнишь. Мы дождались электричку и разъехались кто куда. Я прошёлся с Юлей и Димой по Армаде и тоже отправился домой. На этом предания умолкают. Слава Ролевому Движению и трудолюбивому Льюту! Огион Летописец (Писолетец) Если уважаемые модераторы дали Рите бан, то она извиняется за свою назойливость и благодарит их за то, что её выкрутасы так долго терпели на этом благословенном ресурсе. Во всяком случае, когда-нибудь этот момент должен был настать. Кому интересно, можете искать Риту или то, что от неё осталось, тут: http://ogion-letopisec.diary.ru А Рита всё та же: она ходит во всём чёрном, слушает готику, ищет своего светлого гения и мечтает когда-нибудь стать Мастером Ролевых Игр. О, Рита! Тебе мои стихи! Когда поэта имя, Как легкая ладья, что гонит Аквилон, Причалит к берегам неведомых времен И мозг людей зажжет виденьями своими - Пусть память о тебе назойливо гремит, Пусть мучит, как тимпан, чарует, как преданье, Сплетется с рифмами в мистическом слиянье, Как только с петлей труп бывает братски слит! Ты, бездной адскою, ты, небом проклятая, В одной моей душе нашла себе ответ! - Ты тень мгновенная, чей контур гаснет, тая. Глумясь над смертными, ты попираешь свет И взором яшмовым, и легкою стопою, Гигантским ангелом воздвигшись над толпою!
Николай Шальнов: тэги: графомания, светлые гении Отражение "Мне нравится ночь. Можно наблюдать за людьми, не сталкиваясь с ними лицом к лицу" ("Run") Это кладбище забыла Бледно-жёлтая луна, Как и ты, приятель милый, Светлый, как звезда светла, Сумрачный, как тёмный гений Полинявших древних плит, Млеющий в загробной неге, Навсегда от мира скрыт. Ты бесстрашный, как на льдине Белый северный медведь, И упрям, как Насретдина Ослик, волочащий снедь. Все пустыни, как верблюду Покоряются тебе, Словно тяготы под спудом Снов чарующих сердец Ты несёшь с гордыней знати, Утопающей в мехах, Не умеешь ты ни тратить, Ни беречь. И в бренный прах Возвращаешь ты величье Всех законов на земле, Выносящий груз столичный На выносливой спине. Ты элладский лавр новый С терном римским на челе Носишь гордо, как знамёна Утопающих в вине Пиршеств гордых крестоносцев Новых светлых Палестин, Как вампир, глазеешь ночью На уснувший старый мир.
Николай Шальнов: тэги: сказки о жизни, мои университеты, мои милые старушки Всё это время Рита Скитер посиживала зад на конференциях, училась писать шрифтом Брайля, устраивала фортепианные концерты и изучала нашу древнюю историю, которую зубрила с пятого класса и к которой питает пристрастие вот уже не один год. На одной из конфренций встретила свою старую знакомую из старой неформальной тусовки, которая знакома с нашей новенькой, им уже под тридцать, и разговоры в духе: "А вот этого видишь, в синей рубашке? Это поэт, я с ним в кафешке сидела, он стихи мне читал... Такой алкаш!" (Рита вспомнила, как она первый раз в жизни нажралась и читала стихи ментам, после этого она вообще не пьёт. Не, ну скидка есть на то, что Рита делала это сознательно, чтобы вырулить ситуацию, когда надо было показать, что мне уже семнадцать, и меня не споили). Или: "Аксаков подписывался двумя буквами". "Хорошо, что хоть не тремя", ну и т. д. и т. п. Вспомнилась весёлая история, когда пришёл ко мне сосед жаловаться на своих квартирантов, которые в ночь перед экзаменом не давали ему спать. "N., вообще... <...> Минут сорок *бутся, потом минут двадцать отдохнут, потом опяяять минут сорок *бутся... Потом кто-то начал рукой по стенке царапать...". Ну и в том же духе, как раз на сорок минут. Рита всё и записала на диктофон. Пришли старые Ритины подруги, нашли эту запись, послушали. Ржач стоял такой, что этот сосед заглянул узнать, кто же у меня в гостях. Подруги вышли покурить, и тут выходит из лифта виновница ночных происшествий со своей сестрой. "Ой, здравствуйте, N. N.!" - "Здравствуйте девочки, здравствуйте!". После того, как N. N. зашла домой, одна из подруг сделала выразительный неприличный жест с улыбкой на усте, отчётливо выражающий её ночные великие дела. После этого выяснилось, что сия N. N. преподаёт у подруг физкультуру. "Я думала, она такая культурная, приличная, а она... Аххаха". "Что, если она N. N., то и сексом заняться не может?" - удивилась матушка, когда я в пятый раз пересказывал ей эту забавную историю, очень уж весело был изображён этот неприличный жест, да ещё и женщиной, которую я люблю, хорошо хоть не моей милой старушкой-поблядушкой лебёдушкой. Кстати, в отличие от некоторых из последних, которые часто целые спектакли образцово-показательной самодеятельности устраивают, дамы с фотографии вчера играли дивные мелодии, Рита долго стояла и слушала, пока дождь не начался.
Николай Шальнов: тэги: мои университеты Скакала сегодня Рита на экскурсии по всем четырнадцати этажам библиотеки ОГУ, как резвая козочка, ещё у одногруппницы, той самой, что подпихивала меня на написание незабвенной "Златовласки", сломался каблук, как раз на одиннадцатом этаже, пришлось тащиться с ней в ремонт обуви. Изучала сегодня Рита древние манускрипты, потом понесла свои кости - в кои-то веки! - в церковь. Когда она там появляется, ей невольно вспоминаются строки лермонтовского "Демона": ...И в монастырь уединенный Ее родные отвезли, И власяницею смиренной Грудь молодую облекли. Но и в монашеской одежде, Как под узорною парчой, Все беззаконною мечтой В ней сердце билося, как прежде. Пред алтарем, при блеске свеч, В часы торжественного пенья, Знакомая, среди моленья, Ей часто слышалася речь. Под сводом сумрачного храма Знакомый образ иногда Скользил без звука и следа В тумане легком фимиама; Сиял он тихо, как звезда; Манил и звал он... но - куда?.. Что интересно, "блеске" свеч, а не просто "свете" - это усиливает величавость описываемого, того, из-за чего, возможно, Красное Солнышко и принял христианство, пленившись красотой обрядовости. Прошли те времена, когда содержание и форма были едины столь нерасторжимы в своём совершенстве, что эти времена назвали Золотым Веком русской литературы. Но в Рите всегда боролись и борятся два начала: торжественное, хоральное, церковно-органное и полное жизни, восторженное и жизнеутверждающее, что можно сравнить разве только с мелодией из "Лучшей в мире первой любви":
Николай Шальнов: тэги: старые мастера, авторитетные фигуры, светлые гении Светлые гении... Полиняют ли они перед взором Риты? Вечный вопрос. Интересное размышление Сергея Соловьёва: "...Обратим теперь внимание на некоторые другие обстоятельства, встречающиеся в летописи при рассказе о призвании князей. Первое обстоятельство - это соединение племен славянских и финских, что произвело этот союз? Без всякого сомнения, означенные племена были приведены в связь завоеванием варяжским, как впоследствии остальные разрозненные славянские племена были приведены в связь князьями из дома Рюрикова. Эта тесная связь между чудью, весью, славянами ильменскими и кривичами выразилась в дружном изгнании варягов и потом в призвании князей. Этому же завоеванию, этому столкновению с чуждым началом северные племена были обязаны, по всем вероятностям, и относительно большею степенью общественного развития или по крайней мере стремления к нему: после изгнания варягов они не хотят возвратиться к разрозненному родовому быту и, не видя выхода из него при эгоизме родов, соглашаются призвать власть извне, призывают князя из чужого рода. Эта большая степень общественного развития у северных племен ясно окажется впоследствии, мы увидим, что северные племена будут постоянно торжествовать над южными. Второе обстоятельство в рассказе о призвании князей - это их расселение: старший брат, Рюрик, поселился у славян ильменских, второй, Синеус, - между чудью и весью на Белоозере, третий, Трувор, - у кривичей в Изборске. Но касательно города, в котором сел сначала Рюрик, чтения списков летописи разногласят: одни говорят в Новгороде, другие - в Ладоге. По известному правилу, что труднейшее чтение предпочитается легчайшему, особенно если оно находится в большем числе лучших списков, мы должны принять известие о Ладоге. Почему Рюрик избрал Ладогу, а не Новгород, объяснение найти нетрудно: положение Ладоги относительно начала великого водного пути, относительно близости моря важнее положения Новгорода; Ладога находится ближе к устью Волхова; Рюрику нужно было удержаться при непосредственном сообщении с заморьем в случае, если бы дело его пошло не так успешно в новой стране; недавнее изгнание варягов должно было научить его осторожности; в некоторых известиях сказано, что князья боялись сначала суровости призывавших племен; с другой стороны, Рюрику нужно было также обезопасить себя и свою область от нападения других варягов, и вот он прежде всего строит крепость в Ладоге, недалеко от устья Волхова и селится здесь. Наконец, остается последний вопрос: какое значение имеет призвание Рюрика в нашей истории? Призвание первых князей имеет великое значение в нашей истории, есть событие всероссийское, и с него справедливо начинают русскую историю. Главное, начальное явление в основании государства - это соединение разрозненных племен чрез появление среди них сосредоточивающего начала, власти. Северные племена, славянские и финские, соединились и призвали к себе это сосредоточивающее начало, эту власть. Здесь, в сосредоточении нескольких северных племен, положено начало сосредоточению и всех остальных племен, потому что призванное начало пользуется силою первых сосредоточившихся племен, чтоб посредством их сосредоточивать и другие, соединенные впервые силы начинают действовать". "История России с древнейших времён"
Николай Шальнов: тэги: очумелые ручки В качестве домашнего задания Рита взяла изготовление книжек для детей с ослабленным зрением, надо чтобы было всё осязаемо, а, значит, путём наложения материалов, из бархатной бумаги, ваты, бисера, аппликаций и проч. проч., чтобы можно было пощупать и понять рисунок. Не будь дурой, помянула Профессора рюмкой зелёного чая и взяла "Хоббита". Не шедевр, конечно, изящества, да для детишек это и не нужно. Были времена, когда Рита вбухивала огромное количество времени и сил на кажущиеся никчёмными пустяковые детали, наверное, вершиной сего периода было создание свода правил ролевого клуба "Турмалин", над созданием которого Рита билась не одну неделю: миниатюры, кельтские рисунки, графика, шрифт и пр. пр. Учитывая, что художница из Риты - как из Жирика - президент, это было хотя бы чем-то. Жаль, не стала архитектором или специалистом по шрифтам - всегда мечтала. "Подиум был не просто журналом. Он всегда был оплотом элегантности и вкуса. А Миранда Пристли - лучшим из хранителей его традиций". Так говорил Найджел из "Дьявол носит "Prada". Рита сказала бы о сём дневе то, что она хотя бы стремилась если не к совершенству, то к гармоничному выражению себя, даже если до красоты и изящества в самовыражении ей далеко. Оборотная сторона двух последних, как правило, нарциссизм, Рита не хотела бы заразиться этим вирусом.
Николай Шальнов: тэги: ролевые игры Может быть, тег не совсем тот, но Рита весьма повеселилась. Она никогда особо не любила косплеи, хотя недавно собиралась на анимэ-фестиваль в образе Сагары из "Стальной тревоги" (скучнее образа - во всяком случае, внешне - трудно найти: школьная форма, шрам и жёсткая грива), но потом поняла, что правильно сделала, что не пошла. Кредо, выбитое на щите Риты - "Ещё один день оказался напрасной тратой макияжа", и это относится не только к косплею. Зато тут есть даже жёлтая уточка, и обложка манги совпадает с той, которая в сериале нарисована.
Николай Шальнов: тэги: вконтактовское, моя шокирующая жизнь xxx не люблю анимешников если честно) как правило их контингент составляют ботаны-задроты) вот это кстати анимешники))) знаешь кого из них? Николай Ааа... Нет, не знаю. Никогда не считал себя особым анимэшником, кстати. Хотя некоторые анимэ очень нравятся. Видел некоторых, которые днями и ночами смотрят анимэ, это пипец какой-то... Как правило, они изливают на тебя кучу названий, неведомых и странных, и смотрят на тебя округлившимися глазами, когда ты отвечаешь, что ты это не смотрел =) Николай Орачная фота xxx обоссать их только остается)) при всем уважении к твоим интересам) Николай эта помпушка в центре придаёт перцу всей композиции =) xxx а слева от нее жиробас с которым в универе никто не общался...) а в школе тоже был изгой типа хикки Николай чёрт, я тоже иногда смахиваю на хикки... периодически страдаю аутизмом. xxx серьезно? печаль Николай Ну, сейчас не страдаю... У хикки это длится от 6 мес. до десятков лет, хорошо, что меня это обошло. xxx кто такие хиккари? в полной мере формулировки Николай От хикикомори - японский термин, обозначающий людей, пребывающие в добровольной самоизоляции от общества, не имеющие работы и живущие на иждивении родственников. Порой они месяцами не выходят из своей комнаты. Некоторые связывают это как раз-таки с феноменом аутизма. xxx лол ну ты точно не такой) Николай Ну да... Наверное, это чисто японское явление. Многие семьи среднего класса и выше способны содержать своих детей на иждивении практически бесконечно, отчасти это связано с амаэ - эмоциональной мягкостью во взаимозависимости матери и ребёнка, это уже к вопросу о системе японского воспитания, которую многие исследователи в области педагогики ставят в пример другим странам. xxx лол, в пример надо штатовское ставить, то есть в 18 лет честь имею и сам уже крутись *** А сама Рита неизвестно, на что сейчас похожа. Нет, она не изменяет готике, правда, по этой фоте этого не видно. Зато видно, что составляет её капитал и какие ценности она исповедует.
Николай Шальнов: тэги: старые мастера, искусство вечно Лучше бы в десятом классе читали не "Войну и мир", а "Унесённых ветром". Поместил бы это в рубрику "Мастера описания". Не описывается цветение хлопка, но цветёт он очень красиво. "Все поглядели туда, где на горизонте над только что вспаханными безбрежными хлопковыми полями Джералда О’Хара пламенел закат. Огненно-красное солнце опускалось за высокий холмистый берег реки Флинт, и на смену апрельскому теплу со двора уже потянуло прохладой. Весна рано пришла в этом году — с частыми теплыми дождями и стремительно вскипающей бело-розовой пеной в кронах кизиловых и персиковых деревьев, осыпавших темные заболоченные поймы рек и склоны далеких холмов бледными звездочками своих цветов. Пахота уже подходила к концу, и багряные закаты окрашивали свежие борозды красной джорджианской глины еще более густым багрецом. Влажные, вывороченные пласты земли, малиновые на подсыхающих гребнях борозд, лиловато-пунцовые и бурые в густой тони, лежали, алкая хлопковых зерен посева. Выбеленный известкой кирпичный усадебный дом казался островком среди потревоженного моря вспаханной земли, среди красных, вздыбившихся, серповидных волн, словно бы окаменевших в момент прибоя. Здесь нельзя было увидеть длинных прямых борозд, подобных тем, что радуют глаз на желтых глинистых плантациях плоских пространств Центральной Джорджии или на сочном черноземе прибрежных земель. Холмистые предгорья Северной Джорджии вспахивались зигзагообразно, образуя бесконечное количество спиралей, дабы не дать тяжелой почве сползти на дно реки. Это была девственная красная земля — кроваво-алая после дождя, кирпично-пыльная в засуху, — лучшая в мире для выращивания хлопка. Это был приятный для глаз край белых особняков, мирных пашен и неторопливых, мутно-желтых рек… И это был край резких контрастов — яркого солнца и глубоких теней. Расчищенные под пашню земли плантаций и тянувшиеся миля за милей хлопковые поля безмятежно покоились, прогретые солнцем, окаймленные нетронутым лесом, темным и прохладным даже в знойный полдень, — сумрачным, таинственным, чуть зловещим, наполненным терпеливым, вековым шорохом в верхушках сосен, похожим на вздох или на угрозу: «Берегись! Берегись! Ты уже зарастало однажды, поле. Мы можем завладеть тобою снова!» До слуха сидевших на крыльце донесся стук копыт, позвякивание упряжки, смех и перекличка резких негритянских голосов — работники и мулы возвращались с поля. И тут же из дома долетел нежный голос Эллин О’Хара, матери Скарлетт, подзывавшей девчонку-негритянку, носившую за ней корзиночку с ключами". М. Митчелл, "Унесённые ветром"
Николай Шальнов: тэги: эстетические категории, светлые гении Чувство эстетической оценки нахожу в двух актёрах - Томе Старридже и Уильяме Моузли. Идеал женской красоты - это, скорее всего, Тильда Свинтон. "Красота - один из видов Гения, она еще выше Гения, ибо не требует понимания. Она - одно из великих явлений окружающего нас мира, как солнечный свет, или весна, или отражение в темных водах серебряного щита луны. Красота неоспорима. Она имеет высшее право на власть и делает царями тех, кто ею обладает. Вы улыбаетесь? О, когда вы ее утратите, вы не будете улыбаться... Иные говорят, что Красота - это тщета земная. Быть может. Но, во всяком случае, она не так тщетна, как Мысль. Для меня Красота - чудо из чудес. Только пустые, ограниченные люди не судят по внешности. Подлинная тайна жизни заключена в зримом, а не в сокровенном... Да, боги к вам милостивы. Но боги скоро отнимают то, что дают.. У вас впереди не много лет для жизни настоящей, полной и прекрасной. Минёт молодость, а с нею красота - и вот вам вдруг станет ясно, что время побед прошло, или придется довольствоваться победами столь жалкими, что в сравнении с прошлым они вам будут казаться горше поражений. Каждый уходящий месяц приближает вас к этому тяжкому будущему. Время ревниво, оно покушается на лилии и розы, которыми одарили вас боги. Щеки ваши пожелтеют и ввалятся, глаза потускнеют. Вы будете страдать ужасно... Так пользуйтесь же своей молодостью, пока она не ушла. Не тратьте понапрасну золотые дни, слушая нудных святош, не пытайтесь исправлять то, что неисправимо, не отдавайте свою жизнь невеждам, пошлякам и ничтожествам, следуя ложным идеям и нездоровым стремлениям нашей эпохи. Живите! Живите той чудесной жизнью, что скрыта в вас. Ничего не упускайте, вечно ищите все новых ощущений! Ничего не бойтесь! Новый гедонизм - вот что нужно нашему поколению. И вы могли бы стать его зримым символом. Для такого, как вы, нет ничего невозможного. На короткое время мир принадлежит вам..." "Портрет Дориана Грея"
Николай Шальнов: тэги: человеческая комедия Старый добрый поисковик. У кого-то может случиться удачный роман с Романом Удачным.
Николай Шальнов: тэги: искусство вечно, размышления, светлые гении "О днях величия и славы мой жадный бред ненасытим..." Пересматривая архивы с работами Россетти, наткнулся на эту его работу в двух разных вариантах, с которой почему-то вязались последние строки сонета Бодлера "Sisina": ...Ты видел ли Theroigne, что толпы зажигает, В атаку чернь зовет и любит грохот сеч, Чей смелый взор - огонь, когда, подняв свой меч, Она по лестницам в дворцы царей вбегает? Не так ли, Sisina, горит душа твоя! Но ты щедротами полна, и смерть тая, - Но ты влюбленная в огонь и порох бурно, Перед молящими спешишь, окончив бой, Сложить оружие - и слезы льешь, как урна, Опустошенная безумною борьбой. В средние века было просто с логикой: баба попрыгала на одной ножке, у соседки сдохла курица, значит, баба - ведьма (А --> В). Или инквизиция: если ты - ведьма, то тебя сожгут, если будешь утверждать обратное, то будут пытать до тех пор, пока не скажешь, что ты - ведьма, и тебя сожгут. Или уловки инквизиции в процессе над Жанной д`Арк: Инквизитор: Какой Церкви вы служите: Земной или Небесной? Жанна: Небесной. Инквизитор: Значит, вы отрекаетесь от Церкви Земной. Печально. Как печальна обычно бывает судьба всех пророков, национальных освободителей и учителей человечества.
Николай Шальнов: тэги: размышления, астрология Солнце мужчины в трине к Марсу женщины Активность, достижение и общее чувство движения - вот суть этого аспекта. Взаимоотношения имеют мужскую ориентацию, так как женщина склонна подсознательно отождествляться со своей фигурой анимуса. В то же время мужчина рассматривает ее дух сотрудничества как ценный вклад для своего эго выражения. Гордость, достижения, а также способность овладевать сложными ситуациями придают ноту счастья этому партнерству. Гордость - единственное, что есть у простоты в качестве атрибута для достойного существования. То, чем гордится человеческая культура, по сути своей невероятно просто, как и всё гениальное. Интересно, как изобразить горделивую простоту отношений в графике? Четой Малфоев? Или, быть может, это Келебримбор с Галадриэлью, или то, что изображено Еврипидом картиной в храме Весты, когда Менелай выронил меч, увидев обнажённую Елену?.. Рита нашла, кстати, весьма красивое изображение близнецов Уизли:
Николай Шальнов: тэги: светлые гении, сказки о дружбе, сумасшедший дом для непослушных дев викторианской эпохи Перечитывает Рита Соловьёва и удивляется, как она могла посвятить свою юность Гомеру и Тассо, Генрихам и Карлам, Плантагенетам и Борджиа, в то время как российская история столь изумительно совершенна и зело богата, не говоря уж о языке писаний отечественных историков! И удивляется она, как Россия могла породить таких титанов плодотворности, как некогда Париж - Моро, этого "гения, мистически настроенного язычника и ясновидца" в печальной массе буржуазных маляров. Истинно, к ней обращены слова поэта: "Как сердца русских не постигнул ты с высоты отважных дум!" Нравятся Рите описания имён у Флоренского, из русских же имён более всего любимы ею имена Михаил и Ярослав, Полина и Пелагея. Поскольку Рита ограничила свой круг общения Вороном и Покойничком - двумя своими готическими приятелями, она часто вспоминает своего товарища по сумасшедшему дому для непослушных дев викторианской эпохи, из нашей команды Бешеных Кроликов Псов, с которым ей было весьма интересно. Забыла уже, как он выглядит. "А у меня даже нет его фотографии!" - говорит она словами Розы из "Титаника", может быть, поэтому она считает лучшим подарком памятную фотографию, а не технические примочки, хотя и последнее для неё весьма милы. А зовут его... Его имя слишком известное, чтобы я его называл. П. Флоренский, "Имена": http://philologos.narod.ru/florensky/imena-main.htm ВЛАДИМИР Соотношению имен Александр и Александра соответствует соотношение: Алексей и Анна. Последнее дает четкости первых имен несколько расплыться, вследствие чего некоторая духовная форма может быть взята в регистре более глубокой подсознательности. Указанной выше ономатологической пропорции отвечает другая, в которой соотношение имен Василий и София приравнивается к таковому же имен Владимир и Ольга. Эти последние родственны между собой наподобие Василия и Софии, но относятся к плоскости с большей силой подсознательности нежели первая. Вся же вторая пропорция есть повторное применение принципа первой, т. е. смещение вверх границы сознания и соответственного смягчения имен. Раньше объясняли коренной состав имени Владимир из владеть и мир, так что Владимир истолковывался как "владеющий миром" или тот, кому надлежит или удастся таковое владение; вследствие этого и правописание требовало в конце этого имени буквы i. Лингвистически, эта этимология не считается правильной, правописание Владимiр отменено, поскольку следовало бы писать окончание этого имени мер или ih?, а самое имя признается этимологически сродственным скандинавскому Waldemar и тому подобным. Продолжение тут: Таково рассуждение лингвистики. Но как нередко с нею случается, она проглядела и на этот раз прививки на основной корень помощью аррадикации и недооценила презрительно обзываемой ею "народной этимологией" - глубокого проникновения народного духа в идею слова. Проще: по первоначальной этимологии, Владимир не равносильно "владеющий миром"; но это не указывает голого этимологического заблуждения народа, когда он наслоил некоей первоначальной этимологией корни "владеть" и "мир". И в самом деле, какова бы ни была этимология разбираемого имени, этот момент мировладения есть одна из основных линий всего рисунка. Имя Владимир весьма близко к Василию, и когда Великий Князь, просветитель Киевской Руси, при крещении был назван Василием, он не претерпел трагического надлома своей личности от новой духовной сущности, а лишь отжался от избытка стихийной сырости, и естественные черты его были пройдены резцом Мастера. Вообще, имя Владимир, по строению и составу похоже на Василия, но сырее, стихийнее, расплывчатое, простодушнее его. Оно более славянское и скандинавское, вообще более северное имя, нежели Василий, по складу своему наиболее уместное в Византии. Можно сказать, Владимир - это северный Василий, как и Василий - цареградский Владимир. Василий более черств, в смысле французского raide,<<*8>> тогда как Владимир более груб, - как когда мы говорим о чертах лица. Во Владимире менее чеканки, менее витиеватости, менее далеких планов и обдуманных ходов, менее отчетливости мысли, менее интеллектуальной сложности, но более непосредственной силы, непосредственного напора, непосредственного отношения чем в Василии. Однако, и может быть именно потому, духовный организм Владимира не так отстоен, как у Василия: темные начала желания не покоятся в нем самостоятельным отдельным слоем на дне, и муть стихийных начал туманит ясность объективного взгляда. Владимиру не чуждо смешение своих мечтаний с самою истиной, но не в качестве греха, греховного себе соизволения, а как некоторого прельщения. В Василии сознание ясно и темная воля отделена от него, когда же допускается действию, то именно как таковая; Василий знает, что он делает. Напротив, сознание Владимира несравненно насыщеннее и гуще, - но не потому, чтобы оно было онтологичнее, а вследствие проникновения в него сырых элементов стихийности, которые не сознаются таковыми: Владимир думает, что он в высокой степени сознателен и склонен прельщать себя мнением о совершенной проработке своего существа разумом, хотя кажущееся преодоление внутренней действительности в нем обязано просто его незнанию, что есть чистый разум. Говоря образно, сравним духовное строение Владимира с опалесцирующей суспензией, по массе которой рассеяны мельчайшие капельки и зернышки иных веществ. Тогда понятно, Владимир не находит в себе неизменного мерила подсознательности, потому что самая сознательность его затуманена тою же подсознательностью. И когда ему нужно оценить явления сырые и установить свое к ним отношение, он, естественно, сравнивает эти явления с наличным своим разумом, и, открыв в этом последнем те же сырые элементы, Владимир начинает думать, будто и подлежащее духовному усвоению уже проработано им, как похожее на элементы разума, его разума, и в этом смысле - побеждено, - со слишком большою легкостью. Короче, во Владимире склонность к тому, что в аскетике называется "разгорячением крови", "кровяным". Поэтому Владимир плохо знает настоящие трудности духовного самоустроения и самоочищения, наиболее ответственное в жизни ему дается легко, без туги и без особой муки. Но зато он не знает и подлинной легкости сознания действительно очищенного, прозрачности горного воздуха. Горницу своей души Владимир прибирает наподобие хозяйки, которая наскоро приготовилась бы к празднику, сдувая и смахивая пыль с обстановки и перенося эту пыль из некрасивого, но сравнительно невинного лежания на вещах в летание по воздуху менее видное, но более вредное. Впрочем, тут нужно твердо оговорить, что все сказанное относится к существенному строению личности Владимира, а не только и даже не преимущественно к тому, что называют нравственной жизнью; речь идет не о поступках, а о глубочайших коренных причинах поведения. Что же касается до поступков и проступков, то Владимиру мало свойственны настоящие грехи, т. е. с острым ощущением жала смерти. Скорее, Владимир лучше среднего, в этом смысле, но в нем нет трезвящего холода, огненного мороза и чисто духовного вдохновения вследствие всегдашней заполненности сознания. Владимир всегда несколько полный, если говорить в духовном смысле. Поэтому Владимиру свойственна некоторая неотчетливость оценок, которая при недисциплинированности воспитанием легко дает распущенность поведения, может быть даже разгул. Но этот уклон Владимира не имеет у него злобно-греховного характера, идет от широты натуры, связан с творческими началами жизни, как-то благодушен; входя в него, Владимир раскрывается в блеске, словно цветет. Тут легче всего может проявиться его широкий ум, хотя и лишенный подлинной глубины, его доброта и другие его положительные свойства, весьма в нем изобильные. Владимир - дерево доброй породы, но ему нужна жирная почва. Вот почему широкое поведение Владимира не кажется окружающим отвратительным, да и действительно в самом крайнем безобразии, Владимир не преступает какой-то, хотя и очень широкой, меры и умеет, разогнавшись весьма далеко, остановиться, хотя бы и за несколько вершков от пропасти. И повторяю: непосредственным чутьем окружающие почему-то всегда отличают такое поведение Владимира от подобного же других, хотя наглядно указуемых признаков может и почти не быть. Непременно заслужившее бы порицание в других встречается, когда оно исходит от Владимира, без негодования, с благодушной усмешкой и тайным потворством: "Руси есть веселие пити" сказано Владимиром вероятно в назидание своим тезкам. Однако, "пити" не нужно понимать непременно буквально и было бы неправильно сказать будто Владимиру свойственно пьянство. Он достаточно сыр и без того, чтобы нуждаться для опьянения в вине, и беспробудность пьянства, тяжелой повинности вину, без веселия около него чуждо Владимиру. К Владимиру идет слово "молодец". Но помимо правильного чутья в сути, в этом "молодец" сказывается и удовольствие окружающих, может быть благодарность за то, что Владимир освободил их от чувства ответственности. Они чувствуют себя вырвавшимися из уважаемой ими, но строгой обстановки, в веселую кампанию, где легко разрешаются все мировые вопросы и где даже предосудительно стремиться к четкости мысли и поступков: тут это кажется мелочностью и педантизмом. Широчайшие обобщения, великодушные порывы, блеск и тароватость жизни кажутся тут естественным состоянием человека, которому не предшествует труд и за которым не следует подвиг. Спьяна - все легко, и в особенности легко хорошее; а что до последствий и обоснований, что до подсчета своих сил и до проверки их доброкачественности, то, когда же в веселом обществе думают об этом. И получив разрешение не думать, даже имея в самой обстановке запрет думать об этом, всякий склонен подчиниться заразительной безответственности, даже благодарен тому, кто открыл глаза, что ответственность может быть благополучно забыта. Именно забыта, потому что Владимир не был бы самим собою, если бы он стал отрицать ее. Напротив, в нем нет и тени противления чему-либо доброму, он ничего не отрицает, но он, склонный к деятельности широкой, всему указывает свое место. И разным почтенным, но твердым и жестким вещам, вроде труда, ответственности, критической чистоте Владимир оказывает, спешит засвидетельствовать свое искреннее почтение, чтобы затем столь же поспешно найти им их место в темном углу, где их загромождают разные другие почтенные, но представляющиеся вот сейчас пока не нужными предметами обихода. Но это "сейчас" относится к каждому отдельному моменту жизни, а о целом же жизни - Владимиру нет времени подумать, за занятостью каждого "сейчас", да кроме того, нетрезвенность и состоит ведь в неспособности видеть время из вечности, когда сознание осветлено и сделано светлым. Владимир уносится временем почти не сознавая этого своего движения; он изменяется, но поглощенный каждо-мгновенно настоящим, говорит об этом настоящем, как о вечном и окончательном. Во Владимире поэтому, при большой обходительности, нет онтологического смирения, нет сознания своей тварной ограниченности, нет глубинного ощущения своего места в мировом строе. Распространяя свое данное частное состояние на вечность, Владимир тем самым, хотя и не гордый в смысле злого самоутверждения, распространяется на весь космос и неизбежно в собственных своих глазах получает значение космическое, мировое, более чем то справедливо было бы признавать за ним объективно, даже приняв во внимание и наличные его таланты и их обещания. Владимиру свойственно распространительное о себе мнение, мечта о себе, мысленное предвосхищение будущего своего значения в мире, разговор о своих подвигах, открытиях, власти и т. д., т. е. обо всем этом в будущем. Но, внушая себе мысль о будущем величии, как о настоящем, Владимир сравнительно легко и окружающих вовлекает в магический круг своего нетрезвого сознания. Тогда нередко случается, что эти мечтания оказываются признанными и на некоторое, короткое время, Владимир в самом деле представляется владетелем дум всего мира; это почти призрачное величие -- чародейски построенный в ночь дворец. Признак его призрачности между прочим и решительное недопущение и со стороны самого Владимира и со стороны окружающих, подчинившихся его чарам, исследовательски отнестись к строению, пощупать его, вообще как-либо подвергнуть проверке. Необходимо или подчиниться массовому гипнозу около Владимира, или отойти врагом, по крайней мере будучи объявленным за такового. А через некоторое время еще раньше чем призрачность этих чар изобличится, сам Владимир уже займется чем-либо другим, и на разрушение своих деяний будет издали смотреть как будто это его не касается, а может быть и с видом осуждающим дураков, которые могут признавать такой вздор. Но тут менее всего следует видеть лицемерие, хотя может быть дело и не без некоторой благодушной хитрости: Владимир в самом деле уже забыл, что разрушаемое - его рук дело или точнее - его слов. Конечно, не забыл в смысле психологическом, ибо память у Владимира в этом смысле весьма обширна и надежна; но онтологически она чрезвычайно коротка, поскольку у Владимира быстро испаряется чувство связи данного поступка с волевыми глубинами его личности и он ничуть не терзается ответственностью. Как сказано ранее: спьяна наговорил, зажег окружающих, пылал самопревознесением, в которое все верили, может быть сделал героическое дело, в котором трудно различить границу очень высокого и бутафорского, а потом, безответственный, перешел в другое место и опять - то же. Достижения Владимира столь же обширны, сколь и непрочны. В них нет достаточной существенности. Они больше кажутся, чем суть. Но сила Владимира, и притом именно сила такого зиждительства, - несомненна. Это - сила магического слова. Сознание Владимира пронизано, как сказано, стихийной волею и сырыми психологическими переживаниями; логические связи и соотношения в нем поверхностны, прикрывая собою другие отношения, которые в свой черед лишены своей цельности. Поэтому суждения Владимира мало ценны, как логические суждения, как смысл, и вместе с тем не могут быть высоко оцениваемы в качестве мистических прозрений: сознательное и подсознательное в душевной жизни Владимира взаимно обесценивают друг друга. Его сознательное не прозрачно логически, а его подсознательное и слишком рационализировано, а потому не наивно. Но лишенные ценности, эти суждения отнюдь не лишены силы внушения, даже напротив, именно потому, что каким-то инстинктом никто в них и не ищет особой ценности, они с чрезвычайной силой внедряются в слушателя и подчиняют его себе. Когда говорит Владимир, то чувствуешь: тут бесполезны логические возражения, но бесполезны также и собственные интуиции; в тебя внедряется некоторое волнение, не желающее искать себе законного места в системе своих мыслей и переживаний и не ищущее себе критически взвешенного одобрения. Оно полонит или хочет заполонить твою душу, самоупоенно не допуская и мысли о критике. Поэтому неподчинение есть полное отрицание, и тогда необходимо просто прекратить разговор, а временно, может быть, и отношения. Но если противодействие слову Владимира преодолено, оно, усвоенное, быстро заквашивает психическое содержание личности, и последнее пышно поднимается, однако кратковременно и как-то бесплодно: после увлечения, когда оно прошло, не остается никаких положительных следов, напротив - пустота, брезгливый осадок от бывшего самообольщения. Владимир обладает умом раскидистым и занятым обширными замыслами. Узкие и специальные темы - не его удел. Его влечет все общее, и притом не отвлеченно-теоретическое, а влекущее практические последствия, открывающие широкие организационные перспективы, говорящие жизни нечто небывалое и ошеломляющее широтою размаха. Отсутствие четкости таких построений, а следовательно и режущих углов, делает их более или менее приемлемыми; они эластичны и в их широте может уместиться разное, не испытывая крайней необходимости отмежевываться от всего прочего и соотноситься с ним. Получается мир, но ложный, самообольщение якобы упроченным благополучием. Получается впечатление мощно-преодоленного хаоса, могучего ума, царящего над пестрой и доселе нестройной действительностью. Но это господство единства над множественностью есть самообман и обольщение: разум Владимира ничего не преодолел, ничего на самом деле не охватил, вовсе не поднялся над этой пестротою. Он пассивно объял груды фактического сырья, не дав себе труда изучить собственное строение действительности, и контур его обведения есть случайная в отношении материала, простая сама по себе комбинация линий. Никакой внутренней связи с материалом она не имеет и к пассивным данным его объема прибавляет лишь свой произвол, поскольку он наличной действительности не противоречит. И поэтому, как только этот материал, живой в своем жизненном движении выходит за очерченные границы, приходится делать новый обвод его, позабыв о старом. Так на самом деле. Но Владимир, проникаясь сырьем переживаний и влачимый стихиями мира, мало сознает свою пассивность и думает видеть в своих схемах, на самом деле на живую руку сварганенных, высоко-рациональные идеальные формы и нормы действительности, пока достаточно резким толчком эта последняя не даст ему почувствовать себя. Этот толчок Владимир получает не раньше, чем начнет проходить его жизненный хмель, и только незадолго до смертного одра мир вдруг начинает восприниматься Владимиром трезво. Это обращение, предсмертный поворот просветляет Владимира; молодец при жизни, он уходит, оборвав отношения на чистом звуке, благоговейной жалости к себе, мирно и не оставляя едкого осадка. Раздувшееся великолепие его земного дела успевает, по счастью для него, развалиться еще при жизни и, пережив этот развал, он избегает после смерти сурового суда за обольщения, просто хорошим человеком. Владимир мыслит, действует и живет в некотором разгорячении. И его разгоряченные слова, имеющие больше жару, чем содержания, хотя и представляют себя как раз в обратном смысле, неминуемо наживают ему много врагов. Но против Владимира, при шумном негодовании, мало однако возбуждается настоящей ненависти, как и сам он мало склонен длительно питать таковую. Его личная жизнь складывается легче, нежели Василия. Свои личные отношения он не только не отрезывает от общего, но напротив, не замечая того, исходит от них и делает из них нормы безусловного и всеобщего. В итоге: Владимир есть Василий, выросший на русской почве, и потому понятно, что для России это есть наиболее значительное из имен, типичное имя великого человека из русских только. Воздух России наиболее соответственное свое выражение имеет во Владимире. Но черты подлинного величия свойственные Василию, во Владимире несравненно расплывчатее и грубее. Замыслы же и притязания его несравненно больше: Владимир, как сказано, не значит владеющий миром, но сознание русского народа, а следовательно и его собственное, навязывают этому имени притязательный замысел на мировое господство. В этом извращении коренного национального имени сказались основная правда и основная неправда самого народа.
Николай Шальнов: тэги: очепятки Интересно, как изобразить горделивую простоту отношений в графике? Четой Люциусов? Слэшера не избыть. Конечно, четой Малфоев. Исправила.
Николай Шальнов: тэги: находки, декаданс, искусство вечно В инете появилась книга Жориса Карла Гюисманса "На пути" ("В пути" - http://loveread.ws/view_global.php?id=35766 ) с героем по имени Дюрталь, знакомым по известному гюисмановскому произведению "Без дна", где он исследует сатанизм в его современных и средневековых проявлениях. Попутно и историей маршала Жиля де Ре, более известного как Синяя Борода, Дюрталь узнаёт о существовании в Париже целого движения дьяволопоклонников, на одно из собраний которых (Чёрную мессу) он благополучно попадает. По "В пути" Рита одно время собиралась писать курсач, но ввиду древности издания ей на эту книгу не дали даже посмотреть, несмотря на разрешение, там надо было идти к ректору, и она на это дело забила. Книги Гюисманса, его слог может показаться несколько скучным, но в этой "скучности" вся соль. Неповторимая атмосфера. Вообще Гюисманс более известен по роману "Наоборот" ("Хочу наслаждаться вечно, даже если бы ужаснулся мир моему наслаждению, даже если бы по грубости своей не понял меня"), получившей в своё время название "Библии декаданса", под влиянием этой книги (не без лорда Генри, разумеется), попадает молодой Дориан Грей. Про аристократа, уставшего от пошлости буржуазного мира, разочаровавшегося в его идеалах и удалившегося в "Новую Фиваиду" (Н. Бердяев, см. одноимённое эссе) - созданное им изысканное царство ароматов, цветов, вкусов, литературы и живописи. Вот, кстати, отрывок (о литературе Серебряного века Римской литературы). Эта небольшая глава лучше всех обзоров древней литературы, встречавшихся мне. "Часть полок в его сине-оранжевом кабинете занимала исключительно латинская литература, та самая, применительно к которой знатоки, ученые рабы жалкой сорбонноской премудрости, употребляют термин "декаданс". И действительно, язык эпохи "расцвета" -- как неверно, но еще упорно определяют ее профессора -- дез Эссента не привлекал. Эта латынь, ограниченная, с рассчитанными и незыблемыми конструкциями, негибкая, бесцветная, тусклая; латынь сглаженная, с залатанными основами и облегченными оборотами, сохранившая, правда, остатки былой образности; такая латынь годилась на величественное пережевывание сказанного, общие места, переливание из пустого в порожнее риторических фигур и поэтических штампов, но была до того скучна, до того неинтересна, что в лингвистических исследованиях ее могли бы сравнить с французским языком эпохи Людовика XIV -- таким же нарочито расслабленным, таким же торжественно-утомительным. Продолжение тут: К примеру, нежный Вергилий, которого школьные учителишки зовут "мантуанским лебедем" наверно потому, что он не из Мантуи родом, казался ему страшным, невыносимым педантом, первейшим занудой древности. Эти его пастухи, чистюли и франты, поочередно выливавшие друг другу на голову ведра холодных и нравоучительных виршей; и Орфей, "соловей в слезах"; и Эней, персонаж нечеткий, расплывчатый, как китайская тень на броском и несколько неуместном экране, -- все эти вергилиевы герои бесили дез Эссента. Он бы еще стерпел вздорную болтовню всех этих марионеток, стерпел бы и бесстыдные заимствования у Гомера, Феокрита, Энния, Лукреция и даже просто кражу -- как показал Макробий, вторая песня "Энеиды" почти слово в слово списана из Писандра, -- словом, невыносимую пустоту многих, многих песен поэмы. Но более всего дез Эссента ужасала сама форма гекзаметров, звонких и гулких, как пустой бидон, меряющих литры стиха по всем правилам мелочной и скучной просодии; раздражала структура стихов, невнятных и чопорных, с реверансами грамматике, с непременной механической цезурой в середке и ударом дактиля о спондей в хвосте. И вергилиева метрика, перенятая у чеканного Катулла, но монотонная, без фантазии, без чувства, с массой лишних слов и пустот, длиннотами, с однообразными деланными концовками; и убогие вергилиевы эпитеты, взятые у Гомера, то и дело повторяющиеся и ничего не обозначающие и не изображающие, бесцветный и беззвучный, бедный словарь -- все это было для дез Эссента мукой мученической. Надо сказать, что, не особо почитая Вергилия и недолюбливая ясного и обильного Овидия, он безгранично и со всем жаром души ненавидел Горация с его слоновьим изяществом, щенячьим тявканьем и клоунскими ужимками. Что касается прозы, обилие глаголов, цветистый слог, запутанные фразы Гороха-Во-Рту дез Эссент тоже не особо жаловал. Бахвальство речей, патриотический пафос, напыщенность здравиц, удушающее нагромождение слов -- колыхание расплывшегося мяса и жира, не знающих реальности ребер и позвоночника; сплошной шлак длинных наречий в начале фразы, неизменные, одни и те же построения периодов -- грузных и плохо связанных синтаксически; и наконец, невыносимые, бесконечные тавтологии дез Эссента далеко не восхищали. Но и Цезарь со своим хваленым лаконизмом нравился ему не больше Цицерона, так как в этой крайности другого рода заключались сухость справочника, прижимистость, недопустимая и неподобающая. Короче говоря, не нашел он себе корма ни в этих писателях, ни в тех, кого предпочитают любители табели о рангах. Саллюстий, правда, все же не столь тускл, как прочие, Тит Ливий слишком чувствителен и высокопарен, Сенека претенциозен и бесцветен, Светоний вял и незрел. Тацит в своей нарочитой сжатости -- самый нервный, резкий, самый мускулистый из всех. А что до поэзии, то его нимало не трогали ни Ювенал, хотя им и была подкована основательно рифма, ни Персии, хотя тот и окружил себя таинственностью. Не ценил он ни Тибулла с Проперцием, ни Квинтилиана, ни обоих Плиниев, ни Стация, ни Марциала Билибильского, ни Теренция, ни даже Плавта. Плавт еще бы и ничего, неплох его язык -- сплошь неологизм, слова то сложные, то уменьшительные, но грубоватая соленость плавтовского комизма ужасна. Дез Эссент потянулся к латыни, лишь когда прочел Лукана. У Лукана она шире, выразительней, жизнерадостней; искусно сработанный, покрытый эмалью и осыпанный бриллиантами стих пленял дез Эссента, хотя, конечно, слишком богатая отделка и особенная стиховая звонкость не заслоняли пустоту мысли, не скрывали дутых достоинств "Фарсалии". Впрочем, навсегда он отложил в сторону Лукана, потому что по-настоящему полюбил Петрония. Петроний был и наблюдатель зоркий, и аналитик тонкий, и художник яркий. Спокойно, непредвзято, бесстрастно изображал он в "Сатириконе" римский быт, нравы эпохи. Постепенно подавая факт за фактом и добиваясь их полновесности, Петроний самым подробным образом описывает жизнь народа, его попойки и случки. Вот в гостинице смотритель требует списки вновь прибывших. Или в лупанаре гости кружат вокруг голых девиц с дощечками, описывающими их прелести, а в неприкрытые двери комнат видны любовные игры парочек. Или во дворцах, до безумия богатых и до бесстыдства роскошных, а также в лачугах -- лачуги и дворцы чередуются, -- в нищих притонах через складные кровати с клопами проходит все общество тех времен: грязные плуты, такие, как Аскилт и Евмолп, в погоне за удачей; старые шлюхи с неоправленными платьями, набеленные и нарумяненные; пухлые и кудрявые шестнадцатилетние Гитоны; бьющиеся в истерике женщины; искатели наследств, предлагающие своих девочек и мальчиков завещателям, -- все это на страницах романа льется по улицам многоголосым потоком, сходится в банях и, как в пантомиме, размахивая кулаками, дерется. Писано это необычайно ярко, точно, слогом, который впитал в себя все диалекты, заимствовал выражения из всех римских наречий, что нарушает нормы и условности так называемого "золотого века". У каждого персонажа свой язык: невежи и вольноотпущенники говорят на вульгарной уличной латыни; иностранцы -- на тарабарщине, смеси африканского и сирийско-греческого; безмозглые педанты вроде петрониева Агамемнона -- в витиевато-книжном духе. Росчерк пера -- и перед читателем живые лица: сидят за столом, мелют пьяный вздор, твердят, обратив свои кувшинные рыла к Трималхиону, старческие назидания и нелепые поговорки, а Трималхион ковыряет в зубах, предлагает гостям ночные горшки, сообщает им о состоянии своего кишечника, портит воздух, зовет и остальных не стесняться. И этот реалистический роман, кусок живого мяса, вырезанный из плоти римской жизни, это творение без изысков стиля и, что бы ни говорили ученые, без претензий на сатиру; эта повесть о приключениях содомитов, без интриги, без действия, но с тонким и точным описанием оттенков подобной любви и ее рабов; эта книга точного слова, где нет ни единого авторского комментария, ни намека на положительную или отрицательную оценку мыслей и поступков персонажей или пороков одряхлевшей цивилизации и давшей трещину империи, -- роман этот совершенно покорил дез Эссента. Самой фактурой языка, остротой наблюдений и искусством повествования он напомнил ему некоторые современные французские романы, которые он, в общем, любил. И, разумеется, он безумно жалел, что два петрониева шедевра, "Евстион" и "Альбуция", о которых упоминает Плансиад Фульгенций, навсегда утрачены. Однако дез Эссент-книголюб утешал дез Эссента-книгочея, когда с благоговением раскрывал великолепное издание "Сатирикона" in-octavo с выходными данными -- 1585 год, Ж. Дуза. Лейден. От Петрония дезэссентово собрание латинских авторов устремилось во 2-й век по Рождестве Христовом, миновало аморфный, неустановившийся и полный сорняков слог оратора Фронтона, миновало "Аттические ночи" его ученика и друга Авла Геллия, мыслителя прозорливого и пытливого, но по-писательски нудного и тягучего, и, осуществив несколько скачков и перебежек, остановилось на Апулее. У дез Эссента имелось первое издание Апулея, ин-фолио, отпечатанное в Риме в 1469 году. Африканцем дез Эссент наслаждался. Во-первых, в его "Метаморфозах" латынь достигла расцвета; в ней был источник всех диалектов, смешенье которых, как чистых, так и по-провинциальному замутненных, привело к созданию странного, экзотического и почти нового языка; маньеризмы и приметы латинского общества в римском уголке Африки породили свежие образования разговорной речи. Во-вторых, дез Эссента забавляла жизнерадостность автора, по-видимому, человека тучного; веселила его южная горячность. Он казался распутным гулякой рядом со своими современниками, христианскими апологетами. Например, псевдоклассик Минуций Феликс просто погружал в сон. Его "Октавий" вязко-маслянист и вдобавок утяжелен Цицероном, даже Тертуллианом. Тертуллиана же дез Эссент хранил скорее всего потому, что его издателем был Альд. Дез Эссент хотя и был начитан в богословии, но спорами христианских богословов с монтанистами и гностиками не интересовался. Ему, пожалуй, был любопытен стиль Тертуллиана, лаконичный, но неоднозначный, нравились противопоставления, игра слов, понятия, заимствованные у риторов и отцов церкви. Но все равно ни тертуллиановой "Апологетики", ни его "Трактата о терпении" дез Эссент больше в руки не брал. Разве что изредка перечитывал две-три странички из "De cultu feminarum", где Тертуллиан умоляет женщин не носить шелков и драгоценностей и запрещает им румяниться и белиться, ибо это искажает-де и приукрашивает природу. Подобные идеи были диаметрально противоположны его собственным, и чтение Тертуллиана вызывало у дез Эссента улыбку; кроме того, он считал, что тертуллианово епископство в Карфагене свидетельствует о некоей неотмирной мечтательности, и тянулся к нему скорее как к человеку, нежели как к писателю. Тертуллиан жил в беспокойное, полное бурь время при Каракалле, Макрине и поразительном верховном жреце из Эмеза Элагабале, но преспокойно писал свои проповеди, поучения, догматические сочинения и апологетические речи, когда до основания сотрясалась Римская империя, безумствовал Восток и все тонуло в языческих нечистотах. И совершенно хладнокровно проповедовал он плотское целомудрие, воздержание в еде и питье, строгость в одежде, в то время как Элагабал, увенчанный тиарой, на золотом песке и в серебряной пыли, занимался в обществе евнухов женским рукоделием, приказывал величать себя "Императрицей" и каждую ночь менял себе "Императора", выбирая на эту роль то брадобрея, то повара, то циркового наездника. Подобный контраст дез Эссента буквально притягивал. Однако и самая зрелая -- петрониева -- латынь несла на себе печать увядания и утраты формы. Пришли христианские писатели, появились новые мысли и слова, малоупотребительные конструкции, неизвестные глаголы, мудреные прилагательные и абстрактные существительные, в латыни редкие, Тертуллианом одним из первых введенные. Но уже после смерти Тертуллиана эта утрата чеканности, расплывчатость, к примеру, у его ученика св. Киприана, у Арнобия, у вязкого Лактанция едва ли удобоварима. Латынь выдерживается, как мясо дичи, но слабо, недостаточно, с Цицероновыми пряностями, весьма сомнительными. В этой латыни нет еще своей изюминки. Ее черед позже, в 4-м веке и, особенно, в последующие столетия. Духом христианства повеет на мерзкую плоть язычества, и она пойдет тленом, когда распадется старый мир и под натиском варваров рухнут империи, перемолотые в кровавых жерновах времени. Христианский поэт Коммодиан де Газа один-единственный представлял в его библиотеке 3-й век. Книга песен "Carmen apologeticum", написанная в 259 году,-- сборник поучений-акростихов и расхожих гекзаметров. В них не учитывалось количество ни зияний, ни ударений, зато непременно ставилась цезура, как в героических одах. А порой вводились рифмы, которые впоследствии церковная латынь будет употреблять сплошь и рядом. И эти стихи, напряженные, мрачные, полные элементарной нутряной силы, изобилующие разговорными выражениями и словами с не совсем ясным начальным смыслом, очень нравились дез Эссенту. И еще больше нравился, кстати, перезрелый, до одури душный слог писателей, наподобие историков Аммиана Марцеллина и Аврелия Виктора, сочинителя эпистол Симмаха и грамматика-комментатора Макробия. Они влекли его, пожалуй, даже больше, чем Клавдиан, Рутилий и Авзоний, стих которых был по-настоящему звучным, а язык роскошен и цветист. Эти поэты были подлинными мастерами своей эпохи. Умирающая империя кричала их голосом. Вот "Брачный центон" Авзо-ния, вот его многословная и пестрая "Мозелла"; вот гимны Риму Рутилия, анафемы монахам и иудеям, заметки о путешествии из Италии в Галлию, в которых удалось ему выразить ряд тонких мыслей и передать смутное отражение пейзажа в воде, мимолетность облаков, дымчатые венцы горных вершин. А вот Клавдиан, как бы видоизмененный Лукан. Его громкий поэтический рожок: лучше всего слышен в 4-м столетии. Клавдиан точными ударами выковывает звучные, звонкие гекзаметры, вместе с искрами рождая на свет яркие определения, направляя поэзию к звездам, в чем даже достигает определенного величия. В Западной империи все рушится, идет резня, льется кровь, раздаются беспрестанные угрозы варваров, под чьим натиском вот-вот уже рухнут двери, -- а Клавдиан вспоминает древность, воспевает похищение Прозерпины и огнями своей поэзии освещает погруженный во тьму мир. Язычество еще живо в поэте -- в его христианстве различимы последние языческие песни. Но вскоре вся словесность без остатка делается христианской. Это -- Павлин, ученик Авзония; испанский священник Ювенкий, стихами переложивший Евангелие; Викторин со своими "Покойниками"; святой Бурдигалезий, чьи пастухи Эгон и Букул оплакивают заболевшее стадо; и еще целая череда святых: Илэр де Пуатье, защитник Никейского символа веры, которого нарекли Афанасием Западным; Амвросий, сочинитель трудночитаемых проповедей, своего рода скучный Цицерон во Христе; Дамас, шлифовальщик эпиграмм; Иероним, переводчик Библии; противник его, Вигилантий Коммингский, осуждающий почитание святых, излишнюю веру в посты и чудеса, а также выступающий с опровержением безбрачия и целибата духовенства, на которое будут опираться впоследствии многие авторы. Наконец, 5-й, век, Августин, епископ Гиппонский. Августина дез Эссент знал как свои пять пальцев, ведь это был самый почитаемый церковью писатель, основатель христианского богословия и, по мнению католиков, самый высокий арбитр и авторитет. Однако дез Эссент уже никогда больше не брал его в руки, несмотря на то что в "Исповеди" воспевается отвращение к земной жизни, а в трактате "О Граде Божием", этот возвышенный и проникновенный утешитель, обещает взамен земных скорбей небесное ликование. Но нет, дез Эссент еще в пору своих занятий богословием уже сполна насытился его увещеваниями и плачем, его учением о предопределении и благодати, его борьбой с расколом. С большой охотой дез Эссент листал "Psychomachia" Пруденция, аллегорическую поэму, излюбленное чтение средневековья. С удовольствием заглядывал он и в Сидония Аполлинария, ибо любил его письма, которые изобиловали остротами, шутками, загадками, архаическим слогом. Дез Эссент частенько перечитывал его панегирики. Похвала языческим божествам у епископа была вычурной, но дез Эссент питал слабость к позерству, к двусмысленности и вообще к тому, как сей искусный мастер ухаживает за механизмом своей поэзии, то смазывая одни его части, то добавляя или убирая другие. Кроме Сидония обращался он и к панегиристу Меробальду, а также к Седулию, автору довольно слабой поэзии и некоторых важных для церковной службы гимнов. Читал дез Эссент и Мария Виктора, сочинившего "Поврежденность нравов", по-поэтически невнятный трактат, где вспыхивала смыслом то одна, то другая строка. Раскрывал ледяной "Евхаристикон" Павлиния Польского. Не забывал Ориентуса, епископа Аухского, автора "Мониторий", писанных дистихом проклятий в адрес женской распущенности и женской красоты, каковая есть погибель народам. Дез Эссент страстно любил латынь, хотя и разложилась она вконец, и пошла тленом, и распалась на части, сохранив нетленной разве что самую свою малость. Эта малость уцелела, ибо христианские авторы отцедили ее и поместили в питательную среду нового языка. Но вот настает вторая половина 5-го века, лихолетье, время мировых потрясений. Галлия сожжена варварами. Рим парализован, разграблен вестготами. Римские окраины, и восточная, и западная, истекают кровью и слабеют с каждым днем. Мир подвержен распаду. Императоров одного за другим убивают. Кровопролитие. По всей Европе не смолкает шум резни -- и вдруг чудовищный конский топот перекрывает вопли и стоны. На берегах Дуная появляются тысячи и тысячи всадников на низкорослых лошадях и в звериных шкурах. Страшные татары с большими головами, плоскими носами и безволосыми желтыми лицами в рубцах и шрамах заполонили южные провинции. Все исчезло в тучах пыли от конских копыт, в дыму пожаров. Настала тьма. Покоренные народы, содрогаясь, смотрели, как несется с громовым грохотом смерч. В Галлию, опустошив Европу, вторглись орды гуннов, и Аэций разгромил их на Ката-лунских полях. Но жестокой была сеча. Поля наводнились кровью и вспенились, как кровавое море. Двести тысяч трупов перегородили гуннам дорогу. И бешеный поток хлынул в сторону, грозой обрушился на Италию. Разоренные итальянские города запылали, как солома. Западная империя рухнула под ударами; и без того распадалась она от всеобщих слабоумия и разврата и вот теперь навек испустила дух. Казалось, близок конец света. Края, не тронутые Атиллой, опустошили голод и чума. И на руинах мироздания латынь словно погибла. Шло время. Варварские наречия стали упорядочиваться, крепнуть, складываться в новые языки. Поддерживаемая церковью латынь выжила в монастырях. Порою ею блистали -- но вяло и неярко -- поэты: Африкан Драконтий с "Гексамероном", Клавдий Маммерт с литургическими песнопениями, Авитус Венский; мелькали биографы, например Эннодий с жизнеописанием святого Епифания, почтенного, проницательного дипломата и внимательного доброго пастыря, или Эвгиппий, с рассказом о святом Северине, таинственном отшельнике и смиренном аскете, который явился безутешным народам, обезумевшим от страдания и страха, словно ангел милосердия. Наступает черед писателей, подобных Веранию Геводанскому, автору небольшого трактата о воздержании, или Аврелиану с Фарреолом, составителям церковных канонов; и, наконец, историкам, в их числе Ротерий Агдский, автор утраченной "Истории гуннов". Книг, представляющих позднейшие столетия, было в библиотеке дез Эссента немного. 6-й век не мог не олицетворять Фортунат, епископ из Пуатье. В его "Vexilla regis" и гимны, в ветхие старолатинские мехи которых словно было влито новое пахучее вино церкви, дез Эссент нет-нет да и заглядывал. Помимо Фортуната там еще были Боэций, Григорий Турский и Иорнандезий. Далее, 7-й и 8-й века: тут имелось несколько хроник на варварской латыни Фредегера и Павла Диакона и составленные в алфавитном порядке и построенные на повторении одной и той же рифмы песнопения в честь святого Комгилла, а также сборник Бангора, который дез Эссент изучал время от времени. Но в основном то были агиографии: слово монаха Ионы о святом Колумбане, повесть о блаженном Кутберте, составленная Бедой Достопочтенным по запискам безымянного монаха из Линдисфарна. Дез Эссент от скуки листал их иногда да перечитывал порой фрагменты житий святой Рустикулы и святой Родогунды. Первого сочинитель был Дефенсорий, монах из Лигюже, второго -- простодушная и скромная пуатийская монахиня Бодонивия. Но еще больше влекли дез Эссента англосаксонские латинские сочинения: трудные для понимания творения Адельма, Татвина, Евсевия, потомков Симфозия; особенно манили его акростихи святого Бонифация -- строфы-загадки, разгадка которых содержалась в первых буквах строк. Писатели последующих эпох дез Эссента уже не так привлекали; к увесистым томам каролингских латинистов, разных Алкуинов и Эгингардов, он был в общем равнодушен и вполне довольствовался, из всей латыни 9-го века, хрониками анонима из монастыря св. Галльса, сочинениями Фрекульфа, Региньона да поэмой об осаде Парижа, подписанной Аббо ле Курбе, и, наконец, дидактическим опусом "Хортулус" бенедиктинца Валафрида Страбо, причем, читая главу, которая воспевала тыкву, символ плодородия, дез Эссент так и покатывался со смеху. Изредка снимал он с полки и поэму Эрмольда Черного о Людовике Благочестивым -- героическую песню с ее правильными гекзаметрами, латинским булатом сурового и мрачного слога, закаленного в монастырской воде и сверкающего иногда искрой чувства. Порой проглядывал "De viribus herbarum" Мацера Флорида и воистину наслаждался описанием целебных свойств некоторых трав: к примеру, кирказон, прижатый с ломтем говядины к животу беременной, помогает родить младенца непременно мужеского пола; огуречник лекарственный, если окропить им гостиную, веселит гостей; толченый иссоп навсегда излечивает от эпилепсии; укроп, возложенный на грудь женщине, очищает ее воды и облегчает регулы. Латинское собрание на полках дез Эссента доходило до начала 10-го столетия. Исключение составляли: несколько случайных, разрозненных томов; плюс несколько современных изданий по каббале, медицине, ботанике или книги вообще без даты; плюс отдельные тома патрологии Миня, а именно -- сборники редких церковных поэм и антология второстепенных латинских поэтов Вернсдорфа; плюс еще Мерсий, учебник классической эротологии Форберга и устав с диаконалиями для духовников. Время от времени дез Эссент сдувал с них пыль, и только. Его библиотека латинских авторов ограничивалась 10-м веком. В то время были утрачены и меткость, и некая сложная простота латинского языка. Пошло философское и схоластическое пустословие, пошел отсчет средневековой схоластики. Латынь покрылась копотью хроник, летописей, утяжелилась свинцовым грузом картуляриев и потеряла монашескую робкую грацию, а также порой чарующую неуклюжесть, превратив остатки древней поэзии в подобие благочестивой амброзии. Пришел конец всему: и энергичным глаголам, и благоуханным существительным, и витиеватым, на манер украшений из первобытного скифского золота, прилагательным. Больше в библиотеке дез Эссента старых изданий не было. Скачок времени -- и эстафета веков прервалась. В свои права вступил век нынешний, и на полках воцарился современный французский язык." "Наоборот"
Николай Шальнов: тэги: искусство вечно, музыка, старые мастера "В полной тишине орган взял начальные аккорды и ушел в тень, став лишь поддержкой летящим голосам. Послышалось медленное, скорбное пение: De profundis. Голоса сплетались снопами под сводами, срывались чуть не на взвизги губной гармоники, отзывались острыми тонами бьющегося хрусталя. Опираясь на рокочущее континуто органа, на басы такие глухие, что казались дошедшими до самых основ — словно подземными, — высокие голоса брызнули речитативом первого стиха: De profundis ad te clamavi, Do, — остановились в изнеможении и, как тяжкую слезу, выронили последние слоги: mine; а затем эти отроческие голоса, готовые сломаться, выпели второй стих псалма: Domine exaudi vocem meam, и вторая половина последнего слова опять осталась подвешенной, но не сорвалась, не упала на землю, не ударилась о нее, подобно капле, а словно из последних сил поднялась и взметнула к небу клич тоски развоплощенной души, нагой в слезах поверженной перед своим Господом. И пауза — и орган, с аккомпанементом двух контрабасов, завыл, унося в своем потоке все голоса: баритоны, басы, тенора, — а оболочкой служил только лишь остриям альтов, но те уж звучали открытым звуком, в полную силу, и все равно их пронизывал, протыкал полет дискантов, похожих на хрустальные стрелочки. Затем новая пауза, и вновь застонали стихи псалма, выброшенные органом, как трамплином, в тишину храма. Внимательно вслушиваясь, пытаясь разложить их на части, Дюрталь, закрыв глаза, видел, как сперва они летят почти горизонтально, затем понемногу набирают высоту, а под конец поднимаются прямо вверх, встают вертикально, с плачем колеблются — и обламываются. Но внезапно, в конце, когда прозвучал антифон: Etlux perpetua luceat eis, детские голоса порвались, как тонкая ткань, превратившись в отчаянный крик, в остро отточенный взрыд, и задрожали на слове eis, которое так и осталось висеть в пустоте. Детские голоса, натянутые до предела, острые, ясные, проливали во мрак песнопения лучи рассвета; сливая чистейшие шелковистые звуки с гулом меди звенящей, впрыскивая струйки серебристых родников в темные потоки вод, извергаемые взрослыми певчими, они до невыносимости затачивали стенания, до нестерпимой горечи доводили соленые слезы, но они же внушали и какую-то хранительную ласку, бальзамическую прохладу, очистительную подмогу; от них мерцали во тьме те же проблески, что от благовеста на рассвете; забегая вперед пророческого текста, посреди его ночи они рисовали в бледных лучах своих звуков образ ступающей к нам заступницы — Приснодевы… Несравненно прекрасен De profundis на этот напев! Это возвышенное прошение, разрешающееся в рыданиях в тот миг, когда душа голосов переходит границы человеческого, прошлось по нервам Дюрталя, трещинками пробежало по сердцу. Затем ему захотелось отвлечься, вдуматься прежде всего в смысл угрюмой жалобы, в которой падшая тварь, в слезах, стеная, взывает к своему Богу. Приходил ему на память вопль третьего стиха, где человек, в отчаянии молящий из бездны Спасителя о милости, зная, что он отныне услышан, со стыдом и смущением затихает и не знает, что сказать еще. Приготовленные оправдания кажутся ему пустыми, обдуманные до тонкостей доводы представляются ничтожными, и тогда он лепечет: «Аще назриши беззакония, Господи, Господи, кто постоит?» Продолжение тут: Как жаль, размышлял Дюрталь, что этот псалом, в первых стихах столь великолепно воспевающий безнадежную скорбь всего человечества, в следующих становится личным высказыванием царя Давида. Да, продолжал он свою мысль, я знаю, что его жалобы следует понимать в символическом смысле, исходить из того, что этот деспот говорит о Божьем деле, как о своем, что враги его — это нечестивцы и неверующие, что сам он, как говорят Учителя Церкви, служит прообразом Христа, — все равно его воспоминания о плотском невоздержании, его надменные поучения своему неисправимому народу сужают размах псалма. По счастью, мелодия живет отдельно от текста, живет собственной жизнью, не замыкается в распрях племени, а распространяется по всей земле, воспевая скорби наступающего времени так же, как времени настоящего и ушедших эпох. De profundis закончился; после недолгой тишины детский хор начал какой-то мотет XVIII века, но Дюрталя не особенно интересовала гуманистическая музыка в церкви. Гораздо более замечательным, нежели самые прославленные произведения театральной и светской музыки, ему казались старые распевы — монотонная, обнаженная мелодия, воздушная, но с тем вместе и замогильная: этот торжественный клич скорби и восторженный — радости, эти грандиозные гимны человеческой веры, некогда пробившиеся в храмах, подобно неудержимым гейзерам, как будто из-под самых подножий романских столпов. Какая музыка, сколь угодно великолепная, или нежная, или печальная, может сравниться с многоголосым De Profundis, с торжественностью Magnificat, с величавой энергией Lauda Sion, с восторгом Salve Regina, со скорбью Miserereи Stabat Mater со всемогущим величием Te Deum? Гениальные художники силились выразить эти священные тексты. Виттория, Жоскен Депре, Палестрина, Орландо Лассо, {3} Гендель, Бах, Гайдн написали чудные вещи; нередко веяние мистики, дуновение самих безвозвратно ушедших Средних веков даже возносило их ввысь — и все же в их сочинениях всегда оставалось нечто мишурное; как бы ни было, эта музыка горделива перед смиренной возвышенностью, трезвым блистанием григорианского пения — а после них все вовсе прекратилось, потому что композиторы стали неверующими. Впрочем, в новое время тоже можно упомянуть кое-какие отрывки церковной музыки: Лесюёра, Вагнера, Берлиоза, Сезара Франка, — но и в них чувствуется, что в уголок сочинения забился художник — художник, желающий выставить напоказ свое умение, помышляющий о своей славе, а вследствие этого забывающий о Боге. Перед нами выступают великие люди — но люди, с их слабостями, с неотчуждаемым их тщеславием и даже с чувственными пороками. Литургическое пение, почти все сотворенное безымянными авторами за стенами обителей, шло от источника неземного, без единой прожилки греха, без единого стежка искусства. В нем воспаряли души, уже освободившиеся от рабства плоти, выплески вались надмирная любовь и чистейшая радость, и это был, кроме того, язык Церкви, музыкальное Евангелие, доступное, как и само Евангелие, величайшим знатокам и величайшим простецам". "В пути"
Николай Шальнов: тэги: мои университеты, светлые гении Пошла Рита на очередную конференцию. Посидела там. Очумелые ручки её полезли не туда: нажала Рита на кнопочку - и удивилась. На обратном пути читала лекции по эстетике и довольно интересную статью "Утопия и реальность в российском самосознании", про то, как утопические идеи прозападнической российской интеллигенции спровоцировали взрыв и привели Россию к революции. Там и про Пушкина было немного, с Вороном мы обсуждали вопрос о роли солнышка русской поэзии в русской культуре, в общем, он утверждал, что Пушкин всё слизал у запада, т. е. русской литературы как таковой им создано не было, и вся Россия - это ориентация на аглицкие и немецкие образцы. Наверное, стоит уточнить, что литература была, но сам литературный язык был создан, а, вернее, выведен к его вершинам, именно Александром Сергеевичем. Свою истинную словесность Италия знала уже при Данте, там каждый свинопас мог цитировать строки "Божественной комедии", живой же, народный русский язык зазвучал лишь в произведениях Пушкина. Ибо развитие русской культуры тормозилось из-за монгольского ига. Пушкин же, отдав дань уважения западным формам литературы, сумел сохранить почтение и к русским литературным традициям. Хотя что это Рита разговорилась о светлых гениях. Они же всё равно линяют. Несмотря на то, что долгое время Рита благоговела перед американским образом жизни как перед образцом "полноты бытия", и эта забавная картинка долгое время занимала её ум, Россию она любит, несмотря ни на что.
Николай Шальнов: тэги: музыка Люблю эту картинку и эту песню. Мельница Дороги Там за третьим перекрестком, И оттуда строго к югу, Всадник с золотою саблей В травы густо сеет звезды. Слышишь, гроздьями роняет небо Из прорех зерно стальное, Горные лихие тропы Покрывая пеленою. Дороги сплелись В тугой клубок влюбленных змей, И от дыхания вулканов в туманах немеет крыло... Лукавый, смирись - Мы все равно тебя сильней, И у огней небесных стран Сегодня будет тепло. Там у третьего причала Сизый парус, парус белый, Делят небо от начала До рассвета рваной раной, Слышишь? Море омывает шрамы, Посыпает крупной солью Струпья цвета бычьей крови, Словно память древней боли. Дороги сплелись В тугой клубок влюбленных змей, И от дыхания вулканов в туманах немеет крыло... Лукавый, смирись - Мы все равно тебя сильней, И у огней небесных стран Сегодня будет тепло. Там у третьего порога, За широкою ступенью, Верно шелковые камни, Бьется надвое дорога, слышишь? Правый путь ведет на пристань, Путь окружный – в горы, к югу, Но на свете нет дороги, Чтобы нас вела друг к другу! Дороги сплелись В тугой клубок влюбленных змей, И от дыхания вулканов в туманах немеет крыло... Лукавый, смирись - Мы все равно тебя сильней, И у огней небесных стран Сегодня будет тепло. Тугой клубок влюбленных змей, И от дыхания вулканов в туманах немеет крыло... Лукавый, смирись - Мы все равно тебя сильней, И у огней небесных стран Сегодня будет тепло.
Николай Шальнов: тэги: киномания, музыка, размышления, меланхолия Проворачиваешь свои трюки без всякого плутовства, Криво улыбаясь. И почему я к тебе повернулась? Я всего лишь хотела утопить своё сердце, А теперь придётся терпеть тоску ночью, Забудусь в очередной драке. И зачем я к тебе повернулась? Я ведь просто дала тебе шанс доказать правдивость слухов, А теперь расплачиваюсь... <...> Жизнь проходит как бурлескное шоу. Избавься от них, и тебя отпустят.
Николай Шальнов: тэги: мои университеты, сказки о жизни, авторитетные фигуры, графомания, искусство вечно, мания величия, охотники за сновидениями Беременная одногруппница Ленка, как выяснилось, отплясывала казачьи танцы в Национальной деревне с риском родить, а Рита сегодня вспомнила на паре по философии свою бытность на факультете матери наук, когда она самодовольно присвоила себе титул Фомы Аквинского - Ангельского Доктора Средневековья, и долгое время ходила, горда собой, поставив перед собой исследования в области важного вопроса: переплюнула ли она Аристотеля в энциклопедизме, или всё же недостаток образованности не позволяет ей равняться на столь учёного мужа. Рита писала долгие пространные письма в духе Абеляра своим преподам и приятелю, вождю Национал-консервативной партии, мечтая когда-нибудь сравняться славою с величайшими учёными-теологами эпохи гонений на ведьм. Попутно она продолжает госзаказ - приключения милой златовласки Алисы, поручение своей одногруппницы с таким же тотемом, что и у Лоры Бочаровой, антитотем Аиста проявляется в том, что он - шустрый и проворный, когда надо чего-то добиться. Разве ж это плохо? Снился сегодня какой-то BDSM, проснулась Рита с таким ощущением, будто её отстегали плетьми по всем возможным местам, а потом снился блокбастер, которому позавидовали бы создатели "Назад в будущее" - фильма, который Рита очень ценит и любит. В одном из эпизодов этой сонной картины Марти и Док создали искусственный разум, который не мог работать самостоятельно - отвратительную осклизлую субстанцию, напоминающее мозг с усеянным зубьями ртом. В итоге Марти случайно уронил в колбу вишенку, и пошла невероятная химическая реакция, во время которой мозг начал плеваться пеной, прыгать и изрыгать бранные слова. Марти и Док запекли вещество, изрыгаемое искусственным разумом, в пирожные, и, упаковав их вместе с вишнёвым соком, поднесли соседке, бабульке их недоброжелателей, которая засомневалась в бедности профессора, раз он делает такие богатые "подарки". Что было с недоброжелателями, отведавшим это варево, можно было бы сравнить разве что только с удавшимся при определённых обстоятельствах планом Эльвиры Повелительницы Тьмы, когда она подготовила супчик на празднество городской морали. Снится и не такое, это ещё не самое интересное. Рите очень нравится одна иллюстрация, фанарт к "Стальной тревоге", которую она заделала в рамку и повесила рядом со своими светлыми гениями. Тидори здесь, что называется, "в формах", чувственных и нежных, Сагара, напротив, худощав, и смотрит на неё удивлённо, если не сказать, как баран на новые ворота. Вспоминается теория о том, что женщин привлекает в мужчинах дубиноголовость, а мужчин в женщинах - стервозность. Очень тонкая работа, она пробуждает томленья чувств, болезнетворно-ядовитых, как в подростковом возрасте. Из "Златовласки": Глава 66 В один из осенних дней Алиса отправилась по своему обыкновению в библиотеку, чтобы написать эссе по трансфигурации и, заодно, по истории магии, к исследованиям в области которой профессор Бинс был весьма придирчив. Неудивительно, ведь каждый преподаватель считал свой предмет самым важным, самым необходимым, а, тем более, профессор-призрак, который утомлял студентов множеством исторических фактов и дат, которые, по его представлениям, должен был знать каждый уважающий себя волшебник. Библиотеку заливали яркие лучи осеннего солнца, где-то под потолком сияли тусклым сейчас светом ненужные, но неугасающие свечи, пахло древним пергаментом и скошенной травой - Гермионе бы понравился этот запах, - исходивший неведомо откуда: то ли от охапки кленовых листьев, заботливо расставленных по небольшим вазочкам на столах для студентов, то ли от охапки роз вперемежку с луговыми травами, красовавшейся в большом сосуде прямо напротив гнездования мадам Пинс (сейчас она как никогда напоминала большого стервятника, водящего своим крючковатым носом по строкам громадной древней книги) - огромного канцелярского стола, древнего и изящно вырезанного из цельного куска могучего дуба, покрытого не пропускающим влагу лаком. Продолжение тут: Алиса, набрав большую стопку учебников в руки, вторую тащила за собой заклинанием, и стопка эта, осторожно огибая углы книжных шкафов и мебели, плыла за ней по воздуху, едва не сбив, однако, одного из первокурсников, неожиданно вынырнувшего из-за большой полки с литературой о гонениях на ведьм. Предстояла большая и кропотливая работа, и Алиса, вздохнув, смежила веки и вновь открыла их, развернув перед собой длинный свиток, нижний конец которого свесился до самого пола. Алиса решила воспользоваться не самопишущим пером, вставлявшим порой самовольно ненужные вставки и ссылки, а обычным, это было занятием не из лёгких, однако Бинс ценил пропущенное через душу сочинение гораздо выше написанных механическим способом. Рядом с ней сидела какая-то когтевранка, неумело пытающаяся справиться с ожившей и клацающей, наподобие хагридовских учебников, книгой с цветными гравюрами, издававшими странные звуки. Книга эта перелистывалась сама собой, и не было никакой возможности с ней позаниматься. "Ведьмы и волшебники прошлых эпох. Расцвет магии в эпоху Реформации", - прочитала Алиса заглавие её сочинения. Помимо заглавия когтевранка написать не успела ничего, и Алиса, хотя тема была хорошо знакома ей, порадовалась, что до темы, обозначенной в сочинении, ей ещё предстоит прожить два курса - слишком уж не хотелось иметь дело с живыми пособиями. Слева у окна примостился какой-то черноволосый слизеринец с растрёпанной шевелюрой и немного сбитым набок галстуком, с аристократическими чертами лица и большим самопишущим пером, которому он, отвалившись на спинку стула, лениво надиктовывал что-то из висящей перед глазами большой рукописи, явно древней, украшенной изящными вензелями и заставками. Алисе показалось, что она уже где-то видела его. Пересмотрев несколько томов, Алиса пришла к выводу, что того, что она нашла, было явно мало для того, чтобы составить сочинения по требованиям профессора Бинса, а эти требования она неукоснительно соблюдала, быть может, потому, что любила историю, а, быть может, потому, что считала Бинса непререкаемым авторитетом в области в своей области, ради которого можно было бы даже и жить. "Стала бы я жить ради Бинса, который уже давно умер сам?" - в шутку задавалась она вопросом, когда долгими осенними вечерами коротала время за изучением очередного старинного манускрипта, захваченного для неё из библиотеки Гермионой. В итоге она приходила к выводу, что жить стоило не ради самого Бинса, а ради тех идей, которые он исповедывал: ради опыта, ради истории как таковой, ради того, чтобы творить историю самой или хотя бы просто наблюдать на её ходом, чтобы потом представить свою версию произошедшего или интерпретировать факты давно минувших дней: это увлекательное занятие могла разделить с ней только её лучшая подруга, лучшая ученица - Гермиона Грейнджер. Рон, к примеру, только поплёвывал через левое плечо при самом упоминании преподавателя истории, а Гарри всегда был чем-то занят: то квиддичем, то ЗОТИ, а то и каким-нибудь очередным приключением, которые выпадали бедняге слишком уж часто для мальчика его возраста, как считала Алиса, да и не только она. Порой она слышала разговоры преподавателей на перемене, обсуждавших Мальчика-Который-Выжил, и понимала, что она не единственная, укоренившаяся в подобном мнении. МакГонагалл часто сопереживала злоключениям своего вихрастого студента, Флитвик качал головой, говоря, что настоящие приключения он пережил, только достигнув совершеннолетия, мадам Трюк говорила, что впервые с метлы она упала в семнадцать, хотя и гордо прибавляла, что до этого не падала ни разу. Даже Люпин, который обычно был скромен и отмалчивался, заметил, что психика ребёнка не настолько крепка, чтобы переживать такое, что пережил Гарри, в столь нежном возрасте. Мадам Помфри, изредка выходившая из больничного крыла, делилась с профессором Стебль своими наблюдениями за детьми и утверждала, что, сверстники Гарри по сравнению с ним - "нежные барашки", и что Гарри Поттер "действительно, Избранный", если до сих пор не сошёл с ума. "Что же ещё ему уготовила судьба?" - изредка вставляла свои комментарии мадам Синистра, преподаватель Астрономии. Вот то, что говорили о Гарри профессора. Написав несколько абзацев, Алиса углубилась в изучение "Последствий восстаний гоблинов и троллей в конце XVIII века", и только тогда почувствовала на себе чей-то взгляд. Эту особенность она унаследовала, скорее всего, от Снейпа, или от кого-то из дальних родственников: дядя рассказывал ей о том, что многие из их рода не допускали, чтобы на них пялились, и всегда пресекали эти любопытствующие взоры метким взглядом или крепким словцом, но Алисе стало любопытно. Вздохнув для вида, она притворилась, что выронила перо, и, нагнувшись за ним, мельком осмотрела помещение. Когтевранка была явно занята: она так и не смогла открыть книгу на нужной ей странице, и теперь пыталась уговорить сделать это книгу, нашёптывая ей нежные слова (наверняка её впечатлило занятие у Хагрида). Мадам Пинс протирала от пыли старый том, и то, с каким видом она это делала, не оставляло сомнений касательно того, что она поглощена этим своим занятием целиком и полностью. А вот мальчик со Слизерина смотрел на неё вдумчивым, тяжёлым взглядом, не лишённым, надо сказать, заинтересованности; его перо без дела задумчиво покачивалось, отражая состояние мысли своего хозяина. Алиса вернулась в исходное положение, и как бы невзначай бросила взгляд на парня. Тот немедленно вернулся к своему занятию, как будто только и делал, что рассматривал скопление паутины на полке над Алисиной головой или пытался разобрать соскобленный на пергаменте изначальный текст. "Интересно, кто это такой?" - подумалось девочке. "И всё-таки, я его точно где-то видела". Парень, прокашлявшись, продолжал диктовать перу строчку за строчкой о каких-то ведьмах из Уэльса, которые ухитрились растопить котёл для алхимических опытов, проводимых втайне епископом Кентерберийским. Алиса вернулась к сочинению. Прошло ещё два часа, она уже успела написать с десяток приличных абзацев прежде, чем отправиться снова в секцию по истории, чтобы набрать ещё несколько монографий, необходимых для полноты излагаемого. Вернувшись с книгами на место, она обратила внимание, что парень уже закончил свои дела, и теперь укладывает свиток и письменные принадлежности в школьную сумку с оригинальной серебристой вышивкой, напоминающей не то змею, не то дракона, расправившего маленькие крылышки. Пока Алиса смотрела на рисунок, парень как бы невзначай спросил у неё: - Ты, случайно, не видела на полках "Оборотничества в прошлом и сегодня"? Мне сказали, что эта книга имеется на в наличии, но я так её и не нашёл. Может, просто не так смотрел? Алиса слышала об этой редкой монографии и о том, что несколько экземпляров имеются в библиотеке "Хогвартса", но, поскольку она сама интересовалась этой темой, и не нашла их, то позволила себе предположить, что книга находится не где-нибудь, а в Запретной Секции. Только вот зачем она понадобилась этому парню? - Прости, если отвлёк тебя, - продолжил мальчик, заметив рассеянно-блуждающий взгляд Алисы, - Я вижу, ты занята. Вот уж не думал, что Бинс будет обременять Гриффиндор темой восстаний магических существ. Ты не находишь, что он хочет просто вытравить из голов некоторых особо усердных учеников мысли о необходимости действий по защите прав домовых эльфов или кого бы то ни было ещё? Алиса вспыхнула. Она вспомнила, как проникновенно рассказывала ей Гермиона о притеснении маленьких обитателей большого волшебного мира, и прониклась к увлечениям Гермионы с горячим сочувствием. - Вот уж кого стоило бы спросить... - начала она, но парень не дал ей закончить. - Удачи тебе в твоих поисках, - мальчик задвинул стул и вальяжно направился к двери. - Меня, кстати, Теодор Нотт зовут, - бросил он в чисто слизеринской манере. Сагара и Тидори
Николай Шальнов: тэги: субкультуры, вконтактовское Рита, как всегда, питает пристрастие к различным субкультурам. Николай фота прикольная. xxx это что еще за петушок? Николай Наверное, хипстер какой-нибудь. xxx терпеть их не могу) Николай подобия готов. Готы, которых родители не отпустили на кладбище. =) xxx нефига не подобие) дрозды какие то.. Николай тоже миролюбивые, буржуазного сознания порождения. Хотя, конечно, я сильно преувеличил их сходство. Готика вообще явление уникальное. почему ты считаешь хипстеров дроздами? =) xxx да как и можно не считать дроздами? внешний вид, женоподобность какая то от парней.. фу короче. челки их, очки в черной оправе, айфон, шапки.. лол Николай Я краем уха слышал о них, хотя не встречал лично... Хотя нет, не знакомился, но видел, хотя немного прошерстил о них литературу несколько недель назад. Они скучны. Как мне кажется. Один из моих знакомых считает себя хипстером, хотя на вид - обычный цивил. Всё, конечно, имеет право на существование, "хипстеризм“ - это воплощение обессиленного постмодернизма, то, что происходит, когда ирония и игра со стилями и смыслами исчерпывает себя как эстетика". xxx да его обоссать только Николай боже... Хотя трудно судить по внешности. О готах тоже думают, что они - маньяки и каннибалы, сатанисты и гробокопатели. некоторые думают xxx да че о них только не думают но в целом, обычные говнари Николай отсутствие творческого начала - это порок общества потребления. xxx вот к чему ты это брякнул? Николай "В активно обсуждаемой статье "Форма без содержания: кто такие хипстеры?", размещённой на портале "Интерфакс", приводятся "атрибуты обычного хипстера": "скинни", майка с принтом, кеды "Конверс", пленочный зеркальный фотоаппарат, блокнот "Молескин", iPhone и т. д. В ней же автор обвиняет инди-кидов в "потере личности и замене её на вещи, аксессуары и модные тренды", "неспособности создавать, придумывать, изобретать". вот к этому. xxx ну да, на смену эморей пришли х*й с ними Николай да *** "...Обратимся к типологии протестов, составленной Рейчел Айнвонер и Джоселин Холландер. Типология выдвигает на первый план намерение действующего лица и при- знание действия протестом самими действующими лицами, теми, на кого этот протест направлен, и заинтересованными наблюдателями, включая исследователей. Характеризуя сопротивление согласно этим параметрам, они выводят следующие типы: открытый, скрытый, непреднамеренный протесты, протест с точки зрения объекта, протест с точки зрения наблюдателя, незамеченный протест и попытка протестовать. Непреднамеренный протест не рассматривается как протест лицом, его осуществляющим, но он воспринимается как угроза его объектами и наблюдателями. Даже если действия не направлены против кого-либо конкретно, могут найтись люди, которые посчитают их протестом против себя (протест с точки зрения объекта). Или же поведение становится «бунтарским» на основании оценок других (например, ученых, которые изучают его и считают его таковым). Умышленный протест предполагает, что лицо, его осуществляющее, осознает, что оно противодействует власти и намерено делать именно это. Крупномасштабные движения протеста и революции, участники которых непосредственно противостоят своим противникам, легко признаются как сопротивление (открытый протест). Если открытый протест – это противодействие, которое очевидно и легко распознается как протест всеми сторонами, то скрытый протест – это неповиновение, которое хотя и является намеренным, все же проходит не замеченным (и поэтому остается безнаказанным) теми, против кого оно направлено, хотя оно и расценивается как протест осведомленными в данной культуре наблюдателями. Два последних типа протеста относятся к умышленным действиям, которые прошли не замеченными другими. Если на них обратили внимание те, против кого они были направлены, но не увидели третьи лица, это – незамеченный протест. Такие действия могут быть «упущены», если они происходят в местах, которые известны и доступны для исполнителей и объектов, но не доступны наблюдателям (например, тайные общества). Если же их не опознали как протест ни объект, ни наблюдатели, они классифицируются как попытка протестовать. Дж. Патрик Вильямс предложил три измерения сопротивления субкультур: пассивный – активный, микро – макро и открытый – скрытый континуумы, но добавил, что любое протестное поведение может быть одновременно проанализировано через все эти парные содержательные категории. Так, девочка, считающая себя панком, оказывает пассивное сопротивление, когда слушает панк-рок; вникание же в текст песен может побудить ее участвовать в более активных формах протеста. Она может спрятать от родителей свою коллекцию компакт-дисков (скрытное поведение), но гордо продемонстрировать ее своим ровесникам (открытый вызов). Она может раскритиковать кого-либо в своем дневнике (микро- уровень) или с тысячей других людей принять участие в демонстрации против социальной несправедливости (макроуровень). Другими словами, даже один член субкультуры может участвовать в различных типах протестов, каждый из которых имеет свои собственные последствия". Чибисова О. В., "От хиппи до хипстеров: эволюция контркультур": http://www.vestnik.vsu.ru/program/view/view.asp?sec=lingvo&year=2010&num=02&f_name=2010-02-44
Николай Шальнов: тэги: мои университеты, мои милые старушки "Клянусь честью, что ни за что на свете я не хотел бы переменить отечество, или иметь другую историю, кроме истории наших предков, такой, какой нам Бог её дал". А. Пушкин Ехала сегодня Рита в автобусе, где и водитель - гопник, и кондуктор - гопник, и песни гопнические. Сашка, Сашка, Сашок, Наливай, корешок, Будет всё хорошо... Всё это ездило по ушам, а у Риты ещё и телефон разрядился, как назло. Ей подавай что поизощрённей, Бетховена (после него герой "Заводного апельсина" порешил бабку) или Вагнера (его любили Гитлер и Шопенгауэр, который избил старушку). В общем, покряхтывая, доколесила она до своего учебного заведения. Была история, а Рита привыкла записывать за преподавателями всё слово в слово, да и есть, впрочем, что записывать: она узнаёт столько подробностей из жизни прошлых эпох, что поневоле чувствует "трепет истории", как выражался Флобер. В частности, когда разбирали церковный раскол при Алексее Михайловиче, она узнала, что протопопа Аввакума держали за его старообрядческие воззрения в двадцатиметровой яме, куда в корзинке спускали еду и где зимой дозволяли разводить костёр. А он всё строчил и строчил свои послания, как некогда укрывшийся в монастыре от поляков митрополит Гермоген, призывающий народ к собранию ополчения. И внимали Аввакуму старообрядцы, и терпели гонения, пока Аввакума не сожгли по постановлению Вселенского собора. Вот ведь люди были! Светлые гении =) В этом отношении вспоминается ей одна дама, Валерия Новодворская, ныне покойная, которая, несмотря ни на что, Рите нравилась. Баба Яга всегда против. Но некоторые выражения в самую точку. Например, "Секс - это занятие не слишком увлекательное. Я знаю, я читала", и некоторые другие, список тут: (своим свинячим голосом) Ну, вы знайте… Я абсолютно не могу себе представить, как можно любить русского за его леность, за его ложь, за его бедность, за его бесхребетность, за его рабство. Но это, может, не все его качества. Собственно, вся Лубянка — это город мертвых Абидос, где обитают мумии, мертвые зомби, восставшие из праха в своем страшном смертном обличье. Все ощущают силу древнего заклятья и благоговейно ходят мимо по стеночке. Беда вся в том, что эти мертвые хватают живых, причем довольно активно. Украина — это та Русь, которая осталась дома. Секс — это занятие не слишком увлекательное. Это скучно: я читала! В 1920 году белых офицеров топили целыми баржами на Соловках. В открытом море прорубали днище баржи, команда и чекисты уплывали на шлюпках, а пленные захлебывались в ледяной воде. Когда Белая Армия вошла в Самару и открыла подвал чрезвычайки, где каждый день расстреливали «классовых врагов», пол оказался на полметра покрыт кровавым студнем. В 1937 году в подвале Лефортовской тюрьмы стояла гигантская мясорубка. В ней перемалывали тела казненных, прежде чем зарыть эти «удобрения» в подмосковных оврагах и рвах. В 1952 году чекисты пытали кремлевских (то есть лучших в стране) врачей и собирались вешать их на Красной площади, а всех евреев выслать в Сибирь. От Будапешта до Праги, от Афганистана до Чечни, от «Норд-Оста» до Беслана их путь был усеян трупами невинных, тысячами, миллионами трупов. За последние 7 лет человечество утратило с нашей помощью такой золотой эталон, как фундаментальный критерий «прав человека». Оказалось, что человек далеко не универсален и что права — не ваучер, их нельзя раздавать всем поголовно. Я лично никогда и тешила себя такой погремушкой. Я взрослый человек. Я всегда знала, что приличные люди должны иметь права, а неприличные (вроде Крючкова, Хомейни или Ким Ир Сена) — не должны. Право — понятие элитарное. Так что или ты тварь дрожащая, или ты право имеешь. Одно из двух… …Например, меня совершенно не волнует, сколько ракет выпустит демократическая Америка по недемократическому Ираку. По мне, чем больше, тем лучше. Так же, как меня совершенно не ужасает неприятность, приключившаяся с Хиросимой и Нагасаки. Зато смотрите, какая из Японии получилась конфетка. Просто «сникерс». Семерка в Токио заседает, парламент либеральный имеется. Игра стоила свеч. Вот оно, русское чудо и загадочная русская душа! Маниакально-депрессивный психоз! Вот почему мы так классно воюем! … Классика жанра — Великая Отечественная. Вот формула нашего массового героизма! Страну наконец-то спустили с цепи, и она, не имея мужества перегрызть глотку собственному Сталину и его палачам, с энтузиазмом вцепилась в горло Гитлеру и его монстрам, когда Хозяин, Большой Брат, дядюшка Джо сказал ей: «Фас!» Четыре года маниакала, а потом Героев Советского Союза и кавалеров ордена Славы трех степеней за милую душу отправляли в ГУЛАГ, зачастую из Бухенвальда на Колыму, не меняя вагоны, только переводя стрелки. И вы хотите, чтобы я поверила, что это можно было сделать с нормальными людьми? Если бы США напали на Россию, для нас это было бы хорошо. Для России лучше быть штатом США. Но я думаю, что мы американцам не нужны. Поэтому нам надо готовиться к войне с тупостью, деградацией и реставрацией советских порядков. Учебников такого уровня в России пока нет, но есть эквиваленты. Есть «Архипелаг», есть Конквест «Большой террор», есть Авторханов, есть Иван Солоневич «Россия в концлагере» (в ответ на просьбу посоветовать адекватный учебник по истории России). США и Великобритания — это опора человечества. И я не понимаю, что вас не устраивает в таком раскладе. Они тратят колоссальные деньги на свой военный бюджет и благосостояние Европы, которая тратит очень мало, зиждется на их щедрости и на их благородстве. Нет смысла называть наш лагерь демократическим. У нас там не только демократы, во главу угла ставящие волю народа и право большинства, а также Конституцию и процедуру. Глеб Якунин — демократ. А Виктор Миронов? А я сама? А казаки? Они что, тоже демократы? Наш лагерь — это лагерь белых. В стране идёт гражданская война между тысячелетним прошлым и хрупким, невероятным будущим, но теперь лагерь белых почти излечился от традиционализма и сознательно рвётся на Запад, как к недосягаемой ёлочной звезде… Поэтому нас и назвали демократами, хотя я лично, например, либерал и не согласна ставить мировые вопросы на всеобщее голосование. Апартеид — нормальная вещь. ЮАР еще увидит, какой строй будет установлен коренным большинством, развлекающимся поджогами, убийствами, насилием. Мало не покажется… (она оказалась права) Русские в Эстонии и Латвии доказали своим нытьем, своей лингвистической бездарностью, своей тягой назад в СССР, своим пристрастием к красным флагам, что их нельзя с правами пускать в европейскую цивилизацию. Их положили у параши и правильно сделали. А когда Нарва требует себе автономии, для меня это равносильно требованию лагерных «петухов» дать им самоуправление. Мы его сделали террористом. Уничтожая Чечню столько лет подряд, мы сделали Шамиля Басаева террористом… он выступал как абсолютный западник, предлагал сделать армию по американскому образцу, избрать американскую модель развития, компьютеризировать Чечню, скатился от великого отчаяния, видя, что Запад не защищает Чечню, скатился, как многие другие скатились на религиозные позиции. Ни одному представителю власти нельзя верить никогда, если он говорит, что 2х2=4, значит уже 5. Главное — неправильно проголосовать. … Надо только один раз неправильно проголосовать, а там зелёная сама пойдёт. Уж, конечно, никак не оранжевая, а только красная. Янукович — это посол. Янукович — это посланник путинской России. Это посланник антимира. Выбирайте — или вы продолжаете жить, или вы начинаете умирать… Я лично правами человека накушалась досыта. Некогда и мы, и ЦРУ, и США использовали эту идею как таран для уничтожения коммунистического режима и развала СССР. Эта идея отслужила свое, и хватит врать про права человека и про правозащитников. Это хуже даже, чем фаллоимитатор. Просто хуже, намного. Понимаете: от использования этого предмета, который я никогда в жизни не видела, но мне говорили умные люди, просвещённые, что от этого дети не родятся. Да, и что даже если вы купите себе резиновую куклу в магазине сексуальных принадлежностей, и будете с ней проводить очень много времени, у вас не появится ребёнок. Да, она вам обед не приготовит. Вот. Нам суют подобные предметы, и самое интересное: это устраивает всех. Что бы ему еще предложить в качестве выкупа, чтобы он поскорее убрался, не добивая несчастную страну? Если ему надо девицу-красавицу, могу предложить свою кандидатуру. (о Красном Солнышке) Чтоб вы сдохли, не доживши до утра! Вам не приходит в голову, что эта фамилия псевдоним, нет. Ну так вот, разные есть формы въезда в Нью-Йорк. Вам известно, что в Нью-Йорк нельзя было попасть уже после начала перестройки, если ты не мог доказать, что ты еврей. Только по еврейской иммиграционной карточке человек мог обрести эту землю обетованную, а иначе не брали. (о своей фамилии и своем отце) Россия кидает дикое количество денег (кстати, денег не своих, чекистская хунта ими не владеет — это деньги налогоплательщиков) на восстановление империи — это преступление… Даже ведущая из либерального террариума Эвелина Геворкян пыталась возразить: "Я думаю, большая часть слушателей с Вами не согласится! Что значит? Это же здорово когда собственная страна сильная… — Нет!!! — обрывает её Новодворская, — сила, она дозволена добрым! Соединённые Штаты могут быть сильными, потому что они свою силу употребляют на добро. Россия не может быть сильной!.. — С автоматами, бомбами и насаждением своей идеологии там, где их не просят? — тщетно пыталась возразить Геворкян. — Они насаждают демократические ценности и защищают тех несчастных, которые хотели бы по этим ценностям пожить!.. и прочая ересь. Рите некогда прочили великую будущность, пока она не разочаровала всех чрезмерно свободолюбивыми настроениями, говорили, что будет она, как Сергий Радонежский, да вот там, где есть жажда славы и поклонения, нет места святости, которая личных соображений не терпит. В итоге, убоявшись гнева Господня, поумерила Рита свои притязания, подумав, что в противном случае она разделит судьбу пушкинской старухи с корытом, если не самого корыта. Хотя со страниц истории ручьями льётся кровь, Рите этот предмет весьма нравится, более же всего - как этот предмет ведут. Часто добрым словом поминает она доцента Беседовскую Анну Викторовну, которая согласилась заниматься с ней индивидуально, тогда, когда группы не набралось, вот тогда Рита-то и приблизилась на шаг к пониманию того, что было. А потом и к тому, что будет, как пресловутая Галадриэль. История таит в себе столько жестокости, что Рита невольно поминает одну из своих старушек-поблядушек лебёдушек, конкуренток, которая, желая "совершить в этой жизни что-то большое", пожала богатую жатву человеческих страданий, не знает Рита, сумеет ли она когда-нибудь её до конца простить. Передача для людей среднего возраста: "Про это". Передача для людей пожилого возраста: "Как это было".
Николай Шальнов: тэги: искусство вечно, красивые люди, записки у изголовья Рита посмотрела серию "Дневников вампира", ей зело понравилось, и она полезла в книгу, в которой нашла синоним слова "изящество", которым она обычно обозначала ощущение, когда сталкивалась с одеждой, которая хорошо смотрелась на человеке: "Со своего места Елена ясно видела стройное мускулистое тело юноши. На нем были вытертые джинсы, которые, наверное, приходилось полночи с себя сдирать, обтягивающая футболка и кожаная куртка необычного покроя. Его волосы были волнистыми и темными. Но он вовсе не был высок. Всего лишь среднего роста". Прямо как у Роберта Стайна: "Он выглядел потрясно в черном жакете, одетом поверх простой белой футболки и выцветших джинсов". =) Именно "необычного" - как это точно! Лора Бочарова одевалась "необычно" для Риты, поскольку одевалась на заказ, как некоторые люди, которых Рита встречает на улице и которым долго смотрит вслед... Вообще красивых людей у себя в кульке Рита встречала не очень много, разве что только паренька с дредами до пояса, блондина в светло-коричневой куртке в крупную клетку, который изящно смотрелся на фоне ливня, девочку-помпушку, симпатяжку, умную, к тому же, как выяснилось, когда Рита с ней разговорилась. В автобусе Рита видела ещё одного парня с волосами соломенного цвета и огромными коричневыми глазами, это было так красиво! Он выглядел таким печальным, и всё время держался за голову, как будто мысли не давали ему покоя... И ещё Пол Уэсли в роли Стефана кажется Рите чудо каким хорошим. Хочу быть на него похожим =)
Николай Шальнов: тэги: ностальжи, искусство вечно, киномания Просочатся года, Утекут, как вода, Просочатся сквозь пальцы твои... Ты не сможешь забыть уже никогда Этой самой большой любви... Валерия, "Таю". Знала бы Рита, как это делается, сделала бы нарезку из "Эдварда Руки-Ножницы" на песенку Валерии "Таю" - именно она припомнилась Рите, когда она в детстве посмотрела этот шедевр Тима Бёртона. Она тогда так плакала, так плакала... Целый час. Потом долго ходила под впечатлением. Действительно, очень сильная его работа - перед Ритой пролетело на мгновение всё её будущее, которое, как известно, бросает свою тень задолго до того, как войти.. И эта простенькая песенка - она так удачно вписалась в последние кадры фильма и в те кадры, где Ким танцует в хлопьях льда, из глыбы которого Эдвард высекает статую ангела - как воспоминание о прошлом счастье, как в "Гранатовом браслете" Куприна, когда героиня понимает, что мимо неё прошла лучшая любовь её жизни. "Вера Николаевна вернулась домой поздно вечером и была рада, что не застала дома ни мужа, ни брата. Зато ее дожидалась пианистка Женни Рейтер, и, взволнованная тем, что она видела и слышала, Вера кинулась к ней и, целуя ее прекрасные большие руки, закричала: - Женни, милая, прошу тебя, сыграй для меня что-нибудь, - и сейчас же вышла из комнаты в цветник и села на скамейку. Она почти ни одной секунды не сомневалась в том, что Женни сыграет то самое место из Второй сонаты, о котором просил этот мертвец с смешной фамилией Желтков. Так оно и было. Она узнала с первых аккордов это исключительное, единственное по глубине произведение. И душа ее как будто бы раздвоилась. Она единовременно думала о том, что мимо нее прошла большая любовь, которая повторяется только один раз в тысячу лет. Вспомнила слова генерала Аносова и спросила себя: почему этот человек заставил ее слушать именно это бетховенское произведение, и еще против ее желания? И в уме ее слагались слова. Они так совпадали в ее мысли с музыкой, что это были как будто бы куплеты, которые кончались словами: "Да святится имя Твое". "Вот сейчас я вам покажу в нежных звуках жизнь, которая покорно и радостно обрекла себя на мучения, страдания и смерть. Ни жалобы, ни упрека, ни боли самолюбия я не знал. Я перед тобою - одна молитва: "Да святится имя Твое". Да, я предвижу страдание, кровь и смерть. И думаю, что трудно расстаться телу с душой, но. Прекрасная, хвала тебе, страстная хвала и тихая любовь. "Да святится имя Твое". Вспоминаю каждый твой шаг, улыбку, взгляд, звук твоей походки. Сладкой грустью, тихой, прекрасной грустью обвеяны мои последние воспоминания. Но я не причиню тебе горя. Я ухожу один, молча, так угодно было богу и судьбе. "Да святится имя Твое". В предсмертный печальный час я молюсь только тебе. Жизнь могла бы быть прекрасной и для меня. Не ропщи, бедное сердце, не ропщи. В душе я призываю смерть, но в сердце полон хвалы тебе: "Да святится имя Твое". Ты, ты и люди, которые окружали тебя, все вы не знаете, как ты была прекрасна. Бьют часы. Время. И, умирая, я в скорбный час расставания с жизнью все-таки пою - слава Тебе. Вот она идет, все усмиряющая смерть, а я говорю - слава Тебе!.." Княгиня Вера обняла ствол акации, прижалась к нему и плакала. Дерево мягко сотрясалось. Налетел легкий ветер и, точно сочувствуя ей, зашелестел листьями. Острее запахли звезды табака... И в это время удивительная музыка, будто бы подчиняясь ее горю, продолжала: "Успокойся, дорогая, успокойся, успокойся. Ты обо мне помнишь? Помнишь? Ты ведь моя единая и последняя любовь. Успокойся, я с тобой. Подумай обо мне, и я буду с тобой, потому что мы с тобой любили друг друга только одно мгновение, но навеки. Ты обо мне помнишь? Помнишь? Помнишь? Вот я чувствую твои слезы. Успокойся. Мне спать так сладко, сладко, сладко". Женни Рейтер вышла из комнаты, уже кончив играть, и увидала княгиню Веру, сидящую на скамейке всю в слезах. - Что с тобой? - спросила пианистка. Вера, с глазами, блестящими от слез, беспокойно, взволнованно стала целовать ей лицо, губы, глаза и говорила: - Нет, нет, - он меня простил теперь. Все хорошо". "Гранатовый браслет"
Николай Шальнов: тэги: сказки о жизни, мои университеты, светлые гении "Многомиллионная индустрия моды на то и направлена - на красоту души!.." "Dewil wears Prada" Издержки тщеславия популярности. Идёт Рита с одногруппницей в магазин, парень с девушкой спрашивают: "А сколько вам лет? А то у нас тут спор возник - двадцать или больше?". Рита не привыкла к таким вопросом, и всё же сдержано ответила: "Пиво без паспорта не продают". И у неё возник вопрос: а нужна ли человеку популярность? Разумеется, она из кожи вон лезла, чтобы показать себя в своём учебном заведении с лучшей стороны. Пришла, кстати, в очередной раз к выводу, что правила поведения в обществе проистекают из естественной природы отношений между людьми, правила этикета можно и не заучивать наизусть, если ты благожелателен и предупредителен... Хотя и их никогда не вредно пересмотреть. Наверное, учиться всему хорошему следует у вампиров из соответствующих фильмов. Они опытны, знают человеческую природу и чертовски обаятельны. Светлые гении в духе Дракулы, Эдварда, Стефана или Аро. Аро почему-то вызывает сильную симпатию.
Николай Шальнов: тэги: искусство вечно, мечты, ролевые игры После просмотра "Путешествия к центру земли" с Джошем Хатчерсоном, полюбившемуся Рите по экранизации "Моста в Террабитию", она вспомнила про то, как ей посчастливилось лет в 17 славно развлечься - порезаться в игрушку "Индиана Джонс". В детстве Рита мечтала стать палеонтологом, после фильмов с Ричардом Гиром - археологом, в общем, чтобы было море приключений и опасностей. В игрушке неунывающий везунчик Индиана владеет самыми разными вещицами - от кулаков до своего знаменитого хлыста, по пути ему попадается просто огромное множество разнообразных ловушек и препятствий (по сути, в этом фишка игры), локаций так много, что Рита так и не прошла эту адвенчуру до конца. Скриншоты тут: Можно застегать хлыстом противника, правда, это долго.
Николай Шальнов: тэги: искусство вечно, сказки о дружбе, сказки о любви Познакомилась Рита с той дамой, о которой писала двумя постами выше, и поняла, что обнаружила самородок. Мы разговаривали о музыке, об искусстве, а сегодня Рита сходила с ней в караоке-бар, где за караоке отвалила больше, чем за еду. Рита пела "Мельницу", "Агату Кристи", Майданова, Масскву, а подруга - Магомаева, Градского и Лару Фабиан. Кое-что Рите удалось спеть на все сто баллов, ей даже аплодировали. Может быть, не всё потеряно, и когда-нибудь я поставлю себе голос. Тамошний девичник соревновался с нами исполнением "Вороваек". В общем, Рита весьма оценила ум, искушённость в искусстве и душевные качества своей новой знакомицы. Она одна из тех, о ком хочется заметить словами классиков: Еще томлюсь тоской желаний, Еще стремлюсь к тебе душой — И в сумраке воспоминаний Еще ловлю я образ твой… Твой милый образ, незабвенный, Он предо мной везде, всегда, Недостижимый, неизменный, Как ночью на небе звезда… *** Среди миров, в мерцании светил Одной Звезды я повторяю имя... Не потому, чтоб я Ее любил, А потому, что я томлюсь с другими. И если мне сомненье тяжело, Я у Нее одной ищу ответа, Не потому, что от Нее светло, А потому, что с Ней не надо света.
Николай Шальнов: тэги: искусство вечно, меланхолия, музыка В колонках: Desireless - "Voyage, Voyage" Из поэмы Бодлера "Плаванье" VI «О, детские мозги! Но чтобы не забыть итога наших странствий: От пальмовой лозы до ледяного мха - Везде - везде - везде - на всем земном пространстве Мы видели все ту ж комедию греха: Ее, рабу одра, с ребячливостью самки Встающую пятой на мыслящие лбы, Его, раба рабы: что в хижине, что в замке Наследственном: всегда - везде - раба рабы! Мучителя в цветах и мученика в ранах, Обжорство на крови и пляску на костях, Безропотностью толп разнузданных тиранов, - Владык, несущих страх, рабов, метущих прах. С десяток или два - единственных религий, Всех сплошь ведущих в рай - и сплошь вводящих в грех! Подвижничество, так носящее вериги, Как сибаритство - шелк и сладострастье - мех. Болтливый род людской, двухдневными делами Кичащийся. Борец, осиленный в борьбе, Бросающий Творцу сквозь преисподни пламя: - Мой равный! Мой Господь! Проклятие тебе! - И несколько умов, любовников Безумья, Решивших сократить докучной жизни день И в опия моря нырнувших без раздумья, - Вот Матери-Земли извечный бюллетень!» VII Бесплодна и горька наука дальних странствий. Сегодня, как вчера, до гробовой доски - Все наше же лицо встречает нас в пространстве: Оазис ужаса в песчаности тоски. Бежать? Пребыть? Беги! Приковывает бремя - Сиди. Один, как крот, сидит, другой бежит, Чтоб только обмануть лихого старца - Время, Есть племя бегунов. Оно как Вечный Жид. И, как апостолы, по всем морям и сушам Проносится. Убить зовущееся днем - Ни парус им не скор, ни пар. Иные души И в четырех стенах справляются с врагом. В тот миг, когда злодей настигнет нас - вся вера Вернется нам, и вновь воскликнем мы: - Вперед! Как на заре веков мы отплывали в Перу, Авророю лица приветствуя восход. Чернильною водой - морями глаже лака - Мы весело пойдем между подземных скал. О, эти голоса, так вкрадчиво из мрака Взывающие: «К нам! - О, каждый, кто взалкал Лотосова плода! Сюда! В любую пору Здесь собирают плод и отжимают сок. Сюда, где круглый год - день лотосова сбора, Где лотосову сну вовек не минет срок!» О, вкрадчивая речь! Нездешней речи нектар!.. К нам руки тянет друг - чрез черный водоем. «Чтоб сердце освежить - плыви к своей Электре!» Нам некая поет - нас жегшая огнем. VIII Смерть! Старый капитан! В дорогу! Ставь ветрило! Нам скучен этот край! О Смерть, скорее в путь! Пусть небо и вода - куда черней чернила, Знай - тысячами солнц сияет наша грудь! Обманутым пловцам раскрой свои глубины! Мы жаждем, обозрев под солнцем все, что есть, На дно твое нырнуть - Ад или Рай - едино! - В неведомого глубь - чтоб новое обресть!
Николай Шальнов: тэги: искусство вечно, мои милые старушки, сериалы, светлые гении, артуриана Побывала Рита на "Пышке" - спектакле по мотивам новеллы Мопассана, так плакала, так плакала в конце. Да и в начале тоже плакала, странно, почему зал просто сотрясался от хохота - смеяться особо не хотелось, стоило только представить себя на месте одного их героев. "Пышка" - эта прекраснейшая новелла, в своё время заставила меня рыдать, но после постановки испытываешь какое-то нравственное очищение, что ли, катарсис... И удивляешься, как в душе, способной отзываться на прекрасное, способны жить и низменные чувства, в частности, приступы лютой злобы к одной из старушек-поблядушек потаскушек лебёдушек вот уже пять лет подряд. Рита запретила всему своему окружению называть её по имени, и сама кличет её при необходимости, как Волан-де-Морта - "Та-Которую-Нельзя-Называть", а завтра пойдёт к экстрасенсу с очередной надеждой на то, что он поможет вытравить и тень воспоминания о ней из бедной, настрадавшейся Ритиной головушки. Хотя потаскушка и не заслуживает прощения, Рита очень хочет излечиться от злопамятности. Спасёт мир только искусство - то, чему подражает жизнь. Пересмотрела Рита одну из серий "Мерлина". Очень, очень жаль, что сериал не продолжили. Хоть где-то можно полюбоваться на светлых гениев, в жизни они обычно линяют. А содержания трёхтомника "Смерти Артура" хватило бы ещё на пять сезонов. Где-то видела изумительно иллюстрированное издание, с генеалогическими древами, очень напоминающее оформление артурианы Обри Бёрдслеем. Краткое содержание романа "Смерть Артура" После смерти короля Утера, чтобы предотвратить смуту, архиепископ Кентерберийский по совету Мерлина призывает всех баронов в Лондон для избрания нового короля. Когда все сословия королевства собираются на молитву, во дворе храма чудесным образом появляется камень со стоящей на нем наковальней, под которой лежит обнажённый меч. Надпись на камне гласит, что король по праву рождения — тот, кто вытащит меч из-под наковальни. Это удаётся только юному Артуру, который не знает, кто его настоящие родители. Артур становится королём, но многие считают его недостойным править страной, ибо он слишком юн и низок по рождению. Мерлин рассказывает противникам Артура тайну его рождения, доказывая им, что юноша — законный сын Утера Пендрагона, и все же некоторые бароны решают идти войной против юного короля. Но Артур побеждает всех своих противников. Продолжение тут: В городе Карлионе Артур встречает жену короля Лота Оркнейского. Не зная, что она приходится ему сестрой со стороны его матери Игрейны, он разделяет с ней ложе, и она зачинает от него. Мерлин раскрывает юноше тайну его рождения и предрекает, что Артур и все его рыцари погибнут от руки Мордреда, сына Артура, которого он зачал со своей сестрой. Вместо меча, который сломался в схватке с королём Пелинором, Артур получает от Владычицы Озера чудесный меч Эскалибур, что означает «руби сталь». Мерлин объясняет Артуру, что ножны от этого меча сохранят его от ранений. Артур приказывает доставить к нему всех младенцев, рождённых знатными дамами от знатных лордов в первый день мая, ибо Мерлин открыл ему, что в этот день родился Мордред. Всех младенцев сажают на корабль и пускают в море, корабль разбивается, и спасается только Мордред. Рыцарь Балин Свирепый заколдованным мечом убивает Владычицу Озера за то, что она погубила его мать. Артур изгоняет Балина. Этот меч становится причиной гибели Балина и его брата Балана. Мерлин предсказывает, что теперь завладеть заколдованным мечом не сможет никто, кроме Ланселота или его сына, Галахада, и что Ланселот этим мечом убьёт Гавейна, который ему дороже всех на свете. Артур берет себе в жены Гвиневеру, дочь короля Лодегранса, от которого получает в подарок Круглый Стол, за которым могут сидеть сто пятьдесят рыцарей. Король поручает Мерлину выбрать ещё пятьдесят рыцарей, ибо у него уже есть сто. Но тот нашёл только сорок восемь: два места за столом остаются незанятыми. Артур повелевает своим рыцарям, чтобы они сражались только за правое дело и служили всем образцом рыцарской доблести. Мерлин влюбляется в Ниневу, одну из дев Владычицы Озера, и так ей докучает, что она запирает его в волшебной пещере под тяжёлым камнем, где он и умирает. Сестра Артура, фея Моргана, хочет погубить брата. Она подменяет его меч, Эскалибур, и король едва не погибает в поединке с её возлюбленным. Фея Моргана хочет, чтобы тот убил Артура и стал королём. Однако, несмотря на её коварные планы, Артур остаётся жив и совершает славные подвиги. Ко двору Артура прибывают послы из Рима с требованием дани императору Луцию. Артур решает идти на него войной. Высадившись в Нормандии, Артур убивает великана-людоеда, а затем одерживает победу над римлянами. Луций погибает. Артур вторгается в Аллеманию и в Италию и захватывает один город за другим. Римские сенаторы и кардиналы, устрашённые его победами, просят Артура короноваться, и сам папа коронует его императором. Четыре королевы, одна из которых — фея Моргана, находят под деревом спящего Ланселота. Фея Моргана насылает на него чары и увозит его в свой замок, чтобы он сам выбрал, какая из четырёх дам станет его возлюбленной. Но он отвергает их, храня верность королеве Гвиневере, которую втайне от всех любит. Дочь короля Багдемагуса вызволяет Аанселота из плена, и он совершает много славных подвигов. Ко двору Артура прибывает юноша и, не открывая своего имени, просит у него пристанища на год. Он получает прозвище Бомейн, что означает «Прекрасные руки», и живёт на кухне вместе со слугами. Через год ему привозят богатое снаряжение, и Бомейн просит короля отпустить его на защиту дамы, которую притесняет Красный Рыцарь. Ланселот посвящает Бомейна в рыцари, и тот открывает ему своё имя: он — Гарет Оркнейский, сын короля Лота и брат Гавейна, который, как и Ланселот, — один из рыцарей Круглого Стола. Бомейн совершает много славных подвигов, побеждает Красного Рыцаря и женится на леди Лионессе, — той даме, которая просила у него защиты. Тристрама, сына короля Мелиодаса, который был владыкой страны Лион, хочет отравить его мачеха, чтобы всеми землями после смерти Мелиодаса владели её дети. Но ей это не удаётся, и король, узнав обо всем, приговаривает её к сожжению. Тристрам упрашивает отца помиловать мачеху, тот уступает его просьбам, но отсылает сына на семь лет во Францию. После возвращения из Франции Тристрам живёт при дворе своего дяди, короля Марка Корнуэльского, и помогает ему в борьбе с его врагами. Король Марк посвящает его в рыцари, и Тристрам бьётся с рыцарем Мархольтом, братом королевы Ирландии, чтобы избавить Корнуэлл от дани. Он убивает Мархольта и отправляется в Ирландию, ибо ему предсказали, что лишь там он сможет исцелиться от опасной раны, полученной в поединке. Изольда Прекрасная, дочь ирландского короля Ангвисанса, исцеляет его. Но вскоре Тристрам вынужден покинуть Ирландию, так как королева узнает, что это он убил её брата Мархольта. Прощаясь с Тристрамом, Изольда обещает ему семь лет не выходить замуж, а рыцарь клянётся, что отныне только она будет дамой его сердца. Через некоторое время король Марк посылает Тристрама в Ирландию, чтобы тот посватал за него Изольду. Тристрам и Изольда отплывают в Корнуэлл и случайно выпивают любовный напиток, который королева Ирландии хотела передать для короля Марка. Даже после свадьбы короля Марка с Изольдой между ней и Тристрамом не прекращаются любовные свидания. Король Марк узнает об этом и хочет убить Тристрама, но тому удаётся спастись. По совету Изольды Тристрам отправляется в Бретань, чтобы дочь короля, Изольда Белорукая, исцелила его от опасной раны. Тристрам забывает свою прежнюю возлюбленную и венчается с Изольдой Белорукой, но после свадьбы вспоминает о ней и так сокрушается, что не прикасается к своей жене, и та остаётся девственницей. Изольда Прекрасная, узнав о женитьбе Тристрама, пишет ему горестные письма и призывает к себе. По пути к ней он совершает славные подвиги и спасает Артура, которого хочет погубить чародейка Аннаура, но не называет королю своего имени. Наконец Тристрам встречает Изольду при дворе короля Марка. Обнаружив письмо влюблённого в неё Кахидина, он теряет рассудок от ревности, скитается по лесам и делит пищу с пастухами. Король Марк даёт приют несчастному, но лишь потому, что не узнает его. Когда Изольда Прекрасная узнает любимого, к нему возвращается разум. Но король Марк изгоняет Тристрама из страны на десять лет, и он странствует, совершая славные подвиги. Тристрам и Ланселот бьются на поединке, не узнав друг друга. Но когда каждый из них называет своё имя, они с радостью уступают друг Другу победу и возвращаются ко двору Артура. Король Марк преследует Тристрама, чтобы отомстить ему, но Артур заставляет их помириться, и они отбывают в Корнуэлл. Тристрам бьётся с врагами короля Марка и побеждает, несмотря на то что король затаил на него злобу и по-прежнему хочет убить его. Зная о коварстве и мстительности короля Марка, Тристрам все же не скрывает своей привязанности к Изольде и делает все возможное, чтобы быть рядом с ней. Вскоре король Марк заманивает Тристрама в ловушку и держит его в заточении, пока его не освобождает Персивадь. Спасаясь от предательских планов короля Марка, Тристрам и Изольда отплывают в Англию. Ланселот привозит их в свой замок «Весёлая стража», где они живут, счастливые тем, что наконец могут ни от кого не скрывать своей любви. Ланселот отправляется на поиски приключений и встречает короля Пелеса, властителя Нездешней Страны. Рыцарь узнает от него, что он, Пелес, ведёт свой род от Иосифа Аримафейского, который был тайным учеником Господа нашего, Иисуса Христа, Король показывает Ланселоту Святой Грааль — драгоценную золотую чашу, и объясняет ему, что, когда это сокровище будет утрачено, Круглый Стол надолго распадётся. Из пророчества Пелесу известно, что его дочь Элейна должна родить от Ланселота сына, Галахада, который спасёт Нездешнюю Страну и достигнет Святого Грааля. Пелес просит помощи у Брузены, великой ворожеи, ибо он знает, что Ланселот любит только Гвиневеру, супругу короля Артура, и ни за что не изменит ей. Брузена подсыпает в вино Ланселоту колдовское зелье, и рыцарь проводит ночь с Элейной, принимая её за Гвиневеру. Когда чары рассеиваются, Элейна объясняет Ланселоту, что пошла на обман лишь потому, что должна была подчиниться пророчеству, которое открыл ей отец. Ланселот прощает её. У Элейны рождается младенец, которого нарекают Галахад. Когда король Артур устраивает празднество, на которое приглашает всех лордов и дам Англии, Элейна в сопровождении Брузены отправляется в замок Кмелот. Но Ланселот не обращает на неё внимания, и тогда Брузена обещает Элейне навести на него чары и устроить так, что он проведёт с ней ночь. Королева Гвиневера ревнует Ланселота к прекрасной Элейне и требует, чтобы он пришёл ночью к ней в спальню. Но Ланселот, бессильный против колдовства Брузены, оказывается на ложе Элейны. Королева, не зная, что её возлюбленный околдован, приказывает Элейне покинуть двор, а Ланселота обвиняет в коварстве и измене. Ланселот от горя теряет рассудок и скитается в диких лесах два года, питаясь чем придётся. Рыцарь Блиант узнает в безумце, который набросился на него в лесу и чуть не убил, прославленного Ланселота. Он привозит его в свой замок и заботится о нем, но держит его в цепях, так как рассудок к Ланселоту не вернулся. Но после того, как однажды Ланселот, порвав их, спас Блианта от рук его врагов, тот снимает с него оковы. Ланселот покидает замок Блианта и снова скитается по свету, он по-прежнему безумен и не помнит, кто он. Случай приводит его в замок Корбеник, где живёт Элейна, которая узнает его. Король Пелес относит бесчувственного Ланселота в башню, где хранится священная чаша Святой Грааль, и рыцарь исцеляется. Он просит у короля Пелеса позволения поселиться в его краях, и тот дарит ему остров, который Ланселот называет Островом Радости. Он живёт там с Элейной в окружении прекрасных юных дам и рыцарей и требует, чтобы отныне его называли Кавалер Мальфет, что означает «Рыцарь, совершивший поступок». Ланселот устраивает на острове турнир, на который приезжают рыцари Круглого Стола. Узнав Ланселота, они умоляют его вернуться ко двору короля Артура. Артур и все рыцари рады возвращению Ланселота, и хотя все догадываются, из-за чего он впал в безумие, никто не говорит об этом прямо. Ланселот по просьбе дамы, прибывшей ко двору Артура от короля Пелеса, едет к нему и посвящает в рыцари Галахада, но он не знает, что это его сын. Когда Галахад приезжает в замок Артура Камелот, на свободном сиденье за Круглым Столом появляется надпись: «Это место сэра Галахада, Высокородного принца». А это сиденье называлось Погибельным, ибо тот, кто садился на него, навлекал на себя несчастье. Рыцарям Круглого Стола явлено чудо: по реке плывёт камень с вонзённым в него мечом. А надпись на камне гласит, что вытащить меч сможет только лучший из рыцарей мира. На глазах всех рыцарей исполняется предсказание Мерлина: Галахад вытаскивает из камня меч, принадлежавший некогда Балину Свирепому. Королева Гвиневера, которой известно, кто отец Галахада, рассказывает своим придворным дамам, что юноша происходит от лучших рыцарских родов мира: Ланселот, его отец, происходит в восьмом колене от Господа нашего Иисуса Христа, а Галахад — в девятом колене. В день праздника Пятидесятницы, когда все собираются на вечернюю молитву, в зале чудесным образом появляется священная чаша Грааль, а на столе — изысканные яства и напитки. Гавейн даёт клятву отправиться на подвиги во имя Святого Грааля. Все рыцари повторяют его клятву. Артур сокрушается, ибо предчувствует, что они уже никогда не соберутся вместе за Круглым Столом. В Белом аббатстве Галахад добывает себе чудесный щит, который был сделан на тридцать втором году после Страстей Христовых. Ему рассказывают, что сам Иосиф Аримафейский своей кровью начертал на белом щите красный крест. Галахад, вооружённый чудесным мечом и щитом, совершает славные подвиги. С Ланселотом наяву и п видениях происходят чудесные вещи. Оказавшись около старой часовни, в которую не может войти, он слышит голос, приказывающий ему удалиться от этих святых мест. Рыцарь сознаёт свою греховность и раскаивается, понимая, что его подвиги не угодны Богу. Он исповедуется отшельнику, и тот истолковывает ему слова, которые слышал рыцарь. Ланселот обещает отшельнику воздерживаться от общения с Гвиневерой, и тот назначает ему покаяние. Персиваль, отправившийся, как и прочие рыцари, на поиски Святого Грааля, встречает свою тётку. Она рассказывает ему, что Круглый Стол соорудил Мерлин как знак округлости мира, и человек, избранный в братство рыцарей Круглого Стола, должен считать это величайшей честью. Она также передаёт Персивалю пророчество Мерлина о Галахаде, который превзойдёт своего отца, Ланселота. Персиваль отправляется искать Галахада и в пути переживает много чудесных приключений. Борясь с искушениями плоти, он рассекает себе мечом бедро и даёт клятву больше не грешить. Ланселот странствует в поисках Святого Грааля и проходит через многие испытания. Он узнает от отшельника, что Галахад — его сын. Затворница истолковывает рыцарю его видения; он слаб верой, порочен душой, и гордыня не даёт ему отличать мирское от божеского, поэтому теперь, когда он взыскует Грааль, Богу не угодны его бранные подвиги. Гавейну наскучило странствовать в поисках Грааля. Отшельник, которому он и рыцарь Боре исповедуются в своих грехах, толкует Гавейну его сон: большинство рыцарей Круглого Стола отягощены грехами, и их гордыня не даёт им приблизиться к святыне, ибо многие отправились на поиски Грааля, даже не покаявшись в грехах. Персиваль и Борс встречают Галахада, и вместе совершают славные подвиги во имя Святого Грааля. Галахад встречает своего отца, Ланселота. Они слышат голос, который предсказывает им, что они видятся в последний раз. Ланселот попадает в чудесный замок. В одном из покоев он видит священную чашу в окружении ангелов, но некий голос воспрещает ему войти. Он пытается войти, но его как будто опаляет пламенное дыхание, и он двадцать пять дней лежит, словно мёртвый. Ланселот встречает короля Пелеса, узнает от него, что Элейна умерла, и возвращается в Камелот, где находит Артура и Гвиневеру. Многие рыцари вернулись ко двору, но более половины погибли. Галахад, Персиваль и Боре прибывают к королю Пелесу в замок Корбеник. В замке рыцарям явлены чудеса, и они становятся обладателями священной чаши Грааль и серебряного престола. В городе Саррасе Галахад становится его королём. Ему предстаёт Иосиф Аримафейский, из рук которого рыцарь принимает святое причастие, и вскоре умирает. В минуту его смерти с неба протягивается рука и уносит священную чашу. С тех пор никто из людей не удостаивается увидеть Святой Грааль. Персиваль уходит к отшельникам, принимает духовный чин и через два года умирает. При дворе Артура царит радость по поводу завершения подвига во имя Святого Грааля. Аанселот, помня своё обещание отшельнику, старается избегать общества королевы. Та возмущена и повелевает ему покинуть двор. Гавейн обвиняет королеву в том, что она хотела его отравить. Ланселот вступает за неё в поединок и оправдывает королеву. На турнире Ланселот получает опасную рану и отправляется к отшельнику, чтобы тот исцелил его. Рыцарь Мелегант захватывает в плен королеву Гвиневеру, и Ланселот освобождает её. Он проводит с ней ночь, а Мелегант обвиняет её в измене. Ланселот бьётся с Мелегантом и убивает его. Агравейн, брат Гавейна, и Мордред, сын Артура, рассказывают Артуру о любовных свиданиях Ланселота и королевы, и он приказывает выследить их и захватить. Агравейн и двенадцать рыцарей пытаются пленить Ланселота, но он убивает их, Артур просит Гавейна отвести королеву на костёр, но тот отказывается и скорбит, что она должна принять позорную смерть. Ланселот, убив многих рыцарей, спасает её от казни, увозит в свой замок «Весёлая стража». Некоторые рыцари Артура примыкают к нему. Гавейн узнает, что Ланселот убил двоих его братьев, и даёт слово отомстить убийце. Артур осаждает замок Ланселота, но папа римский повелевает им примириться. Ланселот возвращает королеву Артуру и уезжает во Францию. Следуя совету Гавейна, который хочет отомстить Ланселоту, Артур снова собирает войско и отправляется во Францию. В отсутствие Артура его сын, Мордред, правит всей Англией. Он составляет письма, в которых говорится о смерти отца, коронуется и собирается жениться на королеве Гвиневере, но ей удаётся убежать. Войско Артура прибывает в Дувр, где Мордред пытается помешать рыцарям высадиться на берег. В схватке погибает Гавейн, Его дух является королю и предостерегает от сражения, но из-за нелепой случайности оно происходит. Мордред погибает, а Артур получает опасные раны. Предчувствуя близкую смерть, он велит бросить в воду свой меч Эскалибур, а сам садится в барку, где сидят прекрасные дамы и три королевы, и уплывает с ними. Наутро в часовне находят свежий могильный камень, и отшельник рассказывает, что несколько дам принесли ему мёртвое тело и просили похоронить. Гвиневера, узнав о смерти Артура, постригается в монахини. Ланселот прибывает в Англию, но когда находит Гвиневеру в монастыре, тоже принимает постриг. Вскоре оба они умирают. Епископ видит во сне Ланселота в окружении ангелов, которые поднимают его к небесам. Королём Англии становится Константин, сын Кадора, и с честью правит королевством.
Николай Шальнов: тэги: искусство вечно Отписалась, наконец, Рита Александру Тюжину, оренбургскому поэту, стихи которого освещали всю её юность. Осталось только написать письма Брэдли Джеймсу и Роберту Паттинсону. Да неудобно, вот напортачит она со своим англейским, позорище-то!.. Итак каждый вечер из склепа Риты раздаются нечеловеческие вопли - припоминания всяких каверзных и нелицеприятных ситуаций. Хочу попасть в Средневековье, В объятья подвигов и славы, Я буду рыцарь Подмосковья, Безумно вспыльчивого нрава. Мне чужды будни и законы, Я стражник доблести и чести, Мне легче победить дракона, Чем усидеть в своем поместье. Мой меч сверкает ярче солнца, И крепче стен мои доспехи, И я с улыбкой чудотворца Вам о своем пою успехе. Я дамы сердца своего Несу с собою имя всюду, И всем кричу, что все равно, Навеки счастлив с нею буду. Вся жизнь - сплошное приключенье, Но я не перестану биться, Дарить от мук освобождение, На то, наверное, и рыцарь. И пусть колдуют чародеи, Мне не страшны их злые чары, Я прославляю Дульсинею Под звуки сладостной ситары. Могу сразиться с великаном, Готов с врагами разобраться, На месте я стоять не стану, Когда судьба зовет вмешаться. Тебе, прелестной Дульсинее, Я посвящаю состязанья И свет небесных тел, вернее, Кремлевских звезд дарю сиянье. А. Тюжин
Николай Шальнов: тэги: графомания, артуриана Интересно, как поживает там Артур, давно о нём не слышно... На Аваллон Мерлин - Артуру Труд мой окончен: пойду и приму Жребий мой, брошенный в кубок с отравой. Знал бы, кто я, то ушёл бы во тьму, Сбросив с себя всю грядущую славу. Меч твой, добытый из камня, лежит В блеске всех доблестей ратных сражений. Он, прочертивший страны рубежи, Мёртвым сияет луны отраженьем. Душу расстроил прощальным стихом Раньше, чем сердце отдал на распятье, Раньше, чем враг разошёлся с врагом - Чувство и долг в паутине проклятья. Не зная других беспечальных отрад, Я клялся: с тобою до гроба я буду, Но я и в гробу никогда не забуду Отдавшего жизнь за единственный взгляд.
Николай Шальнов: тэги: искусство вечно, светлые гении Через пять дней исполняется двести лет со дня рождения Михаила Юрьевича Лермонтова. По значимости для Риты он стаит на первом месте с Бодлером. Его считают пессимистом, но Рита сама - большой любитель поныть, и разве можно сравнить выраженное им с пессимизмом? Тамара О! кто ты? речь твоя опасна! Тебя послал мне ад иль рай? Чего ты хочешь?.. Демон Ты прекрасна! Тамара Но молви, кто ты? отвечай... Демон Я тот, которому внимала Ты в полуночной тишине, Чья мысль душе твоей шептала, Чью грусть ты смутно отгадала, Чей образ видела во сне. Я тот, чей взор надежду губит; Я тот, кого никто не любит; Я бич рабов моих земных, Я царь познанья и свободы, Я враг небес, я зло природы, И, видишь,- я у ног твоих! Тебе принес я в умиленье Молитву тихую любви, Земное первое мученье И слезы первые мои. О! выслушай - из сожаленья! Меня добру и небесам Ты возвратить могла бы словом. Твоей любви святым покровом Одетый, я предстал бы там. Как новый ангел в блеске новом... "Демон"
Николай Шальнов: тэги: моя шокирующая жизнь, фетишизм Занесло Риту в "Underground", рок-аптеку Орена, продолжающую традиции старой доброй аптеки в "Пути к себе" - это эзотерический магазинчик такой. Где-то Рита уже писала о том, что должность продавца там была проклята, как должность препода по ЗОТИ, продавцы там долго не задерживались, хотя примечательно, что каждый переоборудовал аптеку на свой манер. Помнится, один чувачок, о котором с Вороном недавно судачили, назвал Риту позёркой, а ведь Рите жаль было его: у него все там всё воровали. В общем, закупилась она, завалилась домой и, примерив все эти соболиные меха, пришла в ужас. Она стала подобна грозовой туче вроде той, которой становится её тётушка Нина, когда сильно не в духе. Придётся комплектовать. Рита - готка в дУше, правда, уже ничто не смоет с неё гуталин и чёрную краску. Кого же я себе напоминаю?.. =)
Николай Шальнов: тэги: графомания Всегда был интересен образ Розалины из "Ромео и Джульетты", как, впрочем, и многие второстепенные шекспировские персонажи. Хотя образ, в общем-то, не раскрыл. Розалина в веронском склепе Пришла без роз - прости, о прах Джульетты... Джульетта - Бог её благослови! - Поёт на небе вечные куплеты Святым и покровителям любви. А он, что первым сильным чувством таял, И лучшим сном, и лучшею из роз Считал меня, ночь с днём не различая, Лежит с тобой под трауром мимоз. Все те, кто были так поражены Твоею смертью, к жизни беззаботной Вернулись, будто Богом прощены За грех раздора... Смерти саван плотный Тебя в объятьях крепких спеленал, Дабы забыла ты любви объятья, И он, что в ночь ушёл, и ночь не спал, Рискованным прельстившись предприятьем - Тебя хвалить, забывши про меня, Сиянье глаз другой ловить с балкона, Утерян навсегда для света дня, Ушёл с тобой для лучшей жизни новой. Любовь и смерть прославили тебя, Смерть - наперёд. Не знала, что бывает Смерть благосклонней к тем, кого, губя, Она бессмертьем вечным облекает.
Николай Шальнов: тэги: графомания, сказки о дружбе, сказки о любви Влюбчивость Другу и подруге С тобой, мне в сердце льющей дивный свет, Мне совестно казаться слишком дерзким, Но опыт предыдущих горьких лет Забыться не даёт, пусть в новом блеске Явился дух страннейшей из любви, Меня терзающий ночами размышленьем. Венера, слившая свой свет с огнём зари, Так не томится в суетном сравненьи, Как я томлюсь тоской по миру сна, Где дружба и любовь едины стали, Где мне поёт седая старина О светлой, незатейливой печали И радости, что блеском звёзд ночных Мрачит беспечный ход вечерних мыслей, Бредущих табуном коней гнедых Напиться из озёр неспешной рысью. С тобой я не могу забыть о нём, Что, может, одинок или в печали, И, может, когда мы с тобой поём, Его кифара странно замолчала. Но я и с ним из дружбы не извлёк Урок манер, присталый паладину Цыганских песен и лихих дорог - Так трёх желаний мало Алладину. Я в памяти устал перебирать Мечты о вас. И как мне поступить? Какой Прекранейшей мне яблоко отдать, С каким Патроклом душу разделить?
Николай Шальнов: тэги: сказки о дружбе, светлые гении, мания величия, артуриана Номенклатура сего дневника выпестовывалась не один день. Часто я думаю, как выглядело бы моё жизнеописание, прославься я чем-нибудь необыкновенным, как Бах, например, или как Шопенгауэр. В нём точно были бы слова: "На мальчика большое впечатление произвели "Категории" Аристотеля, и он задумал создать свой "Новый Органон", отличный и от Бэконовского, и от "Органона" самосского мудреца". = ) В частности, к категориям "старушек поблядушек лебёдушек" относятся шестеро дам, весьма ветреных и доставивших мне немало неприятностей. Но они все хорошенькие, поэтому я и назвал их "лебёдушками". Вряд ли найдутся ещё девушки, попадающие под эту категорию. В отдельный вид, единственный в своём роде, Рита выделяет Артура - или Антошку, отдав сообщениям о нём почётный тэг "артуриана": как-то раз она славно развлекла себя онлайн-ролевой по "Мерлину", где её весьма впечатлил Антошкин отыгрыш, так, что он даже внешне стал напоминать ей Брэдли Джеймса. Разговорились с Вороном: - Флешмоб по готам "Саус-Парка" - это вещь. - Ага. Нужна Генриетта и третий. - Ромчика позови. - Ты бы Антошку позвал *дружный хохот, учтывая то, что он спортсмен и на гота ну никак не похож* - Его на улицу-то не вытащишь, а ты про флешмоб... В общем, на долгую память о юношеских посиделках сохранила Рита себе одну фотографию Артура, которая ей, почему-то, нравится. Чувство формы она ещё не утратила, хотя это чувство весьма своеобразно.
Николай Шальнов: тэги: искусство вечно, красотки из сериалов - У вас красивый мальчик. Жаль, что он тоже когда-нибудь умрёт. Из фильма про готов Рита уже писала, что безумно жалеет о том, что когда-нибудь актёры из "Мерлина" состарятся, и память о них будет жить только в воспоминаниях и в фильмах. Кэти МакГрат, Моргана. Кэти МакГрат, кстати, историк по образованию, ей ещё в университете предлагали карьеру актрисы. Помимо "Мерлина", играла и в других неплохих фильмах. "Лабиринт", к примеру: "Лабиринт". Те люди, которые оказываются в этом лабиринте, могут больше никогда не выбраться из него, ведь он хранит в себе множество тайн и загадок, разгадать которые не под силу даже самым осведомленным и грамотным специалистам. Сериал представляет собой увлекательное приключение, объединяющее две сюжетные линии. В современной — археолог Элис Таннер занята раскопками на юге Франции, пытаясь в подземных лабиринтах Каркасона раскрыть тайну исчезновения религиозного движения катаров, которые, согласно легенде, являлись хранителями Святого Грааля. В Средневековой — молодая девушка из XIII века пытается понять символы и диаграммы трех вверенных ей священных книг и сохранить свою жизнь. ...Но вспомните: и вы, заразу источая, Вы трупом ляжете гнилым, Вы, солнце глаз моих, звезда моя живая, Вы, лучезарный серафим. И вас, красавица, и вас коснется тленье, И вы сгниете до костей, Одетая в цветы под скорбные моленья, Добыча гробовых гостей. Скажите же червям, когда начнут, целуя, Вас пожирать во тьме сырой, Что тленной красоты - навеки сберегу я И форму, и бессмертный строй. "Падаль", Бодлер
Николай Шальнов: тэги: астрология По ходу, не одной только Рите нравится сравнивать астрокарты знаменитостей.
Николай Шальнов: тэги: графомания, артуриана Вдохновил образ Морганы. Всегда её понимал. Скучноватая длинная апология. Моргана В обители молитвенного пенья Волшебница жила давно одна, Не зная ни тревог, ни сожаленья. Не по годам мудра была она. И, как позднецветущее растенье, Роняла семя в землю. Первый снег Припорошил равно, без разделенья Мечты её на восемь долгих лет. Но первый цвет увял, не зная жара Страстей, всходящих в огненный зенит, Когда любовь к благому Гиомару Пресечена Гвиневрой. Но звенит Мотив рожка святого Аполлона, Простой и нежный - снова о любви, Но смерть прекраснейшего Аколлона Разбила сердце, сердце вновь в крови. Не тот ли, кого выходила ты Под сенью рощ целебных Аваллона, Тебя оставил без твоей мечты, А без мечты царица - как без трона. Пленившись Ланселота красотой, Оскорблена была ты в лучшей вере: Любимый отдал сердце, что рабой Преступной страсти стала - Гвиневере. Артур не понял мудрый твой намёк, И щит не стал для правды оправданьем: И вновь в Бель Гарде каменном своём Священное бормочешь заклинанье. Один лишь только Мерлин полюбил Тебя, прекрасную и гордую Ниобу, Своей любовью в камень заточил По глупости себя, - любовь до гроба Изольды и Тристана видишь ты, Она прошла, как тускло, без ответа Перед уставшим сердцем без мечты Проходит слава рыцарского света. И чары клятвы верности в любви, Хранящих замок колдовской долины, Нетронуты досель. Благолови Их те, кто над любовью властелины! Любила ты, и бог любви прославит Единственную верную из жён, Кто, всем простив и сердце всем оставив, Отплыла вновь на вечный Аваллон.
Николай Шальнов: тэги: музыка, искусство вечно Господи, это божественно! Рахманинов, вокализ для скрипки и фортепиано.
Николай Шальнов: тэги: музыка, искусство вечно Почему-то вспомнились строки из "Смерти Артура": "В таком случае, - сказала Прекрасная Изольда, - поезжай ко двору короля Артура, передай мой поклон королеве Гвиневере, да скажи ей от меня, что в нашей земле лишь четверо любят по-настоящему: сэр Ланселот и дама Гвиневера и сэр Тристрам и королева Изольда".
Николай Шальнов: тэги: артуриана Риту убили бы на косплее.
Николай Шальнов: тэги: сумасшедший дом для непослушных дев викторианской эпохи, волшебные сказки Статья о сказке Льюиса Кэрролла "Каков истинный смысл приключений Алисы? «Алиса в стране чудес» и «Алиса в Зазеркалье» Льюиса Кэрролла уже давно стали классикой детской литературы. Между тем, по мнению ряда экспертов, они мало похожи на детские сказки. А на что же тогда они похожи? Бред вместо сказки Хорошо известно, что под именем Льюис Кэрролл скрывался Чарльз Латуидж Доджсон, английский каноник, преподаватель математики и логики в Крайст-Черче, аристократическом колледже при Оксфордском университете. Две повести о приключениях девочки Алисы в фантастическом мире он написал для Лорины, Алисы и Эдит Лидделл – дочерей декана колледжа, с которыми был очень дружен. Однако книги об Алисе поначалу вызвали шквал критики. «Бред!» – отзывались о них авторитетные литературоведы. Действительно, типичная детская сказка – это история о приключениях положительных главных героев. Как правило, они борются со злом и побеждают его в конце повествования. Обычно в таких текстах все просто, понятно и логично. Алиса же Кэрролла попадает в самое настоящее царство абсурда, где неясно, кто есть кто и зачем существуют те или иные вещи. Да и сама героиня совсем не похожа на семилетнюю девочку, которой является по «легенде». Она слишком умна для ребенка, достаточно образованна и часто рассуждает совсем не по-детски… И только позднее критиков осенило. Они увидели, что творения Льюиса Кэрролла оказались буквально на каждом шагу полны кладов: загадок, ребусов, шарад и головоломок – научных, литературных, логических. Таблица умножения и «кротовые норы» Возьмем хотя бы эпизоды, когда в стране чудес Алиса то вырастает до огромных размеров, то уменьшается: они наглядно иллюстрируют теорию расширения и сжатия Вселенной! Сны, в которых Алиса видит Черного Короля (в оригинале – Червонного), а он, в свою очередь, видит во сне Алису, являются примером бесконечно убывающей математической последовательности… Любопытно, что, меняясь в размерах, Алиса не может правильно вспомнить таблицу умножения: четырежды пять у нее оказывается двенадцать, а четырежды шесть – тринадцать. Но, оказывается, помимо традиционной десятеричной системы исчисления есть и другие – к примеру, такие, основанием которых являются числа 18 или 21! Падение Алисы в кроличью нору происходит с равномерно возрастающим ускорением. В свое время Эйнштейном был проведен «мысленный эксперимент», в котором он описывал падение воображаемого лифта при объяснении некоторых аспектов своей теории относительности. Черная Королева говорит девочке: «Ну а здесь, знаешь ли, приходится бежать со всех ног, чтобы только остаться на том же месте! Если же хочешь попасть в другое место, тогда нужно бежать по меньшей мере вдвое быстрее!» Это тоже иллюстрирует теорию относительности. Падая в нору, Алиса рассуждает о том, что она может пролететь Землю насквозь и приземлиться в противоположном полушарии. Астрофизики предполагают, что во Вселенной существуют «кротовые норы», по которым время течет вперед-назад. По ним можно свободно перемещаться. Причем, пройдя по такому туннелю, вы можете мгновенно телепортироваться не только из одной точки Вселенной в другую, но и в другое временное измерение. Или в другую Вселенную… Закон зеркала В сказке «Алиса в Зазеркалье» наглядно представлена идея зеркальной симметрии. Все асимметричные предметы предстают «вывернутыми», или же у них левая и правая половины меняются местами. Время течет тоже «задом наперед»: например, пироги сначала раздают гостям, а потом уже режут на части, «завтра никогда не бывает сегодня», а из пальца начинает идти кровь еще до того, как он будет уколот. Еще один момент: в Зазеркалье Алиса решает, что здешнее молоко невкусное. В 1957 году двум американским физикам китайского происхождения – Ли Цзун-дао и Янг Чжэнь-нин – была присуждена Нобелевская премия за работу по теории антивещества. Оказалось, что при взаимодействии материи с антиматерией непременно произойдет взрыв. Поэтому теоретически Алиса не сможет даже пригубить «зазеркальное» молоко! Шифром, похоже, являются даже стихи из «Алисы». Так, в фантастическом рассказе Генри Каттнера и Кэтрин Мур «Все тенали бороговы» дети отправляются в параллельное измерение при помощи заклинания, заключенного в строчках стихотворения «Бармаглот» (Jabberwocky): Часово – жиркие товы И джикали, и джакали в исходе. Все тенали бороговы. И гуко свитали оводи. И это не только литературный вымысел. В работах «Новые пути в науке» и «Природа физического мира» английский астроном Артур С. Эддингтон пишет, что фонетическая структура данного стихотворения строится на тех же принципах, что и математическая теория групп, открытая лишь в ХХ столетии! Причем математическое описание стихотворения о Бармаглоте оказалось весьма сходным с описанием некоей элементарной частицы. Не так давно российский физик Анатолий Серебров во время серии опытов с нейтронами добился того, что часть их бесследно исчезала. Для объяснения этого феномена была выдвинута гипотеза о том, что существует так называемое «зеркальное вещество», состоящее из частиц, являющихся «аналогами» электронов, протонов и фотонов из нашего мира. Частицы могут переходить из нашего измерения в «зеркальное», а затем обратно – скажем, под воздействием магнитного поля. Парад безумцев А откуда взялись самые колоритные персонажи «Алисы» и что именно они символизируют? Эксцентричный Безумный Шляпник, скорее всего, возник благодаря поговорке «Безумен как шляпник». Дело в том, что фетр для шляп обрабатывался парами ртути, которые могут вызывать психические расстройства. Однако американский математик и популяризатор науки, а также исследователь творчества Кэрролла Мартин Гарднер выдвинул гипотезу о том, что у Шляпника был реальный прототип – торговец мебелью по имени Теофилиус Картер, живший неподалеку от Оксфорда. Автор «Алисы» был хорошо знаком с Картером. Этот довольно чудаковатый малый, всегда носивший цилиндр (отсюда и прозвище), прославился тем, что изобрел «кровать-будильник», в определенное время сбрасывавшую спящего на пол. Не случайно в книге Шляпник постоянно пытается разбудить Соню, еще одну участницу знаменитого безумного чаепития. Мартовский Заяц обязан своим рождением еще одной поговорке: «Безумен как мартовский заяц». Речь идет о беспорядочных прыжках, характерных для зайцев в период спаривания. Один из самых загадочных персонажей «Алисы в стране чудес» – Чеширский Кот. Он умеет исчезать по частям, причем последней исчезает его улыбка. Существует несколько версий по поводу происхождения этого персонажа. Согласно одной из них, в графстве Чешир (Честершир, малая родина Кэрролла) кто-то рисовал над дверьми таверн ухмыляющихся львов. Львов жители маленького графства никогда не видели и считали их котами. Вторая версия гласит, что сырам, которые изготавливали в Чешире, иногда придавали форму улыбающихся котов. Была даже поговорка: «Улыбается как чеширский кот!» Рассказывают также, что на мысль о Чеширском Коте Кэрролла навел вырезанный из песчаника «кошачий» орнамент на западной стороне церкви Святого Уилфрида в деревне Грэппенхолл на северо-востоке Англии, где его отец некогда служил пастором. Есть и еще одна версия происхождения Чеширского Кота – «призрачная». В Чешире бытовала легенда о призраке Конглтонского кота. При жизни он принадлежал смотрительнице местного аббатства. Как-то котище не вернулся с прогулки домой. Несколько дней спустя смотрительница услышала, как кто-то царапается в дверь. На пороге сидел ее любимец! Однако через мгновение животное растаяло в воздухе. Рассказывают, что после этого привидение белого кота являлось еще многим людям. Впрочем, вспомните теорию «зеркального вещества»! Как видите, Чеширскому Коту есть куда исчезать! Гусеница и яйцо Предметом для многочисленных исследований стала и сама фигура Чарльза Доджсона. Его замкнутость и нелюдимость, отсутствие личной жизни приписывают тому, что каноник являлся членом некоего тайного общества и должен был хранить в секрете доверенные ему знания. Недаром в стране чудес Алиса встречается с Гусеницей – символом трансформации материи… А во время своих приключений в Зазеркалье Алиса покупает яйцо. Во всех эзотерических учениях оно – символ мироздания, зародыш Вселенной. В фантастическом романе Фредерика Брауна «Ночь Бармаглота» выдвинута гипотеза, что в сказках Кэрролла зашифрована информация о других измерениях. И тот, кто сумеет разгадать шифр, преодолеет законы времени и пространства и попадет туда...
Николай Шальнов: тэги: сумасшедший дом для непослушных дев викторианской эпохи, юмор
Николай Шальнов: тэги: искусство вечно Н. Гумилёв Фра Анжелико В стране, где гиппогриф веселый льва Крылатого зовет играть в лазури, Где выпускает ночь из рукава Хрустальных нимф и венценосных фурий, В стране, где тихи гробы мертвецов, Но где жива их воля, власть и сила, Средь многих знаменитых мастеров, Ах, одного лишь сердце полюбило. Пускай велик небесный Рафаэль, Любимец бога скал, Буонаротти, Да Винчи, колдовской вкусивший хмель, Челлини, давший бронзе тайну плоти. Но Рафаэль не греет, а слепит, В Буонаротти страшно совершенство, И хмель да Винчи душу замутит, Ту душу, что поверила в блаженство. На Фьезоле, средь тонких тополей, Когда горят в траве зеленой маки, И в глубине готических церквей, Где мученики спят в прохладной раке. На всем, что сделал мастер мой, печать Любви земной и простоты смиренной. О да, не все умел он рисовать, Но то, что рисовал он, - совершенно. Вот скалы, рощи, рыцарь на коне, - Куда он едет, в церковь иль к невесте? Горит заря на городской стене, Идут стада по улицам предместий. Мария держит сына своего, Кудрявого, с румянцем благородным, Такие дети в ночь под рождество Наверно снятся женщинам бесплодным; И так не страшен связанным святым Палач, в рубашку синюю одетый, Им хорошо под нимбом золотым, И здесь есть свет, и там - иные светы. А краски, краски - ярки и чисты, Они родились с ним и с ним погасли. Преданье есть: он растворял цветы В епископами освященном масле. И есть еще преданье: серафим Слетал к нему, смеющийся и ясный, И кисти брал и состязался с ним В его искусстве дивном... но напрасно. Есть Бог, есть мир, они живут вовек, А жизнь людей мгновенна и убога, Но все в себе вмещает человек, Который любит мир и верит в Бога. Фра Анжелико, "Благовещение"
Николай Шальнов: тэги: старые мастера Рита обнаружила в закромах запись того, как она наигрывает на домашнем псевдоклавесине отрывок из 90 сонаты Антонио Солера, его можно услышать в "Интервью с вампиром" в той части, где Луи предлагает юной вампирше отпустить птичек. Помнится, в перчатках было играть жутко неудобно, не помню уже, что меня побудило к этому, лажал, к тому же невозможно было правильно выдать трели, зато можно услышать, как почти звучит эта вещь на клавесине.
Николай Шальнов: тэги: охотники за сновидениями Снилось сегодня что-то очень странное. Большое здание, вроде собора, с двумя порталами, над первым подсвечен витраж с чёрной перевёрнутой пентаграммой, над вторым - витраж с белой прямой. В помещении за первым сатанисты служат мессу, за вторым - православную службу. Жесть. И оргии у сатанистов те ещё, Риту неотступно преследовала мысль о том, что ещё чуть-чуть, и она присоединится к последователям ЛаВея. Служба дьяволопоклонников чем-то напомнила эти знаменитые кадры из "С широко закрытыми глазами":
Николай Шальнов: тэги: графомания, готега, светлые гении Уже вечерело, когда группа молодых людей пробирались в сторону костела Южного Парка, крест на вершине которого поблёскивал в лучах заходящего солнца. Этих странных людей в чёрном связывало одно: любовь к чёрному цвету, любовь к тяжёлой музыке и странное неприятие жизни в том виде, которым довольствовалось большинство жителей этого провинциального городка. Самому старшему из них едва минуло шестнадцать лет: его вьющиеся чёрные волосы спадали на лоб небольшими прядями, чёлка другого юноши - конопатого, который хвастался новоприобретёнными шнурками для своих необычного цвета ботинок - постоянно падала ему на глаза. Красные пряди, выбивающиеся из-под чёрных, как смоль прямых и гладких волос, пятнами мерцали в темноте, а в закатных лучах они казались то оранжевыми, то лиловыми. Девушка в длинной парчовой юбке, в длинных сетчатых перчатках, кое-где рваными, с большим крестом в ложбинке между грудей, казалось, с трудом несла свой немалый вес по усыпанной осенней листвой тропинке. Позади всех семенил самый маленький из готов - ему, казалось, было лет тринадцать-четырнадцать; его чёрный балахон был на порядок длиннее, чем у всех остальных, и волочился по земле, собирая по пути кленовые листья и головки репейников. - Ай, блин, ты мне на подол наступил! - едва не кувыркнувшись назад, громко вскрикнула Генриетта - так звали эту мрачную, необщительную и меланхоличную девушку, которая с большим успехом, несмотря на всё своеобразие её поведения, заканчивала школу и готовилась поступить в престижный вуз на факультет искусствознания. - Прости, тут сам чёрт ногу сломит, - оправдывался Пит - гот с конопушками, которому они, в общем-то, очень даже шли. - Саманта Блейз недавно сломала ногу на этом самом месте, - ухмыльнулся Майкл - самый старший из четвёрки, - Неудивительно, она ведь и есть - самый настоящий чёрт. Все дружно хихикнули. Маленький гот, пытаясь отцепить целое созвездие репья от воротника, пробурчал что-то в духе: "Конформистская задница". И все с этим молчаливо согласились. Дойдя до костела, украшенного прекрасными витражами прошлого века - наследством войны за независимость, отзвуки которой долетали порой до этого захолустья, компания остановилась и невольно залюбовалась удивительным зрелищем, открывшимся перед ними. Муаровый закат угасающего солнца вырывал из скопления разноцветных стёкол на витраже фигуру Богородицы, к которой с небес спустился голубь, принесший с собой лилию - благовестие к непорочному зачатию. Давно уже тлела в могиле рука этого безымянного мастера, а вот творение его продолжало жить и поражать всех, кто посещал Южный парк, изяществом композиции и соразмерностью всех её частей. Костел был открыт, но внутри не было никого, кроме пастора, с которым Генриетта перебросилась парой фраз. Тот, хмуро осмотрев сомнительных посетителей, на шее которых болтались анкхи и пятиконечные звёзды, всё-таки удалился. Генриетта облегчённо вздохнула. - Я выбила несколько вечеров для того, чтобы приобщить вас к культуре, говнюки, - благодушно начала она. - Так что слушайте, пока я добрая, и семечками тут не вздумайте лузгать. И это спрячь. Опасливо покосившись в сторону подсобного помещения, в которое удалился пастор, она запахнула полой мантии большую бутыль содовой, которую маленький гот, Фиркли, неведомо каким образом и незаметно для всех остальных притащил с собою в церковь. - Прячь, говорю, дурак, пока нас отсюда не вытурили! Мальчик, недовольно бурча, всё-таки закатал бутыль обратно в рукав просторной накидки. Группа готов расположилась у лесенки, ведущей на хоры, откуда открывался неплохой вид на то, что творилось в церкви в будние дни, а теперь были видны лишь древние статуи святых, завезённые меценатами прошлого века. На фоне недавно отремонтированных стен и потолка храма эти обломки истории смотрелись, мягко говоря, странно: глядя в пустоту своими пустыми глазницами, они напоминали гигантские окаменелости, вытащенные из океана и покрытые разводами ила и щупальцами водорослей. Ангел с отбитой головой тянул святого Августина в рай, в то время как костлявый демон норовил соблазнить святого, уцепившись за его рясу лапой с неестественно большими когтями. Маленький гот, примостившись за фигурой ангела так, что на месте отбитой ангельской головы на фоне древней, недавно отчищенной от штукатурки фрески торчала его собственная голова, умудрился сделать пару снимков с айфона - получилось довольно забавно.
Николай Шальнов: тэги: искусство вечно, старые мастера Юные таланты. ХТК - это уровень музыкальных училищ.
Николай Шальнов: тэги: астрология, размышления, авторитетные фигуры Рита, изучая синастрию, наткнулась на то, что она кому-то там должна помогать в организации работы. Самой бы организоваться: готовый курсач по Великому переселению народов снится ей долгими лунными ночами. По предыдущему опыту так и хочется сказать словами Миранды: "Знаете, почему я вас взяла? Я всегда беру одинаковых девушек: стройных, стильных, разумеется. Боготворящих этот журнал. Но, знаете, большинству из них не хватало способностей и... ума. А тут вы, с таким приличным резюме и громкими словами о серьёзном отношении к работе... И я подумала: "Почему бы и нет?" Я сказала себе: "Попробуй, доверься толстой умной девушке". И я понадеялась. Господи: я живу надеждой! А в итоге вы разочаровали меня куда сильнее, чем любая из этих глупых девочек". И поэтому не ставлю себе в необходимость быть на побегушках у особо дивной дамы, когда муза не оказывается музой, а Светлая Королева линяет перед взором одарившего её нечеловеческим блеском. Простите меня, призрак Павла Флоренского!
Николай Шальнов: тэги: графомания Падший ангел "Я не всеведущ, я лишь искушен" (И. Гёте, "Фауст") Меня пинком с небес послали, Приставив пса сторожевого, И крылья с нимбом отобрали, Дав ломоть каменный в дорогу. Но, корку хлеба раскусив, Сломав клыки и подавившись, Я, в дар целебный превратив Проклятье вышнее, умывшись Росой небесной на лугу, Наевшись конопляных зёрен, Валялся вдоволь на стогу, Ленив и жизнию доволен. Но эта странная земля Для разгадавших устроенье Небесных сфер - как западня, Как воплощенье сожаленья О недоделанных делах, О недоопечённых вдовах, О всех, кто вновь вернулся в прах, И о рождённых к жизни новой. Без крыльев, но свободен я От дел небесных канцелярий, Желаний миг не для меня, Я снова - шудр, холоп и парий. И Тот, Кто наделил меня Пророческим и странным духом, Поставил ангела огня С тончайшим музыкальным слухом У двери Рая, чтобы мне Брести, как некогда Адаму, Глядящему вослед сохе, С лошадкою Прекрасной Дамы. Сто вёрст она уже прошла За жаждой жизни незнакомой, А я, лакей, сижу без сна, Сплетая Даме лавр новый. Скользнув рукою по вожжам, Благословляя путь петлистый, Я слушаю смешки мадам И соловья лесного свисты.
Николай Шальнов: тэги: графомания, светлые гении, сказки о дружбе Песенка о дружбе Вот уж ночка на подходе, Я гляжу в немую тьму. Никогда во всей природе Равных не встречал ему. С ним и гений не сравнится - Уж куда ему, к добру И печали возродиться, Когда (ясно, почему) Дух дружку легко колышет Занавески на окне... Он, наверное, не слышит Песни грустной о себе. Эта песнь, длинней, чем вечность И таинственней, чем смерть, Прославляет негу-леность, Дней беспечных круговерть, Радость встреч и грусть прощаний, Блеск в взволнованных глазах, Откровения признаний, То, что видится во снах... Что ещё для дружбы надо? Может, только лишь вино, Что всегда подножку радо Нам подставить... Всё равно Безмятежность звёздных сводов Над искрящимся костром Призадуматься невольно Заставляет об одном - О конце пути... Аккорды Древних, точно мир баллад О волшебниках и лордах Нам поют о днях расплат За былую радость жизни, За великие дела, За признанья и тризны В славу Той, что так светла. Будь готов, дружок мой славный, Встретить гордо зов судьбы, О тебе летит мой главный К небу тихий зов мольбы.
Николай Шальнов: тэги: музыка, старые мастера, графомания Генриетта подошла к большому органу, стоящему у правой стены прихода, часть которого была скрыта большими расшитыми занавесями. Кто придумал эту большую глупость - прикрывать орган хламидой - никто не знал, но само покрывало было на удивление красивым, рисунок в виде россыпи французских лилий и гербов французских домов радовал глаз, хотя и не был уместен в церкви. Между тем Генриетта разминала пальцы. Глубоко вздохнув, она, подправив сиденье, уселась за клавиатуру инструмента. Все остальные не без доли уважения уставились на неё, и, надо было сказать, почему: Генриетта освоила орган за рекордно короткое время и добилась в игре на нём если не мастерства, то, во всяком случае, больших успехов. Несколько секунд спустя после того, как девчонка подмигнула группе готов, своды церкви огласились невиданной красоты музыкой - это была баховская прелюдия и фуга до минор. Кажущаяся мрачной поначалу, она развернулась целым калейдоскопом звуков неизмеримой скорби, переполняющих пространство церкви. У готов захватило дух. Орган в этом костеле использовался нечасто, да и играли на нём разве что только унылые кладбищенские мотеты да скучные пасторали на праздники, но никто не устраивал тут концертов. Одна только Генриетта взялась за это нелёгкое дело. Большее восхищение испытывал Пит, у него всякий раз ёкало сердце, когда мелодия набирала силу или уходила вверх, или расходилась голосами. Он привык отождествлять исполнителя с исполняемым, для него это было чем-то вроде неразрывного целого. А к Генриетте он испытывал давнюю симпатию, надо сказать, что даже не симпатию (была бы ли она в противном случае его подружкой?), а настоящее чувство, только вот он боялся признаться ей в этом. Он сам не понимал, почему он испытывает эту странную робость. Потому что она пошлёт его? Или потому что он боялся, что признанием он разрушит узы столь священной для него дружбы? Во всяком случае, он не подавал никакого повода для изменения формы их отношений, и они напоминали тихий, лёгкий предрассветный час, к которому в зрелом возрасте мы возвращаемся в воспоминаниях как к лучшему времени нашей жизни. Мелодия заставляла задуматься. Пит пытался угадать, что же вложил знаменитый мастер в это торжественное, почти траурное произведение, живущее как бы по своим законам - столь сложным было оно, как и все остальные иго творения. Он пытался понять, о чём спорят эти голоса, и в каком консенсусе сходятся, когда взгляд его упал на доселе невиданный им витраж. Как и все остальные древние штуковины, он был вставлен в стену, но у самого верха, над хорами, по-видимому, для того, чтобы лучи солнца, проникая сквозь него, придавали хористам сходство с ангелами. "Вот, оказывается, откуда льётся этот яркий свет, а я-то думал, что это лампа или что-то в этом духе!" - думал Пит. Выложенное на витраже изображение напоминало какую-то огромную розу - не то нераскрывшийся бутон, не то эмпирейский цветок; лунный свет, струящийся через витраж, придавал цветку какой-то мистический, полупризрачный ореол. Между тем, Генриетта завершала фугу. Добавив от себя один особо, как ей показалось, эффектный завершающий аккорд, она встала и, подглядев на изумлённые лица приятелей, с чувством удовлетворённого тщеславия сказала: - Ну что, говнюки? Сюрприз удался? - Да... - промычали все трое, Майкл - большой любитель церковной музыки - в особенности, и Фиркли, тот, который слышал прелюдию впервые. Генриетта примостилась на каменном сиденье возле фигуры какого-то святого, чьё имя нельзя было разобрать из-за полустёртой надписи в основании статуи, Фиркли тут же щёлкнул айфоном к бурному негодованию Генриетты, которая не любила фотографироваться. - Готовьтесь, друзеля, завтра в это же время. И без опозданий! А вот я могу задержаться, у меня завтра урок музыки. Может, выбью вам билет на концерт Skinny Puppy, если вам не лень будет ехать в другой город... Не лень же, я так понимаю? Готы дружно одобрительно взвыли. Попасть на этот концерт было бы неплохой перспективой на выходные, тем более в их город не заезжал никто из знаменитостей с момента его основания. И поэтому приходилось довольствоваться музыкальными вечеринками, которые устраивала Генриетта, собирая на пособие для одарённых школьников (это новое и довольно выйгрышное финансовое подспорье ей выдавали за то, что она пела в церковном и школьном хорах, а также ездила по средам в качестве волонтёра на субботники куда-то в соседние городки) свою музыкальную коллекцию. В общем, всё это было сделано, как утверждала Генриетта, чтобы "все мы тут не затухли, как пряники". Параллельно она ухитрялась подтягивать Пита по истории, который заходил к ней по вечерам с бутылкой неизменного PM, правда, историю он слушал в вполуха, скорее, рассматривал красивые полные руки Генриетты, скользящие туда-сюда по страницам конспекта, оставляя пометки и замечания, которых Пит, в общем-то, дома и не просматривал, а по вечерам впадал в депрессию от того, что Генриетте, возможно, не нравится его конопатость. Это было зря, учитывая то, что эта самая особенность его внешности Генриетте нравилась больше всего, хотя она и не рассматривала Пита иначе, чем как давнего друга. - Этот жиртрест Картман за глаза называет тебя жирной чёрной пиздой, - начал разговор Майкл. - За своим задом бы лучше следил, чем за чужой пиздой, - огрызнулась Генриетта, поправляя сползшую с плеча лямку лифчика. - Этому уроду давно пора бы в какую-нибудь резервацию. Все молчаливо согласились с этим. Картман, как и все остальные из четвёрки, в которой состоял Стэн - прикнувший как-то к их тусовке чувачок, им не нравился, но он постоянно отпускал в сторону их компании какую-нибудь колкость, особенно про отношения Пита и Майкла: доподлинно было известно, что эти двое по пьяне сосались, однако, правда, потом дружно это отрицали, поскольку не помнили того, что произошло. Генриетта смотрела на это спустя рукава, и, хотя её и саму раз заподозрили в лесбиянстве, она пресекла эти слухи на корню, поскольку не лишена была ещё гордости.
Николай Шальнов: тэги: музыка, искусство вечно, старые мастера Господи, как же я люблю эту арию... Вобрала в себя все музыкальные фокусы, которыми раньше развлекали зрителей театра, то, что нравится публике и то, на что отзывается лёгкое на подъём сердце. Ария графини из "Дьяволессы" Галуппи.
Николай Шальнов: тэги: музыка, искусство вечно, старые мастера Исполнение третьей части "Лунной сонаты" на клавире.
Николай Шальнов: тэги: светлые гении, мечты, мания величия, сумасшедший дом для непослушных дев викторианской эпохи Бог мне дал корону. Беда тому, кто ее тронет. Наполеон Бонапарт "И та власть, которой ученик должен добиваться, придаст ему вид ничтожества в глазах толпы", - гласит древняя мудрость. Хотя, будь у Риты такая возможность, она бы создала Империю, как Наполеон, сколотила бы и сидела на престоле. Неважно, какую империю, хоть идеалистический анархизм или утопический, или что-то в этом духе, чтобы было царство изящных искусств... Вот так вот. Хотя светлый гений Наполеона полинял, над его могилой горит луч бессмертия. "Изгнанник помнил стук мечей, и дикий ужас полуночи, и небо Франции своей". Рита тоже помнит и дикий ужас полуночи, и небо в клеточку своей больнички. "Здесь - тюрьма, а там - воля", - многозначительно объяснила Рите одна из тамошних заключённых, указав на цветущую улицу за окном Бастилии. Что же. Рита тоже когда-нибудь соорудит из её обломков свою Триумфальную Арку. Высказывания Наполеона I Бонапарта Случай правит миром. Каждый прав по-своему. Перевороты совершаются брюхом. От великого до смешного один шаг. Легче создавать законы, чем следовать им. Вдохновение - это быстро сделанный расчет. Кто не умеет говорить, карьеры не сделает. В ранце каждого солдата лежит жезл маршала. Мудрецы стоят выше бедствий, а глупцы - ниже их. Случай - это единственный законный царь вселенной. Журналист - это чистильщик улиц, работающий пером. Продолжение тут: Ничто так численно не умножает батальоны, как успех. Весьма трудно управлять, если делать это добросовестно. Последнее слово всегда остается за общественным мнением. Солдаты - цифры, которыми разрешаются политические задачи. Неустрашимых людей нет между теми, которым есть что терять. Неограниченная власть не нуждается во лжи: она безмолвствует. Истинный героизм состоит в том, чтобы быть выше злосчастий жизни. Тот, кто не стремится снискать уважение современников, не достоин его. В несчастии обыкновенно не уважают того, в ком прежде почитали величие. Мудрецов постигшие их бедствия возвышают, а глупцов ломают окончательно. Самое важное в политике - следовать своей цели: средства ничего не значат. Обычай принуждает нас ко многим глупостям; самая большая - это стать его рабом. Истинный герой играет во время сражения шахматную партию независимо от ее исхода. Вы хотите узнать, надежны ли ваши друзья? Для сего надобно оказаться в несчастии. От солдата требуется прежде всего выносливость и терпение; храбрость - дело второе. Медицина - это скопление нелогичных предписаний, приносящих скорее вред, чем пользу. Правительства, в которых высказываются противоположные мнения, годятся, пока царит мир. Только те, которые хотят обманывать народ и управлять им, могут держать его в невежестве. Невежда имеет большое преимущество перед человеком образованным: он всегда доволен собой. Те, кто готовы взяться за управление, должны быть готовы к тому, что их захотят умертвить. Конгресс есть басня, выдуманная дипломатами, перо Макиавелли, соединенное с мечом Магомета. Искусство управления состоит в том, чтобы не позволять людям состариться в своей должности. Богатство состоит не в обладании сокровищами, но в том употреблении, которое умеют им дать. Мужчина, допускающий, чтобы им помыкала женщина, - не мужчина и не женщина, а просто ничто. Дабы погубить отечество, достаточно даже одного негодяя: тому в истории было немало примеров. Военных сил недостаточно для защиты страны, между тем как страна, защищаемая народом, непобедима. Любовь для праздного человека - занятие, для воина - развлечение, для государя - подводный камень. Те, кто ищет счастия в роскоши и расточительстве, подобны предпочитающим блеск свечей сиянию солнца. Войско баранов, возглавляемое львом, всегда одержит победу над войском львов, возглавляемых бараном. Красивая женщина нравится глазам, а добрая сердцу; одна бывает прекрасною вещью, а другая сокровищем. Победу одерживают не числом. Александр победил триста тысяч персов во главе двадцати тысяч македонян. Между теми, кто ищет смерти, мало тех, кто находит ее в то самое время, когда оная была бы им на пользу. Нации, народу, армии, всем французам не следует забывать о своем прошлом: ведь оное составляет их славу. У французов чувство национальной чести всегда тлеет под пеплом. Достаточно лишь искры, чтобы разжечь его. Тот, кто предпочитает богатство славе - расточитель, который берет у ростовщика и разоряется на процентах. Те, что ищут счастья в тщеславии и развлечении, походят на людей, предпочитающих свет свечки сиянию солнца. Оказывается, что из ста бывших в прошлом королевских фаворитов по крайней мере девяносто пять были повешены. Трусливый бежит от того, кто злее его; слабого побеждает сильнейший: таково происхождение политического права. В революциях мы сталкиваемся с людьми двух сортов: теми, кто их совершает и с использующими оные в своих целях. Для того, чтобы народ обрел истинную свободу, надобно, чтобы управляемые были мудрецами, а управляющие - богами. Плохо, ежели молодые люди постигают военное искусство по книгам: это - верное средство воспитать плохих генералов. В управлении не должно быть полуответственности: она с неизбежностью ведет к утайке растрат и неисполнению законов. Человеческий дух не созрел еще для того, чтобы управляющие делали то, что должны делать, а управляемые - то, что хотят. Здравый смысл создает одаренных людей; самолюбие же - лишь ветер, который надувает паруса и ведет их корабль прямо к пристани. Место военных действий, это - шахматная доска генерала, именно его выбор обнаруживает способности или невежество военачальника. Я осыпал золотом моих сподвижников: но мне надобно было понимать, что, разбогатев, человеку уже не хочется подвергать себя смертельной опасности. В сущности, название и образ правления не имеют никакой важности: если только правосудие оказывается всем гражданам, если они уравнены в правах, государство управляется хорошо. В интересах государства, чтобы должностные лица постоянно сменялись: ежели этот принцип не соблюдается, то неизбежно появляются удельные владения и сеньориальное правосудие. Великие и прекрасные истины французской революции будут вечно жить, - таким блеском, такими памятниками, чудесами окружили мы их! Эти истины останутся бессмертными. Первые пятна революции мы смыли потоками славы. От правосудия зависит общественный порядок. Поэтому по праву место судей - в первом ряду общественной иерархии. Поэтому никакие почести и знаки уважения не могут считаться для них чрезмерными. Всякий глава партии должен уметь пользоваться воодушевлением сторонников, ибо нет партии, которая не имела бы своих горячих приверженцев. И величайший военачальник во главе своих солдат, лишенных боевого духа, оказывается полной бездарностью.
Николай Шальнов: тэги: вконтактовское, волшебные сказки Радость жизни Риты составляют её беседы с Вороном - о магии, о колдовстве, о целителях, оккультистах и шарлатанах, которые среди них встречаются. Была сегодня Рита у экстрасенса, по дороге домой перебирала поучения из собрания кельтского фольклора Джозефа Джекобса. Мудрость Кормака Когда в эпоху, давно минувшую, газеты потчевали нас шутливыми историями о королях, благополучно отцарствовавших когда-то, я каждый раз мысленно возвращался к королю Кормаку и к правдивым старинным летописям, которые сообщали мне и о нем и о том раннем времени. - О Кормак, внук Конала, - спросил Койрбре, - каковы были твои обычаи в юности? - Нетрудно сказать, - отвечал Кормак. Я слушал лес, я глядел на звезды, я избегал тайн, я молчал в толпе, я говорил с людьми, я был кроток на пирах, я был горяч в бою, я был нежен в дружбе, я был великодушен со слабыми, я был тверд с сильными. Я не был высокомерен, хотя был силен; я не обещал ничего, хотя был богат; я не хвастал ничем, хотя был искусен во многом; я не говорил плохо о том, кто отсутствовал; я не поносил, а восхвалял; я не просил, но давал, ибо только эти обычаи делают юношу мужем и истинным воином. - О Кормак, внук Конала, - спросил Койрбре, - а каким обычаям следовать мне? - Нетрудно сказать, - отвечал Кормак, - если следовать учению: Не смейся над старым, если ты молодой; и над бедным, если ты богатый; и над хромым, если ты проворный; и над слепым, если ты зрячий; и над больным, если ты здоровый; и над тупым, если ты способный; и над глупым, если ты мудрый. Не будь слишком умен не будь слишком глуп; не будь слишком самонадеян и не будь слишком застенчив; не будь слишком горд и не будь слишком скромен; не будь слишком разговорчив и не будь слишком молчалив; не будь слишком суров и не будь слишком добр. Если ты будешь слишком умен, от тебя будут ждать слишком многого; если ты будешь слишком самонадеян, тебя будут избегать; если ты будешь слишком скромен, тебя не будут уважать; если ты будешь слишком болтлив, на тебя не будут обращать внимания; если ты будешь слишком молчалив, с тобой не будут считаться; если ты будешь слишком суров, от тебя отшатнутся; если ты будешь слишком добр, тебя растопчут. - О Кормак, внук Конала, - спросил Койрбре, - а какие обычаи хороши для короля? - Нетрудно сказать, - отвечал Кормак. - Для него лучше всего: твердость без гнева, настойчивость без спора, вежливость без надменности; пусть он охраняет древние науки, вершит правосудие, вещает истину, почитает поэтов, поклоняется Всевышнему Богу. Ему следует спрашивать совета у мудрого, следовать учениям древности, блюсти законы, быть честным с друзьями, быть мужественным с врагами, изучать искусства, постигать языки, слушать старейших, оставаться глухим к клевете. Пусть он будет нежен, пусть он будет суров, пусть он будет страстен, пусть он будет милостив, пусть он будет справедлив, пусть он будет терпим, пусть он будет упорен, пусть ненавидит ложь, пусть любит правду, пусть не помнит зла, пусть не забывает добро, пусть за столом его будет людей много, а на тайном совете мало, пусть союзы его будут тверды, пусть налоги его будут легки, пусть суждения его и решения будут быстры и ясны. Ибо именно по этим качествам и узнаются истинные короли.
Николай Шальнов: тэги: светлые гении, искусство вечно Перечитала Рита "Лигейю" - это вдохновенное сочинение Эдгара По, которое она десятки раз перечитывала в дни своего отрочества при свечах. Да, именно при свечах, чтобы было атмосферно. Из статьи Шарля Бодлера "Эдгар По": "...Герои По, или вернее герой его - человек со сверхъестественными способностями, человек с расшатанными нервами, человек, пылкая и страждущая воля которого бросает вызов всем препятствиям; человек со взглядом, острым как меч, обращённым на предметы, значимость которого растёт по мере того, как он на них смотрит. Это - сам По. Его женщины, все лучезарные и болезненные, умирают от каких-то странных болезней, говорят голосом, подобным музыке. И это - также он сам. По крайней мере своими странными стремлениями, познаниями, неизлечимой грустью они сильно напоминают личность его творца. Что же касается до его идеальной женщины, его Титаниды, то она является в различных образах в его слишком немногочисленных стихотворениях, образах или, вернее, манере ощущать красоту, которую душа автора соединяет в обширное, но впечатляющее единство. В нём, быть может, ещё важнее, чем где-либо выражается ненасытная любовь к Прекрасному. Она есть великий титул, то есть сумма всех титулов По; перед ней поэты должны преклониться и благоговеть". Если говорить про идеальных женщин и Титанид, то, наверное, красота и изящество в самовыражении Эмили Отмен служит для Риты критерием для собственной самооценки. Она очень любит много раз выкладываемую тут песенку - молчаливый упрёк миру за поруганные души. Очень красивая, те моменты в жизни, когда эта песня воспринимается, наверное, одни из самых прекрасных. Очень изящно построенная песня. Моя работа похожа на бурлеск-шоу. Освободи их - и они отпустят тебя. Почему я вернулась к тебе? Я отказалась от всего, чтобы стать Ещё одной девушкой, которую ты убил, И с этого момента мне опять придётся Биться с моим мучителем ещё раз. Снова схожу с ума, Почему, почему, почему, почему? Я лишь дала тебе шанс Доказать, что слухи не лгут, И теперь я расплачиваюсь своей... Расплачиваюсь своей жизнью, Я расплачиваюсь своей жизнью, Своей жизнью, Cвоей жизнью, Своей жизнью.
Николай Шальнов: тэги: звезда в шоке На этот раз Рита была приятно удивлена. Оказывается, старушка Европа плодовита мастерами и на такое чудо - диваны из дорогих гробов: Ещё диванчики тут:
Николай Шальнов: тэги: киномания, искусство вечно, светлые гении Эволюция предпочтений или светлых гениев, слева направо. Те, кому Рита в разное время жизни пыталась подражать. Последним был (да и остаётся) Пол Уэсли в роли Стефана:
Николай Шальнов: тэги: музыка, искусство вечно, старые мастера Фуга из этого творения Баха - наверное, одно из самых изумительных порождений творца и самое моё любимое. Начало четвёртой минуты, темп, правда, быстроват, но, если вслушаться, можно услышать гармонию сердец.
Николай Шальнов: тэги: графомания, готега Когда все собрались в доме Генриетты, их ожидал небольшой сюрприз от девочки, которая обожала потчевать своих друзей какой-нибудь выходкой всякий раз, когда они оказывались у неё в гостях. На этот раз она приберегла для них стихи Оскара Уайльда - книжицу в большой красивой обложке, которая она начала читать им вслух сразу же, как они только вошли. Комната была заполнена дымом благовоний, горели чёрные свечи, в хрустальном черепе догорали сигареты, которыми Генриетта заранее запаслась и теперь курила одну за одной. Тусклый свет встроенных в укромные уголки красноватых ламп вырывал из темноты плакаты известных готических групп, от которых Генриетта была в восторге и о которых не переставала говорить своим тяжёлым на подъём приятелям, ставя исполнителей в пример и в назидание готам. Дескать, они в свои шестнадцать достигли немалых вершин, а вот Майкл, к примеру, только и мечтает о том, чтобы разучить хотя бы простецкие гитарные рифы. Пит, отвалившись на одну из подушек, расшитых узором в виде паутины, вертел в руках безделушку в форме гроба, в которую Генриетта вставила фотографию их четвёрки. Гробик был красив, по краю вились странного вила растения, крышечка его открывалась нажатием маленького, ювелирной работы черепка в изголовье, и Пит долго рассматривал это чудо, то открывая, то закрывая сувенир. - Нравится? - спросила Генриетта, включая погромче музыку, чтобы заглушить доносящийся со стороны кухни концерт поп-дивы. - Ещё бы! - Пит смотрел на Генриетту и пытался понять, что она чувствовала, когда решила сделать вот такой вот презент в честь их прибытия. Пит часто рассматривал Генриетту как сложную задачу, хотя Генриетта и была проста порой, как три копейки, хотя в волнениях общественной жизни её то и дело затягивало в какой-нибудь водоворот, из которого она всё же исхитрялась выходить во всём блеске своего готического великолепия. Она всегда была и оставалась верной своим принципам. Фиркли примостился на краешке кровати, от которой исходили ароматы полыни и лаванды: этой кроватью с балдахином Генриетта гордилась, поскольку та была сделана на заказ, а уж сколько времени она выбирала чёрные покрывала и чёрную кружевную накидку, затканную рисунком в виде пентаграммы, оставалось тайной, во всяком случае, долгие две недели после ремонта в их доме она не запускала готов к себе в гости, и все тусовались на старых трубах или на школьном дворе. Только однажды Майклу пришла в голову идея посетить заброшенные склады, в которых, хотя и было довольно атмосферно, всё же было не совсем уютно и сильно ветрено для возможного насеста готической тусовки. Со складов открывался удивительный вид на природу, угасающую и готовящуюся к зиме, но потолочные балки были покрыты крупными трещинами и готовы были вот-вот размозжить неосторожному гостю череп. Поэтому готы, сделав на память пару-тройку снимков на фоне изрисованной стены, разведя костёр и скурив пару пачек "Мальборо", свалили оттуда, оставив строение доживать свой век в гордом одиночестве. "Если, конечно, у зданий есть своя гордость", - заметила Генриетта. "У всех старинных мест есть свой дух", - серьёзно ответил ей Пит, убирая со лба взмокшие после их исследований крашеные волосы. Теперь всё вернулось на круги своя. Комната Генриетты была идеальным местом для "осенних созерцаний", - так окрестил из излюбленное времяпрепровождение идеолог готов Майкл. С недавних пор они взяли в привычку рассматривать альбом старых фотографий, которых скопилось довольно много с момента возникновения их сборища. Они не уместились в одну папку, и Генриетта вкрепила их в несколько небольших, предварительно оформив эти альбомы изящными виньетками - судя по изумительному совершенству отделки этих раритетов, трудилась она не один день. Генриетта вообще много труда вкладывала в свои творения, они висели у неё везде, закрывая порой плакаты с музыкантами - над столом, где были налеплены друг на друга памятные снимки с мест её временного пребывания, на стенах, над кроватью, даже на потолке - как, например, изображение лунного затмения, зловеще глядящего на входящих флюоресцентным диском багрового цвета. - Ахха, гляди, вот уёба, - ткнул Майкл в одну из фотографий, на которой мистер Маки пытается отобрать у отчаянно сопротивляющегося Фиркли ошейник и пентаграмму, висевшую на шее последнего тяжким грузом. - Помните, что он там лопотал? "Ошейники носить в школу опасно, п`нятненько?", "Школа - это не клуб дьяволопоклонников, п`нятненько?". Генриетта, это ты, что ли, успела щелкануть? Продолжение тут: - Не, это Пит. Он сидел с айфоном Фиркли, когда Маки подвалил к нему, - лениво отозвалась Генриетта, теребя большую плюшевую кошку со светящимися глазами. Глаза начинали светиться, а кошка - громко мяукать и шипеть, стоило только дёрнуть её за хвост. Вообще комната Генриетты напоминала храм сатанистов - во всяком случае, так завили бы те, кто впервые увидел её изнутри. Она была заклеена светящимися обоями, заставлена всякими диковинными штуковинами типа ваз с засушенными чёрными розами, фонарями Джека и масками с Филиппин. Повсюду валялись странные и непонятного назначения вещи - жертвенные ножи с символикой планет, пентакли с магическими знаками, сушёные головы животных и чучела птиц. В углу стоял столик с клетками для чёрного хомяка и большой чёрной крысы с водянистыми красными глазами. Крыса была злобная и никого к себе не подпускала, даже Фиркли, который никогда не забывал принести ей какое-нибудь - всегда новое - угощение. Генриетта повысила голос, делая почти крещендо на распеве особо музыкального рефрена стиха, стяжав у друзей бурные овации. Ей нравилось читать вслух своих любимых поэтов, равно как и нравилось извлекать из органа особые, невиданные доселе созвучия: она усердно упражнялась, и эти упражнения, вкупе с врождёнными способностями к искусству вскоре дали свои плоды. Когда она завершала чтение, в комнату постучали. - Генриетта, деточка, - свет из коридора высветил силуэт матери Генритетты, - Вы можете сегодня сидеть тут, сколько вам вздумается. Мы с папой посовещались и решили, что вы можете даже попить пиво в комнате, если только захотите. - Да, в прошлый раз вы разрешили нам поиграть в снежки под окном, - ворчливо отозвалась девочка, не любившая, когда её неожиданно прерывали. - А вышло - сама знаешь, как. По правде говоря, готы вовсе не играли в снежки, как думали родители Генриетты, а пытались распить потрвешок под окнами комнаты её мамаши, в результате чего перегар, который внесла Генриетта с собой в родные пенаты, были признаны родителями как отклонения от нормы одного из них, и дело закончилось семейными разборками с рукоприкладством и расшатанными нервами дочери, которая с тех пор зареклась пить что-то алкогольное ближе, чем на километр от дома. - Выдумщица ты моя, что ты такое говоришь! - проворковала мамаша, предусмотрительно закрывая за собой в дверь, чтобы не стать мишенью для подушки, которой Генриетта запустила в неё. - Розы - это осколки рая, - блаженно протянул Пит, вдыхая еле слышный аромат засушенных самой Генриеттой цветов - флористика была одним из любимейших её увлечений. Пит любил наблюдать за её священнодействиями, когда они, отвлекаясь от дополнительных занятий, разбирали коллекцию её живых и полузасохших "цыпочек", как называла Генриетта фиалки и гортензии, готовившиеся "отойти в иной мир". Генриетта была девушкой и многогранной, и скромной, поэтому о её личности в школе ходили самые разные слухи, которые она сама подпитывала забавы ради новыми сплетнями, запускаемыми ею в школьном туалете для девочек. Так опытный механик смазывает механизм своей молотильной машины. Она сама часто перемалывала кости Питу - для того, чтобы, как ей казалось, у парня были преимущества, порождаемые популярностью, однако она не понимала до конца, что часто это приносило ему только вред. К Питу привыкли в школе, на него почти не обращали внимания, только иногда его звали "Господином Дракулой" или "Графом Смертью", что порой раздражало Пита, ибо он не хотел походить на Майкла Маковски даже отдалённо. Новенькие несмышлёные девчушки интересовались странным, загадочным пареньком, однако быстро теряли к нему интерес, пугаясь его странных увлечений и едкого чёрного юмора, его грубоватых шуток и его депрессий, которыми он упивался в одиночестве, быстро уставая от потока идей новоприбывших. Стоит уточнить, что Пит был наименее замкнут из всех остальных, довольно вежлив, быть может, поэтому новенькие тянулись к нему, чувствуя его сострадательную натуру, а, поскольку он сидел один за задних партах, подсаживались к нему. Пит часто удивлял их, равно как и учителей, глубиной познаний в отдельных областях различных предметов, но в других сферах, как, например, в истории или биологии, был полнейшим профаном, к тому же его безразличие ко всему окружающему принималось за лень, и вскоре от него отступались, а некоторые особо придирчивые учителя, жертвы традиционной педагогики, и вовсе считали его неблагополучным ребёнком. Однако Пит, не теряя духа, проверял и перепроверял контрольные по математике своей новой подопечной, и отворачивался к окну, погружаясь в свои раздумья или просматривая новый роман Энн Райс или ужастики Роберта Стайна - его оставшуюся с детства страсть - в то время, когда мистер Маки разжёвывал очередной урок алгебры недалёким и туповатым ученикам. Он не замечал, что в это время Генриетта, обычно сидевшая и погрузившаяся в музыку, рассматривала его со старательностью политика, корпящего над новым законом, и её безумно забавляли его конопушки и фиолетовые кеды, неизменно торчащие из под парты, как и выпирающие костлявые лопатки. Один раз, когда Майкл заболел, а Фрикли остался после школы отрабатывать провинность и дожидаться родителей, которых вызвали для разговора о его неуспеваемости, Пит решил проводить Генриетту до дома. Обычно Генриетта возвращалась домой одна после посиделок, и её провожали всей компанией. А Питу предоставилась удачная возможность побыть с ней наедине. Подкурив от сигареты Генриетты, торчащей из мундштука как ядовитая игла в бамбуковой трубке индейца-папуаса, он заговорил с ней о музыке - излюбленной теме девочки. - Скажи, как ты считаешь, первый альбом "Bauhaus" лучше или хуже последних их работ? Его самого интересовала эта тема уже давно, поскольку иногда Питу казалось, что у него совсем нет музыкального вкуса и тех необъятных познаний, которыми владела Генриетта, периодически высылающая статьи по сравнительному музыковедению и обзору готических новинок в школьную газету (она, в общем-то, не посещала, а на тех из них, когда она, тупо уставившись в одну точку, просидела по нескольку часов кряду, она практически всегда специально опаздывала). - Ты что, ебанулся совсем? - видимо было, что Генриетту задел за живое этот вопрос, хотя Майкл и не понимал, почему. - Разумеется, они неплохо начали. В принципе, они нравятся мне вообще, но старое доброе никогда не будет забыто... Генриетта набрала по пути букет из кленовых листьев. Розовые вечерние огни падали на её лицо, листья большими рваными пятнами золотели на фоне её чёрных одеяний. Пит хотел спросить у неё ещё что-то, но девочка опередила его, всунув в его ухо наушник. Пока Пит слушал завывания неизвестной ему ещё тогда готической исполнительницы, Генриетта незаметно для себя улыбалась. Ей было приятно отдельное внимание к ней её давнего приятеля. Когда ночью, уединившись под балдахином своей кровати и перебирая дневные впечатления, она всерьёз задумалась о том, может ли между ней и Питом возникнуть что-то большее, чем просто дружба, но она, вдохнув побольше воздуха, который, судя по её стихам, часто терзал её лёгкие, она призвала свой разум к рассудительности, и пришла к выводу, что этот мрачноватый тип, такой застенчивый и нелюдимый, простой и открытый порой для их компании, однако, их каждодневным выкрутасам, может претендовать лишь на роль её приятеля. Она дорожила этими отношениями, равно как и Пит, не рискуя переводить их из дружеских в любовные, и потом долго раскаивалась, понимая, что мимо неё прошла лучшая любовь её жизни. Но тогда она была юна, весь мир, несмотря на те чёрные краски, которыми она его раскрасила, лежал перед ней; ощущения и предчувствия казались ей более важными, чем непосредственное чувство, она растворялась в высоком искусстве и жертвовала только в себе и только для себя, жила только этими упоительными фантазиями, которые рождались в её воспалённом мозгу долгими лунными ночами. Порой она возвращалась к этому вопросу, когда оказывалась одна на кладбище, чтобы поразмышлять о вечном, но ароматы увядающей природы, скошенной пожелтевшей травы и недавно прошедшего дождя убаюкивали её разум, и она откладывала на потом то, что терзало её сердце сильней, чем жизнь. Пит в это время грустил, печалился о неземном, ему так не хватало чего-то, что он никак не мог выразить, затачивая по вечерам свой карандаш и пытаясь изобразить на бумаге то, что чувствовал. Быть может, то, что рождалось в душе каждого из них по отдельности, в совокупности своей и можно было назвать первым настоящим чувством, но судьбы решили иначе, и каждый из них вот уже второй год жил, хороня под спудом дней прекрасное, незамутнённое состояние, удивительное в в своей чистоте хотя бы потому, что оно не привело их обоих к падению. Так была чиста их дружба с Майклом, с которым они вразвалочку, обнявшись, едва волоча ноги и немного перепив, бродили по заброшенным районам города в поисках новых впечатлений. Всё то, что горело тогда в ночи, угасло невозвратимо, и память о тех днях жгла воспоминаниями радости и стыда - даже за самые мелкие прегрешения - когда они повзрослели, и панцирь их жизни стал непробиваемым для чувств иной природы, вроде той, которая была частью их натуры в те безмятежные деньки и которая была утеряна безвозвратно. Но это уже несколько иная история. Так, держа на расстоянии своего друга, который видел, как Генриетта расцветает, как наливается соком, как бутон диковинного цветка, как становятся округлыми её груди, которые она любила подчёркивать порой глубоким декольте и крупными подвесками или, наоборот, скрывать под вычурными воротниками из перьев и воланов, девочка любила наблюдать за ним. Он тоже менялся: исчезла подростковая угловатость, он вытянулся, стал стройнее. Теперь ему ещё больше шли чёрные балахоны, подчёркивающие его подтянутость и какое-то утончённое изящество, которое Генриетта тщилась и не могла найти в других ребятах её возраста и постарше. Конопушки украшали его лицо, делая его более жизненным, более близким её стандартам красоты. Если бы оно было бледное, с тенями под глазами, с ввалившимися щеками - таким было лицо Майкла - его юношеская красота побледнела бы. Но, щемящая душу простота Пита, которая так нравилась Генриетте, которой не на ком было вместить свою материнскую заботу, его длинные пальцы с красивыми ногтями и неизменная, ухоженная причёска - несколько старомодная, но не лишённая экзотичности, бросающая вечный вызов тем, кто по скудости души попытается посягнуть на внутреннюю свободу её носителя, очень привлекали её. Можно было сказать, что Генриетта видела чувство эстетической оценки в своём друге. И часто она пыталась передать на бумаге особый изгиб его позы или тонкий, скуластый профиль, но не могла - Пит то отворачивался, а то мистер Маки обращался с ней со своими неизменными комментариями касательно её внешнего вида. - Таак, чёрное - это цвет неуверенности, п`нятненько? Это цвет одиночества, скорби и тоски. Носить его девочке вашего возраста не пристало, п`нятненько? - Да п`нятненько, п`нятненько, - довольно точно передала Генриетта интонации школьного психолога, проводившего дополнительные занятия для тех, кому была интересна эта дисциплина. Пит посещал эти занятия сначала ради интереса, а потом - так, механически, по привычке, чтобы, как он выражался, "компенсировать недостаток образованности". "Вот уж не думала, что он комплексует по этому поводу", - размышляла про себя девочка. Однако она оставалась с ним заодно, чтобы понять его, по возможности, и чтобы полюбоваться. Она боялась, что когда-нибудь она лишится этой возможности, и хотела запечатлеть в памяти эти важные для неё минуты. Как оказалось, она была проницательней и мудрей многих,кто торопился закончить школу побыстрей и обрести так называемую "свободу". Касательно свободы она долго размышляла и справлялась по отдельным аспектам этого вопроса у Майкла, которого философия увлекла в последних классах школы, и которому, вопреки возмущению Генриетты, он пытался приобщить ещё и Фиркли. - Он не достоин быть готом, если не разбирается в основах того, что направлено против конформизма! - парировал Майкл. - Он ещё ребёнок! Дай ему спокойно учить кучу всего, что задают ему эти твои конформисты! Тема конформизма давно сидела у всех готов в кишках - так часто они её мусолили, хотя они и использовали этот термин, чтобы отделить себя от других хотя бы формально, чаще они обсуждали сочинения Шопенгауэра, к которому пристрастился Майкл и которого он неизменно притаскивал с собой в их забегаловку и читал за слоновьей дозой кофе. В таких размышлениях оба провели часть сентября. Когда Генриетта поняла, что она питает к Питу слабость, она пыталась пресечь слабость свою, но у неё ничего не получилось, и она оставила эти попытки свести к минимуму свои дружеские проявления. Она ещё ценила дружбу, и не хотела расстаться со своими мечтами, пока не придёт для этого подходящее время. А планы и мечты Генриетты скакали впереди её раздумий о будущем. Будучи занята почти круглые сутки, она выкраивала время для того, чтобы питать себя сознательными фантазиями. Она собрала у себя в гардеробе целый набор готических выходных платьев и аксессуаров, чтобы быть на высоте положения всякий раз, когда к ней пытались прикопаться касательно её внешнего вида. Она выбрала стиль "вамп" для того, чтобы удачно скомпоновать необычные, непохожие на кукольные детали своего имиджа с оригинальным и необычным обликом, определившим её самовыражение. Она весьма гармонично выражала себя, с этим не могли смириться многие куклы и фифы школы Южного парка, видя в ней свою потенциальную, хотя и весьма скромную соперницу, и на Хэллоуин все копировали костюм Генриетты, что не могло не раздражать последнюю. А Хэллоуин неотвратимо приближался. После последней посиделки у Генриетты компания готов собиралась на кладбище с двумя литрами вискаря и термосом с кофе. Этот "выход в свет", как неизменно называл Пит прогулки на погосте, приравнивая созерцание некрополя к светской тусовке, оставил в его памяти только отдельные фразы стихотворений Россетти и тихое мерцание свеч в темноте: Генриетта поместила чёрные, толстые огарки в специальные подсвечники, чтобы огонь не гас под пронизывающим октябрьским ветром. Проснувшись поутру, Пит обнаружил Фиркли, подкуривающего сигарету зажигалкой (опять же, в виде гроба) Генриетты, и низкое небо, затянутое хмурыми дождливыми тучами. Эта картинка - Фиркли с зажигалкой и спящие Майкл с Генриеттой на фоне унылых покосившихся крестов, старые склепы прошлого века и небольшая часовня с нарисованной на двери пентаграммой (авторство этого шедевра вандализма осталось неизвестным, хотя всё свалили на готов, но, не сумев ничего доказать, школьный психолог с тёткой из надзора за культурой вынуждены были их отпустить) - осталась в памяти Пита до самого декабря, когда он с друзьями пришёл на кладбище ещё раз, только уже с другой целью. Помнил он ещё и фразу Генриетты, бросившей что-то вроде: "А, блядь, где я?", когда, протерев глаза, она обнаружила себя лежащей на каменной плите. Секунду спустя, вспомнив вчерашнюю попойку, на которой все признавались друг другу в вечной верности в любви и дружбе, она почесала затылок, выбив на нём премилый хохолок, и сообщила, что сегодня им в школу идти не придётся. На вопрос Фиркли о том, как они будут отчитываться перед преподавателями, она ответила, что попытается наплести про грипп и про то, как они случайно заразились им, когда пили из одной чашки в кофейне. Да, кофейня была единственным местом, где Пит мог почувствовать себя непринуждённо и расслабиться. Официантка привыкла к их стандартным заказам, и иногда молча приносила им кофейник, судя по всему, махнув рукой на попытки их "исправления". В этой кофейне все становились как будто бы ближе друг к другу, и очень часто самые лучшие слова, которые когда-либо слышал Пит, произносились именно там, да и лучшие стихи Пита сочинялись именно за этим столом с грязными разводами, с видом на автостоянку и отсутствием посетителей за соседними столиками, отшатывающимися всякий раз при виде их компании - по вечерам они старались производить как можно более зловещее впечатление.
Николай Шальнов: тэги: очепятки Рита, дура, ошибок понаделала. Я о предыдущем посте.
Николай Шальнов: тэги: астрология В карте Тома Старриджа: "Соединение Марс-Плутон. Необыкновенная энергия и активность, доступ к космическим источникам энергии. Могут выдержать больше обычного и больше обычного добиться. Храбрость и несгибаемая воля позволяют заглянуть даже в глаза смерти. Будет ли эта энергия созидательной или разрушительной - зависит от всего гороскопа, главное, что превышает: инстинкты или солнечный принцип воли. При доминировании Марса - страстность, жадность, эгоцентризм, опасные люди, склонные к насилию. Лишь высокоразвитые способны применить волевой принцип Плутона, чтобы подавить желания - тогда сила регенерации, осуществление идеалов человечества. У малоразвитых - преступность". Интересно: каково это - взглянуть в лицо самой смерти? Бесстрашие? Но это ли позволяет победить смерть? Преодоление страха смерти достигается только изучением всего, что находится за её пределами. Смерть влюблённых Постели, нежные от ласки аромата, Как жадные гроба, раскроются для нас, И странные цветы, дышавшие когда-то Под блеском лучших дней, вздохнут в последний раз. Остаток жизни их, почуяв смертный час, Два факела зажжёт, огромные светила, Сердца созвучные, заплакав, сблизят нас, Два братских зеркала, где прошлое почило. В вечернем таинстве, воздушно-голубом, Мы обменяемся единственным лучом, Прощально-пристальным и долгим, как рыданье. И Ангел, дверь поздней полуоткрыв, придёт, И, верный, оживит, и, радостный, зажжёт Два тусклых зеркала, два мёртвые сиянья. Ш. Бодлер
Николай Шальнов: тэги: киномания, искусство вечно, светлые гении Рита пересмотрела "Дьявол носит Prada". Она любит этот фильм с семнадцати лет, смотрела его, пока не выучила наизусть, подобно поэзии Бодлера. Игра Мерил Стрип и режиссура этого фильма безупречны. Можно рассматривать образы героев, задумываться над их поступками и над собственным поведением. Ситуации, сцены - всё очень грамотно подано, как с эстетической, так и во всех других отношениях картина очень хороша. Чем-то напомнила этические и эстетические достоинства "Портрета Дориана Грея" Уайльда. Вот, к примеру, прекрасный диалог: - Вы думали, я не знаю... Я узнала о том, что происходит, давным-давно. И довольно быстро нашла для Жаклин другой подходящий пост. А эта должность так до нелепости высоко оплачивается, что она, конечно, тут же согласилась. Осталось лишь сообщить Ирву, что у Жаклин другие планы. На самом деле никому не под силу делать то, что я делаю, включая её. Эта задача оказалась бы невозможной для любого другого, и журнал понёс бы урон. Из-за списка, в первую очередь. Списка - дизайнеров, фотографов, редакторов, авторов, моделей - всех, кого я обнаружила и взрастила. И они поклялись, что последуют за мной, если я когда-нибудь решу уйти из "Подиума". И он пошёл на попятную. Но меня глубоко поразило то, как упорно вы пытались предупредить меня. Никогда не думала, что скажу это, Андреа, но я вижу, что вы во многом похожи на меня. Вы мыслите, выходя за рамки предложенного, и можете самостоятельно принимать решения. - По-моему, я не такая. Я никогда бы не смогла поступить так же, как вы с Найджелом, Миранда. - Вы уже так поступили. С Эмили. - Я не могла... Нет, у меня не было выбора... - О, нет, выбор был. Вы выбрали карьеру. Подобные решения необходимы, если у вас есть цель. - А что, если это не то, чего я хочу? В смысле, что если я не хочу жить так, как живёте вы? - Ну что за глупости, Андреа... Этого хотят абсолютно все. Все хотят быть на нашем месте. *по выходе из машины Андреа уходит от Миранды и выбрасывает в фонтан пейджер *
Николай Шальнов: тэги: музыка, старые мастера "Фолия" Арканджио Корелли. Он в своё время полюбился Баху. Очень красивое произведение.
Николай Шальнов: тэги: искусство вечно, старые мастера "Своеобразие Баха именно в том, что он не стремился к признанию своих великих творений, не призывал мир, чтобы тот узнал их. Поэтому-то на его творчестве лежит отпечаток возвышенности. В его кантатах чувствуется очарование нетронутости, и в этом отношении они непохожи ни на какие другие художественные произведения. Коричневые тома старого Баховского общества говорят с нами потрясающим языком. Они повествуют о вечном, о том, что истинно и прекрасно, так как создано не для признания, а потому, что не могло не быть создано. Кантаты и «Страсти» Баха — детища не только музы, но и досуга, в благородном, глубоком смысле,— в том смысле, как понимали это слово древние: в те часы, когда человек живет для себя и только для себя. Сам он не сознавал величия своих творений. Бах знал только, что он признанный всеми первый органист и клавесинист и великий контрапунктист. Но он даже не подозревал, что из всех созданных тогда музыкальных произведений лишь его сохранятся для потомства. Если сочинения великого, но несвоевременно явившегося художника ждут «своего времени» и в этом ожидании стареют, то Бах не был великим или несвоевременным. Он первый не понимал сверхвременного значения того, что создал. Поэтому он, может быть, величайший из всех творческих гениев. Его безмерные силы проявлялись бессознательно, как силы, действующие в природе; и были они столь же непосредственными и богатыми. <...> В конечном итоге подлинной религией Баха было даже не ортодоксальное лютеранство, а мистика. По своему внутреннему существу Бах принадлежит к истории немецкой мистики. Этот крепко сложенный человек, по происхождению и благодаря творчеству своему занимавший прочное положение в жизни и обществе, на чьих губах мы видим чуть ли не самодовольную радость бытия, внутренне был отрешен от мира. Все его мышление пронизано чудесным, радостным, страстным желанием смерти. Все снова и снова, как только текст хоть сколько-нибудь дает к этому повод, он говорит в своей музыке об этом страстном влечении к смерти, и нигде язык его звуков так не потрясает, как именно в кантатах, когда он прославляет смертный час. Кантаты на богоявление и некоторые басовые кантаты — откровения его внутренней религии. В этих звуках чувствуется то скорбно-усталое влечение, то веселая улыбка — в музыке колыбельных, которую только он один умел так создавать,— то снова звучит страстно-экстатическое, ликующее обращение к смерти, с призывом восторженно отдаться ей. Кто слышал такие арии, как «Schlummert ein ihr mьden Augen» («Закройтесь, усталые глаза», из кантаты № 82), «Ach schlage doch bald selge Stunde» («Скорей же пробей, желанный час», из кантаты № 95) или простую мелодию «Komm susser Tod» («Приди, cладостная смерть»), тот почувствует, что здесь говорит не музыкант, передающий звуками содержание текста, но тот, кто пережил эти слова, чтобы вдохнуть в них то, что было в нем самом и что он должен был открыть другим. Это религия Баха — она раскрывается в его кантатах. Она преображает его жизнь. Существование, которое извне кажется нам борьбой, враждой, огорчением, в действительности было озарено покоем и радостью". А. Швейцер
Николай Шальнов: тэги: графомания, готега В один из дней, предшествующих Хэллоуину, готы собрались у старого магазинчика, в котором, помимо прочего, продавались и всякие неформальные аксессуары. Он слабо конкурировал с магазином для вампиров, однако почти всё, что нужно для имиджа, которого готы придерживались порой фанатично, там имелось. Был там ещё отдел эзотерической литературы и всяких прибамбасов для занятий магией - это было по части Генриетты, которая много времени отдавала изучению оккультизма. - Ну что, всё готово, - сообщила она, укладывая в сумку несколько крупных красных и чёрных свечей с пущенными по кругу странными золотистыми знаками. - Вечерок обещает быть вполне заебатым. Генриетта, по-видимому, использовала для укладки волос какое-то особое вещество, благодаря которому волосы мерцали в свете канделябров, освещавших магазин, а в темноте слабо светились каким-то мертвенным, фосфорным сиянием. Было уже довольно поздно, когда они пробирались улочками Южного Парка к старому кладбищу. Генриетта приподняла длинный подол, чтобы он не собирал уличную грязь, и в таком виде напоминала какую-то древнюю даму, из благородных, которых обычно изображают на старинных картинах и в учебниках истории. Неизменный огромадный анкх, висящий у неё на груди, поблёскивал в свете автомобильных фар и восходящей луны, тяжёлые подошвы камелотов выстукивали своеобразный ритм, глухо отзывающийся эхом в темноте. Этот звук показался Питу довольно приятным, и он вслушивался в этот мерный звук до самого кладбища. Фиркли семенил позади, таща в руках большой сборник Эдгара Аллана По - из всех книг, которых Майкл собрал у себя в библиотеке, портрет на титульном листе этой книги был самым впечатляющим, самым большим и отчётливым: судя по всему, постарались издатели, которые из любви к Мастеру решили восстановить утраченную современной печатью способность одухотворять формой содержание. Ради этого раритета Майкл выложил все свои накопления, но потом ни разу об этом не пожалел, снова и снова возвращаясь к творчеству этого удивительного человека, привнёсшего в американскую поэзию почти небесную музыкальность, а в прозу - мистические аккорды поэзии. Майкл шутки ради принялся нащупывать дорогу своей тростью, как это делают слепые, по-видимому, ему не нравилось то, что на луну внезапно набежали тучи, и, ввиду отсутствия освещения в этой нехоженной части города дороги не стало видно. Генриетта соображала лучше них, Питу иногда казалось, что она владеет каким-то особенным, внутренним зрением, позволяющим ориентироваться в темноте и при любой погоде, как какой-нибудь бравый лоцман на захваченном штормом корабле. Генриетта, впрочем, обмолвилась как-то, что это, возможно, своего рода чутьё на необходимый маршрут она переняла, помимо прочих необыкновенных способностей, от своей бабки, ведуньи, о которой половина города судачила, что она была настоящей целительницей с даром от Бога, а другая половина говорила, что она была просто чокнутой старой стервой. Несмотря на эту двойственность суждений, которая перешла на репутацию её потомицы - Генриетты Биггл, молодая девушка вовсю пользовалась своими скрытыми дарованиями, когда дело шло о выгоде её собственной или её группы, которую она, по её собственному признанию, считала неотделимой от своей сущности. Вспомнив про это её высказывание, Пит задумался о недавних её словах касательно магического помощника Генриетты. Пит не знал, верить или не верить подруге, когда та хвалилась тем, что подселила к себе некую сущность, заправляющую её биоритмами, которая позволяла Генриетте спать меньше положенного, что оставляло больше времени для изучения и распространения её сомнительных, с точки зрения школьных сплетниц, идей и предложений. Она, впрочем, вскоре оставила дело пропаганды любимых оккультных практик и занялась работой над сочинениями мистического характера, а также музыкальными исследованиями. В одно из собраний в церкви она продемонстрировала друзьям невиданное доселе мастерство владения инструментом, на полную катушку используя возможности органа и исполняя пассажи, считавшимися почти неисполнимыми. Генриетта с таким блеском уснастила ими обычные интерлюдии, что они казались восторженным слушателям старательно разученными и заранее вписанными в текст сочинения. В имитационной полифонии Генриетта тоже вышла к новым рубежам: её небольшой этюд прельщал утончённостью своей фактуры - подголоски, типичные, по словам Генриетты, её стилю (она начинала свои выступления с описания того, что она хотела выразить и какими средствами она это будет делать), сменялись внезапно изящными дополнениями в виде повторяющихся в разных тональностях и темах голосов, что было несколько непривычным и не соответствовало обычным схемам того жанра, в котором девушка практиковалась, но способно было удивлять и воодушевлять воспринимающего. Расположившись у одной из древних каменных плит, отколотой с одной стороны и покрытой мхом с другой, Генриетта расставила свечи по четырём частям света так, чтобы они чередовались по цветам, прочертила несколько линий, бормоча про себя заклинания. Пятую свечу она установила на край плиты, прямо напротив солнечного диска, почти скрывшегося за горизонтом. В это время Фиркли попивал пиво из железной банки к неудовольствию Пита, которого достала его постоянная громкая отрыжка после каждого пятого глотка. Майкл курил уже четвёртую по счёту сигарету в ту минуту, когда Генриетта, заканчивая приготовления, щёлкнула пальцами и, закончив заклинание громким "Амадео! Вельхиор!", со смехом опустилась на плиту. - Сегодня будет жарко, говнюки, - сказала она, щёлкая зажигалкой. - Майкл, где книга? Кудрявый гот протянул ей фолиант. Установив его вертикально на плиту, Генриетта окурила его ароматной палочкой и положила возле него одну из своих многочисленных подвесок. Это был пентакль с печатью Соломона, которым Генриетта, по её словам, "сковывала духов", чтобы те не могли уйти до конца спиритического сеанса. - Медиумом буду я, - сказала она, поправляя платье. Фиркли, бросай пиво и замыкай круг. Продолжение тут: Одна ладонь Пита оказалась в мягкой, холодной ладони подруги, а другая - во влажной - Майкла. - Вызываю тебя, о дух Эдгара По, силой Всевышнего, я приказываю тебе именем Балдачиенса, Бараламеаса, Апо-лороседа Паумаха, и всемогущих властителей Генио и Лиахида, правителей преисподней, князей трона Апологии девятой области... - нараспев начала она длинное заклинание. Пит почувствовал лёгкую дрожь в коленках. Несмотря на то, что они уже не раз занимались подобного рода вещами, эти операции всегда оставляли у него в душе смутный страх и предчувствие чего-то неведомого и зловещего. Ветер в кронах деревьев завыл сильнее, едва не затушив пламя свечей, укрытые в пластиковых воронках. Догорали последние огни заката, его отсветы красноватыми бликами ложились на лица готов. В зрачках Генриетты поблёскивали тусклые угольки, оставленные лучами заходящего солнца. - ...Явись и говори со мной на понятном мне языке, отчетливо и безо лжи. Приди во имя Адоная, Зебаота, явись без промедления. Адонай Садай, Царь Царей приказывает тебе! На этих словах Майкл громко чертыхнулся: его напугала бездомная чёрная кошка, привлечённая, по-видимому, запахом огрызка курицы, которым Фиркли закусывал пивас. Генриетта улыбнулась. - Вот уж не думала, что ты боишься magistelli. Тебе пора завести себе кого-нибудь, чтобы заботиться не только о своей заднице. - Боюсь кого? - переспросил Майкл, явно раздосадованный произошедшим. - Животного-покровителя, или животного-помощника колдуна. Он не просто так сюда пришёл. Может быть, его послали нам те силы, которые управляют миром духов. - Понятно. Кис-кис-кис, - Майкл пытался подозвать животное, тут же юркнувшее в кусты. - Кретин, ты же разорвал круг! Придётся начинать всё с начала! Генриетта начала произносить, уже громче, тот же самый призыв. Пит, задумавшись, почти не вслушивался в слова, знакомые ему, но интонации голоса девушки были мелодичны, и они напомнили ему венецианские колыбельные, сборник которых лежал у него дома. Хотя они не имели ценности для Пита, он знал, что они понравятся его подруге, и поэтому он спрятал из в дальний ящик стола, переплетя чёрной лентой, чтобы подарить их Генриетте на день рождения. Тем временем восток заволокли тучи: сквозь них невозможно был различить ни звёзд, ни луну. "Скоро дождь", - подумалось Питу. - Теперь тихо, - негромко сказала Генриетта. - Он должен был нас услышать, теперь осталось только ждать. Порыв ветра перелистнул страницы сборника По, и на виду у всех, колеблемая ветром, задрожала страница с известным стихотворением "Аннабель Ли". - Он услышал, - тожественно произнесла девушка. Она говорила это всякий раз, когда случался, по мнению Пита, сущий пустяк - когда каркал ворон, слышался отдалённый посвист или когда у Генриетты начиналась беспричинная икота. - И что он хотел этим сказать? - засомневался не в пример скептически настроенный Майкл, которому уже становилось порядком холодно. - А вот в этом и состоит суть призыва, - загадочно ответила Генриетта. - Попробуй, пойми его, и тебе откроются такие тайны, о существовании которых ты даже и не догадывался. - А можно теперь разомкнуть круг? - нетерпеливо спросил Фиркли, которому больше всего на свете сейчас хотелось допить пиво и выкурить ещё одну сигарету. - Ну уж нет! - возмутилась кощунству Генриетта. - Ты что, хочешь, чтобы к тебе привязалась какая-нибудь астральная пакость? Надо дождаться, пока По не начнёт вещать, хотя бы через меня или... через тебя, если ему заблагорассудится. - Через меня? - Фиркли подпрыгнул. - Ты что, первый раз вызываешь? Помнишь, в прошлый раз он пытался говорить через Пита? Если бы вы, засранцы, не наложили в штаны, мы могли бы узнать много интересного! Питу припомнилась одна из долгих осенних ночей, когда они от нечего делать решили вызвать духа. Все тогда были под большой мухой, и когда Пит неожиданно для себя заговорил неестественным для него баском, словами, вырывающимися против его воли, Майкл и Фиркли мотанули с погоста, только их и видели. Где они проводили ту ночь, оставалось загадкой. Тогда Генриетта отчитала Пита за то, что он не справился, по её мнению, с ролью проводника, и остался пассивным, когда надо было приложить усилие хотя бы к субъективному освоению сил потусторонней жизни. - Из-за тебя мы просрали важную информацию, которая сейчас бы очень даже помогла, - сетовала девушка, зажигая одну из потухших свеч, ту самую, что венчала пентаграмму. - Видишь: сфера разума прекратила действовать. - И что это значит? - спросил Пит, глядя на Генриетту, напомнившую ему древнюю Пифию в пещере, разве что не впавшую в чревовещание. - А это значит то, что теперь придётся догадываться обо всём по тем знакам, которые нам посланы, - закончила она ликбез и молча уставилась на свечу, которой только что подарила пламя. - Ладненько, концентрируемся, - взял Пит инициативу в свои руки. - Фиркли, да брось же ты уже эту банку! Майкл отобрал у Фиркли пиво и отбросил его в кусты. В самый центр пентаграммы упал большой кленовый лист, своей верхней частью указавшей на сферу воздуха. Генриетта отчётливей прочертила альфу на одном из концов пятиконечной звезды. - Это действуют сильфы, возможно, это одни из первых стихий, которыми овладел По после смерти. А, возможно, ещё и при жизни, - заявила она. И громко икнула. - Ну вот, опять. Наш гость, по ходу, решил сменить глашатая, - иронично констатировал Майкл. - Я почти верю в его присутствие, несмотря на то, что мы опять нарушили правило круга: я только что забрал у Фиркли пиво. Пропустив колкость мимо ушей, Генриетта сосредоточилась на внутренних ощущениях. Этот момент всегда можно было узнать по тому, что Генриетта закрывала глаза и, действительно, становилась похожа на Кассандру - с разметанными полами плаща, сидя на плите, как на треноге, с отрешённым выражением лица и выбитыми ветром прядями, падавшими ей на лоб. - Явись и исполни мои желания согласно моим приказаниям. Я заклинаю тебя тем, кому ты подвластен, заклинаю именем Тетраграмматона. Которого боятся все и даже воздух содрогается, когда слышит его имя на земле и в Тартаре! - произнесла девушка снова. - Тут уж не выдержал и рассмеялся Пит. Он никак не мог себе представить то, что дух великого поэта будет исполнять желания Генриетты, учитывая то, что некоторые из них были весьма пикантного свойства, судя по тому, на что она намекала в своих стихах, воодушевлённо декламируемых ею на их собраниях в её доме. - Хорош ржать! - рявкнула Генриетта. Неосторожно дёрнув ногой, она сбила маленький резной подсвечник с клеймом воздуха. Свеча, однако, не погасла. Громко выругавшись, Биггл водрузила его на место. - Если всё будет продолжаться в том же духе, не удивлюсь, что к вам ночью заявится какой-нибудь астральный хер, который выебет вас, когда вы будете спать, пока у вас кровища из глаз не потечёт! Этого предупреждения хватило всем троим, чтобы замолчать и сконцентрироваться. Концентрация была, по авторитетному заявлению Генриетты, главным средством для удачного призыва. Нетерпение овладевало всеми, тем более, что вот-вот должна была разразиться гроза. Вдалеке полыхнула зарница. Шёпот Генриетты, бормочущей себе под нос слова призыва, прервал раскат грома. Пит, поддавшись интуитивному чутью, стал на память читать вслух "Аннабель Ли". На словах "Ветер ночью повеял холодный из туч и убил мою Аннабель-Ли" телефон Генриетты выдал завывания органа, а сполох молнии высветил на другом конце облюбованной поляны для вызова странную фигуру, закутанную в плащ. Трое парней взвыли от ужаса, Генриетта, сидевшая спиной к пришельцу, бурчала в трубку: - Отстань, мам! Не приду сегодня, ждите утром! Впрочем, увидев побелевшие лица приятелей, она всё же обернулась, и, узрев то, что подходило к ним всё ближе, вскрикнула от неожиданности, но, проявив необычайную твёрдость духа, склонилась перед неизвестным и громко произнесла: - Приветствую тебя, о дух Эдгара По! Мы ждали тебя Будешь ли ты отвечать на наши вопросы? - Закурить не найдётся? - послужило ей ответом жалобное мычание местного бомжа, который в свете свечей казался заморским дивом в своих разноцветных, не сочетающихся друг с другом обносках, с глубокими тенями, залегшими вокруг глаз и большим шрамом во всю щёку. - Ах, бля, это ты, Джим, - с облегчением выдохнул Майкл. - На, держи, и вали отсюда, не видишь, мы заняты?! - Ладно, ребятки, спасибо, я уже ухожу. Пит, поёживаясь от пережитого страха, сполз с плиты и, скрестив по-турецки ноги, грел ладони над пламенем догорающей свечи. - Вот падлюка, всё испортил, - Генриетта явно была раздосадована и казалась пристыженной. Нет, сегодня явно не наш день, тем более, что мы не раз разрывали круг. Поэтому-то и не прокатило. - А по-моему, он просто не хочет иметь с нами дела, - подал голос Фиркли, затягиваясь вожделенной сигаретой. Закашлявшись, он сплюнул в сторону и достал из рюкзака невесть каким образом уместившуюся там пенку. - Я на ночь остаюсь, а вы? Вздохнув, Генриетта затушила огарки свечей и засунула их обратно в свёрток: - Пригодятся для окуривания. Гроза прошла стороной. Из прорех туч выглядывала большая круглая луна, вырывая из темноты надгробия. Майкл включил какую-то мрачную песенку. Время перевалило за полночь, следующие два часа друзья обсуждали прошедший день и конформистов, к которым, по их мнению, относились Майкл Маковски с кодлой, мистер Маки, Гаррисон, официантка в их забегаловке да и все обитатели "этого сраного городишки", из которого "давно было пора валить подобру-поздорову".
Николай Шальнов: тэги: юмор, готега Стихи готов "Южного Парка": "Убогая жизнь... Я тону в ней, я задыхаюсь без воздуха. Холод ползёт по бледной коже. Тоска тянет меня всё глубже, счастье подыхает в глубоком чёрном море" (Генриетта, 7 сезон, 14 серия) "Вокруг меня одна чернота... Глубокая, режущая чернота. Я не могу дышать, подыхает моё изнасилованное сердце. Боль вечна, я так тоскую, не видя тебя, что готов вырезать себе глаза бритвой" (Стэн, 7 сезон, 14 серия) "И моё тело погрузилось в кровавую пучину, и нож вонзается в мои одинокие глаза, чтобы они больше не видели этого чёрного мира" (Генриетта, 17 сезон, 4 серия) =))
Николай Шальнов: тэги: астрология, о ничтожестве и горестях жизни Когда Рита изучает натальные карты своих приятелей, она начинает завидовать каждому их положительному, если можно так выразиться, положению, и впадать в меланхолию от того, что у неё такого нет. В качестве компенсации она начинает искать плохие сочетания планет, а, когда находит таковые, её охватывает острая жалость о том, что эти положения имеются у тех, кого она ценит, любит и пр. пр. Вот дерьмо. Вывод один: не заниматься астрологией вообще или не изучать карты приятелей. "Жизнь - это только боль, только боль... Нас учили быть счастливыми, верить в сказочный конец, но боль убивает наши души, только боль..." (Пит, 14 серия, 7 сезон) =))
Николай Шальнов: тэги: юмор Как правильно применять мел "Машенька" против тараканов. Или почему Мефистофель не мог уйти от Фауста.
Николай Шальнов: тэги: музыка Мельница Королевская охота Когда становится чуть теплей Небо северных стран на пороге весны, И ночи гонят черных коней К востоку от солнца и к западу от луны. Когда реки вздыхают в плену берегов, И небо дробится о камни порогов, И темные кудри лесистых холмов Вьются над бесконечной дорогой. Брат мой, западный ветер, король облаков, Медом пахнет твой клевер росистых лугов, Но глаза беспокойных голодных богов Зеленятся бедой и тревогой. Нынче утром разбудит песок у воды Легкий шаг темногривых серых коней. Ах, быстры те псы, у кого на груди - Полумесяц, как знак чистоты кровей. И раскидистый дуб, и сумрачный тис Склонят головы пред королевской охотой, Овеваемы пестрыми крыльями птиц В этой скачке на грани полета. Но смотри - на деревьях узорные шлемы, И смыкаются вереска жесткие стены, И зафыркали кони, почуяв измену, Или просто запахло болотом? А здесь мы жили, покуда могли, Ничего не забыли дети старой земли: "Ах, как подносили вам, короли, Девы наших холмов кубки меда!" Но ты знаешь, ведь гончие взяли мой след, Твои серые гончие взяли мой след, Королевские гончие взяли мой след, И не знать мне ни сна, ни покоя. И пока под копытами серых коней Не рассыплется мир на осколки из дней До конца, вслед за сворой болотных огней Ты будешь гнаться за мною. Ах, твои гончие взяли мой след, Темноглазые гончие взяли мой след, Королевские гончие взяли мой след, И не знать мне ни сна, ни покоя.
Николай Шальнов: тэги: меланхолия, размышления, искусство вечно Среди заброшенных могил Зачем все время бродит он? Встревожить то, что гроб сокрыл? Нарушить спящих вечный сон? Лэнгхорн *** При паденьи листов Знаешь ли ты при паденьи листов Эту томительность долгой печали? Скорби сплетают, давно уж сплетали, Сердцу могильный покров, Спят утешения слов При паденьи осенних листов. Стынут главнейшие мысли напрасно, Стынут главнейшие мысли ума. Осень, и падают листья, ненастно, - Знаешь ты это? Все в жизни напрасно, На все налегла полутьма. Знаешь ли ты ощущение жатвы При падении долгом осенних листов? Ощущенье скользящих серпов? Ты молчишь, как святыня забытая клятвы, Ты молчишь, как скучающий сноп меж снопов, При паденьи осенних листов. Д. Г. Россетти *** Я спросила у кукушки, Сколько лет я проживу... Сосен дрогнули верхушки. Желтый луч упал в траву. Но ни звука в чаще свежей... Я иду домой, И прохладный ветер нежит Лоб горячий мой. А. Ахматова
Николай Шальнов: тэги: моя шокирующая жизнь Сколько себя помнит Рита, она была всю жизнь предана двум идеям - идее ролевых игр и идее готики. Примечательно, что она рассматривала эти идеи в их независимости от всего остального, если бы они были вещами, то были бы вещами в себе. Между этими двумя влияньями, одним - полным ясности, жизнелюбия и непринуждённости, и другим, повитым дымкой меланхолической отрешённости и сумеречного аристократизма, Рита и родилась, аки Венера из пены морской, гонимая Бореем к берегу Урала на Красном Казачестве Кипра (вот куда бы неплохо съездить отдохнуть в перспективе). В общем, намылилась Рита на ролевую, будет отыгрывать священника. Характер его достаточно предсказуем для протестантизма XVII века, отражён на фотографии. ...К какому берегу пристать С пустыми банками от пива, Взлететь, чтоб было не достать?... А в результате просто стать Одним из многих... Эко диво. К какому берегу пристать? - Тебе, мой сын, как жить решать. В. Белов
Николай Шальнов: тэги: светлые гении, киномания, пороки и добродетели, размышления Помимо всего прочего, в "Дневниках вампира" Рите весьма нравится Джереми. Второстепенный персонаж, но Рите его жалко, и в то же время она его любит просто потому, что он тоже любит, хотя и не взаимно, Викки, а когда она отвечает ему взаимностью, то погибает. Герой - унылый слабовольный слюнтяй, но в нём есть что-то, что привлекает внимание, какая-то незаметная на первый взгляд уверенность в чём-то, уверенность, которой, по мнению некоторых, ему недостаёт. Вот. Рита только начала смотреть этот сериал, посему выражается так нечётко. В общем, тема неразделённой любви всегда находит отклик у Риты. Равно как и тема наркомании, а волю можно и закалить. Если человека называют слабовольным, то, скорей всего, он просто ещё не проявил своих волевых качеств.
Николай Шальнов: тэги: искусство вечно Люблю это стихотворение. Из сборника "Високосный год". Всё больше чёрный мне к лицу. Всё больше и неотвратимей… Я не прощу вовек отцу, Что сочинил мне это имя И жить заставил на земле, Где каждый день — сплошная драка, Летать на чёрном помеле И разводить в тетради слякоть. …Я не прощу вовек тебе Того, чего сама не знаю. С чего вдруг вздумалось судьбе Свести нас в високосном мае, Где одинокий свет луны, Где ты — сама любовь и нежность, Где ночи долги и черны, Ну, прямо, как мои одежды. Диана Кан
Николай Шальнов: тэги: юмор
Николай Шальнов: тэги: искусство вечно Fuimus non surnus "Мы были, нас нет" (лат.) "И он стал еще больше спешить, увлекая за собой Исидору. Но вдруг, внезапно замедлив шаг, он сдавленным и невнятным голосом спросил, не случалось ли ей когда-нибудь слышать музыку перед его появлением, не раздавались ли в это время в воздухе какие-то звуки. - Никогда, - был ответ. - Ты уверена? - Да, совершенно уверена. В эту минуту они поднимались по обломанным и неровным ступенькам, которые вели к часовне, они уже миновали темный, увитый плющом свод, вошли туда; Исидора даже и в темноте разглядела, что стены ее кое-где обвалились и что все имеет заброшенный вид. - Он еще не пришел, - сказал Мельмот в волнении. - Подожди здесь одну минуту. Исидора до такой степени ослабела от страха, что не только не могла противиться ему, но даже была не в силах что-либо сказать; да она и непыталась его удержать; у нее было такое чувство, что это все равно не удастся. Оставшись одна, она стала осматривать внутренность часовни; в эту минуту слабый и расплывчатый свет лунного луча прорвался сквозь густые тучи и озарил все вокруг. Взгляд ее упал на узорчатое окно - оно было разбито; грязные, помутневшие осколки стекла были разбросаны кое-где между каменными столбами. Осколки эти, так же как и сами столбы, покрылись уже мхом и были увиты плющом. Она увидела остатки алтаря и распятия; казалось, что то и другое было сотворено в незапамятные времена грубой неумелой рукой. Стоял там также и мраморный сосуд, очевидно предназначавшийся для святой воды, который, однако, был пуст, а рядом - каменная скамья, на которую опустилась Исидора: от усталости она не чувствовала под собой ног, но ей не приходилось надеяться, что ей дадут отдохнуть. Раз или два она заглянула в окно, сквозь которое в помещение падали лунные лучи, и всем существом ощутила свою прежнюю жизнь, где подругами ее были стихии и небесные светила, сиявшие своей торжественной красотой, и где ей некогда казалось, что месяц- ее родной брат, а звезды - сестры. Она по прежнему смотрела на окно, словно упиваясь светящимся небом и черпая из струившихся лучей некую высшую правду и силу, пока все та же фигура медленными шагами не прошла снова перед каменными столбами и ей вдруг не открылось ее лицо: она узнала своего старого слугу, ошибиться она не могла. Ей показалось, что он очень внимательно на нее смотрит; во взгляде его она прочла сострадание; потом фигура медленно удалилась, и Исидора услышала в воздухе слабый жалобный крик. В эту минуту луна, лившая в часовню свой слабый свет, скрылась за тучей, и все погрузилось в такую глубокую тьму, что Исидора даже не заметила, как пришел Мельмот, пока он не взял ее за руку и не прошептал: - Он пришел: он нас сейчас обвенчает. Все эти приготовления длились так долго и были так ужасны, что довели ее до полного изнеможения, и она уже не в силах была произнести ни слова. Она оперлась на руку, которую ощутила возле себя, но это было отнюдь не знаком доверия к нему, ей просто трудно было устоять на ногах. Место, время, окружающие предметы - все было окутано мраком. Она услышала какой-то шорох, словно кто-то вошел; ей хотелось вникнуть в доносившиеся до нее слова, но смысл их от нее ускользал; она пыталась что-то сказать сама, но не понимала, что говорит. Все было в тумане, во мгле, - она не могла разобрать доносившегося до нее бормотанья, она не почувствовала руки Мельмота, но зато ясно ощутила чью-то соединившую их руку - и та была холодна, как рука смерти". Ч. Метьюрин, "Мельмот Скиталец" Laugh, Laugh, Laugh, Laugh, Laugh, Laugh, Laugh Laugh, Laugh, Laugh 'cause tomorrow you'll cry. Lovely girl facing life You dance plaisant airs and receive the hand-kissing Furtive glances and awaited loves forget 'cause tomorrow your father will make you become a nun. Laugh, Laugh, Laugh, Laugh, Laugh, Laugh, Laugh Laugh, Laugh, Laugh 'cause tomorrow you'll cry. Me who I am jester and nothing I own Neither lands nor virtue or beauty or chastity Today I am your humble servant Tomorrow I'll be servant of whom will ruin you.
Николай Шальнов: тэги: искусство вечно, музыка, находки Искусство дубляжа Рита ставит едва ли не выше, чем актёрское искусство. В частности, Рите кажется, что эта песенка, которая звучала где-то на задворках сознания, могла бы соответствовать характеру Стефана, поскольку характер последнего, как мне кажется, похож на характер исполняющего песню предполагаемого лирического героя, не обязательно Лазарева. Во. "Моё чувство прекрасного", если можно так громко выразиться =) Вот почему "находка". Песня нашла свою нарезку. Может, потому, что голоса у обоих - Стефана и Лазарева - мягкие.
Николай Шальнов: тэги: сказки обо всём сублимация, здравствуй, дядюшка Фрейд! "Nix ipsa es virgo et nive ludis. Lude: sed ante quam pereat candor, fac rigor ut pereat". "Ты снегу подобна, дева, и с снегом играешь. Играй же, Но пусть исчезнет твоя холодность прежде, чем он утратит свой блеск". Полициано А у нас в Ironburg`е выпал первый снег. В полях, наверное, особенно красиво сейчас. С недавних пор первый снег ассоциируется у Риты с флинтвудом "Слова не нужны", над которым она втихую поплакивала. Печаль. Рита изучает по программе "Толкование сновидений". В который раз она приходит к выводу, что миром правит ЭТО. Как бы ты ни старался, не подавлял, не подчинял, ни сублимировал, не перенаправлял - это чёртово либидо, куко такое, всё равно есть. "И осознал он в прозрении смерти, что никогда не достанет у нолдоров силы победить его" - это Феанор не о Морготе думал, скорее всего, о как раз таки про великое естественное влечение. Ха.
Николай Шальнов: тэги: ролевые игры Рита побывала только на одном сборе по поводу осеннего бала, который состоялся уже месяца три назад, а название его, которое она предложила, утверждено окончательно, равно как и название весеннего бала, которое тоже Рита придумала. Блин, чувствую себя прям как Артур Шопенгауэр, который на своей могильной плите велел выбить только одно: "Артур Шопенгауэр", ахха. Рита усердно готовится к ролевой в честь Хэллоуина. Во всяком случае, набор для ведьминских волхований она уже изобрела:
Николай Шальнов: тэги: издержки профессии, грамматический нацизм, филологическая дева Рита никогда не отличалась особой грамотностью, однако после объявления, в котором искалась "квартира без вредных привычек", Рита щёлкает на память всё подряд.
Николай Шальнов: тэги: записки у изголовья, сказки на ночь, искусство вечно Первый дан "Записок у изголовья" ("Весною - рассвет") Сей-Сёнагон, как известно, считается классическим образцом в японской литературе. Очень поэтично. Весною — рассвет Всё белее края гор, вот они слегка озарились светом. Тронутые пурпуром облака тонкими лентами стелются по небу. Летом — ночь. Слов нет, она прекрасна в лунную пору, но и безлунный мрак радует глаза, когда друг мимо друга носятся бесчисленные светлячки. Если один-два светляка тускло мерцают в темноте, все равно это восхитительно. Даже во время дождя — необыкновенно красиво. Осенью — сумерки. Закатное солнце, бросая яркие лучи, близится к зубцам гор. Вороны, по три, по четыре, по две, спешат к своим гнездам, — какое грустное очарование! Но еще грустнее на душе, когда по небу вереницей тянутся дикие гуси, совсем маленькие с виду. Солнце зайдет, и все полно невыразимой печали: шум ветра, звон цикад… Зимою — раннее утро. Свежий снег, нечего и говорить, прекрасен, белый-белый иней тоже, но чудесно и морозное утро без снега. Торопливо зажигают огонь, вносят пылающие угли, — так и чувствуешь зиму! К полудню холод отпускает, и огонь в круглой жаровне гаснет под слоем пепла, вот что плохо! На другой день после того, как бушевал осенний вихрь… На другой день после того, как бушевал осенний вихрь, «прочесывающий травы на полях», повсюду видишь грустные картины. В саду повалены в беспорядке решетчатые и плетеные ограды. А что сделалось с посаженной там рощицей! Сердцу больно. Упали большие деревья, поломаны и разбросаны ветки, но самая горестная неожиданность: они примяли под собой цветы хаги и оминаэси. Когда под тихим дуновением ветра один листок за другим влетает в отверстия оконной решетки, трудно поверить, что этот самый ветер так яростно бушевал вчера. Помню, наутро после бури я видела одну даму… Должно быть, ей всю ночь не давал покоя шум вихря, она долго томилась без сна на своем ложе и наконец, покинув спальные покои, появилась у самого выхода на веранду. Дама казалась настоящей красавицей… На ней была нижняя одежда из густо-лилового шелка, матового, словно подернутого дымкой, а сверху другая — из парчи желто-багрового цвета осенних листьев, и еще одна из тончайшей прозрачной ткани. Пряди ее длинных волос, волнуемые ветром, слегка подымались и вновь падали на плечи. Это было очаровательно! С глубокой грустью глядя на картину опустошения, она произнесла один стих из старой песни: «О, этот горный ветер!» Да, она умела глубоко чувствовать! Тем временем на веранду к ней вышла девушка лет семнадцати-восемнадцати, по виду еще не вполне взрослая, но уже не ребенок. Ее выцветшее синее платье из тонкого шелка во многих местах распустилось по швам и было влажно от дождя. Поверх него она накинула ночную одежду бледно-лилового цвета… Блестящие, заботливо причесанные волосы девушки были подрезаны на концах, словно ровные метелки полевого мисканта, и падали до самых пят, закрывая подол… Лишь кое-где алыми пятнами сквозили шаровары. Служанки, юные прислужницы собирали в саду растения, вырванные с корнем, и старались выпрямить и подвязать цветы, прибитые к земле. Было забавно смотреть из глубины покоев, как несколько придворных дам, млея от зависти, прильнуло к бамбуковым шторам. Как видно, им не терпелось присоединиться к женщинам, хлопотавшим в саду.
Николай Шальнов: тэги: сказки о дружбе В обмен на тыкву к Хэллоуину Рита приготовила Ворону подарок в виде граната. Мы так нечасто видимся в реале, что поневоле вспомнилась картина Россетти "Прозерпина" и легенда о том, что Аид дал ей зёрнышко граната, чтобы она не забыла о царстве смерти, когда гуляет на воле шесть месяцев в году. Латинская надпись на гранате гласит: "Дружески". Прозерпина (к картине) Далёкий свет доходит иногда, Едва блеснув в неуловимый миг, Как будто только в памяти возник. Далёкой Энны цвет милей плода Зловещего, приведшего сюда. И небеса - как далеки они От Тартара; остались в прошлом дни - Здесь ждёт ночей грядущих череда. И от себя сама я далека, И прошлого мне здесь совсем не жаль: Но чей-то голос рвётся через даль Ко мне (и внятен зов его, пока Лепечет что-то мне моя тоска): "О Прозерпина! О моя печаль!" Данте Габриэль Россетти, 1872
Николай Шальнов: тэги: меланхолия, размышления, искусство вечно, музыка В колонках: Тартини - "Трель Дьявола" ...Что люди? что их жизнь и труд? Они прошли, они пройдут... Надежда есть - ждет правый суд: Простить он может, хоть осудит! Моя ж печаль бессменно тут. И ей конца, как мне, не будет; И не вздремнуть в могиле ей! Она то ластится, как змей, То жжет и плещет, будто пламень, То давит мысль мою, как камень - Надежд погибших и страстей Несокрушимый мавзолей!.. "Демон"
Николай Шальнов: тэги: графомания Идол Твои глаза на звёзды не похожи, Они живей, чем их холодный блеск, Мне кажется, сейчас услышу плеск Волн океанов двух в кайме из кожи, Что не сравнить со снега белизной - Она холодная от неземной печали, И губы - не кораллы: замолчали Две раковины их, забыв прибой, Шумящий век - и так идёт печаль Сидящему напротив изваянью, Которому не выдумать названья, Что не понять - то мрамор иль гранит Иль их невероятное слиянье Родили идол той, что так пленит.
Николай Шальнов: тэги: графомания, наши руки не для скуки, готега Из того, что было, Рита смастерила фонарь Джека. Полюбить пришлось. - Сорок восемь, сорок девять... - считала Генриетта, между тем, как Пит с Фиркли, примостившемся у него на спине, отжимался. - Ну долго ещё? - взмолился Пит. - Вот дохляк, я ещё и пятидесяти не насчитала! - ухмыльнулась Генриетта. - Надоело! - пропыхтел гот с чёлкой. Больше не буду. - Ты что, хочешь, чтобы я на тебя села? Ещё десять, и, так уж и быть, прощу дрищу. Испугавшись подобного исхода вещей, Пит выжал ещё десять отжиманий. - Сегодня мы идём в катакомбы, - в который раз торжественно объявила Генриетта. - А там нужны люди смелые и уж точно не слабаки. Надо сказать, что инициатором этого проекта был Майкл, который обнаружил в одной из заброшенных усадеб, которые периодически посещал со своей зеркалкой, комнату, а в стене - уходящий в неизвестность длинный тёмный коридор. Генритетту это заинтриговало, и Питу, после того, как Фиркли во что бы ты ни стало захотел посмотреть на это, ничего не оставалось делать, как присоединиться к четвёрке. Что бы ни случилось, а готы должны быть вместе, клятвы в верности готическому сообществу, пусть и состоящему всего их четырёх человек, были принесены ещё на заре их существования, когда все они были совсем ещё сопляками и впервые встретились на кладбище Южного Парка. - Фух, - перевёл дух Пит. - Ладненько, я домой пошёл, захвачу фонарь. - Океюшки, встречаемся в кофейне. Распивание кофе было обязательной частью вечернего ритуала, и вскоре готы уже сидели в забегаловке, строя планы покорения подземных обиталищ. То, что в катакомбах кто-то должен был обитать, сомнений не вызывало, в частности, Генриетта утверждала, что призраки умерших или, на худой конец, природные духи должны встречаться там в изобилии. - Кто знает, может быть, я стану первооткрывателем неизвестного вида саламандр или эльфов, или, быть может, мы увидим там заплутавшего лепрекона, - мечтательно протянула она, выхлёбывая третью по счёту чашку. - Ага. Заплутавшего. Сомневаюсь, - процедил Майкл, скептически относившейся к увлечению Генриеттой исследованиями в области сверхъестественного. - Заткнись, идиот, - вспыхнула она. - Ты убедишься в их существовании, когда они тебя запеленают или, чего похуже, расчленят или сожрут живьём. - Ого! Мы увидим настоящих лепреконов-каннибалов! - обрадовался Фиркли, любивший слушать побасенки Генриетты о разного вида волшебных существах. - Пита передёрнуло. Эта затея, как он чувствовал всем своим нутром, не несла в себе ничего хорошего. Было бы лучше, если бы они просто остались в городе или, если уж остальным так неймётся полазить по развалинам, отправились бы на руины заброшенного завода, где иногда, когда на Генриету накатывало особое вдохновение, они слушали её стихотворение о зачумлённом радиацией мире. - Туда ему и дорога. В самый ад, - часто заканчивала свои панегирики постапокалиптике девушка. - Да мы и так в самом заду... Ой, прости, в аду, - с улыбкой замечал Майкл. Генриетта делала вид, что не расслышала этих слов. Продолжение тут: Вскоре все четверо стояли у большого обветшалого дома неоготической архитектуры. Пустые глазницы окон провалами смотрели будто внутрь самих себя. Двери не было, был только один проём, ведущий в темноту. - Ладно, я первый. Только смотрите осторожней, не навернитесь, тут есть дыры в полу, - сказал Майкл, включив фонарик, который дал ему Пит. Следующим шёл Фиркли, за ним - Пит с Генриеттой. Генриетта то и дело хватала Пита за руку - она боялась споткнуться, поскольку подошвы её камелотов были донельзя скользкими. Пит старался следовать строго по стопам Майкла, поскольку фонарик то и дело высвечивал провалы, ведущие неизвестно куда. На полу валялись осколки битого стекла, тут и там попадались груды щебня и осыпавшейся штукатурки. Кое-где на потолке сохранились следы красивой лепнины, которую частью уже растащили местные ценители изящного инетрьера. Остатки того, что когда-то было мебелью, в беспорядке были свалены в кучу в центре гостиной; наверх вела большая чугунная лестница - единственное, что отлично сохранилось, хотя и была она покрыта толстым слоем пыли. Повсюду висела паутина, воздух, несмотря на то, что окон не было, казался каким-то затхлым, неживым, а тишина, сковавшая это мрачное строение, была не в меру таинственной и жутковатой. Пита так и подмывало бросить всё к чертям собачьим и смыться отсюда, пока Генриетта рассматривала резную раму большого разбитого зеркала над каминной доской, но в конце-концов он взял себя в руки и шагнул за Майклом в последнюю комнату, дверь из которой вела на зданий двор. У одной из стен этой большой комнаты было большое отверстие, проделанное неизвестно кем - это была большая дыра в стене, сияющая своей невероятной чернотой. Судя по всему, это было тем самым лазом, о котором рассказывал Майкл. Свет его фонарика терялся в его темноте. Один за другим друзья скользнули внутрь. У Пита всё внутри дрожало от страха, Генриетта была настроена не в пример решительней, и, отстранив Пита, который долго не решался идти дальше за Майклом в неизвестное, пошла впереди него. Позади семенил Фиркли, освещая, насколько это было возможно, пространство фонариком своего айфона. Стены лаза были неровные, будто кто-то нарочито обделал их необработанным камнем; на них проступала сырость, стекая каплями на ровный каменный пол. Присмотревшись, Пит увидел, что пол был выложен ровными пятиконечными плитами. То и дело им на пути попадались крысы, которые спешили убраться куда подальше от слепящего света фонаря. Раз или два им попадались боковые ответвления, ведущие неизвестно куда, и довольно узкие, хотя в них мог при желании пройти один человек, если уж очень постарается. - Интересно, зачем они нужны? Для практической пользы они очень уж тесны, - размышляла вслух Генриетта. - Наверное, чтобы в случае чего скрыться от погони, - предположил Фиркли. - Ага. Скрыться и застрять где-нибудь на полпути, дожидаясь, пока твои косточки не обгложут эти милашки, - фыркнул Майкл, кивая на крысиный скелет. Питу это объяснение понравилось меньше всего. Он представил себя, трупом лежащего в одном из этих тесных лазов, среди сборища отвратительных красноглазых созданий, устроивших пиршество на его костях. - Не хотел бы я... Ой... Смотрите, что это? - Пит вздрогнул от неожиданности, и его затрясло так, как никогда в жизни. Возможно, Майкл и Генриетта не заметили этого, поскольку свет фонаря был довольно ярок, и они старались не подскользнуться, освещая им лишь часть пола, но Пит, который то и дело посматривал из-за их спин вперёд, увидел то, что повергло его едва ли не в панический ужас. То был свет - свет, исходящий от кого-то или чего-то, находящегося впереди, возможно, даже бредущего прямо на них. Он был неровным и мерцающим, как будто кто-то порой сознательной прикрывал его ладонью. Майкл с Генриеттой сглотнули, Фиркли громко икнул. - Хрен с ним, идёмте! - ткнула после полуминутного молчания в спину Майкла своим муншдтуком Генриетта. - Человек это или мертвец - всё равно, в первом случае - нас больше, и мы - извращенцы (это была её любимая призказка), а во втором - с духом всегда можно договориться, недаром я корпела над "Некрономиконом" целых полтора года. Генриетта гордилась тем, что изучала якобы копию известного арабского манускрипта для чернокнижника, в обилии разошедшегося по штатам. Примечательно было то, что каждый из владеющих копией этой "рукописи" утверждал, что подлинная именно она. Майкл, набрав в грудь побольше воздуха, решился сделать первый шаг. Всё, что оставалось Питу - это не налететь на Генриетту: он тоже прибавил ходу, только не от решимости, которой у него ни на грамм не прибавилось, а от того, что некуда было деваться, и лучше уж встретить опасность лоб в лоб, чем получить нагоняй от Биггл или неделю выслушивать короткие смешки от Фиркли, который ещё вдобавок включил одну из самых мрачных песенок "Skinny Puppy", звучащую в этом переходе как похоронный марш. А тусклый свет с противоположной стороны коридора неотвратимо приближался. У Пита сердце колотилось где-то в области пяток. Казалось, ещё несколько секунд, и ноги перестанут его слушаться, и он свалится либо на Генриетту, либо на Фиркли, который дышал ему в затылок и постоянно поторапливал. Эй, кто здесь? - громко спросил Майкл, когда свет впереди стал достаточно ярок, чтобы предполагаемому обитателю или исследователю здешних мест, которого волею случая занесло сюда вместе с готами, можно было расслышать его. Майкл направил фонарик прямо вперёд. Свет вспыхнул ярче, так ярко, что у бедного Пита зарябило в глазах скорей от страха, чем от слепящего источника. - Аххахаха! - рассмеялась Генриетта, и, выхватив фонарик из рук Майкла, отпихнула его в сторону и пошла вперёд, увлекая за собой остальных громкими подбадриваниями, напомнившими Питу улюлюканье Ипполиты, предводительницы амазонок. Генриетта подошла вплотную к источнику света, оставив отставших друзей позади себя. - Эй, не ссыте, говнюки! Всё оказалось проще, чем мы думали. Подойдя поближе, готы увидели причину своих недоумений и страхов. Это было большое, окованное медью и покрытое слоем пыли большое зеркало, обращённое вглубь коридора, из которого они только что выбрались к большой железной двери с большой ручкой в виде драконьего хвоста, несколько странно, но довольно изящно выглядевшей. Свет фонаря, судя по всему, отражался от зеркальной глади, и стало ясно, почему они не слышали звуков шагов или чего-нибудь, сопутствующего приближению "неизвестного". Дверь сбоку отворилась с трудом с большим скрипом. Она заросла паутиной, и ясно было, что ей не пользовались уже давным-давно, наверное, с тех самых пор, когда обитатели этого дома покинули его. Она вела в просторное помещение с высоким потолком, по ходу, тоннель незаметно для всех уходил вниз. Фонари высветил две высокие колонны и сводчатый потолок, смыкающийся наподобие готических арок. Пошарив фонариком по сводам, Генриетта посветила вперёд, и все увидели большой стол, достаточно длинный, чтобы за ним свободно уместилось восемь или десять человек - он был каменным и треснутым посередине, а на каменном стуле, который стоял спинкой к ним, кажется, кто-то сидел - рука этого существа в ободранной, поеденной мантии мёртово висела, как бы напоминая непрошеным гостям о необходимости свёртывать экскурсию и сваливать отсюда, пока не поздно. Так, во всяком случае, думал Пит, Генриетта смело направилась прямо к стулу, обойдя его слева и посветив в лицо хозяину этого странного помещения. - Фу, вот дерьмо! - вырвалось у неё. Когда все остальные подошли ближе, то увидели отвратительного вида скелет в длинной холщовой накидке, расшитой золотыми нитями и почти всю изъеденную крысами или временем. Скелет таращился пустотами глазниц в дальнюю стену комнаты, в которую был встроен большой камин полукруглой формы, а рядом с ним на столике стояли запылённые реторты, перегонные кубы и другие непонятного назначения бутыли и склянки. Вокруг в беспорядке валялись изъеденные крысами книги в кожаных переплётах. Остальная часть библиотеки неизвестного была расставлена по четырём большим книжным шкафам, уходящим к потолку. Просыревшие и изрядно обтрёпанные, они поблёскивали в свете фонаря полуоблезшей позолотой на чёрных и красных переплётах. У Пита возникло такое ощущение, что он оказался на съёмочной площадке какого-нибудь фильма ужасов. У Майкла с Генриеттой же вырвался невольный восхищённый вздох при виде всего этого книжного великолепия, они, казалось, даже забыли о существовании скелета, невесть каким образом очутившегося здесь и сторожащего свои богатства. Генриетта раскрыла один из фолиантов и громко воскликнула от изумления. - Надо же! Ема, люди, поглядите только, это же исчезнувшее "Наущение чародеев"! Это было раритетом ещё в прошлом веке, а теперь и списков не осталось! И это, - она перевернула корку ещё одного тома, - Это дополнение к "Ключикам Соломона", его сейчас не раздобыть! Похоже, наш приятель был тем ещё чернокнижником! Пока Майкл и Генриетта разбирались с сохранившимися печатными изданиями, Пит рассмотрел лабораторию, которая, по-видимому, была предназначена для каких-то необычных, запретных операций - столько было на колбах магических знаков и символов, которых Пит встречал в самых редких экземплярах по чёрной магии в домашней библиотеке Генриетты. Фиркли бродил вдоль правой стены и рассматривал полинявший гобелен, чудом уцелевший почти весь, на котором были изображены сцены какого-то технического процесса, явно алхимического, поскольку легко было узнать в символике сюжета алхимическую трансмутацию. То были Луна и Солнце, в паре сияющие с высоты, и Зелёный Лев, и Лев Красный, и числа, замкнутые в квадраты Пифагора, и знаки планет и созвездий, и усечённые пирамиды, и много чего ещё, по чему можно было с уверенностью предположить, что друзья очутились в кабинете последователя Николаса Фламеля и всех учёных средневековья, одержимых манией магистериума. - Вот тебе и старичок-лесовичок! - свистнул Пит, рассматривая гравюры одной из книг в багровом переплёте с позолоченными застёжками. Он рассказывал, что дом по наследству достался лесовику, заведующему лесополосой, куда школьники обычно ходили побухать. Никто не видел этого лесовика, но все почему-то сразу обсирались, стоило кому-нибудь завести разговор о нём. - Скорее уж буровичок, - отозвалась Генриетта, пристроившаяся на выдающемся выступе, служившем не то алтарём, не то подставкой неизвестно для чего и прикрытом полуистлевшей парчовой накидкой. - Это ж сколько надо было времени и труда вбухать, чтобы отгрохать такие хоромы! Спорим, что всех строителей ликвидировали, и их кости сейчас лежат под плитами пола, а их неупокоенные души бродят по коридору. Я, кажется, слышала чьи-то вздохи и плач, а вы? - Ох, Генриетта, перестань, - не выдержал Пит. - Как видишь, твоего буровичка самого ликвидировали. Уж не думаешь ли ты, что это тёмные силы расправились с ними, когда он слишком непочтительно вмешался в дела потустороннего мира? - Вполне возможно, - невозмутимо ответила Генриетта. - Я знаю уйму случаев, когда люди расплачивались жизнью за то, что совали свой длинный нос куда не следует. - Не кажется ли тебе, что мы сейчас занимаемся тем же самым? - не унимался Пит. - Ой, глядите, у Генриетты растёт нос, - пытался пошутить Фиркли и сам рассмеялся показавшейся ему смешной шуточке. - Смотри, как бы у тебя кое-что не выросло раньше времени, - отозвалась та. Тем временем Майкл обошёл комнату и зажёг свечи, которые теперь тускло светили во мраке, но давали хоть какой-то свет. В этом свете комната выглядела ещё более зловеще. Фиркли вытащил из-под балахона неизменную флягу. Пит и не сомневался, что в ней плескалось. Фляга была пущена по кругу. Генриетта, воодушевлённая увиденным, не уставала сыпать рассказами из истории колдовства. "Если бы она взялась за перо, слава Монтегю Саммерса была бы ей обеспечена", - подумал Пит. Как выяснилось, собрание этих отсыревших и изрядно потрёпанных изданий составляло ценнейшую коллекцию, которую когда-либо знал американский мир, во всяком случае, по уверениям Генриетты, она даже и не слышала о многих и многих рукописях, найденных ей в этом подземном склепе. - Тут предостаточно поживы не только для ума, - заявила она, складывая в рюкзак наиболее понравившиеся ей книги. Было ясно, что теперь четвёрка не ограничится вызываниями духа Эдгара По ночью на кладбище. Просидев в комнате ещё добрых два часа, готы засобирались назад, поскольку изрядно продрогли, несмотря на то, что содержимое фляги Фиркли было невероятно крепким и согревающим. Трое парней дали клятву упирающейся Генриетте, что обязательно вернутся сюда, на что та ответила, что если этого не произойдёт, она полезет в тоннель одна. Когда они выбрались из старого здания, было уже довольно поздно. Ярко полыхали звёзды на осеннем небе, воздух приятно пах дождём. Под восторженные охи Генриетты и вторящие ей писки Фиркли, который был падок на всё необычное, она делилась с приятелями планами на будущее, поскольку в её руках оказались такие вещи, которые и не снились некоторым, наиболее авторитетным магам и экстрасенсам, которых Генриетта считала своими учителями. - Вот стану ведьмой, ух, заживём! - ворковала она. - Пусть только попробует эта пизда Марго ещё раз обозвать меня жирной сучкой, посмотрим, как она запоёт, когда я сама превращу её в самку терьера! Все четверо взяли курс на кофейню, где Генриетта собиралась провести какой-то новый, по её утверждению, магический обряд с манипулированием масс.
Николай Шальнов: тэги: графомания Когда все четверо примостились за облюбованным или давным-давно столиком, Генриетта достала из рюкзака один из самых обветшалых томов из библиотеки алхимика, если не считать совсем уж развалившихся манускриптов. На обложке был нарисован косоватый трилистник, причём верхним лепестком вниз. - Это для тех, кто не побрезгует исследовать внутренние резервы своего "я", а направлено против тех, кто слишком уж много болтает, - Генриетта кинула мрачноватый взгляд в сторону оживленно беседующих девчонок во главе с Венди. Последняя то и дело отпускала колкие замечания в адрес готов, после которых собрание школьных фиф заливалось громким мелодичным смехом, режущим, впрочем, уши всей четвёрки, не привыкшей к столь бурному и пошлому выражению своих чувств. Пролистав несколько страниц, Генриетта остановила взгляд на украшенном грубоватой заставкой тексте, написанном от руки, как впрочем, и всё это пособие. - Глядите, - произнесла она. Генриетта закрыла глаза, сосредоточившись, пробормотала что-то себе под нос и метнула полный гнева взгляд на Венди. Та, с упоением перемывавшая косточки Генриетте, внезапно захлебнулась и замолчала. В отчаянии она стала размахивать руками, что придало ей сходства с ветряной мельницей. Девчонки в ужасе отшатнулись, а потом стали прыгать вокруг неё в попытках вернуть свою предводительницу в нормальное состояние. - Ну, что я вам говорила? - торжествующе шепнула Генриетта друзьям. - Заткнулась, наконец, сучка. Парни сидели, открыв рот. Генриетта закрыла от удовольствия глаза, на этот раз слушая недоумённые вопли и мычание онемевшей Венди почти с упоением. - Как ты... Это у тебя что же, новый дар открылся, что ли? - у Фиркли первого открылся дар речи, а до этого все трое с минуту сидели молча, как если бы заклинание было наложено на них, а не на Венди. - Немного упражнений, а так - это всего лишь самая удачная форма для того, чтобы привести мысль в действие, - разъяснила им девушка. - Знали бы вы, сколько ночей я мечтала о том, чтобы она завалила ебло. - Ну-ка, дай-ка, я попробую чего-нибудь, - Майкл выхватил у Генриетты книгу. - И не пытайся. Там всё на староанглийском. Я учила его немного, так, для общего развития, и вот теперь он весьма пригодился. Но если хочешь поупражняться в простых фокусах, попробуй вот это, - Генриетта выудила из рюкзака блокнот, перетянутый чёрным бархатом. На переменах она строчила в нём, а иногда переписывала в него что-нибудь из простеньких заклинаний, в частности, те, которые могли ниспослать вещий сон или снять угри. - Там есть одна вещь... Сразу может и не получиться. Но после должной практики будешь щёлкать чужие мысли, как орешки. Так я узнала, что эта поблядушка Дженис собралась подлить мне в суп коровьей мочи, и вовремя отказалась от еды в столовке. Впрочем, я и так там почти ничего не ем. В отместку я спутала ей карты, и она сама выхлебала свою бурду вместо обычного супа. Прочти внимательно описание. Нужна небольшая практика, как я уже сказала. Продолжение тут: Майкл внимательно изучал испещрённые мелким шрифтом страницы дневника подруги. - Что это за слово? - спросил он у неё. - "Установи контакт", - подсказала Генриетта. - Просто надо настроиться на определённую волну. Сначала мне помогала релаксация. Фиркли, включи что-нибудь не очень тяжёлое. Фиркли потыкался в айфоне, и вскоре волна приятных звуков затопила пространство у окна. Пит откинулся на спинку дивана и растворился в музыке. "Надо спросить, где он это надыбал", - подумал про себя гот с чёлкой. - Так, а теперь попытайся сделать то, что описано в третьем пункте. Посмотри на неё. Попытайся сконцентрироваться и загляни как бы в изнанку вещей. Только не перенапрягись, - Генриетта фыркнула. Майкл долго смотрел в сторону бара, возле которого крутилась их знакомая - старая кобыла-официантка, которая вечно ворчала на то, что им требовалось гораздо больше кофе, чем конформистам. Та преспокойно вытряхивала мусор из большой мусорной корзины. - Чувствуешь лёгкость в голове? Ты должен это почувствовать... Теперь переходим к пункту четыре. Произнеси у себя в голове заклинание, как бы нараспев. Только не упусти ни одного слова - это крайне важно. Потом ты можешь и не использовать текст, но на первых порах это обязательно. Ну, пробуй. Майкл сидел, чуть покачивая головой в такт стиха, который он, вероятно, прокручивал у себя в мозгу, считав его со страницы. - Закончил? Теперь шли ей флюид... Ну, не флюид, это я его так называю... В общем, мысленно прикажи ей подойти и предложить нам ещё кофе. - Ты что, эта конформисткая жопа скорее лишний раз вымоет тут унитаз, чем сделает это! - пискнул Фиркли. - Заткнись и не мешай! Майкл, не слушай и концентрируйся. Гляди ей в глаза. Майкл послушно напряг зрение, казалось, ещё немного, и его выпученные от напряжения глазные яблоки выпадут из орбит. Питу хотелось сказать, что лучше уж очередной раз выслушать от старой крысы назидание, чем так глазеть, но тут официантка дёрнулась и, обведя глазами помещение, направилась к ним. Пит с Фиркли подпрыгнули от удивления, Майкл радостно улыбался, глядя на усмехающуюся Генриетту. - Чего изволите? Может, вам принести немного молока? - необычно вежливо спросила у готов подавальщица. - Нет, спасибо, нам ещё кофе, желательно, побольше, - улыбка Майкла стала ещё шире. - Подождите минутку, пожалуйста, - старушенция скрылась за барной стойкой. - У тебя почти получилось, - довольная Генриетта закурила ещё одну сигарету. - Что ты ей велел? - Точно то, что ты сказала, - отрапортовал Майкл. - Ну, это здорово, у меня с первого раза не получилось. Но факт остаётся фактом - она предложила нам молока, а это значит, у тебя талант. Сколько раз я тебе говорила, читай то, что я тебе даю, - Генриетта шуткой накинулась на друга и потрепала его за кудряшки. - Читай, и будет тебе счастье! Вскоре "конформистская жопа" принесла кофейник, и все дружно осушили ещё по две чашки благородного напитка. - Генриетта, а тебя следует опасаться, - заметил Пит. - А то, - не без гордости проговорила Биггл, стряхивая пепел мимо пепельницы. - Скоро, нах, завоюю весь мир и стану Чёрным Властелином. - Бедная Дженис! Тогда ей на завтрак, обед и ужин придётся употреблять коровью мочу, - сострил Фиркли, и все повалились от хохота на стол, вызвав недоумённый шёпот среди привыкших к их постоянной замкнутости посетителей. По домам все расходились в том настроении, которое посещает нас иногда после удачного мероприятия, без тени неудовольствия прожитым днём, так что даже прощальное "Жизнь - это только боль, помни об этом" было заменено Генриеттой на изредка ими упоминавшийся лозунг "Помни о смерти", который показался готам почти что благословением. На следующее утро, когда приятели собрались на заднем дворе, Генриетта живо рассказывала им о том, в каком настроении была Венди - ходила мрачнее тучи. - Если бы она не была такой сукой, её можно было бы принять в нашу команду, - говорила девушка, попыхивая сигаретой. Майкл, позаимствовавший у Генриетты дневник, и поизучавший заодно её душеизлияния, отмалчивался, боясь неосторожным словом выдать своё чрезмерное любопытство, доставившее ему немало интересных минут вчерашней ночью, которая открыла ему новые страницы познания о своей старой подруге. Ещё бы, он узнал то, о чём никогда и не подозревал: об увлечении Генриеттой Питом, и теперь гадал, что могла такая девчонка, как Генриетта, найти особенного в этом конопатом пареньке, который вот уже пару месяцев не подрезал как следует свою красную чёлку. Пит приволок с собой из дома целый рюкзак PM, который заготовил на Хэллоуин, и вот теперь все четверо распивали этот удивительный напиток, радуясь дождливой погоде и возможности перемолоть кости свои недоброжелателям. - Следующим будет этот гонвюк Картман, - сообщил Майкл. - Мне хотелось бы заставить его жрать собственное дерьмо. - Оставь его, он и без того жирный. Не то заполнит собой всю школу, что тогда будем делать? - Я давно хочу бросить эту сраную школу, - ответил Майкл. - И отправиться в турне в Европу. Посетить какой-нибудь готический фестиваль... Отец, кстати, обещал мне выбить путёвку на это лето, если получится, даже не одну, так что не стройте особых планов на каникулы. - Ну тогда тем более - чего торопиться расставаться с мистером Маки? - Генриетта знала о постоянных тёрках Майкла со школьным психологом и любила над этим подтрунить. - О, бля, вспомнишь говно... - Майкл поспешно спрятал сигарету за спину, увидев похожего на облезлого богомола мистера Маки, направляющегося прямо к ним. Генриетта демонстративно затянулась. - А, вот и вы... Опять вы курите! Разве я не говорил вам, что курить - это плохо? - Говорили, мистер Маки, а теперь оставьте нас в покое, ладненько? - Ладненько, только больше не курите, курить - это плохо, п`нятненько? В особенности это касается вас, мисс Биггл. - П`нятненько, - хором заверили они его, одновременно щёлкая зажигалками за спиной у психолога. После учёбы все отправились а кладбище. Впрочем, куда им было ещё идти? Это место, славящееся дурной репутацией у школьников, стало излюбленным местом готов, где они могли, наконец, расслабиться и отдохнуть от общества тупых обывателей.
Николай Шальнов: тэги: музыка, искусство вечно Вспомнила Рита, как к матушке её приходили её подруги - бабуленции, с которыми она вместе работала. Всё детство Риты прошло под застольные и русские народные песни тех, кого звали в Оренбургский хор. Было здорово. Ведь лучшие из творений великих мастеров прошлого позаимствовали свои мотивы из народных мелодий. Может, это обусловило в своё время любовь Риты к фолку.
Николай Шальнов: тэги: ролевые игры, искусство вечно, мои милые старушки Вас, дев и дьяволиц, страдалиц и чудовищ, Люблю вас, нашу явь презревшие умы! Вы с бесконечности взыскуете сокровищ, Вы, богомолицы, и вы, исчадья тьмы! То плачете, а то кричите в исступленье, О сёстры бедные! Душа за вас скорбит, За муки хмурые, за боль неутоленья, За сердце, где любовь, как пепел в урнах, спит. Бодлер Случился у Риты разговор со своей матушкой, в котором рассматривалась Ритина привязанность к одной из своих старушек-поблядушек лебёдушек. Матушка говорила, что так нельзя - любить ту, что спит за стеной с другим, а Рита говорит, что любят не за что-то, а вопреки, то бишь, если любимая женщина выбрала другого, то та тому и быть - "как дай вам Бог любимой быть другим". Может, это отчасти связано с тем, что Рита напрочь лишена чувства ревности и очень тщеславна. А, возможно, все неудачи Риты связаны с тем, что вся её жизненная философия базируется на мощном чувстве самосохранения, за исключением ситуации XII дома в гороскопе - в области духа и высокого искусства, где этого чувства Рита лишается напрочь, да и в некоторых видах развлечений, в которые Рита от скуки злой, от маеты кидается пощекотать себе нервишки. Готовясь к ролевой, Рита прошерстила литературу, и, как Миранда Пристли из известного фильма, которая была поражена тем, как упорно Энди старалась предупредить её о том, что на должность редактора собираются поместить другую кандидатуру, Рита была глубоко поражена образом Моз из романа Вальтера Скотта "Пуритане", не побоявшейся стоять за свои убеждения перед лицом тиранического господства. Моз напомнила в чём-то Пышку из одноимённой новеллы Мопассана. Скорее всего, Скотт выписал образ этой пуританки с юмором, однако, как и в случае с "Кентервильским привидением", когда Рита пожалела несчастного Симона Кентервиля, за что получила нелестный выговор от своей учительницы за то, что одновременно согласилась с ней по поводу того, что "Кентервильское привидение" - произведение юмористическое, Рита подумала, что за этим стоит что-то более глубокое. У героев Уайльда всегда сосуществовали черты характера и яркие, и многогранные, и то, над чем можно было посмеяться вволю, у Риты в детстве вызывало ещё и слёзы. "Он открыл мне, что такое Жизнь, и что такое Смерть, и почему Любовь сильнее жизни и смерти". Из романа "Пуритане": Пока слуги отворяли ворота и впускали солдат, отводивших душу проклятиями и угрозами по адресу тех, кто заставил их зря прождать столько времени, Кадди успел шепнуть на ухо матери: - А теперь, сумасшедшая вы старуха, молчите, как рыба или как я молчал до этой поры, и дайте мне говорить за вас. Я не желаю совать свою шею в петлю из-за болтовни старой бабы, даже если она моя мать. - Я помолчу, золотко, чтобы не напортить тебе, - зашептала в ответ старая Моз. - Но помни, золотко мое, кто отречется от слова, от того и слово отречется... Поток ее увещаний был остановлен появлением четырех лейб-гвардейцев во главе с Босуэлом. Они вошли, производя страшный грохот подкованными каблуками необъятных ботфортов и волочащимися по каменному полу длинными, с широким эфесом, тяжелыми палашами. Милнвуд и домоправительница тряслись от страха, так как хорошо знали, что такие вторжения обычно сопровождаются насилиями и грабежами. Генри Мортону было не по себе в силу особых причин: он твердо помнил, что отвечает перед законом за предоставление убежища Берли. Сирая и обездоленная вдова Моз Хедриг, опасаясь за жизнь сына и одновременно подхлестываемая своим неугасимым ни при каких обстоятельствах пылом, упрекала себя за обещание молча сносить надругательства над ее религиозными чувствами и потому волновалась и мучилась. Остальные слуги дрожали, поддавшись безотчетному страху. Один Кадди, сохраняя на лице выражение полнейшего безразличия и непроницаемой тупости, чем шотландские крестьяне пользуются порою как маской, за которой обычно скрываются сметливость и хитрость, продолжал усердно расправляться с похлебкой. Придвинув миску, он оказался полновластным хозяином ее содержимого и вознаградил себя среди всеобщего замешательства семикратною порцией. - Что вам угодно, джентльмены? - спросил Милнвуд, униженно обращаясь к представителям власти. - Мы прибыли сюда именем короля, - ответил Босуэл. - Какого же черта вы заставили нас так долго торчать у ворот? - Мы обедали, и дверь была на запоре, как это принято у здешних хозяев. Когда бы я знал, что у ворот - верные слуги нашего доброго короля... Но не угодно ли отведать элю, или, быть может, бренди, или чарку канарского, или кларета? - спросил он, делая паузу после каждого предложения не менее продолжительную, чем скаредный покупщик на торгах, опасающийся переплатить за облюбованную им вещь. - Мне кларета, - сказал один из солдат. - А я предпочел бы элю, - сказал второй, - разумеется, если этот напиток и впрямь в близком родстве с Джоном Ячменным Зерном. - Лучшего не бывает, - ответил Милнвуд, - вот о кларете я не могу, к несчастью, сказать то же самое. Он жидковат и к тому же слишком холодный. - Дело легко поправимое, - вмешался третий солдат, - стакан бренди на три стакана вина начисто снимает урчание в животе. - Бренди, эль, Канарское или кларет? А мы отведаем всего понемногу, - изрек Босуэл, - и присосемся к тому, что окажется лучшим. Это не лишено смысла, хоть и сказано каким-то распроклятым шотландским вигом. Поспешно, хотя и не без дрожи в руках, Милнвуд вытащил из кармана два увесистых, громадных ключа и вручил их домоправительнице. Продолжение тут: - Домоправительница, - заявил Босуэл, придвигая стул и бесцеремонно усаживаясь, - не слишком молода и не такая уж раскрасавица, чтобы кто-нибудь испытывал искушение сопровождать ее в погреб, и, черт меня побери, не вижу тут никого, кто бы мог ее заменить. Это что? (Шаря вилкой в миске с похлебкой и вылавливая баранье ребрышко.) Никак, мясо? Я возьму, пожалуй, кусочек-другой! Но оно жесткое, словно его произвела на свет сама чертова матушка! - Если в доме найдется что-нибудь получше, сэр... - забеспокоился Милнвуд, встревоженный этими симптомами неудовольствия. - Нет, нет, нам не до этого, - сказал Босуэл, - пора переходить к делу. Вы посещаете Паундтекста, пресвитерианского пастора, не так ли, мистер Мортон? Мистер Мортон поспешил утвердительно ответить на этот вопрос и начал торопливо оправдываться: - Согласно индульгенции, дарованной его всемилостивейшим величеством и нашим правительством, - ведь я ни за что не сделал бы ничего не дозволенного законом; и потом, знаете, я вовсе не против умеренного епископства: я человек деревенский, а наши пасторы будут попроще, так что их проповеди как-то понятнее; и, с вашего разрешения, сэр, эта мера правительства сберегла немало денег стране. - Ладно, меня это нисколько не касается, - отозвался Босуэл, - они получили индульгенцию, и делу конец; что до меня, то, если бы я сочинял законы, ни один лопоухий поп изо всей этой своры никогда бы не лаял с кафедры в нашей Шотландии. Впрочем, я повинуюсь приказам. А, вот и напитки: ставьте-ка их сюда, матушка, да поближе. Он вылил добрую половину бутылки, вмещавшей целую кварту кларета, в деревянную чашку и осушил ее до последней капли. - Вы зря хулили свое вино, друг мой; оно превосходно и лучше вашего бренди, но и бренди совсем недурное. Давайте-ка выпьем с вами за здоровье его величества короля! - С удовольствием, - сказал Милнвуд, - но я, знаете, не пью ничего, кроме эля, кларета держу самую малость для моих достопочтенных друзей. - Вроде меня, не так ли? - заметил Босуэл. - Раз так, - продолжал он, протягивая бутылку Генри, - раз так, молодой человек, за здоровье его величества короля! Генри молча наполнил вином стакан средних размеров, не обратив внимания на толчки и намеки дяди, как видно желавшего, чтоб он последовал его примеру и предпочел пиво кларету. - Превосходно, - сказал Босуэл. - Ну, а как обстоят дела с остальными? Что там за старуха? Дайте и ей стакан бренди, пусть и она выпьет за здоровье его величества. - С позволения вашей чести, - произнес Кадди, устремив на Босуэла тупой и непроницаемый взгляд, - это моя матушка, сударь; она такая же глухая, как Кора-Линн, и, как ни бейся, ей все равно ничего не втолкуешь. С позволения вашей чести, я охотно выпью вместо нее за здоровье нашего короля и пропущу столько стаканчиков бренди, сколько вам будет угодно. - Готов поклясться, парень говорит сущую правду! - воскликнул Босуэл. - Ты и впрямь похож на любителя пососать бренди. Вот и отлично, не теряйся, приятель! Где я, там всего вволю. Том, налей-ка девчонке добрую чарочку, хоть она, как мне сдается, неряха и недотрога. Ну что ж, выпьем еще и эту чарку - за нашего командира, полковника Грэма Клеверхауза! Какого черта ворчит эта старая? По виду она из самых отъявленных вигов, какие когда-либо жили в горах. Ну как, матушка, отрекаетесь ли вы от своего ковенанта? - Какой ковенант изволит ваша честь разуметь? Существует ковенант труда, существует и ковенант искупления. - поторопился вмешаться Кадди. - Любой ковенант, все ковенанты, какие только ни затевались, - ответил сержант. - Матушка! - закричал Кадди в самое ухо Моз, изображая, будто имеет дело с глухою. - Матушка, джентльмен хочет узнать, отрекаетесь ли вы от ковенанта труда? - Всей душой, Кадди, - ответила Моз, - и молю Господа Бога, чтобы он уберег меня от сокрытой в нем западни. - Вот тебе на, - заметил Босуэл, - не ожидал, что старуха так здорово вывернется. Ну... выпьем еще разок круговую, а потом к делу. Вы уже слышали, полагаю, об ужасном и зверском убийстве архиепископа Сент-Эндрю? Его убили десять или одиннадцать вооруженных фанатиков. <...> - Да, да, сударь! Разумеется, сударь! - вскричала миссис Уилсон. - Любую присягу, любую клятву, какую вам будет угодно! - И, повернувшись к хозяину, она зашептала: - Идите, сударь, поторапливайтесь, несите поскорей деньги, или у нас на глазах они сожгут дотла дом. Побуждаемый жестокой необходимостью, старый Милнвуд окинул горестным взглядом свою советчицу и пошел, как фигурка в голландских часах, выпускать на свободу своих заключенных в темнице ангелов. Между тем сержант Босуэл принялся приводить к присяге остальных обитателей усадьбы Милнвуд, проделывая это, само собой, с почти такой же торжественностью, как это производят сейчас в таможнях его величества. - Ваше имя, женщина? - Элисон Уилсон, сударь. - Вы, Элисон Уилсон, торжественно клянетесь, подтверждаете и заявляете, что считаете противозаконным для верноподданного вступать под предлогом церковной реформы или под каким-либо иным в какие бы то ни было лиги и ковенанты... В это мгновение церемонию присяги нарушил спор между Кадди и его матерью, которые долго шептались и вдруг стали изъясняться во всеуслышание. - Помолчите вы, матушка, помолчите! Они не прочь кончить миром. Помолчите же наконец, и они отлично поладят друг с другом. - Не стану молчать, Кадди, - ответила Моз. - Я подыму свой голос и не буду таить его; я изобличу человека, погрязшего во грехе, даже если он облачен в одежду алого цвета, и мистер Генри будет вырван словом моим из тенет птицелова. - Ну, понеслась, - сказал Кадди, - пусть удержит ее, кто сможет, я уже вижу, как она трясется за спиною драгуна по дороге в Толбутскую тюрьму; и я уже чувствую, как связаны мои ноги под брюхом у лошади. Горе мне с нею! Ей только приоткрыть рот, а там - дело конченое! Все мы пропащие люди, и конница и пехота! - Неужто вы думаете, что сюда можно явиться... - заторопилась Моз; ее высохшая рука тряслась в такт с подбородком, ее морщинистое лицо пылало отвагой религиозного исступления; упоминание о присяге освободило ее от сдержанности, навязанной ей собственным благоразумием и увещаниями Кадди. - Неужто вы думаете, что сюда можно явиться с вашими убивающими душу живую, святотатственными, растлевающими совесть проклятиями, и клятвами, и присягами, и уловками, со своими тенетами, и ловушками, и силками? Но воистину всуе расставлены сети на глазах птицы. - Так вот оно что, моя милая! - сказал сержант. - Поглядите-ка, вот где, оказывается, всем вигам виг! Старуха обрела и слух, и язык, и теперь уже мы глохнем от ее крика. Эй, ты, успокойся! Не забывай, старая дура, с кем говоришь. - С кем говорю! Увы, милостивые государи, вся скорбная наша страна слишком хорошо знает, кто вы такие. Злобные приверженцы прелатов, гнилые опоры безнадежного и безбожного дела, кровожадные хищные звери, бремя, тяготящее землю... - Клянусь спасением души! - воскликнул Босуэл, охваченный столь же искренним изумлением, как какой-нибудь дворовый барбос, когда на него наскакивает куропатка, защищающая своих птенцов. - Ей-богу, никогда я еще не слыхивал таких красочных выражений! Не могли бы вы добавить еще что-нибудь в этом роде? - Добавить еще что-нибудь в этом роде? - подхватила Моз и, откашлявшись, продолжала: - О, я буду ратовать против вас еще и еще. Филистимляне вы и идумеи, леопарды вы и лисицы, ночные волки, что не гложут костей до утра, нечестивые псы, что умышляют на избранных, бешеные коровы и яростные быки из страны, что зовется Васан, коварные змеи, и сродни вы по имени и по природе своей большому красному дракону. (Откровение святого Иоанна, глава двенадцатая, стих третий и четвертый.) Тут старая женщина остановилась - не потому, разумеется, что ей нечего было добавить, но чтобы перевести дух. - К черту старую ведьму! - воскликнул один из драгун. - Заткни ей рот кляпом, и прихватим ее с собой в штаб-квартиру. - Постыдись, Эндрю, - отозвался Босуэл, - ты забываешь, что наша старушка принадлежит к прекрасному полу и всего-навсего дала волю своему язычку. Но погодите, дорогая моя, ни один васанский бык и ни один красный дракон не будет столь терпелив, как я, и не сетуйте, если вас передадут в руки констебля, а он вас усадит в подобающее вам кресло. А пока что я должен препроводить молодого человека к нам в штаб-квартиру. Я не могу доложить моему офицеру, что оставил его в доме, где мне пришлось столкнуться лишь с изменой и фанатизмом. - Смотрите, матушка, что вы наделали, - зашептал Кадди, - филистимляне, как вы их окрестили, собираются взять с собой мистера Генри, и все ваша дурацкая болтовня, черт бы ее побрал. - Придержи язык, трус, - огрызнулась Моз, - и не суйся со своими упреками! Если ты и эти ленивые объедалы, что расселись здесь, пуча глаза, как корова, раздувшаяся от клевера, приметесь ратовать руками за то, за что я ратовала языком, им не утащить в тюрьму этого драгоценного юношу. Пока происходил этот диалог, солдаты успели окружить своего пленника. Но тут вошел Милнвуд; встревоженный тем, что увидел, он поспешил, хотя и не без тяжких вздохов, протянуть Босуэлу кошелек с золотом, которое он обязался внести как выкуп за племянника. Сержант взял кошелек с видом полного равнодушия, взвесил его в руке, подбросил вверх и поймал на лету, затем покачал головой и сказал: - В этом гнездышке с желтыми птенчиками много веселых и беззаботных ночей, но, черт побери, мне не хочется рисковать ради них - уж слишком громко разглагольствовала тут эта старуха, и к тому же перед столькими свидетелями. Послушайте, старина, я обязан доставить вашего племянника в штаб-квартиру, а потому не могу, по совести, взять сверх того, что полагается за хорошее обращение с арестованным. Развязав кошелек, он дал солдатам по золотому, взяв себе три. - Теперь, - сказал он, - вы можете утешаться сознанием, что ваш родственник, юный Капитан Попки, в хороших руках и что с ним будут учтивы и обходительны. Остаток денег я вам возвращаю. Милнвуд жадно протянул руку. - Только вы, конечно, осведомлены, - продолжал Босуэл, играя по-прежнему кошельком, - что всякий землевладелец отвечает за добропорядочность и верноподданническое поведение своих домочадцев и слуг, а также что мои товарищи и подчиненные отнюдь не обязаны умалчивать о превосходной проповеди, которую мы выслушали от этой старой и закоснелой пуританки в клетчатом пледе; и я вас заранее предупреждаю, что, если кто-нибудь донесет о случившемся, Тайный совет наложит на вас изрядный денежный штраф. - Мой добрый сержант, мой дорогой и уважаемый капитан, - воскликнул вконец перепуганный скряга, - я ручаюсь, что в моем доме нет никого, кто мог бы нанести вам оскорбление! - Ошибаетесь, - отозвался Босуэл, - сейчас вы услышите, как она примется ратовать, - она сама называет так свои разглагольствования. Ну, приятель, - бросил он Кадди, - отойди-ка в сторонку, и пусть твоя мамаша выскажется от всего сердца. Я вижу, она снова поджала губы и снова заряжена, как перед своим первым залпом. - Милостивый лорд, благородный сэр, - сказал Кадди, - язык старой бабы - да ведь это пустое дело, чтобы поднимать из-за него столько шуму. Ни мой покойный отец, ни я никогда не прислушивались к болтовне моей матери. - Погоди, дружок, ты и сам хорош, - оборвал Кадди Босуэл, - честное слово, ты не так прост, как хотел бы казаться. Ну, старая, вы слышите, ваш хозяин не хочет верить, что вы способны так блистательно ратовать. Моз нуждалась, пожалуй, лишь в этом ударе шпорой, чтобы понестись, закусив удила. - Горе отступникам и любострастным корыстолюбцам, - возгласила она, - которые грязнят и обрекают гибели свою совесть, склоняясь перед нечестивыми требованиями и предаваясь гнусной мамоне сынов Велиала, лишь бы жить с ними в мире. Это - греховное попустительство, это - подлый союз с врагом! Это - зло, содеянное Менаимом на глазах Господа, когда он вручил Фулу, царю ассирийскому, тысячу талантов серебра, чтобы рука его помогла ему. (Вторая книга Царств, глава пятнадцатая, стих девятнадцатый.) Это - зло, содеянное также Ахавом, пославшим деньги Феглаффелассару. (Смотри ту же Вторую книгу Царств, глава шестнадцатая, стих восьмой.) И если был осужден, как вероотступник, даже благочестивый Езекия, склонившийся перед Сеннахиримом, дав ему денег и обещая внести, что будет наложено на него (смотри ту же Вторую книгу Царств, главу восемнадцатую, стих четырнадцатый и пятнадцатый), то не иначе будет и с теми из нашего косного и вероотступнического поколения, кто вносит подати, и налоги, и поборы, и штрафы алчным и неправедным мытарям и оплачивает жалованье наймитам священникам (этим безгласным псам, которые даже не лают, но дремлют, возлежа среди всякия скверны, ибо больше всего любят покой), потворствует их вымогательствам и задаривает их для того, чтобы они могли быть пособниками и слугами наших угнетателей и мучителей. Все они нисколько не лучше, чем пребывающие во вражеском стане, чем те, кто готовит яства для войска и предлагает жертвенные напитки сонмам. - Вот, мистер Мортон, чудеснейший образец их верований! Как вы относитесь к ним? Или вы думаете, что их одобрит Тайный совет? Полагаю, что самое главнее мы можем унести в голове, не прибегая к мелкам и дощечкам, какие вы таскаете с собой на ваши молитвенные собрания. Эндрю, как ты считаешь, не призывает ли она к отказу от уплаты налогов? - Именно так, ей-богу, - ответил Эндрю, - и говорит, что угостить солдата кружкою эля и посадить его с собою за стол - превеликий грех. - Вы слышите, - продолжал Босуэл, обращаясь к Милнвуду, - впрочем, меня это нисколечко не касается, дело ваше. - И он равнодушно протянул кошелек, успевший приметным образом отощать. Милнвуд, ошеломленный всеми свалившимися на него бедами, машинально протянул руку за кошельком. - Да вы сумасшедший, - зашептала в страхе домоправительница, - скажите, что вы отдаете им эти деньги; все равно они оставят их у себя, добром или силою; и единственная наша надежда, что, получив их, они наконец успокоятся. - Не могу, не в силах сделать это своею рукой, Эли, - сказал в изнеможении Милнвуд, - не в силах расстаться с деньгами, которые столько раз пересчитывал, не могу отдать их этим слугам самого сатаны. - Раз так, я сделаю это сама, Милнвуд, - сказала домоправительница, - иначе все у нас пойдет прахом... Мой хозяин, сэр, - обратилась она к Босуэлу, - не может и думать о том, чтобы хоть что-нибудь взять назад из рук такого почтенного джентльмена, как вы: он умоляет вас принять эти деньги и быть с его племянником таким добрым, каким только вы сможете быть, а также благожелательным в докладе начальству о духе нашего дома, и еще он просит не делать нам зла из-за дурацкой болтовни этой старой кобылы (тут она надменно посмотрела на Моз, чтобы хоть чем-нибудь вознаградить себя за усилия, которых стоили ей любезности, расточаемые солдатам), этой старой, полоумной смутьянской дряни. До вчерашнего вечера (пропади она пропадом!) она не жила в нашем доме и никогда больше не переступит его порога, как только я выгоню ее вон. - Беда, беда, - зашептал Кадди на ухо матери, - всегда то же самое! Я так и знал, что нам снова придется пуститься в дорогу, если вы раскроете рот и произнесете два-три слова подряд. Я был уверен, что другому и не бывать, матушка. - Помолчи, сынок, - сказала Моз, - и не ропщи на наш крест. Никогда не переступит порога! Да я и сама не захочу переступить их порог. На дверях этого дома не начертано знака, чтобы ангел мщения миновал его. И они будут поражены от руки его, ибо думают много о тварях и не думают о творце, радеют о благах земных, а не о поруганном ковенанте, о кружках из желтого кала, а не о чистом золоте слова Господня, о друзьях и родне, а не об избранных, коих преследуют и поносят, гонят, выслеживают, ловят, хватают, бросают в темницы, терзают, ссылают, обезглавливают, вешают, кромсают, четвертуют, не говоря уже о сотнях других, принужденных покинуть дома свои и скитаться в пустынях, горах, болотах, топях, среди мшистых трясин и заброшенных торфяных ям, чтобы слушать Писание Божие, как те, что тайком вкушают хлеб свой насущный.
Николай Шальнов: тэги: музыка, искусство вечно, старые мастера Всегда нравилась эта Баховская фантазия, почему-то ассоциировалась с рассветом, с восходом могучего светила, или с игрой фонарного света в обширных подземных пещерах на гигантских сталактитах. Интересно, что же в действительности хотел донести до нас этим великолепным произведением господин Ручей?..
Николай Шальнов: тэги: ролевые игры Как правило, накакуне ролевой игры Рита раздумывает: ехать или не ехать. Вообще, для вида больше раздумывает, поскольку не поехать было бы неприлично. В своё время она претендовала на авторитет в области исследований социологии ролевого движения, и не упускает случая рассмотреть это движение изнутри. Одна из мастеров выложила пост, который привёл Риту в восторг - настолько он напомнил ей статьи Лоры Бочаровой, к которой Рита питает большое уважение и чьи работы для Риты - образец недосягаемого совершенства. Однажды Рита сравнила Лору с Персефоной, которая, как и та, живёт полугодиями - одним - в полях, другим - с мужем =) "Гневнопост. Кто не хочет такое у меня читать - сразу листайте дальше. Я такое редко пишу. И да, бомбит. Как же, блин, люди вы в мелочах надоели одной чертой! Тащишь вас куда, тащишь. "Нееее.."- говорите. "Не сегодня, и вообще у меня хомяк не крашен и погода не летная" Ну нет, иногда и отмазы серьезные. Но всё равно ОТМАЗЫ же((( И в глубине души причина одна: вам задницу поднять от компа лень. А потом: "Ой, как же скучно в Орене...и сходить-то некуда, вот в городе Зю даааа, там медом прям намазано" или "Да вот, депрессия и осенняя хандра, да и со своим\своей ругаюсь все время." И я всегда пытаюсь всех "вытащить" на что-то интересное. Сколько себя помню, понимала принцип: есть спрос - есть предложение. Если вам в целом нравится мероприятие - идите, блин! Вас не переломит, а у людей в следующий раз не отпадет желание ДЛЯ ВАС ЖЕ делать что-то. Никто никому ничего не должен, и я давно ничего не требую ни у кого. Но руки опускаются чесслово, когда люди от мелких каких-то сборищ и посиделок до приличных концертов просто сливаются. Несмотря на то, что еще пару дней назад говорили о том как им плохо, скучно и надоело. Да на здоровье. Я знаю, многим нравлюсь и я, и мой стиль жизни. Ну так делайте так же, но по своему! Живите, хватит стонать! Хватит приростать к стулу мягким местом! Хватит откладывать на завтра! Сделайте и может потом пожалеете, но СДЕЛАЙТЕ, мать вашу! Я обещаю. Никого не буду уговаривать больше. Мне сложно будет, но введу себе в привычку. Дело ваше. Дело хозяйское. Занавес. Накипело". *** Рите вновь перепали от Свидетелей Иеговы буклеты с содержанием пробудительного свойства. В общем, Рита ничего против не имеет, ей даже было одно время интересно, что же такого в этой организации, если она стала такой популярной. Но, изучая вопрос, она поняла, что вся их теология и пр. пр. не для Риты. Рита долго посмеивалась над рассказом одной знакомой, которой Свидетели предлагали присоединиться к ним. "Если вы будете с нами, то попадёте в Рай", - говорили они. "А если я не буду с вами?" - спрашивает знакомая. "То тогда вас вообще не будет", - отвечают Свидетели. А знакомой только это и надо. Хех. В общем, пришествие Христа в 1975 году не состоялось, теперь Свидетели ждут Апокалипсиса. "Ещё чуть-чуть, и прямо в Рай, и жизнь с нами в кайф", ахха
Николай Шальнов: тэги: нарциссизм, ролевые игры "Доблесть - это дюжий малый, который идет напролом". Вальтер Скотт Эту барочную композицию можно обозвать "Айвенго Херов". "Херов" - это фамилия, не подумайте =) Наглядно демонстрирует то, что Рита протыкает дутые репутации не только Прытким Пером. Были ещё фотки, но там Рита напоминала ангелка с "Экстаза святой Терезы", выглядело это ошеломительно помпезно, посему она не рискнула эти фоты выложить.
Николай Шальнов: тэги: ролевые игры Рита завершает приготовления к ПРИ "Дети волн". Выглядит это весьма забавно: всё перевёрнуто с ног на голову, Рита посреди этого безобразия пытается сообразить, что ей нужно, а что нет долгой осенней ночью. В прошлый раз она едва не отморозила себе то, что не следует отмораживать, но, впрочем, одна из положительных сторон ролевого туризма - это закалка, в общем, порой это весьма полезно. Ведьмин набор-2:
Николай Шальнов: тэги: искусство вечно, сказки о любви Из поэмы Анны Ахматовой "Энума Элиш" (или Сон во сне) Г о л о с: Будь ты трижды ангелов прелестней, Будь родной сестрой заречных ив, Я убью тебя своею песней, Кровь твою на землю не пролив. Я рукой своей тебя не трону, Не взглянув ни разу - разлюблю, Но твоим невероятным стоном Жажду, наконец, я утолю. Ту, что до меня блуждала в мире, Льда суровей, огненней огня, Ту, что и сейчас стоит в эфире. От нее освободишь меня. <...> Никого нет в мире бесприютней И бездомное, наверно, нет. Для тебя я словно голос лютни Сквозь загробный, призрачный рассвет. Ты с собой научишься бороться, Ты, проникший в мой последний сон. Проклинай же снова скрип колодца, Шорох сосен, чёрный грай ворон, Землю, по которой я ступала, Желтую звезду в моем окне, То, чем я была и чем я стала, И тот час, когда тебе сказала, Что ты, кажется, приснился мне. [И] Но в дыхании твоих проклятий Мне иные чудятся слова, Те, что туже и хмельней объятий, И нежны, как первая трава. <...> Не тупи напрасно злое жало О неодолимую броню, Не таких и на смерть провожала, Не таких я за руки держала Не такую до сих пор виню. А ты хочешь жгучей каплей яда Отравить мой первозданный рай. Ни тебя, ни слов твоих не надо, Перестань мне сниться! И прощай. II Трижды я была твоей наградой И ты трижды говорил: "Уйди!" Ничего тебе уже не надо, Но от жажды гибнешь на пути. Как смертельно пересохло горло, Как обуглен, как не дышит рот, И какая ночь крыла простерла И томится у чужих ворот... <...> Продолжение тут: Г о л о с: Оттого, что я делил с тобою Первозданный мрак, Чьей бы ты ни сделалась женою, Продолжался - я теперь не скрою - Наш преступный брак. Мы его скрывали друг от друга, От людей, от Бога, от конца, Помня место дантовского круга, Словно лавр победного венца. Видел новобрачною во храме, Видел и живою на костре, Видел и побитою камнями, И забавой в демонской игре. Отовсюду на меня глядела, Отовсюду ты меня звала, Мне живым и мертвым это тело Ты, как жертву Богу, отдала. Ты одна была моей судьбою, Знала, для тебя на все готов, Боже, что мы делали с тобою Там, в совсем последнем слое снов! Кажется, я был твоим убийцей Или ты... Не помню ничего. Римлянином, скифом, византийцем Был свидетель срама твоего. И ты знаешь, я на все согласен: Прокляну, забуду, дам врагу. Будет светел мрак и грех прекрасен, Одного я только не могу - То, чего произнести не в силах, А не то что вынести, скорбя, - Лучше б мне искать тебя в могилах, Чем бы вовсе не было тебя. Но маячит истина простая: Умер я, а ты не родилась... Грешная, преступная, пустая, Но она должна быть - наша связь! О н а: С каждым разом глуше и упорней Ты в незримую стучался дверь, Но всего страшней, всего позорней То, что совершается теперь. Даже эта полночь не добилась, Кто возлюбленная, кто поэт, Не погибла я, но раздвоилась, А двоим нам в мире места нет. <...> Г о л о с: <...> Ту одну слезу с твоей ресницы, Эту горечь выпить мне позволь. Мне довольно слушать небылицы И в груди лелеять эту боль - Об одном тебя молю - позволь Выпить ту слезу с твоей ресницы. Талисманом сладостным ее Тайно пронесу я через годы, Как залог бессмертья и свободы, Как благословение твое. <...> Мы до того отравлены друг другом, Что можно и погибнуть невзначай, Мы черным унизительным недугом Наш называем несравненный рай. В нем все уже прильнуло к преступленью, К какому? Боже милостив, прости, Что вопреки Всевышнему терпенью Скрестились два запретные пути. Его несём мы, как святой - вериги, Глядим в него, как в адский водоём... Всего страшнее, что две дивных книги Возникнут и расскажут всем о всём.
Николай Шальнов: тэги: ролевые игры Побывала Рита на ролевой игре. Ну, что сказать... Было круто. Отчёт разобью на два поста, ибо много букв. Отчёт о ПРИ "Дети волн" Мастера - Василий Солдатов и Наталья Низкодуб Часть 1. Прежде, чем начать сию летопись, я задумался, каким способом и какими средствами мне следовало бы выразить непередаваемые ощущения от прекрасной ролевой игры "Дети Волн". Чтобы составить себе относительно завершённую картину того, что произошло на полигоне, я остался вместе с некоторыми игроками, дабы память о великих и достойных делах как христиан, так и язычников, не остались в забвении. Материала было более, чем достаточно, и я, чтобы не запутаться окончательно в перипетиях произошедшего на одиноких островах, решил вести повествование от лица послушника, перемежая его с собственными выводами и размышлениями о произошедшем. *** Молодой послушник Освальд направлялся вместе со своим проводником на небольшой лодчонке с весьма небольшим своим скарбом к одному из многочисленных Гебридских островов. Стояла ветреная погода, алое марево заката уже догорело над горизонтом, и было так спокойно, как бывает обычно перед бурей, но бури не было. Единственным, что привлекало внимание, был высокий красноватый столб света со стороны острова, к которому приближался послушник, вырвавшийся, казалось, из какого-нибудь вулкана - так он был неестественно красен. Эта панорама, живо напомнившая молодому Освальду страшные сказки о морских жителях, которые он читал в языческих книгах, приносимых иногда ему братом Бенедиктом, врезалась в его память и осталась там надолго. Мерный плеск волн и стук вёсел в уключинах вскоре убаюкали Освальда, и он погрузился в дрёму, выронив из рук чётки. Шкрябнувшись о дерево, они застыли, точно неведомая, экзотическая змея, приготовившаяся ужалить. В этом сне Освальд пробирался туманными тропами по горному склону какого-то большого острова - судя по тому, что он увидел с вершины горы, это был именно остров. Разодрав свою накидку о корявые сучья, спотыкаясь на каждом шагу о корни, он, в конце-концов вышел на какую-то поляну, узкая тропинка от которой бежала к недалёкому берегу. Был слышен шум прибоя, щебетали птицы, стрекотали кузнечики, большие жёлтые цветы повернули свои венчики в направлении солнца. Дом выглядел ухоженно, хотя казалось, что он только недавно покинут. Освальд зашёл в дверь и обомлел. Посреди опрятной горницы лежали на полу мертвецы, их трупные лица поражали застывшей на них гримасой ужаса и боли. У одной из девушек, совсем ещё молодой, глаза были раскрыты, и в них застыл непередаваемый ужас, такой, что у Освальда в буквальном смысле сердце ушло в пятки. Тем временем на солнце накатили тучи, и комната погрузилась в полумрак, придавая ужасающей картине ещё более мрачные очертания. Неясно было, что вызвало этот кошмар к жизни, но одно было понятно: долго находиться в этом проклятом месте было бы опасно для рассудка. Выбежав из дома, Освальд побежал прочь, в сторону морского берега. Пошёл мелкий дождь, море бурлило, сильный ветер раскачивал верхушки деревьев; их скрипу вторил грай ворон, как будто нарочно появившихся в этих местах, чтобы своим отвратительным криком проводить в последний путь души несчастных. Раздвинув береговые кусты, Освальд выбежал к кромке прибоя и, обессиленный от страха, упал на песок. И тут он увидел ЭТО. Это невозможно было передать словами, такое могло существовать лишь в больных, кошмарных фантазиях монаха-отступника, которых стены монастыря сдавили, будто реторта алхимика - вязкое, немое вещество. Послушником овладел страх, природа которого была неописуема и неподвластна пониманию, и единственное, что он мог сделать со своей волей, так это приказать ей выжать последние силы из уставшего организма и броситься прочь, прочь, куда угодно, лишь бы не видеть ЭТО, что несло с собою одни лишь только смерть и разрушение. Дикий вопль, пронзительный и ужасный, несравнимый ни с одним из голосов живущих на земле и ведомых Освальду существ заполнил собой пространство, так, что у послушника заложило уши. ОНО шло по пятам, не отставая, не умаляя шаг, и казалось, что с каждым шагом Освальд сам лишался остатков разума и рассудка, будто ЭТО, идя по следам несчастного, забирало у него последние силы. Освальд споткнулся, и его отчаянный крик захлебнулся в рёве ветра. Продолжение тут: Лодчонка стукнулась о прибрежное дно, и Освальд проснулся. Его ещё терзал страх пережитого во сне, он трясся мелкой дрожью, а сердце, казалось, сдавило так, что он едва мог дышать. Оно колотилось, овеянное тем отвратительным ощущением минувшего кошмара, что порой мрачит нам настроение не целый день. - Вот мы и на месте. Видите тот замок, на вершине холма? Вам туда. Идите прямо, пока не увидите развилку - вы её не пропустите. Сверните налево, и ещё раз налево, а потом - прямо, и дорога выведет вас прямо во владения ... Наш духовный отец - человек весьма набожный, верит в то, что говорит, и говорит то, что думает, и, хотя мне и непонятна его странная вера, ясно, что он безобидный, хотя и на него порой находит что-то... Расплатившись с перевозчиком, Освальд пошёл в указанном направлении. Остров был удивительно хорош, природа вокруг радовала глаз, так что даже кошмары сновидения вскоре померкли перед умиротворяющим спокойствием раскинувшихся пейзажей. Заросший лесом остров венчал большой, лысоватый, поросший наверху одной только невысокой травой холм, и на нём выделялась приземистая крепость, не лишённая, впрочем, изящества, заснувшая, подобная огромной хищной птице, в своём высоком гнездовании. Замок встретил Освальда довольно приветливо: поскольку народу в этом месте жило немного, все были рады новоприбывшему и рассматривали его, как морское диво. Освальд был по природе своей немногословен, и привык больше слушать, чем говорить, поэтому вскоре он узнал от своего нового настоятеля - высокого, черноволосого человека, весьма приятного в обращении, что местные жители в большинстве своём - люди миролюбивые, хотя и язычники и нечестивцы, что промышляют они по большей части своей охотой на тюленей, выходя в спокойную погоду в море, и о том, что заправляет всем на острове тан, должностное лицо, получающее указания непосредственно от графа, которому принадлежали эти острова. Впрочем, Освальд быстро смекнул, что духовная власть сосредоточена в руках его теперешнего настоятеля, человека и умного, и сообразительного, и хитрого, как иезуиты, наставлявшие Освальда в обучении. Освальд был жаден до новых впечатлений, поэтому святого отца он слушал вполуха, рассматривая великолепный вид со скалы на море, открывшийся ему из окна кельи настоятеля. Тот говорил что-то про язычников с соседних островов, да о богомерзкой старухе, которой не иначе как дьявол наделил странной способностью лечить людей от всяких хворей - знахарка поселилась недалеко от замка, в глуши у водопада, и редко выходила из дому, разве что тогда, когда ей нужны были новые травы и коренья для своих сомнительных отваров. "И сатана может принимать облик ангелов света", - высказал своё мнение святой отец, протягивая ноги поближе к огню и попыхивая большой резной трубкой необычной формы. - Здесь каждый может найти занятие, как говорят язычники, по душе, но поскольку наши души призваны служить Господу нашему, сегодня же я призываю вас на мессу, где будут причащаться эти недавние новообращённые. По-видимому, он имел в виду рыбаков, что пришли советоваться с таном и ожидали его появления в большой гостиной зале замка. Они имели усталый вид, от них пахло рыбой и ещё чем-то морским, один держал в руках незнакомый Освальду предмет, напоминающий рыболовную снасть. Они странно поглядели на послушника, и ему даже показалось, что кто-то отпустил в его сторону не особо лестную фразочку, что-то вроде: "Вот, ходят, коптят небо свои кадилом, попробовали бы в море выйти, поудить". И добавил какое-то незнакомое слово, видимо, чисто островное, таким тоном, что это больше смахивало на проклятье, чем на приветствие нового человека. Впрочем, послушник пропустил это мимо ушей, памятуя наставление в вере своих друзей, ныне разошедшихся в послушание по всем концам Великих Островов, прощавших ему даже серьёзные провинности. "Кто мы такие, чтобы осуждать?" - часто думал Освальд про себя, и поэтому не придал этому особого значения. Остаток дня пролетел незаметно. Вскоре молодой послушник уже стоял в помещении, приспособленном - не без искусства - для проведения ритуалов протестантского богослужения, и святой отец, закончив краткую проповедь, сообщил "нечто важное", как он говорил, для всех без исключения островитян. - До меня дошли слухи, - говорил он, - что богомерзкие язычники, живущие неподалёку от нас, на соседних островах, продолжают вести свои отвратительные обряды, тесать камни для капищ своих идолов и жить в мерзости разврата, посему призываю вас, дети мои, к бдительности. Берегите свою душу, бессмертие которой зависит от веры вашей, и от того пути, которым вы идёте. Вспомните, что я говорил вам про царей Израильских, ступайте стопами Господа нашего Иисуса Христа, и все чтущие Господа, Бога богов, пойте и славьте, ибо вовек милость Его. Причаститесь, дети мои. После причастия, когда рыбаки испросили у святого отца, которого, кстати, все звали "отец Сеорас", благословение, и направились на промысел, благо стояла прекрасная погода. Прогуливаясь с Освальдом по двору, отец Сеорас сказал, что к Освальду у него есть отдельное наставление. - Сын мой, мне следовало тебе сказать, как честному христианину, что миссия моя, в согласии с Божьим Промыслом, отнесла мою лодку, когда я плыл на соседний остров, к небольшому островку в полумиле от этой земли, где я обнаружил вещи странные, и пугающие, и богопротивные. Надеюсь на вашу помощь, когда придётся мне сражаться с самим диаволом и крестить огнём и водой отвратительнейшее из капищ, которое мне только доводилось видеть, дабы избавить эти места от скверны. У Освальда пробежали мурашки по спине. Ему никогда ещё не приходилось сталкиваться в открытую с язычниками, тем более, что он никогда не видел ни обелисков, ни идолов, ни резных столбов, коими те обычно венчают места своего поклонения, и перспектива встретиться лицом к лицу с возможной опасностью, или увидеть то, чего, возможно, не видел ни один из тех молодых священников, с которыми он имел знакомство, показалась ему весьма заманчивой. После обеда, когда тучи затянули небо, святой отец сообщил Освальду, что пора выходить. Освальд был налегке, он захватил с собой только небольшой кинжал - подарок одного пресвитерианина, с которым он в своё время весьма сдружился. На гарде этого кинжала сиял рубиновый крест. Уже в лодке он вспомнил, что забыл в замке молитвенник, однако святой отец уверил его, что знает все необходимые молитвы наизусть. - Мне отчего-то кажется, что это кто-то с нашего острова тайно возносит молитвы проклятым божкам. С других островов добираться до этого места затруднительно, а вот с нашего это не представляет собой особой сложности, - говорил отец Сеорас, налегая на вёсла. - Но сегодня мы очистим это место от адова посягательства. Когда они подплыли к острову, погода ухудшилась, и Освальду подумалось, что возвращаться в замок будет более чем затруднительно. Однако бодрости духа ему придал неунывающий святой отец, который, на ходу распевая молитвы, петлял одному ему ведомыми тропками по заваленному буреломом и заросшему буйной растительностью необитаемому островку. Каменистый, изрытый ущельями, он был совершенно не пригоден для житься. Издалека один из его утёсов напоминал рог какого-то неведомого чудовища, может, поэтому у этого острова не было даже названия. Вскоре они доши до того, что святой отец называл - Вот мы и на месте, - весело сказал он, доставая крест и флягу со святой водой. - А "где двое или трое собраны во Имя Мое, там Я посреди них". Не видать нечистому теперь покоя, и, думаю я, скоро отсюда уберутся все, кто служит Ваалам и Вельхиорам. С этими словами отец Сеорас принялся читать молитвы, отдельные стихи из Библии и даже несколько текстов экзорцизма, обильно опрыскивая пещеру святой водой и осеняя её крестом. Здесь следует сказать о том, как выглядело это место. Капище представляло собой небольшую пещеру, достаточных, однако, размеров для того, чтобы в ней свободно могли уместиться десять человек. Жертвенный стол был выточен неизвестным мастером ихз цельного куска гранита и установлен на естественном возвышении. На стене висело пара факелов, освещавших пространство; их блики играли на резных гранях непонятных символов, которыми была испещрена плита. В глубине стены, опять же, в естественном углублении, находился не то очаг, не то жаровня, угли в котором ещё не угасли, как если бы здесь кто-то побывал до их прихода сюда. - И вот что удивительно, - заметил отец Сеорас, - Сколько бы раз я не приходил сюда в попытках обнаружить отступника или отступников, если их несколько, я всякий раз натыкаюсь на это зрелище: остывающие огни жаровни и запах морских водорослей, которыми здесь, кажется, пропитано всё. И действительно. В воздухе стоял до приторности солоноватый запах, как если бы пещера находилась на дне морском, а не в скале, на которой ничего не росло. Завершив обряд изгнания бесов, святой отец повёл Освальда теми же тропами, какими он привёл его сюда, попутно делясь с ним своими размышлениями о том, какому идолу мог быть посвящён этот алтарь, и какие люди так боготворят своих истуканов, что не боятся штормов и приезжают сюда в любую погоду - поддержать и дать пищу для жизни своему кумиру. Часть 2. Вернувшись в замок, не без труда добравшись до него через бушующее море под небом, которое вот-вот должно было разразиться грозой и ливнем, Освальд и святой отец, передохнув, отправились вместе с охотниками на тюленей в сторону бухты. Освальд пытался разговориться с этими немногословными людьми, но они мало что понимали в догматах веры, а больше послушнику не о чем было говорить с ними. Когда он напоследок призвал их слушать слово Господне ("Всякий, - говорил он, - кто отречётся от него, будет подвержен напастям, когда слово в нужде отречётся от заблудшего"), его довольно резко попросили выражаться попонятливее, а отцу Сеорасу наговорили, что его служка, де, исходит грехом гордости и слишком выпендрист для служки. Освальду хотелось сказать, что протестантизм уравнивает служащих Господу в правах, но подумал, что эти крестьяне отчасти правы, упрекнув его в гордыне, и промолчал, а от отца Сеораса ему пришлось выслушать отповедь о том, что столь молодому юноше следовало бы сдерживать себя, поскольку ему ещё многому предстоит научиться. После того, как отец Сеорас с Освальдом отстали от рыбаков, Сеорас негромко сказал послушнику: - Неплохо бы держать ухо востро с этими полуверцами... Они не обращены до конца, во всяком случае, в душе, и кто знает, чего ожидать от них. Так что будь бдителен, сын мой! Освальд напрягся. Он и без того ощущал себя, несмотря на все события, что произошли с ним за последнее время, довольно нервно, а вот теперь его душу смутило подозрение. Это не самое угодное Господу чувство омрачило ему весь вечер, и только усилием воли, прочитав молитву и перекрестившись, ему удалось если не избавиться, то хотя бы притупить его. "Во всяком случае, они же простые рыбаки, которые зарабатывают на жизнь своим морским промыслом, чего же ожидать от этих тёмных людей, которые впервые приняли причастие?". Между тем погода стояла благоприятная для ловли рыбы, попутный ветер способствовал тому, чтобы можно было выйти в открытое море, и, когда рыбаки отплыли, святой отец и Освальд ещё долго стояли на берегу под прохладным и мягким ветерком, который нежил щёки, и озирали великолепную панораму, раскинувшуюся по обе стороны от бухты. - Тишь да благодать, - промолвил Освальд. Внезапно он увидел, как из леса вышла какая-то старуха с большой сумой. Кряхтя и причитая, она наклонилась, и, стоя на опасном возвышении, пыталась сорвать какую-о травинку. На вид было непонятно, кем была эта старуха - язычницей или христианкой, но по описаниям отца Сеораса послушник сразу узнал в ней знахарку: её видавший виды дорожный плащ был усыпан репейниками, которые в этой части острова росли в превеликом изобилии. На рясе святого отца их тоже поднабралось изрядно, и Освальд потратил добрые полчаса, чтобы отряхнуть её от цепких головьев. - Да, она самая, - заметив её по направлению взгляда Освальда, сказал святой отец. - Уж и не знаю, что с ней делать... Обращать - так ещё неизвестно, чем всё это дело обернётся для нас... И всё же наставлять нечестивых и просвещать язычников - наш святой долг, так что скоро и до неё дойдём. Я уже знаю, где она живёт, а вот вчера она сама приходила к тану по какой-то его просьбе. - Не слышали ли вы о морском народе или о тех странных существах, что обитают у побережья? - решился, наконец, спросить Освальд. Он слышал о том, о чём переговаривались рыбаки, и ему было необычайно интересно узнать, располагает ли его наставник сведениями о странных силах, во множестве своём, как уверял его приятель Бенедикт, расплодившихся по всем просторам Туманного Альбиона и прилегающим к нему островам. Но святой отец явно не был настроен обсуждать это. - Не стоит обращать внимания на языческие суеверия, сын мой. Народы здешних мест столь невежественны, столь темны, что могут привязать свои неудачи, неурожай или плохую погоду хотя бы к карканью той вороны, что сидит сейчас на дереве над нами, и сказать, что она - исчадие тьмы. И, даже зная то, что зло принимает разные обличья, и дьявол хитёр на изменение личин, Свет Божий воссияет во всей славе над полем битвы, где Сатана будет в конце-концов повержен. Но Освальд не унимался. Он любил слушать рассказы Бенедикта и языческих чудищах, которых тот почерпывал из рассказов старожилов и в древних книгах, и ему не хотелось разуверится в том, что хранила народная память вот уже множество веков. И Освальд рассказал отцу Соеорасу о своём сегодняшнем сне. Но на это святой отец лишь пожал плечами и добавил то же самое: "Не стоит придавать снам такое значение, сын мой". Неудовлетворённому послушнику только и оставалось, что делать предпложения касательно того, что он услышал от охотников на тюленей. Как уже говорилось, опыт научил его не оставлять без внимания подобные рассуждения, но спросить о отца Сеораса, что это за красноватое свечение над океаном смущает око после восхода солнца, он не решался, подумав, что, надоев наставнику вопросами, он введёт его ненароком в греховное состояние гнева. Вернувшись в замок, Освальд стал перебирать свои вещи. Их было немного, и ничего особенного среди его скарба не было, кроме древней Библии - его самого заветного сокровища. Помолившись, послушник прилёг вздремнуть, но тут как раз вернулся святой отец с сообщением, что улову сегодня предостаточно, чтобы можно было позволить себе немного отдохнуть даже от тех дел, к которым они не имели отношения, и позвал Освальда с собою на прогулку, где до самого вечера потчевал его проповедями и речами. Вернулись они довольно поздно, и в замке их ожидал сюрприз. В гостиной тана стояли рыбаки, а рядом с ними - молодая девушка, судя по всему, нездешняя. Её растрёпанные волосы рассыпались по плечам, а голосок был тонким-тонким, что немного смутило послушника, привыкшего не обращать на красоту девиц внимания из боязни нарушить обеты, которые он принёс когда-то. Но девушка была мила той естественной и простой красотой, которая не внушает обычно греховных помыслов, а заставляет только проникнуться жалостью к своим злоключениям, как это, наверное, бывает со всякой подлинной красотой. Охотники сообщили, что обнаружили девицу, бродящую вдоль морского берега. Когда отец Сеорас стал расспрашивать её, кто она, откуда и куда держит путь, та ответила, что её семья погибла, а вот теперь она потеряла ещё и сестру, и в её поисках заплыла на этот остров. Её лодка разбилась, и она не знает, что ей делать дальше, ведь она оплыла все близлежащие острова, и этот - последний, где она надеялась разузнать хоть что-нибудь. - Оставьте нас наедине, я поговорю с ней, - велел святой отец, и надолго заперся с ней в келье. От замка до моря было совсем недалеко. Как уже писалось, замок окружал большой лес, на одной из полян которого молодой послушник Освальд уговаривал отпирающуюся девицу Энию, как она себя назвала, принять крещение и спасти, тем самым, свою грешную душу. - Ты и понятия не имеешь, какую жизнь ты ведёшь сейчас, - пытался он объяснить ей то, что когда-то пережил сам. - Ваши боги гневливы и злопамятны, милость же Господа нашего не знает границ. Он принёс себя в жертву, чтобы все наши грехи забылись, и мы надеялись на жизнь вечную. Отыди, сестра, от этих лисиц, что петляют лихо в лесу заблуждений, и заманивают смелого охотника на скалы, возымей же веру и открой ей своё сердце... Так и иными благозвучными словами и проповедями он увещевал девушку, к которой проникся неожиданным участием, как если бы она нуждалась в помощи большей, чем в помощи в поисках потерянной сестры. Они и не заметили, как резко ухудшилась погода. Буквально из ниоткуда налетел сильный ветер, и внезапно Освальд услышал нечеловеческий вопль, тот самый, который он слышал в одном из самых кошмарных своих снов, том самом, что омрачил его первое появление на этом острове. Небеса разразились молниями, а спустя минуту послушник и девушка увидели одного из рыбаков, что есть силы бегущего в их сторону. - Спасайся, кто может! Это сам морской дьявол! Он крикнул что-то ещё, но его голос перекрыл тот же самый дикий вопль. - Аах! Бежим отсюда, это Накилеви! - пыталась перекричать рёв ветра девушка-язычница. Освальд не успел спросить, что это такое - Накилеви, как сердце его заполнил мертвящий ужас, которому невозможно было дать название и невозможно было сравнить ни с чем. А спустя несколько секунд в прорехах деревьев он увидел ЭТО. Пару секунд его словно парализовало, а затем он бросился в чащу за Энией в чащобу, подстёгиваемый мощным стремлением спастись, куда угодно деться, но только подальше от обуявшего его кошмара. Это было самым страшным, что когда-либо переживал послушник: воплощённый ад преследовал его до тех пор, пока он, споткнувшись о какой-то корень, не упал в траву и не потерял сознание. Очнулся он в месте, которое не знал и не видел ещё, где-то в глубине острова, как он полагал. Вокруг стояла мертвенная тишина. Ветер утих, но сердце его бешено колотилось. Каким образом он сумел избежать смерти - не иначе, чем смертью концом существования встречу с ЭТИМ назвать было нельзя. Едва держась на ногах, он направился вдоль ручья, протекающего поблизости, вниз по его течению. Сознание сумело подсказать ему, что только так он может выбраться из леса и набрести хотя бы на подобие человеческого жилья. И он не ошибся. Вскоре он увидел небольшой водопад, падающий со скалы, а рядом с ним, на берегу - старую хижину, видавшую виды, в которую он и постучался, не ожидая услышать ответ, поскольку хижина казалась ветхой и необычайно старой. Но на этот раз ему повезло. Из двери выглянула бледная старуха, перепуганная, наверное, не меньше, чем он сам, вся увешанная странными ожерельями, талисманами и оберегами; вдоль пояса у неё вилась поросль молодого лука, собранного, по-видимому, в огороде, примыкавшем к правой стене хибары. - Заходи, да побыстрей, - шепнула она ему. В хижине было жарко, натоплено и пахло разнотравьем. С потолков свисали засушенные гроздья дикого чеснока, по полкам разложены пучки мяты, вербены, крапивы и букетики ноготков. - Я вижу, ты недавно на острове, - проницательно заметила знахарка (а это была именно она, после того, как Освальд немного успокоился, он узнал её). - Бывает, бывает. Помню, какого страха я натерпелась, когда увидела Накилеви в первый раз. - А что такое - это Накилеви? Или этот? - осипшим голосом спросил послушник. - О, это самое страшное, самое отвратительное, что только могла породить природа, - поморщившись, ответила та, не скрывая лёгкой дрожи в голосе. - Это - воплощение сатаны в его самом омерзительном его обличье... - Это я уже понял, - сообщил Освальд, отхлёбывая из деревянной чаши восхитительного травяного чая и согревая связки. - А откуда оно появилось? - Это долгая история... Говорят, кто-то очень давно прогневал морское божество, и они в наказание наслали на эти земли Накилеви; другие думают, что оно поселилось в морских глубинах с незапамятных времён, деля морские глубины с шелки и финфолк. Но, если те хотя бы живут сами по себе и никого не не трогают, то это исчадие ада стремится уничтожить всё на своём пути, не разбирая, кто ты - человек, животное, католик ты или язычник... - А вы, госпожа, кому поклоняетесь? - спросил Освальд. - О, моя сила исцеления исходит от матери Земли, от корней гор. Мать говорила мне, что этот дар переходил к нам по женской линии ещё с тех времён, когда боги населяли эту землю и делились своими знаниями с живущими на ней людьми. Я пророчествую, исцеляю, я могу заговорить погоду, если это надобно морякам. Знаю, что твой покровитель свысока смотрит на древнюю магию, считает её невежественной верой и пережитком прошлого, однако ему, как и многим другим, кто бывал на этой земле с целью насаждения своей религии, чуждо понимание сути вещей, той самой, что правит круговоротом всего в природе... Моя власть - это гармония с матерью лесов и рек, и, к неудовольствию твоего наставника, как бы он ни старался, избыть её полностью он не сможет, поскольку она древнее всего, и будет существовать, пока звёзды не упадут с небес... - А шелки... И финфолк - кто они? - полюбопытствовал паренёк, который начал понимать, что наконец-то нашёл человека, с которым можно было свободно говорить на эти темы. - Шелки - это просто тюлени, но они обладают разумом. Они никогда не нападают на людей, но бывали случаи, когда шелки стили за убитую родню - ведь их так просто перепутать с животными... Кому-то это покажется странным, особенно новоприбывшим, однако эти существа умеют говорить, если выйдут на сушу, и не могут вернуться обратно в воду, если их шкуру украли, когда они выбираются на отмели понежиться в лунном свете или потанцевать на полянах в лесу, когда луна становится круглой, как лепёшка... Финфолк - это отвратительный морской демон, король подводных царств. Он нечасто появляется среди людей, его владения - обширные чертоги, составленные из остовов потопленных им кораблей. Он собирает богатства, которые моряки перевозят с острова на остров или завозят к нам из разных стран, чтобы его супруга, безмерно любящая роскошь и драгоценности, могла потешить своё тщеславие перед другими обитателями глубин. Вот, что я скажу тебе, мой мальчик: старайся не попадаться ему на глаза, недавно я сама едва не погибла, неожиданно встретившись с ним на побережье. Порасспрашивав колдунью о том, что занимало его мысли последние несколько дней, Освальд, поблагодарив её за доброту и расспросив о том, как добраться до замка, отправился обратно. По дороге он пытался переварить всё то, что ему сообщила мудрая женщина. "Значит, эти демоны и впрямь существуют! Значит, не врут все древние легенды, и живы они, и святой отец был неправ, когда советовал мне забыть о них... Кто знает, чем обернётся всё то, что происходит сейчас на островах? Надо обязательно попытаться хотя бы дать намёк Сеорасу, чтобы он был настороже и не видел суеверие во всём, что говорят здешние жители!",- думал послушник. Подходя к замку, Освальд увидел одного из моряков, бродящего по лесу. Тот тоже увидел его и махнул рукой. У парня отлегло от сердца, когда он увидел Брана живым и невредимым. "Пронесло", - подумал он. Но, когда он миновал охотника, он внезапно почувствовал сильный удар в спину, свалившего его с ног, и последним, что он услышал, был голос Брана: - Извини! Холодное лезвие охотничьего ножа скользнуло по горлу Освальда, и он провалился в темноту.
Николай Шальнов: тэги: ролевые игры Вторая половина отчёта о ПРИ "Дети волн" Часть 3. Очнулся Освальд в своей комнате, на кровати. Шея ужасно болела, ныла спина в том самом месте, где по ней приложился Бран. К послушнику постепенно стала возвращаться память. Шея его была перебинтована, рядом на столике стояли бутыли и склянки с каким-то жидкостями, терпкий запах стоял в воздухе. Несколько минут спустя в комнату вошла знакомая ему знахарка. Она жестом приказала ему молчать. Ведунья сделала странный жест. Освальд почувствовал приятное тепло, разлившееся в груди и в области шеи. Боль ушла. Тахра (так звали знахарку) сняла повязку с шеи послушника. Освальд провёл рукой по коже. На ней не было даже шрама от раны. Освальд был в недоумении и восторге перед чудодейственным искусством целительницы, и долгое время подбирал слова, чтобы выразить то, что снизошло ему в сердце. Та же, собрав свои склянки в суму, удалилась до того, как он смог произнести хотя бы несколько слов благодарности. - Повязку одень обратно и походи с ней для вида хотя бы пару дней, - напоследок сказала она. А вскоре пришёл и святой отец - справиться о здоровье своего подопечного. - Всё хорошо, отец Сеорас, - бодро отвечал ему Освальд. - Я уже готов приступить к своим обязанностям. - Ну что же... У меня как раз есть к тебе поручение. Помнишь ту молодую девушку, которая повстречалась рыбакам на побережье? Так вот. Мы решили оставить её у себя - а куда ей, собственно, деваться? - и выдать замуж за одного из охотников. Упрямица строптивая, как буриданов осёл, но скоро, думаю, Дух Святой победит, и она образумится. Человек этот, Гилмор, неплохого нрава, весьма трудолюбив, и, думаю, вполне достоин стать её супругом. Осталось только взять с неё слово, что она не отступится, и будет верна учению Господа нашего Иисуса Христа до скончания дней. Вот ты и поговори с ней, а заодно приготовь всё, что необходимо для венчания. Освальд нашёл Энию в одной из комнат замка, где та сидела, смотря в одну точку. - Ну, что ты решила, сестра моя, - неуверенно начал он, видя состояние девушки. Ему было знакомо это чувство, однако он не хотел показаться слабым. - Я не знаю... Я ничего не знаю... Предать веру своих предков, чтобы вступить в мир, который мне совершенно не знаком... И какая свадьба может быть на руинах моей жизни, если память о погибших ещё жива, и так же жива надежда на то, что моя сестра, быть может, умирает от голода где-то на островах, найдётся? Послушнику ничего не оставалось ответить, кроме как утешением: - Смирись, сестра моя, плоды смирения бывают слаще мёда. Если на то будет Воля Господня, твоя сестра вернётся к нам, если ей суждено погибнуть - то к чему подвергать риску себя? Ты жива, и живи, как заповедал нам Отец наш небесный. К чему роптать на промысел Божий, если в лице нашего святого отца Он уготовил тебе проводника в новую жизнь, несравненно более прекрасную, нежели та, которую ты оставила в прошлом? Жизнь во Христе - это рай на земле, и довольствуйся тем, что луч благодати ниспал к тебе в духу с этих хмурых небес. - Мне нужно подумать... Хотя мне и всё равно, что будет со мной, я боюсь, что вместе с отречением от предков умрёт и последняя моя надежда на возвращение Нары. И Эния отвернулась к окну. Оставив её, Освальд спустился вниз. В гостиной он столкнулся с ещё одним, более странным событием. Охотники привели к тану странное создание. Внешне оно казалось человеком, но его манера вести себя и странное выражение лица, похожее на выражение лица безумного мечтателя, заставили Освальда думать, что перед ним что-то необычное, что-то, выходящее из ряда вон. - Кто это? - спросил он у одного из рыбаков. - Мы сами ещё не знаем. Эта девушка (внешне это существо было девушкой, только с необычайно гладкой, почти неестественно бледной кожей) пришла к нам на побережье из леса и наблюдало, как мы готовим снасти к выходу в море. И всё время молчало. Мы сочли это подозрительным, и решили привести её к господину. Продолжение тут: Освальд вышел прогуляться перед замком. Стояла прекрасная погода, и солнце заливало яркими лучами всё вокруг. Казалось, природа своей безмятежностью убаюкивала этот затерянный в океане остров. Вспомнив о поручении святого отца набрать ключевой воды, послушник направился к холодному ручью, бьющему неподалёку, и внезапно услышал крики и топот бегущих ног. Оглянувшись, он увидел недавнюю пленницу, бегущую по направлению к морю, а за ней - охотников на тюленей. Бросив ведро, Освальд побежал за ней, не щадя ног. Он уже почти догнал её, но споткнулся о корягу в прибрежных кустах, и углядел только, как девушка подобрала что-то на берегу, облачилось в это, и, обратившись в странное создание, напоминающее тюленя, только несколько большего размера, прыгынула в воду. Только её и видели. Раздосадованные охотники бродили по берегу и выспрашивали у Освальда о том, не увидел ли он ещё чего-нибудь странного. Парень понял, что видел обращение шелки, и это открытие было для него не менее удивительным, чем столкновение с Накилеви. Охотники рассказали ему, что святому отцу пришло в голову расправиться с беглянкой, и та, едва прослышав про это, дала дёру, едва только получила относительную свободу передвижения. Обманув стражника, она вернулась в родную стихию. Позднее Освальд ещё раз заглянул к Энии и рассказывал ей про опыт своего послушничества. Он говорил с ней о том, что у некоторых, как он считал, "неправильных" христиан (то есть, католиков) есть специальные монастыри, где живут люди, полсностью посвятившие себя Богу. Но, вовремя спохватившись, поймав себя на мысли, что он разглагольствует о ереси, замолчал. К вечеру Эния озвучила своё окончательное решение. Она согласна была принять причастие из рук отца Сеораса, и вскоре торжественный обряд её бракосочетания с Гилмором, который уже и не мечтал, что когда-нибудь найдёт замену своей умершей жене. Подавая святому отцу Библию и чашу с вином, Освальд увидел, как на лице Энии играют самые многоразличные чувства, и возблагодарил Бога за то, что не ему выпала пусть и высокая, но честь - обратиться в новую веру. Поймав себя на этой мысли, он спешно перекрестился и забормотал слова покаянной молитвы. Вторая встреча с Накилеви произошла тогда, когда Освальд со святым отцом намеревались направиться в бухту, чтобы благословить охотников. Не пройдя и половины пути, они услышали крик, от которого кровь застыла в жилах, и Освальд кинулся наутёк, памятуя наставление знахарки о том, что спасения от этого воплощённого зла нет в открытом бою. Послушник неплохо владел своим кинжалом, упражняясь в обращении с ним в свободные минуты, но в этот раз помочь неспособна была даже тяжеловооружённая пехота. Отчаянные крики заполонили всё вокруг: люди спасались бегством, и послушник, преодолевая животный страх, бросился вслед за святым отцом в траву. Высокая растительность скрыла их от посторонних глаз, но в замок Освальд пришёл раньше, чем благоразумный пастор. Послушник поразился своей смелости - или безрассудству, когда высунул голову из травы и в одиночку отправился обратно, хотя ему и казалось, что прошла уже целая вечность. Нападение Накилеви было предметом обсуждения целого вечера, и даже отей Сеорас уже не мог отрицать то, что есть в мире силы, которым невозможно противостоять святой молитвой. Тан опять поднял вопрос о судьбе предателя, того самого, что ранил Освальда, и который исчез без следа - по-видимому, примкнул к язычникам с соседних островов. Тан взял слово с охотника, что тот самолично приведёт предателя на суд в замок, если он или кто-нибудь из его охотников обнаружит беглеца. Так пролетело ещё несколько дней. Стояла плохая погода, и в море выйти было невозможно. Прояснилось только на четвёртый день, но, когда святой отец в очередной раз отправился с охотниками на промысел с целью отслужить мессу с прошением о благой погоде, на него напали язычникиявивиеся неизвестно откуда, и Освальду пришлось помочь ему добираться обратно в замок. Спасла его опять та же знахарка, естественно, не бескорыстно. Надо отметить, что святой отец долго не желал получать никакой помощи от "неверной", но, видя, что не ровён час - и он не сможет выполнять свои обязанности, он, скрипя сердце, всё-таки в итоге вынужден был на неё согласиться. Исследуя с отцом Сеорасом остров, Освальд наткнулся на старуху, которая однажды уже приходила к ним, предлагая свои "богомерзкие", как выразился почтенный пастор, услуги, в частности, средства для поднятия мужской силы. Святой отец к изумлению многих не выдержал диспута с этой ярой сторонницей языческих верований, и оглушил, а затем и избил её в припадке гнева, так, что та еле ноги унесла, проклиная всё на свете. Следует отметить, что эта ведьма, к которой с большим почтением, несмотря на обращение в святую веру, относились охотники, была весьма мрачного вида: волосы её были растрёпаны, длинны и черны, как вороново крыло, с собой она носила всевозможные изделия для своих волхований, висевшие у неё на поясе и на шее, но внешность, несмотря на свой почтенный возраст, она сохранила вполне сносную, даже изящную. В старинных книгах сказали бы, что она воплотила собой очарованние дьяволессы, и, когда она зыркала своими чёрными глазищами на Освальда, тому становилось немного не по себе - так красота в одеждах зла кажется ещё более заманчивой, но, безусловно, гибельной. Так, сопровождая по поручению святого отца, ведьму в лагерь, Освальд чувствовал, что всё происходящее не к добру. Ведьма кряхтела, жаловалась на жизнь, на погоду и на ревматизм, на жестокое с ней обращение, и злобно поглядывала в сторону протестанского пастора, который обращался с ней не более вежливо, чем в первый раз, разве что не занимался рукоприкладством, а только осенил её и себя крёстным знамением. Ведьма хотела есть, и Освальд, разжалобленный её причитаниями, уже было собирался накормить её, как услышал за окном какой-то шум. И без того ставший подозрительным Освальд на этот раз почуял недоброе, как если бы оно уже стояло на пороге его комнаты. Ведьма тем временем вытащила длинную пеньковую трубку и закурила какую-то траву, от которой резкий запах пошёл по всей комнате. Оставив ведьму одну отдыхать от пережитых ей неудобств, послушник выбрался в сад и заметил тень сначала охотника, которого поначалу принял за лазутчика (парень плохо видел в темноте), а затем - и самого лазутчика, который прятался где-то за деревьями. Вознамерившись уже разобраться, что проходит, испросив благословения у Девы Марии, послушник внезапно услышал странные звуки. Они напомнили бы ему о Накилеви, но были менее ужасными и пронизывающими, хотя и столь же зычными и внушающими отвращение. Бросив взгляд в сторону дороги к морю, он увидел там бестию, морское чудовище странного вида, двигающееся на суше хотя и медленее, чем шелки или даже морской дьявол, но всё-таки очень быстро. Освальд опасался за ведьму - ведь она осталась там совершенно одна, и долгое время не решался, как ему поступить и на кого напасть первым: его с обоих сторон окружали неприятели. В это время финфолк (а это был он, вскоре Освальд распознал его) был уже так близко, что убежать или скрыться от него не представлялось возможным - существо оказалось проворным и шустрым, и, если бы не запас святой воды, который Освальд держал при себе на крайний случай, послушнику пришлось бы туго. Обожжённое, существо взвыло, отбежало в сторону и скрылось в кустах. Не без опаски приблизившись к лесу, Освальд обнаружил финфолк, завывающего и обездвиженное. Не долго думая, послушник перерезал ему горло. С исчадием геены было покончено, хотя и сам Освальд был ранен его мощными когтями. Левая рука его безвольно свисала Но из огня послушник попал в самое полымя. Мерзостный, до ужаса знакомый замогильный вопль огласил окрестности: Накилеви снова собирало свою кровавую жатву. Освальд бросился в чащу. Ветви стегали его по лицу, и в итоге он укрылся в кустах у родника, откуда он обычно набирал воды для службы. Когда Накилеви скрылось, Освальд попробовал пошевелиться, что причинило ему невыразимую боль. Было страшно, поскольку он был практически обездвижен. Внезапно Освальд услышал шум шагов и знакомые голоса. Это были Брет и Олан, охотники, которые явно были чем-то встревожены. - Ты видел его? Он где-то здесь... Я видел его, скорее всего, прячется поблизости... - Ладно уже, пошли отсюда, - ответил Олан. - Я знаю, в замке... Несмотря на то, что что-то изнутри подсказывало послушнику, что не стоило выказывать себя раньше времени, он выбрался из кустов. Охотники сразу заметили его. - Ты жив, приятель? - спросил Брет. - Да, всё в порядке, простонал Освальд. - Ранен немного. - Э, дружище, тебе надо с нами в замок, без промедлений... - Я убил финфолк, - ответил, ковыляя, послушник. - Он ранил меня, а потом... Освальд не заметил того, кого он считал верным, незаментно отстал и напал на него сзади, вонзив кинжал ему в грудь. Истекающий кровью закат над бурным морем - последнее, что видел Освальд, верный послушник и набожный пресвитерианин. Заключение Освальд видел звёздное небо, преломлённое через толщу воды. Подводный мир сиял своим многогранным великолепием. Тысячи жемчужин, украшавших подводный дворец Финфолкахим, отражали лунный свет. Тут и там переливались многоцветьем груды сокровищ, собранных Королём Вод за долгое время его царствования в недосягаемых глубинах. Освальд не чувствовал тела, он ощущал лишь прохладные токи глубинных течений. Рядом с ним сидела ведьма, вернее, её дух, за неимением своей трубки рассматривающая большой бриллиант в оправе из серебра. - Хороша жизнь под водой, прекрасно царство его и его огни, - мечтательно протянула она. - Да... - ответил Освалд, думая, что для мытарств это место слишком уж напоминало Рай. - Никогда бы не подумал, что в царстве этих окаянных царит такая красота. - Как ты умер? - спросила ведьма. Освальд честно рассказал свою историю. - Почти то же самое, - грустно проговорила ведьма. Её чёрные волосы разметал водный ток. Идущий из ниоткуда свет придавал её лицу невыразимое очарование. - Видимо, все, кто умирает, попадает сюда... Об этом говорили мне старые ведьмы, те, что учили меня, но в моё время это считали не более, чем бабьими сказками. - По-видимому, они не очень-то ошибались, - ответил послушник. - Это и есть самое настоящее волшебство... Внезапно чей-то голос, зычный и красивый, разлился по всему водному пространству: -Встань и иди, Освальд, и скажи, что недалёк тот час, когда возродяться древние Боги, и Зло, возможно, изыдет из этих мест навсегда. Освальд проснулся на берегу немолчношумящего моря. Волны разбивались у самых его ног. Несмотря на то, что он чувствовал себя уставшим, как от какого-то тяжкого бремени, он чувствовал себя хорошо, да и следов от ран на его теле не было никаких. "Встань и иди", - твёрдо помнил он наказ. И он встал и отправился к замку. И он встретил по пути святого отца, и сказал ему всё, что слышал от неведомого. Сказал так, как если бы это были его слова. И он встретил знахарку, которая рассказала ему грустную историю о том, что её выгнали из собственного дома, ранили, и вот теперь она не желает возвращаться туда, где её несправедливо обидели. Она назвала имя того, кто плохо с ней обошёлся, и Освальд уже поднял свой меч, чтобы идти на того, кто посмел покуситься на кажущиеся теперь неколебимыми истины мироздания, на ту, что воплощала одну из ипостасей первородной магии этих мест, но услышал вдруг гам, грохот и вопли со стороны побережья. Спустя несколько минут всё стало ясно. Всё кончилось. Морской народ, тюлени, успели провести обряд раньше, чем все остальные, и Накилеви был изгнан. И посрамлены были те, кто так беспечно отнёсся к тому, что лежало в основе вещей, в основе всего, что живёт, движется и существует. Торжествуя, восходило огромное светило, омытое в морях для того, чтобы светить своим освежённым ликам обновлённому народу. Обновлённому не только огнём и мечом, но и тем, с чем молодому послушнику Освальду пришлось столкнуться напрямую, единожды в жизни, но это навсегда изменило его. Спустя семьдесят лет он покинул остров уже навсегда, глубоким стариком, стяжав репутацию одного из самых прославленных чародеев в истории Люнна. "Он будет почётным гостем у Морского Короля", - шептали старые люди. Вспыхнула ярким светом и погасла звезда на небосводе, когда ладью с телом Эмриса, Повелителя Бурь, охватило неистовое пламя. Море приняло былого послушника отца Сеораса, Освальда из Килмарнока. Конец. *** Отдельное спасибо всем игрокам за безупречный отыгрыш, наброски которого я, быть может, в ущерб истинному положению вещей, пытался связать в единое целое в этом очерке. Ролевые игры тем и уникальны, что ролевое действие - это живое произведение искусства, этот процесс качественно отличный от любых других и видов искусств. Спасибо большое мастерам - Василию Солдатову и Наталье Никодзуб, которые были долготерпеливы к нам, игрокам, и талантливо координировали всю игру. Правила были хорошо продуманы, это было замечено по ходу игрового процесса, и недопониманий практически не возникло. Быть мастером - это, вопреки расхожему мнению, большая честь. Это трудно. Это увлекательно. Это сугубо творческий процесс. От всего сердца желаю Мастерам побольше творческих идей и вдохновения на создание новых увлекательных сюжетов, чтобы новые миры и новые горизонты открылись им так же, как нам - тайны Великого Моря. С уважением, Огион Летописец.
Николай Шальнов: тэги: искусство вечно Который раз Рита даёт себе слово, что не будет больше совать нос в "Имена" Флоренского. Несмотря на то, что по своему проникновенному совершенству это сочинение выше всяких похвал, оно слишком совершенно для Риты, которая в своих поисках часто натыкается на нелицеприятные истины, которые лишают очарования всю целенаправленность её помыслов. Да к тому же есть там одно имя, которое Рита, как уже писала, запретила при ней употреблять всем, кто её знает. Она даже на похороны своего приятеля не пойдёт, чтобы ненароком не встретить там этого Волан-де-Морта в юбке. "Чтоб скорбь на сердце улеглась", ведь память тяжела. Евгений Баратынский Имя Есть имя тайного значенья, Невыразимой красоты, В нем все восторги упоенья, Вся прелесть чувства и мечты. Одной душе оно так страстно, Так выразительно звучит, Во всех устах равно прекрасно Языком сердца говорит. Сей звук волшебен, как отчизны Для странника напев родной; Он сладок, как источник жизни В стране безводной и глухой. При звуке сем всегда волненье Тот смертный чувствует в крови, Кто от людей таит мученье И слезы пламенной любви. Всегда стремленьем неизвестным, Полна тоской страдальца грудь, Когда об имени прелестном При нем помянет кто-нибудь. *** Александр Пушкин Что в имени тебе моём?... Что в имени тебе моем? Оно умрет, как шум печальный Волны, плеснувшей в берег дальний, Как звук ночной в лесу глухом. Оно на памятном листке Оставит мертвый след, подобный Узору надписи надгробной На непонятном языке. Что в нем? Забытое давно В волненьях новых и мятежных, Твоей душе не даст оно Воспоминаний чистых, нежных. Но в день печали, в тишине, Произнеси его тоскуя; Скажи: есть память обо мне, Есть в мире сердце, где живу я.
Николай Шальнов: тэги: искусство вечно, старые мастера Гёте сравнивал музыку Баха с вечной гармонией в диалоге с самой собой. Изящная фантазия. Что ещё может растопить сердце?
Николай Шальнов: тэги: размышления, светлые гении Интересная статья про этимологию слова "изящество": http://dic.academic.ru/dic.nsf/wordhistory/3/ИЗЯЩНЫЙ До гроба этот вечер не забуду. Я к твоему прислушивался сну И вдруг постиг, услышав тишину, Как пусто все, как мертвенно повсюду. Любовь моя! Тебе, такому чуду, - Как первоцвету, жить одну весну! О темный страх, в котором я тону! Но спи же, спи. Я здесь, я спать не буду. О бедная любовь, как ты хрупка! Глядится смерть из сонного зрачка, И вздох похож на смертное удушье. О сонный смех, в котором тайно скрыт Тот роковой, тот жуткий смех навзрыд... Очнись, молю! Скажи - бессмертны души? Поль Верлен
Николай Шальнов: тэги: музыка, филологическая дева "До сих пор так волновала его только музыка. Да, музыка не раз будила в его душе волнение, но волнение смутное, бездумное. Она ведь творит в душе не новый мир, а скорее — новый хаос. А тут прозвучали слова! Простые слова — но как они страшны! От них никуда не уйдешь. Как они ясны, неотразимо сильны и жестоки! И вместе с тем — какое в них таится коварное очарование! Они, казалось, придавали зримую и осязаемую форму неопределенным мечтам, и в них была своя музыка, сладостнее звуков лютни и виолы. Только слова! Но есть ли что-либо весомее слов?" "Портрет Дориана Грея" Люблю эту статью - прекрасное оформление музыкального альбома. Альбом группы "Атараксиа" создан по мотивам книги Гастона Леру "Призрак Оперы". Рассказывает Франческа Николи, вокалистка этой группы. Франческа Николи Монстр и гений. Эта фатальная смесь подталкивает тебя к возвышенному и всеобъемлющему творчеству, из которого уже не вырваться живым, поскольку действие обретает такую силу и мощь, что превосходит силу тела и разума в возможности пережить подобное откровение. Монстр рожден монстром, монстр от самого первого вздоха, он знает, предчувствует, догадывается и имеет довольно четкое представление о своей участи. Его судьба напоминает долю титана. Ему никогда не стать человеком, но даже если это произойдет, никогда не увидит понимания в других живущих существах, и одиночество невыносимо настолько, что приведет к смерти. Монстр достигает совершенства во всех формах искусства, особенно в наиболее возвышенном, опутанном тайнами волшебном мире музыки. Музыка стала единственным способом, который допускает диалог, созерцание, общение между живыми и мертвыми, между прошлым и настоящим, между историей и духом всей эпохи. Монстр знает: когда будет завершен его труд (символика Торжествующего Дон Жуана), он сам должен будет исчезнуть, поскольку жизнь утратит для него смысл, если он не достигнет своего идеала, если не сможет завоевать человеческую любовь, если он не сможет передать дух музыки. Эрик - это сконцентрированная мощь чувств, идей, искусства, изобретений, мастерства. Эрик живет под землей, в доме на озере, а над ним возвышается гигантское архитектурное сооружение, созданное им, - Парижская Опера. Это здание - само воплощение рациональности, здравого смысла, расчета, но также и совершенный пример двойного смысла, где значения имею тысячи оттенков, коридор за дверью ведет к другой двери, зеркала же скрывают лица, спрятанные под масками, а за масками - другие маски, из кожи и кости. Они хранят тысячи тысяч лиц Монстра как воплощения духа музыки. Продолжение тут: Эрик боится других, самого себя и мира. Эрик пробуждается лишь в сонме звуков музыки, той, которая не ведает метафор, масок и вуалей. Эрик - это музыка, и едва она прекратиться, Эрик исчезнет. Эрик любит Кристину Дааэ, боязливую, потерянную, меланхоличную девушку шведских корней. Кристина хороша собой, обладает той красотой, которой никогда не было у Монстра. И Эрик в своей доверчивой наивности полагает, что если есть красота - то эта красота во всем: в сердце, во внешности, а также в таких глубинах души, о которых можно только догадываться. Эрик дарит Кристине музыку, которую та не заслужила, поскольку девушка на самом деле довольно поверхностная, земная, мелочная. Эрик дает своей музыке лицо - самое чистое и ясное, и это лицо Кристины. Но сама музыка не смогла наделить лицом Эрика, он обманулся ещё раз. И снова побеги, зеркала, коридоры, лабиринты, маски и безумная лихорадка. Страх приводит в эти чудаковатые, словно ребяческие, комнаты в подземелье, в убежище Эрика. О, какая слабая попытка воссоздать «реальный» мир, который царствует на поверхности! Эта его попытка приблизиться к смертной жизни напоминает мне историю Моцарта и её печальный конец. Весь мир Эрика - это условности, игры, инфантильная фантазия среди зовов сирены (а это ничто другое как обыкновенный тростник, сделанный на манер флейты). Восточные комнаты полны изысканного обмана и трюков. В общем, можно подвести итог словами - все, чего касаются руки Эрика, притягивает к себе и губит (так насекомые барахтаются в паутине), заставив пережить самый широкий спектр ощущений, чувств, видений, которые лежат за пределами человеческих чувств. Мы выбрали несколько глав замечательной книги Гастона Леру, преобразив их в музыку, средство, столь любимое Эриком. Но для такой репрезентации подошли не все отрывки из книги, мы выбрали из них самые яркие, самые музыкальные на наш взгляд. Нам не хотелось следовать хронологическому порядку книги, делать её пересказ, мы все это оставляем читателям романа. Мы же представляем самые важные моменты, когда музыка одерживает верх над литературой. Мы показываем Призрака, Монстра и Ангела Музыки в первых нескольких музыкальных темах (E' il fantasma? - Был ли призрак? - parte prima e seconda), накладывая быстрые и яркие мазки его личности, знающей весь мир от и до, и в то же время остающейся в девственной неопытности. Франческа Николи Показываем также и Кристину Дааэ в момент, когда Ангел Музыки впервые явился к ней - неприметной, слабой певице. И тогда она впервые неосознанно чувствует Эрика в своем голосе, становится звездой (La nuova Margherita, Новая Маргарита). Затем мы вновь видим Монстра, которые наблюдает из своей знаменитой ложи №5 за репетициями Кристины, своей Маргариты, такой земной и такой божественной вдохновительницы. Такая девушка может принадлежать лишь Фаусту, после того как тот отрешится от всего сделанного, созданного им. Одна из самых сильных композиций альбома - Il violino incantato, Волшебная скрипка, - это сцена на кладбище, когда голос сливается в едином звучании со скрипкой. Действие происходит на кладбище, на берегу Северного моря, Эрик играет любимой Кристине, когда та обращается к могиле отца, шведского скрипача, своего друга, с которым они шли бок о бок много лет. Кристина просит отца подарить ей мир музыки. В сцене на бале-маскараде мы показали отрывок, в котором гнев и отчаянье Эрика достигают своего апогея - абсурд абсурда, когда на карнавал Эрик является без маски, что гостями было оценено, как отличная выходка, в духе бала. При этом он обнаруживает, что был обманут любимой Кристиной. La Lira d'Apollo, Лира Аполлона, рассказывает о днях, когда Кристина и её «земной» воздыхатель бродят на крыше, «в верхней части» Театра (в то время, как «нижние» остаются мрачными владениями Эрика). Молодые люди рождают собственную сказку нормальной романтической любви, пока им не показалось, что Эрик, который действительно за всем наблюдал, смотрит на них, забравшись на гигантскую лиру бога музыки, Аполлона, чем перепугал их до смерти. Далее следует рассказ о бегстве в подземелья, где всего вдосталь, роскошь, дорогие украшения и возвышенная музыка монстра (Il Signore delle botole, I sotterranei dell'Opera, Повелитель Люков, Подземелья Оперы). В предпоследней главе мы возвращаемся в дни прошлого, когда Эрик жил на востоке и строил комнаты пыток - столь же ужасные, сколь и гениальные. Комнаты, полные иллюзий и страха. И финал - гибель Монстра, гибель его любви, конец легенды, от которой не осталось и следа, только лишь шепот, наполняющий коридоры Оперы, слухи, да рассказы старой балерины (in Fine degli amori del Mostro). Эрик оставляет мир с неимоверным достоинством, с глубокой грустью и мудростью. Единственная дорога, которая ждет его - это пусть смерти. Покинутый, он оставляет все свои фантастические, инфантильные открытия, изобретения, столь дорогие ему. Он бросает все с масками и без, сам же остается человеком «без лица», человеком, вычеркнутым из жизни, отрекаясь от всего земного. Альбом Il Fantasma dell'Opera посвящен всем, кто, как и мы, принимает страдания жизни в порывах абсолютного творчества и безусловной любви к музыке, которую ищут в мире в самих себе. И насыщают эту жажду, несмотря на боль, противостояние, отчаяние. В память об Эрике, нашем Ангеле музыки. Слава Эрику! Леру родился в Париже В 1868 году в богатой буржуазной семье. Ещё в детстве и в юношестве интересовался литературой. Спустив огромное состояние на карточные игры, он становится хроникером юридической странички известной ежедневника «Le Matin», и именно это в дальнейшем значительно повлияло на тематику и характеры его произведений и героев. Вскоре он завоевывает себе имя в журналистских кругах, пока неожиданно не начинает баловаться литературой. Она полностью захватывает его, Леру с головой погружается в мир интриг и психологических характеристик (в эпоху, когда Фрейд изменил, перевернул предыдущие постулаты психологии и поведения своими открытиями), но литературные искания происходят в ущерб журналисткой практике. «Призрак Оперы» стал вершиной его творчества, хотя и признан роман был намного позже, и даже сейчас его редко найдешь на книжных полках истинных книголюбов. В любом случае, это бессмертный роман по стилю повествования (типичный романтический стиль, как и у «Франкенштейна» Мэри Шелли, «Дракулы», Стокера), поскольку не исчерпывается лишь одной точкой зрения на события в романе, но охватывает широкую палитру психологий, персонажей. Все они развивают сюжет по принципу «перебрасывания мяча», или, лучше сказать, передавая из рук в руки красную нить повествования. И сам сюжет достаточно самобытен и эффективен. В конце концов, в нем оживает театр, вся эта архитектурная махина, полная тайн, трюков, уловок, о которых знает лишь тот, кто расставлял эти ловушки, для прочих же - это оживающие чары параллельного мира, крепко связанные с искусством, чаще - пением, и все это - на грани позолоты славы и невыносимой сжигающей боли Леру стал главным предвестником кинематографа (его роман, множество раз перекрученный и оскверненный воплощался в кинолентах, но только две версии заслуживают внимания - 1925 г, с Лоном Чейни, и фильм 1974 года, снятый Брайаном де Пальма), и как пионер кинематографа сам основал в 1918 году "La societe de Cineromans", «Сообщество Кинороманистов», в котором сам состоял на правах продюсера, сценариста и хроникера. Таким образом, шедевр Леру ожил в трёх формах - литературной, театральной и кинематографической в современном сплаве целей и способов их воплощения. Леру ставит в центр внимания все недостатки эпохи, вместе с тем, связывая в один узел сцены жизни театра, высокий вкус, мрак и мелодраму. Благодаря искусству мастерского повествования, он оживил этот умирающий жанр [мелодраму], создавая на его месте детектив. Кроме того, в отличие от многих своих современников, да и предшественников, Леру умер богатым, и, как утверждают биографы, довольно счастливым. А теперь перейдем к нам, к нашей эпохе. Леру почти исчез, он забыт, затерян, а фильмы по Призраку - или отвратительны, или бездарны. «Призрак Оперы» - название это знакомо всем, но вертится где-то там, на задворках сознания, а в реальность роман до сих пор многими так и не прочитан. И здесь тема Фауста встает перед нами в своей мощи, с силой своего соблазна перед двумя формами обмана и очарования - голоса и маски (Bспомните голоса в телефонных трубках, которые так очаровывают нас. A кого из нас НЕ притягивают те, кто прячется за маской?). И мы опять оказались лицом к лицу перед идеей влюбленных преследователей - они притягивают к себе и вызывают отвращение, благодаря всей романтичной культуре, берущей начало от персонажей Редклиффа, сестер Бронте и многих других, кто знаком нам по последним десятилетиям. Тайна, секрет этого произведения - в притягивающем мире величайших артефактов: музыки, песни, любви сильной и жестокой, которая не видит преград и топчет общественные помехи. Кристина - возлюбленная и преследуемая (типичный персонаж мелодрамы), начинает петь, позволяет Духу Музыки проникнуть в её сознание, а вместе с ней и в сознание читателей - очарованных и восхищенных. Кристина желает голос, и желает закрыть глаза и приблизится, но затем отвергает Эрикамс чудовищной жестокостью, когда сперва видит маску, а затем и само лицо под маской. Любовь и Смерть, бессмертный дуэт Парижской Оперы, которая сама - второе лицо Призрака, бесконечный лабиринт форм и перспектив. Леру писал визуальный, кинематографический роман, держит все время своих читателей в напряжении, словно бы они были зрителями этой эпопеи, словно они сидят прямо перед сценой. Леру дает возможность пересмотреть свое отношение к монстру, как к герою, без сомнения, романтическому, которого толкают на крайние меры. Ненависть и любовь, тянущие в пропасть, это извечное разногласие в том, что кто-то отвергнут человечеством, но несчастного тянет к другим людям, но он проклят самой судьбой, потому проигрывает нам. И все это преподносится нам без избитых фраз и выводов, излишнего морализаторства, альтернативных финалов, без банальных мелких страстей. Здесь нет самолюбования автора, надуманного пафоса или безусловного обожания. То, что мы читаем - продукт рациональности и экстравагантного вдохновения, звучащего в унисон с искусством (по мне, как в любой его форме). Произведения не прославляет автора, но сама работа - это чистое искусство. Также и сегодня Леру забыт, то, что он писал - не почитают за шедевры, оставляя за ними переходящую форму литературы, не поднимаясь до того, чтобы понять простоту и богатство стиля и психологических оттенков. А ведь именно этот автор написал слова о том, что: «это был первый раз, понимаешь, когда меня поцеловала женщина… да, живая, я поцеловал её живую, и она была прекрасна, как смерть» (Гастон Леру, "Призрак Оперы"). От переводчика. Далее Франческа Николи рассказывает об образах, которые стоят за каждым треком альбома) С диска E' il fantasma? Призрак ли это? - перешептываются юные девочки, наряженные в тафту, порхающие, словно бабочки, за кулисами Оперы. E' il fantasma? Есть ли Призрак? - появляется прозрачная тень, жесты и движения статичны и величественны, это предостерегающий перст, который появляется среди знаменитых оркестровых партитур, громогласных и неподвижных. Тень - покровитель этих наряженных в пачки девчушек, которые неожиданно заполняют театральное пространство хореографией конца 19-го века, когда жесткие и суровые каноны балетного искусства отходили в прошлое. Звонкая, барокковая, временами переходящая в рококо, музыка, полная звучания звенящих тарелок и духовых инструментов, знаменует пышное вступление, затем несколько пробных пассажей, аплодисменты, и, наконец, выход Кристины-Маргариты. Её длинные белые косы, вся она сама - вне времени, вне места и вне роли, но с глазами, типичными для той эпохи, такие, как можно видеть в фильмах начала века, со взглядами грустными, чувственными, жестокими, и всё это - глаза юной девушки. La nuova Margherita, Новая Маргарита - эта тема развивается, словно разыгрывая по нотам мотив, который впервые прозвучал в образе Кейт Буш, героини Бронте из «Грозового Перевала», красной нитью связав две судьбы, две партитуры - Кэтрин у Бронте и Кристины у Леру. Обе преследуемы, обе ослеплены, очарованы жестокостью и страстью, которая проявляется во всей гамме безумных мыслей и собственного одиночества, скрытым, чувственным сумасшествием многоликости сладкоголосой сирены. Il palco n° 5, Ложа №5 - место «молчаливого созерцания за толпой», предпочитаемое Призраком, мы отобразили звучанием классической гитары, которая не просто привлекает внимание слушателей, она говорит, дышит на их языке, она принадлежит миру смерти, но вместе с тем наслаждается жизнью. Il violino incantato, Волшебная скрипка - это поэзия, наполненная самыми чистыми аккордами, прозрачными, неземными мотивами, которые завораживают и затягивают в омут. Венчают музыку эпические акценты духовых труб, звучащих словно бы вдалеке, будто бы песнь скрипки - это зовущий голос отца, окутанный кружевом из тумана, пришедшего с северных морей. Далее следует Фауст, переживший всё, могущественный, сломленный… здесь присутствует игра басов и теноров, отчаяния и поглощающей любви, трепета ясных холодных ответов и хулы. Faust in una sala maledetta, Фауст в проклятом зале, где с неимоверным грохотом обрушивается люстра, где все бегут и мечутся, сменяется Al ballo Mascherato, Балом-Маскарадом, где барокковые партитуры раскрывают, как на ладони, весь Париж, в котором все перевернуто с головы на ноги, в этом масштабном «превращении». И тут является Красная Смерть (с тех пор, как появился рассказ По, кажется, что смерть теперь только Красная), и это жестокая пародия на самого себя, а маска, которую он «надевает», и есть его лицо, которое обычно вызывает лишь ужас и отвращение, а здесь, словно жестокая насмешка судьбы, заслужила всеобщее признание. Великолепное зрелище, когда на крыше Оперы, театра в театре, величественная Смерть в красном, чей плащ развевается на ветру, словно стяг, возвышается на Лире Аполлона, гигантской статуе, символе Музыки, Храма, Голоса, а в это время двое влюбленных, Руль и Кристина, переживают всю палитру чувств и ощущений. На их лицах волнение сменяется страданием, отчаяньем, потерянностью, страхом, неуверенностью, в то время как маска масок остается со своим единственным лицом. И с этим лицом, единственным настоящим, он встречает очередную измену, предательство. Все это отображается в нежном чистом голосе девочки, которая одной рукой распахивает двери в ад одному, а для другого - врата в райские сны. Il Signore delle Botole, Хозяин Люков, приглашает нас в свое логово, куда мы спускаемся темными лабиринтами, пересекаем многочисленные этажи подземелий, дальше мы пускаемся в путь на роскошной гондоле, украшенной шелком и бархатом. Мы заново учимся слушать голоса стен и камней, воды, колонн, бесконечных лестниц, и, наконец, оказываемся в невероятном, китчевом жилище Призрака. С диска Nei Sotterranei dell'Opera, В Подземельях Оперы, нас сопровождает музыка греческой трагедии, по крайней мере, мы её так представляем. Эта музыка представляет и подчеркивает прозрачность и чистоту чувства, мудрость, рожденную отчаяньем, некую человечность и гордость. Мы находимся в мире перевоплощений, гениальных изобретении Гудини, мы в королевстве игры, которая становится опасной, и об этом подробно мы рассказываем в Le ora rose di Mezenderan, Розовых часах Мезендерана. Это прошлое Призрака, его жизнь на Востоке, жестоком и бесчеловечном, затем мы снова возвращаемся в настоящее, когда люди мучаются в комнате пыток, и пытки эти противоречиво сопровождаются нежной музыкой, что показывает и то человечное, что было в Эрике, музыка возвращает его в мир нормальных людей. Fine degli amori del Mostro, Конец Любви Монстра - это бесконечная лиричность, вершина поэтичности музыки, её глубина. Вот чем для нас есть гибель Эрика, Призрака Оперы.
Николай Шальнов: тэги: маленькие радости, легендариум Рита, наверное, непомерно тщеславна, но это сообщение с фикбука было для неё приятной неожиданностью: "Добрый день! Вы выдающийся автор рассказов на сайте Ficbook.net по тематике произведений Толкина, ваши рассказы получали высокие оценки читателей, в связи с чем мы хотели бы поинтересоваться вашим мнением: Не кажется ли вам, что в фанфиках про Темных непомерно много пейринга Моргот/Саурон? Как бы вы оценили пейринг Саурон/Ариэн (в период вплоть до Первой Эпохи, понятно дело, AU, например, в период существования Альмарена или Амана до падения Деревьев)? Как считаете, как к этому отнеслись бы Валар, особенно Намо, Аулэ и Ульмо? Благодарим за ответы. С ув., Орёл из орлиного гнезда Орлов Манвэ" Прям как почесть с картины Блейр-Лейтона:
Николай Шальнов: тэги: сказки обо всём Не удивился. Добрый совет Давайте пить и веселиться, Давайте жизнию играть, Пусть чернь слепая суетится, Не нам безумной подражать. Пусть наша ветреная младость Потонет в неге и вине, Пусть изменяющая радость Нам улыбнется хоть во сне. Когда же юность легким дымом Умчит веселья юных дней, Тогда у старости отымем Всё, что отымется у ней. А. Пушкин
Николай Шальнов: тэги: графомания Расхождение ("Дневники вампира") Стефан: Я прошу остановиться И подумать, только ты Думай: в сердце зародится Меж кромешной темноты Состраданья луч желанный Для простых живых людей. Будь же снова малым славным, Как ты был в расцвете дней Жизни прежней, быстротечной, Но прекрасной, хоть года В этой жизни человечьей Уходили навсегда. Ты был добрым, ты был нежным, Дорогой мой старший брат, Вспомни океан безбрежный И багрянцевый закат. Помнишь, мы, устав от жажды, Пили капельки дождя? Помнишь, ты уснул однажды На коленях у меня, Видел сон про Деву Моря, Что звала тебя со дна, И про то, как в жарком споре Мы не спали допоздна? Погляди на роз бутоны: В них вливает соки май, Вслушайся в лесные звоны... Деймон: Слабовольный ты слюнтяй! Брось крольчат, хватай за шею, Смертных девушек, пленяй Разум слабый их внушеньем... Дай себе повеселиться В час вечерний под луной: Жилы рви, и дай напиться Сердцу влагой кровяной. Видишь, вон идёт девчонка, Сердце ждёт, взлетает бровь... Или предпочтёшь крольчонка, Или ласточкину кровь? Знай, что те, в ком не сумели Мы ослабить жизни ток, С смертью только охладели. Урывай ж себе кусок! Я не знаю, белок долго ль Будешь горло колупать, Сдерживать голодный вопль И по косточкам гадать Птичек певчих по субботам... Но тебе сказать я рад: Мы с тобою на охоту Нынче ночью выйдем, брат.
Николай Шальнов: тэги: юмор
Николай Шальнов: тэги: музыка, графомания Почему-то с темой Деймона неотступно вяжутся "Сувениры Андалузии" Готтшалька Вампир Эта ночь звонка и пряна - Дивно-чудная пора! Этой ночью ты не спала Вплоть до самого утра. А под утро, в час Венеры, В этот странный смутный час Ложе ласк обледенело, Мёртвый блеск в глазах угас. Ты со мной, набухли вены, И вовек тебе не спать, Хоть святой травы вербены Ты положишь на кровать. И на простыни измятой, Где твой мёртвый гость лежал, Ты восстанешь к жизни новой: Век я ночью не смежал.
Николай Шальнов: тэги: салон мамзель Ненорман Нашла Рита в сети своеобразную интерпретацию известных фактов. Забавно, правда, с мечтами они завернули. Это не есть так.
Николай Шальнов: тэги: волшебные сказки, старые мастера, искусство вечно "- У нас великое горе, госпожа. Благородный, смелый Тристан скончался. Он был щедр со всеми неимущими, помогал всем страждущим. Это худшее несчастье, какое когда-либо постигало нашу страну. Слышит это Изольда, не может вымолвить ни слова. Поднимается она к замку, проходит по улице в растрепавшемся чепце. Бретонцы дивятся, глядя на нее: никогда не видели они женщины подобной красоты. Кто она такая, откуда она? Около Тристана белорукая Изольда, растерявшись от зла, которое она совершила, испускала над трупом громкие вопли. Другая Изольда вошла и сказала ей: - Встань, дай мне к нему подойти, у меня больше прав его оплакивать, чем у тебя, поверь мне. Я сильнее его любила. Она повернулась лицом к востоку и помолилась Богу. Потом, слегка приоткрыв тело, легла рядом с ним, со своим милым, поцеловала его в уста и в лоб и нежно прижалась к нему - тело с телом, уста с устами. Так отдала она душу, умерла подле него с горя по своем милом". Жозеф Бедье, "Тристан и Изольда"
Николай Шальнов: тэги: охотники за сновидениями, издержки профессии, страшные сказки, киберпанк ...И горький смех людей, Поруганных людей, смех боли и рыданья В безмерном слышится мне хохоте морей. Тебя бы я любил, о Ночь! Без звезд горящих, Чей свет мне говорит знакомым языком! - Затем, что пустоты и тьмы ищу кругом. Но даже мрак - шатер, где меж холстов висящих Живут, являясь мне бесчисленной толпой, Родные существа, утраченные мной. Бодлер Проснулась сегодня Рита со странным ощущением восторженности и чего-то такого в душе, что, возможно, вызвало бы только наложение "Бала вампиров" из мюзикла Полански на "My immortal" Evanescence. В общем, этот странный огромадный завод снится мне с завидной периодичностью. Прибежище для ходячих мертвецов, многоуровневая громада которого уходит под землю на несколько этажей, переходит из сна в сон, храня историю предыдущего видения. На этот раз дело было в обычном для снов Риты киберпанк-постапокалиптическом Нью-Йорке: небоскрёбы, тускло освещённые луной и - кое-где - электричеством, подтопленная Статуя Свободы, высунувшая свою голову и факел из холодных вод... В общем, на фоне всего этого идёт борьба за выживание, лень описывать: мои сны обычно весьма продолжительны. Фишка в том, что мы с братом направляемся в сторону гигантского городского кладбища, попутно минуя всевозможные препятствия на исполинском мосту, протянутом через залив, уходим от погони местных стражей порядка. По ходу я пытаюсь объяснить ему, почему я черпаю вдохновение на руинах завода - в этом странном и опасном месте, и чем чревато углубляться в его исследование (чувствую это по воспоминаниям из предыдущих снов). Попутно вспоминаю, что в прошлом сне туда была отправлена экспедиция с моими знакомыми (Бладом и ныне покойным Даником), которая была слишком любопытной... В общем, мы сколотили команду, которой опять же пришлось всё разжёвывать, но, когда мы проделали половину пути через Некрополь - обширнейшее пространство, кое-где заросшее исполинскими деревьями - нас оцепили, спасла только подруга, в ней состоящая, которая наплела полиции, что, дескать, нас тут нет. В это время другие благожелатели передавали нам тёплые вещи (хе-хе, зима будет холодной, наверное, =)), потом мы-таки спустились в долину с заводом, и я, вопреки собственным установкам, провёл экспедиторов на третий ярус (зомби обычно доходили до второго). И тут, мать вашу, прибыл курьер с Ритиной работы, что за грёбаную моду взяли они заявляться в восемь утра?! Конец сказки, а кто слушал - молодец.
Николай Шальнов: тэги: светлые гении, киберпанк, охотники за сновидениями, о ничтожестве и горестях жизни, издежки профессии "Ужасный век, ужасные сердца" А. Пушкин, "Скупой рыцарь" Ну вот, только стоило Рите заикнуться о постапокалиптике, как этой ночью ей снится Чернобыль, эпопея на восемь часов со всеми событиями, которые только можно себе вообразить, только атмосферней, чем в игре. С поправкой на то, что Рита не прошла и половины первого уровня, как её грохнули (в реале, вернее, когда она играла в S.T. A. L. K. E. R.), посему всё остальное она узнала, почитывая литературу и смотря вполглаза на то, как играют другие. Вот. Снится порой Шестая Зона, испытываю какое-то волнительное ощущение небесного счастья, доступного только, наверное, праведникам, и, одновременно, неизречённую грусть, как у Бодлера: ...Зачем в такой дали блестят долины рая, Где вечная любовь и вечный аромат, Где можно все и всех любить, не разбирая, Где дни блаженные невидимо летят? Зачем в такой дали блестят долины рая? Но рай безгорестный младенческих утех, Где песни и цветы, забавы, игры, ласки, Открытая душа, всегда веселый смех И вера чистая в несбыточные сказки, - - Но рай безгорестный младенческих утех, Эдем невинности, с крылатыми мечтами, Неужто он от нас за тридевять земель, И мы не призовем его к себе слезами, Ничем не оживим умолкшую свирель? - Эдем невинности, с крылатыми мечтами? Образ Крыса, наверное, так и остался в безднах памяти как светлый гений моей неудавшейся юношеской любви. Впрочем, Рита не так уж часто и влюблялась по-настоящему, всего-то двадцать четыре раза два раза, оба этих раза - неудачно, и она надолго это запомнила. Наверное, потому что привязалась по-настоящему и наградила этих гениев нечеловеческим блеском. Какой-то мужик упал на тротуаре, поддатый, но видно, что не пьянчужка. Ну, Рита довела его до дому, если верить ему на слово - бывший зам. начальника оренбургского "Газпрома", да вроде и культурный такой... А у нас народ в Орене не очень-то и добрый: труп лежать будет - перешагнут и домой попиздуют. Ну вот. Иногда и в скупой, чёрствой душонке Риты пробуждается иногда то, что заискрилось у пушкинского скупердяя. Рита оторала. Если она когда-нибудь воплотит в жизнь фик о своей работе, начало будет таким: - Эй, Поттер! Давай уже, пошевеливайся! Голос товарища по несчастью заставил студента русской школы чародейства и волшебства "Кощеево" поднапрячься. Шёл уже второй месяц их пребывания в России - страны холодных зим и бурых медведей, а Гарри Поттер всё никак не мог привыкнуть к распорядку их дня. Вздохнув, он, подправив штаны, ухватился за ручку тележки и поволок её по обледенелой мостовой. Русский университет, куда их занесло по переводу, оказался далеко не раем, как он себе представлял. Мало того, что программа оказалась куда сложнее, чем их обычный курс в "Хогвартсе", да к тому же ещё и комнату по общаге ему пришлось делить не с кем-то, а со своим давним неприятелем - Драко Малфоем. - Напальчники-то не забыл? - спросил Гарри. - Нет, тут эти прейзики, тут, куда они денутся... Надо бы новые прикупить, напомни мне... - натянул на озябшие пальцы порванные резинки Малфой. Не прошло и четверти рабочего дня, а их руки уже были перемазаны в чернилах от периодической печати. Этот "спам", как величал газетёнки с рекламой Малфой, стал их хлебом насущным с тех пор, как они перестали получать стипендию, и им пришлось выйти на работу, чтобы прокормиться. Следующий подъезд, к которому оба подвалили, был запечатан каким-то невероятным замком, Гарри впервые видел подобные маггловские ухищрения. Магией им вне школьного времени пользоваться было запрещено, поэтому перед каждым вторым подъездом им приходилось морозить зад добрых полчаса прежде, чем какая-нибудь нужда выгонит на улицу кого-нибудь из жильцов. На этот раз им пришлось ждать дольше. - Бедные мои яйца! - стонал блондин, прыгая, чтобы хоть как-то согреться. - Давай же, давай, старая кляча! - до неприличия громко говорил он, глядя на то, как какая-то старушка неторопливо тащила большую шитую сумку с банками помидоров. - Бля, мимо... Накрапывал мелкий, противный дождь, чуть не замерзая, не долетая до земли. Он колко бил в лица застывшими иглами небесной влаги. Гарри разминал ладони, задеревеневшие от холода. Наконец-то подъезд открылся, и из него вылетела первоклассница. Подскользнувшись, она растянулась перед дверью, и начала вопить, как резаная; пакет со сменкой отлетел на тротуар. - Эй, Малфой, помоги ей, - начал было Гарри, и Малфой, точно буриданов осёл, колебался: подержать ли ему дверь или помочь ревущей девчушке встать. В итоге, вспомнив про то, сколько они проторчали на стылом ветру, он рванулся к двери, но едва он схватился за ручку, противный писк затих и дверь снова замкнулась. - Блядь! - выругался он. - Блядь, блядь!! - Малфой, успокойся, - начал было Гарри. - А ты чего тут делаешь? Вали в свою школу! - рявкнул Драко на едва успокоившуюся первоклашку так, что она снова начала плакать - от страха.
Николай Шальнов: тэги: меланхолия, музыка, ролевые игры Побывала Рита на словеске, всю ночь просидела, сет длился не так-то уж и много по сравнению с иными - всего-то девять часов. Зато "Земля без Короля" - одна, если не самая продуманная настолка в Орене, которая проводится на протяжении уже более шести лет. Рита горда тем, что принимала участие в прокачке иных локаций, так что её, может быть, и незаслуженно назвали динозаврихой от мира ролёвок Оренбурга. В общем, была она бардом, которого выперли из универа за крамольные песенки (крамольная песенка тут: Дядя бобр Мистер Ольд сегодня добр: Не содрал с студентки шкур. Строит Ольд наш, точно бобр, На деньгу столичных дур, На стипендии несчастных Пришлых странников, зубрил, На заначки девок страстных, Разгильдяев и кутил - Дом большой, где места много Ночью время коротать: Овдовел наш дядя бобр, Институточкам не спать. Только бы была кубышка Толстой, как живот его, Чтобы новенькая пышка Молодила кое-что. Мистер Ольд, наш пастушонок, Из восьми остриг овец Только семь лишь шалашовок, А восьмой простил, стервец: Разодрал ей всё, что можно. И сегодня, видит Бог, Не одна она, возможно, Ночью не смыкала ног. ), и который едва умеет держать шпагу, зато умело вешает лапшу на уши знатным господам. Дуракам Новичкам всегда везёт (Рита давно не садилась за "ЗбК"), так что она каким-то чудом уворачивалась от атак злобных карлов, в итоге проколола двоих и разбила кувшин с углями о бошку третьего... Её перс даже балладу написал. Отрывочек: Не проси меня славить за мудрость его, Ведь слава, как ветер, бежит впереди, О, песнь! Сколь велико его торжество, Не в силах я пеньем своим убедить! Дозволь мне, сливая музыку и глас, Прославить сеньора сего без прикрас, Пусть то, что в нём есть, блещет рифмой простой, Но так, чтоб навечно была красотой Хорошего слога увенчана стать Великого лорда: как добрая мать, Склоняясь над дитятем, кормит его, Так кормится им весь народ до сего. Запомним правителя милость: вассала Коснулась она, эта милость - лишь малая Чудесная часть милосердья святого, Которым наш лорд одарён, и до гроба Его поминать будут все старики, И детям навечно накажут они Хранить славных дел его память в веках, И пусть он до старости копья в руках Держать будет крепко: всевышних удел Ему предначертан посмертно, ведь дел Земных ему хватит на сотню таких Величьем овеянных жизней людских... Ну и дальше в том же духе. В Эпохах Мира Риты яркой звездой горит имя Лоры Бочаровой. Впервые она услышала её в семнадцать, влюбилась в неё, как Сирано де Бержерак - в Роксану, засыпала под её песни и просыпалась, в общем, как и истории со старушками-поблядушками лебёдушками, эти песни и предания переплетены с судьбами мира юной Риты. Интересно, почему Лору, королеву ролевых игр, выкинули из "Википедии"? "Моцарту видней", песня из видео снизу, так странно затронула сердце Риты, что она вспомнила и радости, и печали своей юности, и любовь к Бочаровой, и свой путь, путь странной и таинственной души... Лора Бочарова Лариса (Лора) Владимировна Бочарова (р. 1 февраля 1970, Златоуст) — поэт, автор и исполнитель песен, художник, мастер ролевых игр. Биография: Лариса Бочарова, более известная в среде своих поклонников как Лора или Лора Провансаль, родилась в городе Златоуст Челябинской области России. Поступив в 1987 году на журналистский факультет Уральского государственного университета в Свердловске, она оказалась в центре пересечения авангардной и академической жизни столицы Урала, которые весьма противоречиво сочетались там на волне перестройки и гласности. По окончанию университета Лора уже была широко известна как исполнитель гитарных баллад с текстами, заставляющими вспомнить об эпохе русского символизма, русском Серебряном Веке и английском нео-фолке. Между тем, в отсутствии в России звукозаписывающих студий и радиостанций, ориентированных на музыкальную продукцию такого рода, не приходилось говорить о том же уровне известности и технического мастерства, которого добились английские музыканты в жанре нео-фолк. К этому времени Лора испытала на себе влияние таких противоречащих друг другу культурных течений, как арт-рок и философия постмодернизма (Йохан Хёйзинга с его апологетикой Игры в Homo Ludens и утверждением «История как культура», Умберто Эко с его Эстетикой Средневековья). Первое, помимо фирменного стиля одежды и пристрастия к «Джетро Талл» и «Пинк Флойду», выразилось в увлечении крупными сценическими формами, что, вместе со вторым, привело к созданию рок-оперы «Тампль» в соавторстве с тремя другими известными авторами от ролевого движения: Линой Воробьёвой (Ёвин), Антониной Каковиди и Натальей Новиковой (Тэм) и к возникновению музыкального театра «Тампль», впоследствии — рок-орден «Тампль». Вскоре были написаны ещё две рок-оперы «Финрод-зонг» и «Жанна д’Арк». В процессе становления от рок-ордена «Тампль» отпочковался независимый казанский молодёжный музыкальный театр «Лориен». «Финрод-зонг» и повесть «Черный лебедь» были переведены и поставлены в Испании тамошними представителями ролевого движения, группой «Лориен» (совпадение названия с казанским коллективом — случайность). В 1997 году записывается первый CD-альбом Лоры «Мой Ангел». В 2000 году, совместно с супругом, поэтом Евгением Сусоровым записывается двойной CD «Дорога на Юг» и «Пепел Монсегюра», а в 2002 — в хорошем качестве записывается альбом «Моцарту видней». В 2004 году, на студии «Сибирский тракт», г. Казань, записывается альбом такого же уровня — «Небьющееся Сердце». В конце 2005 года, в Москве выходит посвящённый творчеству Джоанны Роулинг альбом «College of St. Joanne». Лариса Бочарова является автором романов «Парижанин» и «Лилия и Крест», повести «Сок Оливы», множества аллегорических рассказов, а также нескольких вторичных произведений (фанфиков), написанных в жанре cлэш, самый известный из которых — «Часы и письма», давший название официальному сайту Лоры. Дискография: Сольные альбомы: * 1997 — «Мой Ангел» * 1998 — «Западный Предел» * 2000 — «Пепел Монсегюра» * 2002 — «Моцарту видней» * 2004 — «Небьющееся сердце» * 2005 — «College of St. Joanne» * 2006 — «Акустика» (концертный альбом) В составе творческой организации «Тампль»: * 2000 — Рок-опера «Тампль» * 2001 — Рок-опера «Финрод-зонг» * 2003 — Рок-опера «Жанна д’Арк»
Николай Шальнов: тэги: ролевые игры Рита строчит отчёт, вспоминает свои кабинетки, когда она узнавала в героях "и гордость, и печаль свою". Как было, например, с образом Феанора, или с образом Маэглина, или другими персонажами эльфятника. Из отчёта: "Но в рваных тучах, в их тревоге Я поневоле узнаю И гордость, и печаль свою..." Случилось так, что я, скромный бард Люсьен Лашанс, примкнул к отряду странствующих мужей после долгих полубессонных ночей блужданий по запорошелым вьюгами полям и ночёвках в канавах под открытым небом. Плащ мой, бывший некогда предметом моей гордости, местами прохудился, с меня сполз когда-то почти столичный лоск - единственное, чем одарили меня в дорогу мои родичи после известной, прогремевшей на весь мой родной город выходки с шуточным (поистине, это было так!), почти беззлобным сочинением на моего университетского наставника, который, вопреки расхожему мнению обывателей, заслужил почётное звание Старого Козла и некоторые другие прозвища, которыми я потчевал его в своей признанной крамольной песенкой. Таким образом, я оказался с незаконченным образованием, тридцатью сребрениками в кармане и свободной душой поэта, жадной до жизненных впечатлений, на просторах бескрайней империи. Жадной до той поры, пока желудок, не привыкший питаться Духом Святым, не потребовал положить в него хотя бы что-то из существующей пищи. Первое время мне везло: я легко находил общий язык с хозяинами таверн, и они за всякие мелкие хозяйственные работы разрешали мне скоротать ночку у них на сеновале, но потом, когда мои занятия на лютне стали приедаться даже ценителям искусства (я не знал тогда баллад помимо этой мой университетской песенки), ко мне стали относиться с прохладцей. Всё реже мне удавалось найти трактиры, которые не были бы, по словам их заправляющих, "забиты до отказа", всё чаще мне приходилось засыпать, глядя на рассыпавшиеся по небу великолепные осенние созвездия и слышать голоса природы, которые если и вдохновляли на что-то, так это только на грустные строфы, которые, ввиду своей унылости и безрадостности, быстро забывались. В один из таких вечеров, после того, как я ночевал на одном из забытых всеми богами кладбищ в степи, когда я продрог насквозь и уже не видел больше смысла и цели моих каждодневных блужданий, мне посчастливилось наткнуться на городок в живописнейшей местности, которую бы ценители всего изящного назвали бы идеальной для сосредоточения действия какого-нибудь романтического повествования, населённого призраками, украшенного жуткими семейными тайнами, родовыми проклятьями, тяготеющими над жертвенным героем... Впрочем, мне не оставалось времени для размышления, и, оставив позади стражника, которому я со всей любезностью объяснил цель своего прибытия в это захолустье, а именно - просить аудиенцию у лорда (народ здесь был самый простой, по-видимому, слово "аудиенция" было для них незнакомо). Мне недолго пришлось любоваться окрестностями, над которыми возвышалась покосившаяся, открытая всем ветрам башня, изборождённая трещинами, как я увидел двух воинов, по-видимому, оттачивающий своё боевое искусство в одном из дворов этого маленького городка. Городок, надо было сказать, был одним из самых простецких, которых я когда-либо видел: обычные деревянные домики окаймляли старинный замок с упомянутым уже мною покосившимся донжоном; крытые соломой, местами уже изрядно подгнившей, они являли собой печальное зрелище запустения края, по-видимому, некогда богатого и густонаселённого. Из тех сведений, что мне удалось узнать от местного населения, я выяснил, что владелец этого туманного края - преемник лорда, некогда победившего дракона, о которых я слышал только из старинных сказаний. Мне показалось это удивительным - победить такое чудовище, одно описание которого внушает ужас и благоговение перед силами природы, способной создать такое, пускай омерзительное, но диво. Тем временем я разговорился с мастерами боя, любезно предложившими мне обогреться в своей хижине - весьма скромной, но уютной и тёплой, единственным украшением которой был старый-престарый учёный муж, маг, как они мне объяснили, погружённый в странное отрешение у очага. Разговорившись с ними, я узнал, что они довольно долго странствовали по просторам Земли без Короля, видели много интересного (о чём я впоследствии поставил себе целью расспросить их подробнее), и, не долго думая, предложили мне вступить в их компанию на условиях честного труда за своё совместное с ними проживание - под открытым небом или где-нибудь ещё, в зависимости от того, что выпадет на долю путешественникам. Единственное, чего я искал и чем овеяны были мои мечты - это поиски приключений и авантюры, служащие каждый раз (по крайней мере, в моём воображении, ибо шпагу я в руках держал всего лишь единожды - когда пытался отбиться от стаи бешеных собак) неотразимой приманкой. Продолжение тут: Я расспросил моих новых приятелей ещё о том и о сём, и выяснил немало интересного. Например, о призраке, который в урочный час бросается с башни вниз, о некоем отце Бенедикте, которого приговорили к казни за то, что он посмелился поднять мятеж против лорда (этот заговор был разоблачён, и теперь несчастный священник дожидался суда в тюремной камере), о пропавшем лекаре и о существах, о которых я в своё время очень много читал: о вирах, с которыми у лорда велась постоянная война за территорию. Перво-наперво я решил отправиться непосредственно к моему лорды (это и было первоначальной целью посещения этого городка), но лорд, увы, отсутствовал, и мне пришлось удовольствоваться тем, что развлекать себя игрой на лире и тренироваться в исполнении одной-единственной песни, которую я сыграл к небольшой для себя чести весьма посредственно для моих соратников. Им понравилось, но я всегда помнил завет своего наставника: "Играй всякий раз так, как если бы тебя слушал мастер". В общем, направились мы вечером с одним из моих друзей (имя его я не успел уточнить) отправились к лорду. Внезапно я услышал странные звуки и, оборотив голову, увидел, как странный человек в белом шарфе и воинском вооружении разговаривает о чём-то с человеком в рясе, который при ближайшем знакомстве оказался лордом. Разговорившись с последним со всевозможным почтением, я получил высокое позволение отужинать с ним в его покоях сегодня вечером. А позднее мой друг рассказал мне, что у них произошла стычка с местным мужичьём, весьма воинственно настроенным. "В общем, - говорил он, - если и иметь посредника, то только этого человека в красном шарфе, которого ты видел только что. Следует отметить, что в башне я слышал странный звук, ни на что не похожий, этот звук был мне незнаком, он был так тих, что, казалось, сквозил где-то на задворках сознания. Однако я придал этому больше значение (как впрочем, я уже привык придавать большое значение любой мелочи) и рассказал друзьям. Вечером Освальд попросил меня походатайствовать за Бенедикта перед лордом. Мне и самому стало жаль несчастного, который был приговорён, пусть и заслуженно, к наказанию, но к слишком, на мой взгляд, суровому. Мне даже не пришлось упражняться в красноречии, чтобы с чувством расписать лорду за ужином мои соображения касательно священника, и - о чудо! - он пообещал отпустить его, взяв с меня обещание написать в его честь балладу. Я был вне себя от радости, и написать балладу, особенно длинную - что было для меня в новинку - показалось мне тогда сущим пустяком в сравнении с тем, что я выполнил свою, пусть маленькую, но миссию, и теперь человек не лишится жизни из-за какой-то глупости, которые мы все горазды совершать. Я засел за балладу, хотя у меня вышло всё из рук вон плохо, учитывая то впечатление, которое на меня произвёл лорд. Он, кстати, любил много читать: в его библиотеке я насчитал несколько десятков отборных книг, в том числе и книги по монстрологии. Балладу я в итоге написал, местами хорошо, местами - уж на очень взыскательный слух - не без шероховатостей, но хоть что-то. Тем временем наш охотник вернулся с охоты, рассказав о том, что упустил косулю. Вечер прошёл так же, как и все остальные, и я заснул с чистой совестью, зная, что ещё одна душа будет завтра спасена. Снилась мне поразительной красоты музыка, которую я иногда слышал в своих детских снах. К утру я проснулся обновлённым. С улицы раздавался гомон толпы людей. Выглянув за дверь, мы увидели, как жители города собрались у лобного места, явно приветствуя какое-то зрелище. Оно и верно: закутанного в продранную рясу мужчину стражники подвели к помосту, рядом с ними вышагивал лорд, напустив на себя самый важный вид. Вот, кстати, почему у меня и не получалось идти против совести и приукрашивать деяния правителя: и на второй взгляд он казался не очень-то заслуживающим тех почестей, о которых хотел услышать о себе.
Николай Шальнов: тэги: ностальжи, сумасшедший дом для непослушных дев викторианской эпохи, сказки о жизни, светлые гении Фантазий нежная богиня Откуда вас таким извергла? Навзрыд рыдает герцогиня На коде вашего аллегро. Она кричит. Бегите к ней. Но Моцарту видней. ...Его соперникам по нраву Подсыпать яд ему в обиде. Он благодарно пьет отраву, Поскольку ангелы все видят. Как ни кричи ему: "Не пей!" Но Моцарту видней. Лора Бочарова Вспомнила Рита про своё пребывание в сумасшедшем доме для непослушных дев викторианской эпохи. Вот ведь что поразительно: Россия - единственная страна, где люди имеют колоссальную внутреннюю свободу, ту, что ценил Шопенгауэр, а все так и рвутся за границу. Как и в Москву, впрочем: одних только Ритиных знакомых туда унеслось человек двадцать. И это только у Риты. Резиновая она, что ли, эта Москва - прут, как саранча... В жисть туда не поеду. Есть в Рите что-то христово-невестинское: ей нужно что-то особенное, чтобы любовь до гроба, и чтобы дружба тоже до гроба, и в этих странных грёзах, когда всё кажется прекраснее, чем есть на самом деле, она ищет что-то, ищет и никак не может найти... Впрочем, своя романтика есть даже в сумасшедшем доме для непослушных дев викторианской эпохи, особенно когда Рита ввела в моду оглашать его скорбные стены фантазиями Баха и удивительными сонатами Бетховена, и даже не сообразила поначалу, что подарила людям радость... Плакали, хлопали, и Рита тогда не была так тщеславна, она напоминала себе скромную послушницу, простодушную монахиню времён раннего христианства... И поэтому вышла она оттуда, пусть и оставшись в этом заведении навсегда в душе, с лёгким сердцем - когда герой не оказался героем, а светлый гений полинял перед взором наградившей его нечеловеческим блеском.
Николай Шальнов: тэги: старые мастера, искусство вечно Вспомнила Рита про Баха.
Николай Шальнов: тэги: графомания Задумчивое настроение какое-то... Елена ("Дневники вампира") "Не вся ль Эллада за Елену Стоит?.." (Брюсов) В темноте ночей холодных В одиночестве огней Звёзд, водящих хороводы В окнах комнаты моей Я одна. Закат бледнеет Уступая путь луне, Я пила - и не пьянела, А хотела опьянеть. Друг сердечный, беспечальный, Гость вечерней темноты, Кто создал тебя в молчанье Склепов древних и пустых? До тебя меня терзали Сны о странном пришлеце, Утром тени застывали На поблекнувшем лице. Точно свежий ветер лета, Образ твой скользил во сне, И с улыбкою привета Гладил нежно по щеке, Успокаивал уставший Разум, что горел в огне Треволнений, предвещавших Бурю вместо штиля мне В океанах снов безбрежных... Тихо на ухо шептал Мне мотивы безмятежных Песен длинный караван. Напиваясь ночью длинной Соком жизни, песни-сны Говорили мне о милом, Ждущем дни благой весны... Но второй пришёл недавно, Яд клыков и острый взгляд Говорили мне наглядно: "Этот парень виноват В том, что ты красива слишком Для души, добрей, чем Бог, Может, ты читала в книжках, Будто Бог и есть добро, Но тебе иной картины Разверну я бездну: в ней Улыбается с холстины Призрак девушки моей. Сё - остов души печальной В краске, сблекнувшей от лет, Что нашла в глубинах странной И пустой души привет". Двое их, не знаю, словно Разделился пополам Мир на ад и рай... Невольно Меня тянет к небесам, В то же время ад не может Меня в небо отпустить: Так, кто в ад тропу проложит, Вспять не может своротить.
Николай Шальнов: тэги: графомания, легендариум Эльфийское предание (Судьбы Сильмариллов) "Старые вещи врастают в сердце и память, так что их уже не потеряешь, даже если не можешь больше ничего делать". (Андре Нортон) Феаноровых творений, Средоточия страстей, Мир лишён в огне борений: Такова судьба вещей. Освещали тьму темницы, Обжигали длань врага, Паучихе насладиться Ими злоба не дала Моргота, что их в корону Вставил, спеленав в металл. Берен с Лютиэнь, что снова Возвратили дню кристалл, Передали дщери майар Эльфов светлых и людей Ожерелье Наугламир - Достоянье королей. Рок несущие с собою Рукотворные огни, Как всё, сделанное в мире Эльфами или людьми, Свой исход нашли в стихиях, Эру так предначертал: Эарендил в звёздных высях Блеском камня воссиял - Мерный счёт вести годам. Корень гор второй приветил, А последний камень, третий, Канул в море навсегда.
Николай Шальнов: тэги: светлые гении ...В тот миг, когда злодей настигнет нас - вся вера Вернется нам, и вновь воскликнем мы: - Вперед! Как на заре веков мы отплывали в Перу, Авророю лица приветствуя восход... Посмотрела Рита замечательный документальный фильм о последнем плаванье Христофора Колумба. Как мало Рита знала об этом человеке! Стычки с индейцами, торговля золотом, мятежи, эпидемии, ураганы, предательство и благородство, неизвестные европейцам древесные черви, которые превращают корабль в труху - малая часть того, что пришлось пережить Колумбу за всё время его путешествий к берегам Нового Света. Жаль мужика: умер, всеми забытый, развенчанный в славе конкистадора, разочаровавшийся во всём... И всё же в этом есть своё величие - он до конца искал свой путь в Индию. Такова цена открытия. Фильм прекрасный, подробно описывается то, как велись бои, оружие индейцев, особенности торговли, взаимоотношения колонизаторов и туземного населения. Порадовала забавная история про то, как Колумб надурил местное население, предсказав лунное затмение, и они стали приносить ему еду с просьбами умилостивить своих богов - они приняли путешественника за шамана... В общем, стоящая вещь, если бы кто-нибудь делал по этой передаче настолку или словеску, материала было бы предостаточно. Фильм тут: http://science-film.ru/film/10625/
Николай Шальнов: тэги: светлые гении Перечитывая "Новолуние" "Прежде, чем появилась ты, Белла, моя жизнь походила на безлунную ночь. Очень темную, но с редкими отблесками звездного света и разума, и затем ты стрельнула поперек моего неба подобно метеору. Внезапно все стало, словно объятое огнем; появился блеск, возникла красота. Когда ты исчезла, когда метеор упал вниз к горизонту, все покрылось мраком. Ничего не изменилось, но мои глаза были ослеплены светом. Я больше не мог видеть звезды. И больше не стало ничего"
Николай Шальнов: тэги: юмор Яндекс убивает:
Николай Шальнов: тэги: находки Клёвая нарезка по "Дневникам вампира". У самого была идея сделать клип из кадров этого сериала на "Королей ночной Вероны", да только эта прога нифига не скачивается, уже не первый месяц не скачивается, кстати (как же меня это бесит), значит, не судьба.
Николай Шальнов: тэги: находки У самого была идея сделать клип из кадров этого сериала на "Королей ночной Вероны" Идея, как выяснилось, не нова:
Николай Шальнов: тэги: юмор, артуриана, светлые гении, сказки о жизни, астрология Рита пришла к выводу, что её любимые женщины - это три продавщицы из ларька "Кристина" - Марина, Оксана и Лариса, которых Рита окрестила, как невестушек Дракулы - Маришка, Элера и Алира. Знакомые, которые попивают там пивас, при всяком удобном случае сватают меня за них. Вот. А ещё Рита встретила Антошку Артура, который сообщил ей, что учится на права. Риту всегда просто убивало это описание в её с Антошкиной партнёрской синастрии: Синастрический Марс в седьмом доме (Я - Антон) Пытаясь прожить жизнь другого человека, ты рискуешь остаться без работы в следующем воплощении. Этот человек может меня жутко раздражать любыми своими действиями - я буду подсознательно чувствовать их как бы враждебную по отношению ко мне направленность, хотя объективно партнер может этого вовсе не иметь в виду... но, конечно, мою антагонистическую настороженность он заметит и это не прибавит нам взаимной теплоты и симпатии. Если, однако, мне удастся посмотреть на партнера как на сотрудника, то вполне может выясниться, что мне не хватает именно его энергии, но только мне не нужно пытаться отнять ее силой, а стоит, наоборот, пойти на мирные переговоры. Для этого, однако, недостаточно одних лишь моих усилий: партнер тоже должен понять, что его энергия задевает меня очень болезненно, и гораздо более лично, чем он, вероятно, склонен думать. Истина же заключается в том, что я чувствую себя слабее его в прямой схватке, но, конечно, не хочу в этом сознаваться - а он может об этом и не подозревать, поскольку мою силу он ощущает по проявлениям моего Марса в своей карте, что для меня представляет совершенно иной сюжет. Кармически этот аспект показывает мне мою собственную грубость и агрессивность на материале неприятных для меня силовых проявлений партнера: я должен отследить похожие черты в себе и их по возможности окультурить. После этого наши отношения резко пойдут на лад, и мы оба почувствуем, сколь могуч наш союз, когда не раздирается грубыми энергиями силового антагонизма.
Николай Шальнов: тэги: старые мастера Из "Пиратов Америки" Эксквемелина: Глава четвертая, повествующая о плодах, деревьях и животных, встречающихся на острове Эспаньола <...> После этого краткого описания деревьев и плодов, которыми славится остров Эспаньола, следует уделить внимание и различной нечисти, что водится в здешних краях. Правда, ядовитых гадов нет нигде, но зато вдоволь тут комаров, а жалят они так, что нет от них никакого житья, особенно новичкам. Первая их разновидность по своим размерам напоминает наших дневных комаров. Они впиваются в тело и сосут кровь до того, что уже не в силах бывают взлететь в воздух. Из-за них всегда приходится таскать какую-нибудь ветку и беспрерывно махать ею, как корова хвостом. Больше всего они мучают людей по утрам и вечерам. Но пожалуй, самое скверное это то, что они постоянно зудят, и этот гул не смолкает ни на мгновение. Испанцы называют их москитами, а французы - маринганами. Комары второй разновидности размером не больше песчинки. Летают они совершенно бесшумно, но еще противнее москитов, потому что жалят даже сквозь одежду. Охотники, отправляясь в засаду в заросли, спасаются от них, намазываясь специальным жиром. По вечерам охотникам приходится жечь в хижинах табак или какие-нибудь травы, иначе нет от этих комаров никакого спасения. Летают они и утром, и вечером, и ночью. Днем они, правда, затихают, и, как только поднимается ветерок или наступают первые холода, исчезают. Третья разновидность комаров не меньше горчичного зерна и отличается красным цветом. Они не жалят, но отгрызают на том месте, где садятся, кусочек кожи. Вскоре там появляется струпик, и у людей становится такой вид, будто они поражены неким злым недугом. Эти комары летают днем, ночью их почти не бывает. Испанцы называют их калародами, афранцузы - рогадос. Есть здесь и такие насекомые, которые по своему виду и окраске похожи на личинок, только побелее и подлиннее. На голове у них два пятнышка. Они светятся ночью так сильно, что, если на дереве сидят два или три таких насекомых, кажется, что сквозь ветки светится огонь. В мою палатку однажды попали три такие личинки. При свете, который они излучали, можно было читать. Мне очень хотелось привезти их в Европу, но они не вынесли наступивших холодов. А надо сказать, что если раздавить такое насекомое или оно само собой лишится жизни, то - странное дело - свет от него сразу пропадает. Этих насекомых испанцы называют москас де фульго. Встречаются здесь и насекомые, которых просто называют кузнечиками. Стоит кому-нибудь пройти мимо них, они поднимают дикий стрекот и разбегаются в разные стороны. На острове Эспаньола много всяческих гадов, например, змей. Они хотя и не ядовиты, но приносят большой вред, уничтожая кур, голубей и других птиц. Правда, некоторые змеи весьма полезны: они спасают дома от крыс и мышей. Эти змеи очень хитры. Они пищат в точности как крысы, которые, ничего не подозревая, лезут им прямо в пасть и погибают. Змеи не грызут добычу; убив зверька, они первым делом высасывают из него кровь, а затем проглатывают целиком вместе со шкурой и шерстью, переваривая все в утробе без остатка. Другая разновидность пресмыкающихся — летучие ловцы. Их называют так потому, что они ловят добычу в воздухе. Они не приносят никакого вреда. Сухопутные черепахи селятся здесь по болотам и разным низким местам. Они царственно вкусны. Когда поспевает табак, на острове появляется несметное количество гусениц. Напав на табачные плантации, они могут принести огромный вред. Иногда именно так и бывает. Табак приходится при этом срезать и выбрасывать. Эти гусеницы зеленого цвета и толщиной в палец. Есть тут и пауки до невозможности отвратительные на вид. Их тело размером с яйцо, ноги не меньше, чем у небольших крабов, и волосатые. У них множество зубов черного цвета, не меньше, чем у кроликов. Кусаются они чрезвычайно больно, но не ядовиты. Эти пауки селятся обычно на крышах домов. В зарослях камышей близ воды можно встретить тысяченожек, по-латыни они называются сколопендрами. Тысяченожки очень похожи на скорпионов, но хвоста у них нет. Если вас укусит скорпион, то вам уже ничто не поможет, если же сколопендра, то место укуса распухнет, и затем опухоль пройдет сама собой. Таким образом, на острове нет таких тварей, которые были бы очень вредны для человека. Раз мы занялись описанием всякой нечисти, то следует упомянуть также и о кайманах — одной из разновидностей крокодилов. На острове их довольно много. Они невероятно длинны и толсты. Некоторые достигают семидесяти футов в длину и двенадцати в ширину. Эти звери необычайно хитры в добывании пищи. Они вытягиваются до предела и плывут, подхваченные потоком воды, словно прелое бревно. Течение гонит их, и в конце концов они оказываются недалеко от берега. Если в этом месте приходят на водопой дикие свиньи или коровы, они моментально бросаются на них и тянут за собой на дно, топя в воде. Чтобы быстро погрузиться, крокодилы глотают перед этим камней на сто или двести фунтов, потому что сами они весят сравнительно немного и нырять без груза им трудновато. Утащив зверя под воду, они оставляют его там дня на три-четыре, пока мясо не протухнет. До этого крокодилы к добыче не притрагиваются, даже не кусают свою жертву. Стоит растянуть на берегу для просушки шкуру, и кайманы тут как тут. Они затягивают ее на дно и придавливают камнем. Потом дожидаются, пока шкура облысеет. Все это я видел воочию. Теперь мне хотелось бы рассказать о них то, что мне довелось услышать, хотя ни один из сочинителей, писавших о кайманах, таких сведений никогда не сообщал. Один вполне достойный доверия человек рассказал как-то мне, что однажды он залез в воду, чтобы промыть шкуру. Появился кайман, схватил ее зубами и потянул ко дну. Полюбопытствовав, что же станет делать кайман, этот человек позволил ему схватить шкуру и держа ее за конец, изготовился нырнуть вслед за ним, зажав в зубах острый нож. Но не тут-то было. Кайман вырвал шкуру. В прозрачной воде было ясно видно, что делал кайман. Человек ударил крокодила ножом в брюхо и тот пошел ко дну и вскоре околел от раны. Мой приятель вытащил его на берег и нашел у него в брюхе камни общим весом по меньшей мере фунтов на сто, самый маленький из них был величиной с кулак. Укрыться от преследования эти звери не могут: ведь даже если им удается скрыться от глаз преследователя, их выдает неприятный запах мускуса. (Кайманы славятся мускусом) Мускусные железы расположены у них под шкурой: две — у горла, еще две — чуть пониже и еще две — на лапах. На кайманов специально охотятся, чтобы добыть эти железы и продать их в Европу. <...>
Николай Шальнов: тэги: готега Красивая картинка на тему готов "Южного Парка"
Николай Шальнов: тэги: наши руки не для скуки, нарциссизм Рита обнаружила в магазе, где всё по дешёвке продают, красивую чашу, что-то наподобие она видела на фотоотчётах с "Хогвартских сезонов". Присобачила она туда эмблему Пуффендуя - стало чашей Пенни =). Ну, пусть не Пенни, но на хогвартский кубок похоже точно. Подарила подруге. А на следующий день она нашла применение не совсем правильно распечатанному гербу Пуффендуя, поместив его на щит и подвесив над кроватью. Типа аристократия труда =) Ну и заодно пофоткалась с ним, хотя щит совсем уж дамским на мне смотрится. Символ вроде как.
Николай Шальнов: тэги: музыка, старые мастера Нашла Рита в сети ноты "Менуэта" из "Первой книги" Рамо, эта простенькая мелодия почему-то трогает её до глубины души. Играется просто, ноты тут:
Николай Шальнов: тэги: эстетические категории Господи, как же иногда бывают мило интерпретированы любимые образы! На картинке - Пит и Майкл - готы "Южного Парка". Почему-то вспомнился слэшный фанфик по ним - "The Wise and the Lovely". Странно, почему раскритиковали перевод, Рита ни писать так никогда не напишет, ни, тем более, не переведёт. Побольше бы по готам "ЮП" писали, а то совсем немного любителей): The Wise and the Lovely Автор: shrink Переводчик: turntech_Godhead Оригинальный текст: http://archiveofourown.org/works/1106575 Фэндом: Южный парк Основные персонажи: Генриетта Биггл, Пит (гот с чёлкой), Майкл (кудрявый гот), Майк Маковски (лидер вампиров) Пэйринг или персонажи: Пит/Майк Рейтинг: G Жанры: Слэш (яой), Романтика, Повседневность, Hurt/comfort, ER (Established Relationship) Размер: Мини, 7 страниц Кол-во частей: 1 Статус: закончен Понравилось читателям: +4 Награды от читателей: Пока нет Описание: Этот рождественский вечер Пит планирует провести в полном одиночестве, но Майк дарит ему подарок, который делает его намного лучше. Посвящение: любимой Харли <3 Публикация на других ресурсах: да кому это нужно. p.s. публичная бета включена, котятки. "Любовь и мысль идут во тьму." Dirge without Music, Edna St. Vincent Millay -Я должен идти,- говорит Пит, крепко цепляясь пальцами за край своей сумки последние десять минут. -Почему? Боишься, что Санта не найдёт тебя мирно спящим в своей кроватке?- Генриетта бросает сигарету в свой стаканчик с уже остывшим кофе. Если когда-нибудь антрополог собрался бы изучить его друзей, Пит был уверен, что он бы нашёл особую значимость в этом, казалось бы незаметным на первый взгляд, жесте. Это было неким знаком: никакого кофе, никаких разговоров, огонь погас; сейчас было самое время для неспешной прогулки к их чёртовым машинам. Он давно привык к постоянным расспросам с её стороны, но сегодня здесь был Майкл. И в то время как тот парень, что повыше был менее разговорчив, он обладал особой наблюдательностью. Он пристально смотрел на пальцы красноголового, так отчаянно цепляющиеся за сумку, пока наконец подросток не переместил их на стол. Это было подходящей подсказкой, двадцать процентов оценки способа того, что четверо из них,как правило,думали об одном и том же. -Мне надоело видеть, что ты постоянно куда-то срываешься, я думаю, что это чертовски несправедливо по отношению к нам, - подала голос Генриетта,бросая на стол деньги, в то время как Фиркл сидел, уткнувшись в телефон, и его глаза казалось остекленели и покрылись дымкой от чрезмерного употребления кофеина. Это была совсем не та поддержка, которую девушка рассчитывала получить от друзей. Ей совсем не было тяжело, но на протяжении многих лет бесплатная аренда машины, деньги на одежду и еженедельные карманные деньги,которые мать всегда выделяла Генриетте. Может быть, девушка так говорила, просто потому,что не понимала, что большинству родителей действительно было наплевать на своих детей. Если это действительно так, то было бы лучше, чтобы она никогда не покидала родительский дом. Когда в августе прошлого года Питу исполнилось восемнадцать, его отчим сделал тоже самое, что и его мать. Он просто кинул его одного, скинув на него плату за аренду трейлера, что они снимали.Ему всегда нравилось жить в этом белом фургончике, пока он не узнал что арендная плата за него в месяц составляет 350 долларов.К тому же, как-то надо было платить за коммунальные услуги, и это была своеобразная борьба за свет каждый месяц. Никто из его друзей не знал,что помимо льготного питания в школьной столовой,которое он получал ежедневно, он не умер от голода исключительно благодаря банке с арахисовым маслом и чёрствому хлебу, что он стянул со школьной кухни. Работая в магазине комиксов в торговом центре, Пит мог брать напрокат диски Walking Dead каждую неделю. -Как бы там не было,- сказал он, натягивая шарф до подбородка,- забери эти два бакса и лучше купи себе на них целеустремлённость, грёбанная Эбенезеровская* сучка. Генриетта лишь одобрительно ухмыльнулась, как если бы он сделал что-то очень хорошо. Такое поведение для них было обычным делом, некая особая дружеская поддержка. Продолжение тут: -Сейчас самый канун Рождества.Куда ты собрался ехать? Появилась работа для человека-паука? Пит был уверен, что она могла бы придумать что-то поумнее, если бы она что-нибудь смыслила в комиксах. Майкл поёрзал и закрыл наконец антологию, которую он листал последние полчаса. -Подбросишь меня? - спросил Майкл, убирая книгу в сумку,заранее зная ответ друга. Они все были удивлены в прошлом году, когда Майкл продал свой старенький Фольксваген Джетта,чтобы хоть как-то платить за свои учебники и иметь при себе деньги. Казалось, что его это озарило в один прекрасный день,когда он вышел из своей спальни с идей стать литературоведом. В государственных школах готовили очень плохо,и к тому же он не мог позволить себе университет, поэтому тот факт, что никто из них не слышал от него почти ни слова об этом с октября не было такой уж и неожиданностью. -Без проблем,- Пит кинул взгляд на часы, которые ещё в прошлом году повесили рядом с телевизором. Пластик передней панели часов всегда был заляпан жирными пятнами, и из-за этого цифры выглядели деформированными и грязными. Когда они наконец вышли, Майкл вытащил сигарету и предложил закурить Питу. -У меня всё хорошо, - он засунул ключ в немного подмёрзшую скважину двери машины, чувствуя как металл борется с ним, когда он поворачивал ключ. -Неужели Соединенные Штаты здравоохранения и социальные службы получили очередную жертву? Ты бросил? - Майкл всегда формулировал свои вопросы так, что Пит на них совсем не обижался. -Что-то типа того, - пробормотал красноголовый,включая магнитолу и голос Моррисси* прорвался сквозь динамики. Ему понадобился месяц, чтобы бросить курить, и пройти через ужасные головные боли,которые его постоянно преследовали. Он утешал себя лишь тем, что это была вполне объяснимая реакция организма, учитывая тот факт, что он курил с десяти лет. Майкл только пожал плечами и начал тихонько напевать себе под нос песню, от чего образовывались маленькие клубы пара, в то время когда Пит уже проехал два знака стоп. -Ты ведь до сих пор видишься с ним? - сказал наконец Майкл после того, как Пит припарковался у его дома. Мыли беспорядочно заплясали в его голове, обдумывая каким же образом Майкл смог догадаться о его отношениях, которые он так тщательно пытался скрывать последний год. Проще было проигнорировать вопрос друга,но это было совсем не круто, хоть Пит и старался сохранить маску безразличия на своём лице. -Ты всё знаешь?- он выключил обогрев и откинул чёлку с глаз. -Ну да, - кудрявый парень затушил сигарету, выкинув её в стаканчик с остатками кофе, который Пит всё равно собирался выкинуть. Парень стал вспоминать, когда и как он мог так проколоться с этим перед своими друзьями. -Даже Фиркл знает? -Нет,думаю, что он ничего не знает,- ответил парень, кинув взгляд на тёмный дом. Пит стянул свои поношенные перчатки без пальцев. -Генриетта ещё ничего не сказала... - пробормотал он, взглянув на друга.Он всегда представлял себе, что если Генриетта узнала об это,то она сказала бы что-то типа "блять что за херня?". -Нет,Генриетта не знает. Она не обращает внимание ни на кого кроме себя, - пожал плечами Майкл. -Получается... знаешь только ты. -Выходит, что так,- кудрявый парень наклонил голову в сторону. -Ладно,- пробормотал парень, в то время как его друг уже выбрался из машины. -Передавай ему привет, хотя нет, наверно лучше не стоит. Слушай, а он по прежнему... его.. Парень закатил глаза, - Я думаю, это то, что мне нравится в нём. Майкл кивнул и забрал сумку с сидения,- Ещё увидимся,- сказал он и махнул на прощание. Пит проехал пять кварталов в полной тишине, чувствуя себя намного легче, чем он ожидал.Это был их большой секрет: встречи на кладбище в полночь и поездки в кафе в соседние городишки. Может быть это была своего рода драма,обращённая к ним обоим. В конце концов, не всё ли равно, сейчас Майк был в Бостоне и учился то ли на архитектора, то ли на художника. И не было ни единого шанса, что кто-то может увидеть их вместе. Лучшее что у них было - телефонные разговоры в три часа утра; Майк должен был быть на работе в пять утра,к тому же из-за разных часовых поясов это было единственное удобное время для них обоих. Фары машины осветили его трейлер,и в окнах можно было разглядеть картонные фигуры супергероев в человеческий рост, которые ему разрешили забрать домой, когда они стали совсем не нужны. Иногда он представляет, что все эти "люди" со стороны похожи на его гостей, очертания вырезанных из картона людей были так убедительны, что походили на сцену из фильма "Один дома". Он выключил зажигание и посмотрел на дисплей своего ??телефона, было уже 3:10 и не одного пропущенного вызова. Пит набрал номер Майка и начал терпеливо ждать.Обычно они рассказывали друг другу как прошёл день, правда в основном говорил Майк потому что Пит не любил о чём-то разглагольствовать.Он всегда был на стороне дипломатии, и рядом с ним Пит чувствовал себя расслабленно и спокойно, так как обычно он чувствовал себя, когда они лежали на кровати бок о бок, перебирая зелёные пряди волос, прижавшись к тёплой спине Майка. Никто так и не ответил на звонок. Парень заcунул телефон в карман и закрыл за собой дверь, забив полотенцем щель между дверью и полом, чтобы хоть как-то сохранить тепло в трейлере. Включив обогреватель,он сел на футон его матери,который служил ему своеобразным диваном. Майк никогда не рассказывал ему о своих новых друзьях в колледже,обычно именно об этом и говорилось в фильмах: как люди учатся в колледжах и заводят себе новых друзей, ходят на вечеринки и познают какие-то жизненные уроки, употребляя алкоголь. Конечно же сегодняшнюю рождественскую ночь большинство людей проводили со своими семьями, украшали дом гирляндами и пили глинтвейн в кругу семьи. Утром Майк обязательно позвонит ему и скажет, что просто заснул, что ему было также одиноко и грустно как и Питу. Как бы там ни было, он должен будет сказать что с ним всё в порядке ну или хотя бы отправить голосовое сообщения для Пита. Может быть если бы он немного потрудился, то даже развесил бы гирлянды в фургончике над дверью и не стал бы нарочно забывать свёрток с рождественским печеньем на комоде у Гериетты, которое так любезно дала ему Миссис Биггл. Пустота трейлера давила на него со всех сторон, как бы убеждая его вновь покинуть своё пристанище. Это было определённо главной причиной, почему его мать так поступила и ушла,и возможно, он бы и мог отправиться в след за ней. Он хотел открыть дверь, но вместо этого он просто закрыл глаза. Кто-то попытался открыть дверь снаружи, вытягивая полотенце из щели под дверью. -Пит! Пит распахнул глаза и изумлённо уставился на Майка, который стоял прямо перед ним с широкой улыбкой на лице. -Хэй,- пробормотал он, поднимаясь, немного пошатываясь после сна. -Иди ко мне, - Майк протянул к нему руки ,и сейчас он напоминал больше призрак, чем реального человека.Его пальто было застёгнуто до подбородка и длинный зелёный шарф болтался на шее, -Я не видел тебя пять месяцев, думаю,я имею полное право наконец обнять тебя. Пит преодолел пространство между ними и стиснул Майка в объятьях. -Ты такой худой, - прошептал Майк куда-то в его макушку, в то время как его пальцы поглаживали ребра Пита и плавно спускались обратно вниз, к его бёдрам. -Ты просто привык считать меня пятнадцатилетним подростком,- пробормотал парень с красной макушкой, чувствуя как щёки Майка краснеют из-за прикосновений его губ, - Почему ты не сказал мне, что возвращаешься домой?- спросил Пит, глядя в окно, замечая что тайота Майка была припаркован рядом с его машиной, и на задних сиденьях он мог разглядеть многочисленные коробки и сумки. -Ты сам добирался сюда? Дорога наверно заняла много времени?- спросил Пит, оглядываясь в сторону своего парня, когда тот щёлкнул выключателем и зажёг свет. -Да, - пренебрежительно ответил Майк,потянув Пита за джемпер, тем самым заставляя его подойти к дивану, - Счастливого Рождества,- пробормотал он, смущённо улыбаясь. Голубые глаза Майка сейчас выглядели темнее, чем обычно и смазанная подводка только усиливала этот эффект. -Хэй,у меня есть подарок для тебя, - сказал он и начал вытягивать что-то из своей сумки, - Закрой глаза,у меня не было времени, чтобы упаковать его. Пит хотел было уже спросить что тут происходит, но Майк обернулся и бросил на него взгляд. -Пожалуйста? Пит послушно закрыл глаза и начал прислушиваться к шороху предметов, выкладываемых на стол перед диваном. -Готово,- наконец подал голос Майк. Парень открыл глаза и уставился на коллекцию около десяти грязных кофейных кружек, стоящих в линии перед ним. Может быть Майк был каким-то призраком, своего рода духом, который говорил только с помощью литературных символов и намеков, которые Майкл смог объяснить для него. -Они все из закусочных, в которых я побывал, - пояснил Майк, - и по пути к тебе я пил только чай, - он отвернулся от Пита и повернул одну кружку боком, чтобы Пит смог разглядеть логотип закусочной, - я просто спрашивал их, сколько они хотят чтобы я заплатил за кофейную чашку, а иногда я просто мог забрать её, здорово, да? Правда они немного грязные, и кое-где даже есть остатки мёда, но я старался почистить их водой из бутылок. Пит посмотрел на ряд пустых кружек стоящих перед ним, и его взгляд остановился на пальцах Майка, сжавшихся на коленях. -Наверно это было глупо?- спросил неожиданно Майк, и Пит не успел сказать даже слова, -Да, пожалуй это очень глупо, кто будет хранить у себя такую ерунду типа этой. Он глухо засмеялся и откинул голову на спинку дивана, задумчиво глядя на кучу комиксов, уложенных в стопку на столике рядом с ним. -Эй,нет,они мне нравятся,но что, чёрт возьми, происходит? Ты выглядишь ужасно усталым, такое ощущение, что ты провёл пол жизни скитаясь по миру на своей машине, и ты появляешься на моём пороге посреди ночи с мешком грязной посуды. -Пит,- Майк устало вздохнул,- Это всё-таки рождественское утро, и давай не будем ругаться и выяснять отношения прямо сейчас, просто позволь мне поцеловать тебя. Пит не мог ничего поделать, кроме как ответь на поцелуй. От Майка пахло дешёвым мылом, газом с автозаправки и терпким лимоном какой запах бывает только у липтона,и когда Пит отстранился, в глазах Майка стояли слёзы. -Что случилось? Майк? Дыши глубже, - красноголовый успокаивающе гладил по спине Майка,как тут парень резко встал и направился к двери. -Ничего,- сказал парень, пытаясь улыбнуться, но улыбка исчезла с его лица ровно за секунду до того, как он полностью повернулся спиной к Питу, - Прости -Твой отчим ещё на работе?- спросил Майк тихо, что ему сначала показалось, что Пит его не услышал, - Я купил для него арахисовое масло, оно не очень полезное, но я не смог найти ничего более подходящего на автозаправке. Взгляд Пита остановился на блестящей обёртке, зажатой между пальцев старшего парня и тому,как слёзы стекали по подбородку Майка. -Сядь, и пожалуйста, расскажи мне, что, чёрт возьми, не так, - Пит подошёл ближе и стянув шарф с его шеи, использовал его концы, чтобы вытереть выступившие слёзы парня, прижимаясь к его лбу. Волосы Майка заметно отрасли и ему определённо нужно было принять душ. -Я всё оставил,понимаешь? Всё в полном порядке, я просто не думал, что выйдет именно так. Мне просто нужен тот, кто сможет быть рядом со мной и поддерживать меня. Столько всего навалилось и я просто чувствую себя ужасно одиноким, там в общежитии я был в полном одиночестве, но когда я был в машине и ехал к тебе,я не чувствовал себя одиноким, прости, - Майк собрался с мыслями и убрал чёлку с глаз, - Сейчас Рождество, мы не должны говорить об этом. -Майк,ты можешь быть расстроен, ты можешь сходить с ума, если хочешь, ты можешь пробить дыру в грёбанной стене, мне всё равно. Если хочешь, я могу проехать с тобой долбанные шесть миль и собрать хоть пятьдесят кофейных чашек, я сделаю это ради тебя. Но ты не должен отравлять себя этими мыслями. Знаешь,ты маленький анархист, я всегда так думал. Майк шмыгнул носом и его губы тронула едва заметная улыбка, он вытер глаза тыльной стороной ладони, оставляя серое пятно на своём виске. -Просто.. ты был единственным, кто считал меня по настоящему интересным. И это не должно было ничего значить,но это значит многое для меня. -Это вовсе не так, - возразил Пит, ведя Майка назад к дивану,- У тебя есть много друзей, - сейчас они сидели ближе друг к другу, и их бедра тесно соприкасались. Майк промолчал и положил голову на плечо своему парню, в то время как их пальцы переплелись вместе и они сидели в полной тишине, слушая звуки ветра. -Всё хорошо. Потому что ты и я, -начал Пит,- Мы вместе побываем во всех дерьмовых закусочных Коларадо, в штате Юта и в Канзасе, ты будешь заказывать самый дешёвый чай, что у них есть в меню, и никогда не будешь жаловаться на его вкус, потому что только сумасшедшие вампиры и старушки заказывают его. Готов поспорить, они не видели и большую часть таких людей. А я закажу не только кофе, потому что наконец не надо будет платить за все эти счета, я смогу заказать картошку фри и жаренный сыр и шоколадные молочные коктейли. -И мы по прежнему будем делать всякие физические упражнения, - сонно зевнул Майк. -Да,а потом мы будем останавливаться у каждого исторического памятника, что обычно стоят возле дороги и будем читать надписи на них. Мы узнаем о всех великих колорадских первооткрывателях, благодаря которым мы имеем такое историческое достояние. А ночью мы припаркуемся где-нибудь на стоянке и вместе ляжем спать на задних сиденьях. -Потому что я люблю тебя,- сказал Майк,снова зевая. -И я тебя люблю, - отозвался Пит, - и нахер всех грёбанных конформистов. Дыхание Майка выровнялось и стало более размеренным и Пит еще крепче притянул парня к себе. В фургончике напротив горели лампочки гирлянд, отражавшиеся в их окне, ну или Питу это только казалось. Снаружи уже было Рождество, и день ещё даже не наступил, так что он не должен принимать какие-то поспешные решения или слишком много думать, выясняя, что на самом деле является светом, а что тьмой. *Эбенезер Скрудж — персонаж повести Чарльза Диккенса «Рождественская песнь». Один из самых больших скупердяев в истории мировой литературы. *Стивен Патрик Моррисси — выдающийся английский поэт и музыкант, известный под сценическим именем Моррисси, также вокалист британской рок-группы The Smiths. И, хотя Рита никогда не критикует попытки самовыражения, этот косплей (на ресурсе обозначен как *уесплей" - в лексиконе Риты появилось новое словечко) вышел не очень-то удачно:
Николай Шальнов: тэги: моя шокирующая жизнь, готега Из интервью с тёткой: - А что вы думаете о готах? - О готах? Сто процентов - нет! Сто процентов! Вот видишь, как? Нет, обожди, не так показываю... Ноу, ноу, ноу, ноу, ноу, ноу, ноу, ноу, ноу, ноу! Понимаешь, люди, те, которые не были в той жизни... Не надо туда бросаться! Не надо ни в коем случае! Вот я один раз по своей болезни туда бросилась - это страх охрененный! Когда человек задыхается, когда мозг отключается, и [человек] ни хера ничего не чувствует, это ваще... Это вот моя болезнь, вот... Во, ноу - я тебе сказала, ноу, ноу, ноу, ноу! Те люди, которые к этому пришли, просто не знают, как повысить свой адреналин. Хочешь повысить свой адреналин? Так вот, блядь, бросайся в ванну, я тебя снегом, блядь, засыплю, и лежи, ори - вот тебе адреналин! Но не в коем случае как они - ходят там по кладбищам, кровь, вот это протыкают... О, бля, не, не надо! Я аж вспотела... Я не вампир - нет, нет, нет, нет! Вы чо?.. Ох, но как противиться очарованию готики?.. Прикольная статья, кстати, для тех, кто интересуется тем, "как стать вампиром в реальной жизни": http://ru.wikihow.com/стать-вампиром По ходу, Рита - самый настоящий вампир, так выходит... Чур меня, чур!
Николай Шальнов: тэги: готега, графомания, астрология, ролевые игры Просидела Рита зад на ещё одном сете по "Земле без короля", как капризная малоежка. Удивлялась своей неразговорчивости и тому, как много могут разговаривать другие - просто без конца мои товарищи обсуждали тонкости игры, Рита была поражена. Вот что значит - маньяки своего хобби! Рита слушать устала. Добрую половину сета она рассматривала мастера (старого приятеля, сколько себя помнит Рита, она с ним общалась, ещё с далёкой юности, очень красивый человек) - хорошая такая у него, аристократическая внешность. Наверное, это и есть то, что в Ритиной гамбургской карте обозначено как "встреча с красотой в общественности". Наткнулся на свои писули по готам "Южного парка", про Пита с Майклом, дописал. Несерьёзная штуковина, но хоть как набросок пусть существует. Смерть Пита Майкл: В блеске царственых созвучий Смерти шествие порой Затмевает образ жгучий Жизни, светлой и простой. Чтобы таинство за гробом Явственней для нас открыть, Смерть решила: нам с тобою Вместе никогда не быть. Точно Йорик, зёв печальный Бледным лунам обнажив, Я от скуки злой зеваю, С нетерпеньем жду отпить Чашу смерти благодатной, Искупающей порок Жизни злой, неблагодарной, Ту, что вынести не смог Пит... Ты, бледный и свободный, Так любивший звёздный свет, Мне в минуты безысходных Дум, как ангел, шлёшь привет. На кладбище, в мрачном склепе Спит спокойным вечным сном, Друг мой верный: и на небе, И в аду ему облом. Тихо призраком бессмертным Он скользит в ночные сны Под альков с прозрачным светом Нарастающей луны. Слышу мёртвых я загробный И неясный разговор... Пит: Это я, привет... Холодный Нынче вечер... До сих пор Я один был, среди многих Душ, потерянных, как я, Душ, торжественных и строгих, Растворивших жизни яд В винах смерти беспечальной, В водах хладных забытья, В льдах Коцита... Блеск зеркальный Этих льдов слепит меня. Не предатель я, но тоже Тебя предал наравне С Брутом и Иудой. Всё же Им простительней, чем мне Век скорбеть о жизни давней, Чёрной, точно их нутро: Вечность им не так печальна... Их предательство грешно, Но моё - ещё жесточе: Я оставил без себя Жизнь твою: так, может, проще, Только грустно без тебя. Эта грусть, как змей надменный, Блещет мёртвостью зрачков, Стережёт беспеременно Хлад томительных оков. Без тебя мне смерть не может Дать отдохновенный сон... Мне и вечность не поможет, Я - как глупый Фаэтон, Опалил сады Деметры Ходом низким колесниц, Как Улисс, неверным ветром В край заоблачных денниц Я гоним. Но тот ведь алкал Возвращения домой, Я ж не жажду жизни: жалкий Я с своей пустой судьбой. Встретимся, быть может, в мире Лучшем и лишённом зла, В светлом, пламенном эфире, В свете Феникса крыла.
Николай Шальнов: тэги: ролевые игры Отчётишко с игры получился до бесстыдства коротким. Остальное я не запомнил, поскольку находился в каком-то странном состоянии духа. Утром этого дня я проснулся, слыша, что снаружи вирги явно готовились к осаде. Закончив инвентаризацию, я вздохнул с облегчением: припасов должно было хватить надолго (во всяком случае, так показалось мне, ранее не имевшему дела с хозяйственными нуждами). Пока я спал, произошло немало интересных событий, хотя и весьма печальных: погибло несколько наших людей, а один из моих приятелей задерживался на охоте. Я уже стал беспокоиться, как меня оторвали от моих печальных размышлений жители городка, которые жаловались на отчаянный холод, заполнивший нашу крепость. Они пытались заткнуть щели ватой хотя бы как-то, и, хотя у них это плохо получалось, мои попытки вернуть им прежний боевой настрой (по правде говоря, этого настроя не было и в помине, но то, что происходило сегодня, никак не вязалось с прежним их "энтузиазмом" по обороне донжона) не увенчались успехом: моя баллада, хотя её содержание было совершенно неуместно, но которая, по моим ожиданиям, должна была вдохнуть хотя бы какую-то весёлость в остывающие сердца, и речь, которую я по мере возможности, насколько мне это позволяло отвратительное настроение, вдохновенно произнёс, почти не нашли отклика, а получили поощрение в виде разочарованных охах, вхдохах и ропоте, за которым стояла ненависть, которую было трудно скрыть. Неясно было, к кому была обращена эта ненависть - к захватчикам ли, которые столь нещадно уничтожили жилища стариков, или к нам, которые, почти помимо воли жителей, согнали из на строительные работы - ради их же блага, - но я оставил эти бесплодные попытки и уединился в подвале, просматривая книгу лорда по монстрологии и попутно соображая, откуда можно было бы достать хотя бы немного дровишек для обогрева. Холодно было очень, так, что начинали деревенеть пальцы. Попытка выбраться из крепости моего приятеля не увенчалась успехом, и мне пришлось спешно разгребать завал, чтобы запустить его, почти помимо воли жителей, обратно в наше обиталище. Ох уж эта деревенщина! Я не отличался храбростью, но мне пришлось пустить в ход всё своё красноречие, чтобы попытаться убедить их, что за дверью человек, а не вирг. Впрочем, я и сам удивился своей проворности, когда запер дверь на ключ обратно так быстро, что никто из наших неприятелей этого не заметил. Половина дня прошла в обсуждении планов обороны. Мы уже хотели разобрать крышу пристройки, чтобы развести огонь в камине, но не стали этого делать из соображений безопасности: через крышу к нам в любой момент могли пожаловать незваные гости. Впрочем, мы всё-таки нашли выход из ситуации, растопив камин старым столом, которым припёрли дверь, рассчитывая на удачу, в том смысле, что дверь всё-таки более или менее надёжно заперта. Охи и вздохи старшего поколения, при всём моём к ним уважении, достали меня до ужаса, и, хотя я порой и пытался воодушевить их, они оставались наполовину безучастны к тому, что происходит, и едва держали копьё. Странно было наблюдать за этим: наше "ополчение" казалось совершенно неподготовленным к обороне, и всё же мы держались. Кое-кто проклинал лорда, да и я в глубине души был недоволен его отсутствием, и уже собирался развлечь себя от скуки и бессонницы сочинением похабной баллады в его честь, как вдруг начался приступ. Многочисленная орда виргов собиралась таранить входную дверь, и мы каким-то чудом парировали их удары после того, как они прорвались. Быть может, если бы не моё безрассудство, я бы и принёс пользу моим товарищам однако, памятуя прошлый успех, мне снова хотелось испытать себя. Возможно, сказалась моя природная романтичность, алчущая проверить на практике всё то, о чём я слышал, но в этот раз "безумству храбрых" петь песни не пришлось. Мой удар шпагой не причинил противнику никакого вреда, только острие шпаги уткнулось в щит отвратительному на вид карлу. Зато второй, после того, как я чудом удержался на ногах, сбил меня с ног, полосанув по поясу, уберегшему меня от неминуемой смерти, и я потерял сознание. Надо сказать, что до этого, находясь в подвале, я мог догадываться о том, в какую сторону склонялась чаша весов боевой удачи только благодаря слуху, но, как говорится, лучше один раз увидеть... И, несмотря на то, что мне пришлось видеть часть сражения своими собственными глазами, половину я пропустил благодаря тому, что ввязался в дело, в котором ничего не понимаю. Своей жизнью я обязан только Освальду, который оттащил меня в подвал. Последнее, что я помнил на тот момент, так это мои отчаянные попытки вернуться в сознание, искры этого сознания причинили мне только жуткую боль, и я опять впал в забытье.
Николай Шальнов: тэги: ролевые игры
Николай Шальнов: тэги: эстетические категории, размышления Часто встречаю в жизни интересных людей. Причём так происходит, что об этих людях я часто почти ничего не знаю. Но они красивы. Рита частенько угадывает имена и знаки Зодиака по внешним виду и повадкам, и всё же она бывает бессильна перед властью красоты. Хотя порой носители этого гибельного и удивительного свойства напоминают Рите о том, к чему лучше не притрагиваться, чтобы, как говорил Флобер, "позолота идолов не осталась у вас на пальцах". Видел двух очень красивых парней, один из них напомнил Рите брата, а второй - Стефана, ну просто вылитый. В универе ещё ходил один, на Каллена похожий. И одна девушка, просто вылитая Анджелина Джоли, а ещё моя соседка, которая очаровала меня утончённостью того, как она напомнила мне о давней дружбе (мы с ней в детстве, как выразился Джейкоб, "играли в куличики") и тем, что она очень похожа на Елену из "Дневников вампира". Из "Гимна красоте" Бодлера: ...Прислал ли ад тебя, иль звездные края? Твой Демон, словно пес, с тобою неотступно: Всегда таинственна, безмолвна власть твоя, И все в тебе - восторг, и все в тебе преступно! С усмешкой гордою идешь по трупам ты, Алмазы ужаса струят свой блеск жестокий, Ты носишь с гордостью преступные мечты На животе своем, как звонкие брелоки. Вот мотылек, тобой мгновенно ослеплен, Летит к тебе - горит, тебя благословляя; Любовник трепетный, с возлюбленной сплетен, Как с гробом бледный труп, сливается, сгнивая. Будь ты дитя небес иль порожденье ада, Будь ты чудовище иль чистая мечта, В тебе безвестная, ужасная отрада! Ты отверзаешь нам к безбрежности врата. Ты Бог иль Сатана? Ты Ангел иль Сирена? Не все ль равно: лишь ты, царица Красота, Освобождаешь мир от тягостного плена, Шлешь благовония и звуки и цвета!
Николай Шальнов: тэги: музыка, искусство вечно "Не в силах видеть, как она страдает от раны, которую он ей нанес и которую бессилен излечить, Джон ушел; последние лучи за холмами тут же погасли; как будто солнце обоих миров закатилось, сразу погрузив все окружающее и душу ее во тьму. Она опустилась на землю, и до слуха ее донеслись далекие звуки музыки, словно эхо повторявшие слова: "Нет! Нет! Нет! Никогда!.. Никогда!..". Бесхитростную мелодию эту с ее заунывными повторами наигрывал бродивший по лесу деревенский мальчик. Но человеку несчастному каждая мелочь кажется исполненной некоего тайного смысла; среди густеющего сумрака и под шелест удаляющихся шагов надорванному болью сердцу Элинор печальные звуки эти показались каким-то страшным предзнаменованием. Так как случай этот имел место в действительности, я привожу здесь нотную запись этой музыки, модуляции которой до крайности просты, а воздействие поразительно по глубине: Ч. Метьюрин, "Мельмот-Скиталец"
Николай Шальнов: тэги: графомания Всё та же тема - готы "Южного парка" Memento mori Пит и Майкл на на побережье Грянут голоса органа, Точно хор густых лесов, Точно волны океана, Шум далёких голосов Мне напомнит о нездешних, Райских, радостных местах, Что далёки в бесконечных Незапятнанных мечтах. Хрипов хоры, панихиды Ветров шлют борьбу морям, Точно мартовские иды - Предсказания царям: Сказано: "Memento mori!" Цезарю в былые дни; "Наступили дни", но - горе! - "Наступили, не прошли!" - Был ответ Калхасу Рима... Жди теперь, как Юний Брут Уговоренного пира На крови - слова не лгут. Опасайся дней расплаты, Нам благие дни даны: Может, минешь сумрак марта... Очи к небу возведи: Будь, как птицы, безучастным К наступающему дню, Будь холодным и бесстрастным, Глянь, как филин на зарю - Призакрытыми глазами, И увидишь странный знак: То - предсказано не нами, То - нам не понять никак. Мы к утру любить готовы, И душа для дел добра Вновь раскрыта - нам не ново Снова размечать, кто прав. Как песок, размоет море Дней проклятых круговерть, Помни лишь: memento mori, Все ответы даст нам Смерть.
Николай Шальнов: тэги: киномания, искусство вечно В фильме "Великий Гэтсби" хорошо поставлена эта сцена: "Мы прошли через просторный холл и вступили в сияющее розовое пространство, едва закрепленное в стенах дома высокими окнами справа и слева. Окна были распахнуты и сверкали белизной на фоне зелени, как будто враставшей в дом. Легкий ветерок гулял по комнате, трепля занавеси на окнах, развевавшиеся, точно бледные флаги, — то вдувал их внутрь, то выдувал наружу, то вдруг вскидывал вверх, к потолку, похожему на свадебный пирог, облитый глазурью, а по винно-красному ковру рябью бежала тень, как по морской глади под бризом. Единственным неподвижным предметом в комнате была исполинская тахта, на которой, как на привязанном к якорю аэростате, укрылись две молодые женщины. Их белые платья подрагивали и колыхались, как будто они обе только что опустились здесь после полета по дому. Я, наверно, несколько мгновений простоял, слушая, как полощутся и хлопают занавеси и поскрипывает картина на стене. Потом что-то стукнуло — Том Бьюкенен затворил окна с одной стороны, — и попавшийся в западню ветер бессильно замер, а занавеси, и ковер, и обе молодые женщины на тахте постепенно опали и пришли в неподвижность. Младшая из двух женщин была мне незнакома. Она растянулась во весь рост на своем конце тахты и лежала не шевелясь, чуть закинув голову, как будто на подбородке у нее стоял какой-то предмет, который она с большим трудом удерживала в равновесии. Может быть, она и заметила меня краешком глаза, но виду не подала; и от растерянности я чуть было не забормотал извинений, что помешал ей своим приходом. Другая — это была Дэзи — сделала попытку встать: слегка подалась вперед с озабоченным выражением; но тут же засмеялась звенящим, обворожительно нелепым смехом, и я тоже засмеялся и шагнул к дивану. — На м-меня от радости столбняк нашел. Она опять засмеялась, словно сказала что-то в высшей степени остроумное, и на миг удержала мою руку, заглядывая мне в глаза с таким видом, будто у нее никогда не было более горячего желания, чем меня увидеть. Она умела так смотреть. Потом она шепотком назвала мне фамилию эквилибристки на другом конце дивана: Бейкер. (Злые языки утверждали, что шепоток Дэзи — уловка, цель которой заставить собеседника наклониться к ней поближе; бессмысленный навет, ничуть не лишающий эту манеру прелести.) Так или иначе, губы мисс Бейкер дрогнули, она едва заметно кивнула мне головой и тотчас же опять откинула ее назад — должно быть, предмет, стоявший у нее на подбородке, качнулся, и она испугалась, что он упадет. Мне снова неудержимо захотелось извиниться. Продолжение тут: Апломб и независимость, в чем бы они ни проявлялись, всегда действуют на меня ошеломляюще. Моя кузина стала задавать мне вопросы своим низким, волнующим голосом. Слушая такой голос, ловишь интонацию каждой фразы, как будто это музыка, которая больше никогда не прозвучит. Лицо Дэзи, миловидное и грустное, оживляли только яркие глаза и яркий чувственный рот, но в голосе было многое, чего не могли потом забыть любившие ее мужчины, — певучая властность, негромкий призыв «услышь», отзвук веселья и радостей, только что миновавших, и веселья и радостей, ожидающих впереди. Я рассказал, что по дороге в Нью-Йорк останавливался на день в Чикаго, и передал ей привет от десятка друзей. — Так обо мне там скучают? — ликуя воскликнула она. — Весь город безутешен. У всех машин левое заднее колесо выкрашено черной краской в знак траура, а берега озера всю ночь оглашаются плачем и стенаниями. — Какая прелесть! Давай вернемся, Том. Завтра же! — И без всякого перехода она добавила: — Посмотрел бы ты на нашу малышку! — Я бы очень хотел на нее посмотреть. — Она уже спит. Ей ведь три года. Ты ее никогда не видал? — Никогда. — Ну, если бы ты только на нее посмотрел… Она… Том Бьюкенен, беспокойно бродивший из угла в угол, остановился и положил мне руку на плечо. — Чем теперь занимаешься, Ник? — Кредитными операциями. — У кого? Я назвал. — Никогда не слыхал, — высокомерно уронил он. Меня задело. — Услышишь, — коротко возразил я. — Непременно услышишь, если думаешь обосноваться на Востоке. — О, насчет этого можешь быть спокоен, — сказал он, глянул на Дэзи и тотчас же снова перевел глаза на меня, будто готовясь к отпору. — Не такой я дурак, чтобы отсюда уехать. Тут мисс Бейкер сказала: «Факт!» — и я даже вздрогнул от неожиданности: это было первое слово, которое она произнесла за все время. По-видимому, ее самое это удивило не меньше, чем меня; она зевнула и два-три быстрых, ловких движения оказалась на ногах. — Я вся как деревяшка, — пожаловалась она. — Невозможно столько времени валяться на диване. — Пожалуйста, не смотри на меня, — отрезала Дэзи. — Я с самого утра пытаюсь вытащить тебя в Нью-Йорк. — Спасибо, нет, — сказала мисс Бейкер четырем бокалам с коктейлями, только что появившимся на столе. — Никогда не пью накануне. Хозяин дома с недоверием посмотрел на нее. — Уж будто! — Он залпом осушил свой бокал, словно там только и было что на донышке. — Как тебе что-то удается, для меня загадка. Я посмотрел на мисс Бейкер, стараясь угадать, что такое ей «удается». Смотреть на нее было приятно. Она была стройная, с маленькой грудью, с очень прямой спиной, что еще подчеркивала ее манера держаться — плечи назад, точно у мальчишки-кадета. Ее серые глаза с ответным любопытством щурились на меня с хорошенького, бледного, капризного личика. Мне вдруг показалось, что я уже видел ее где-то, может быть, на фотографии. — Вы живете в Уэст-Эгге? — протянула она несколько свысока. — У меня там есть знакомые. — А я там никого не… — Не может быть, чтоб вы не знали Гэтсби. — Гэтсби? — спросила Дэзи. — Какой это Гэтсби? Я хотел было сказать, что это мой ближайший сосед, но тут доложили, что кушать подано, и Том Бьюкенен, властно прижав мускулистой рукой мой локоть, вывел меня из комнаты, точно шахматную фигуру переставил с клетки на клетку. Томно, неторопливо, слегка придерживая платья на бедрах, обе молодые женщины шли впереди нас к столу, накрытому на розовой веранде, обращенной к закату. Четыре свечи горели на столе, затихающий ветер колебал их пламя".
Николай Шальнов: тэги: мои милые старушки, сумасшедший дом для непослушных дев викторианской эпохи Чёрт подери, Дэзи так и напомнила мне чёртову старушку-поблядушку лебёдушку, о которой Рита всю жизнь мечтает позабыть. Нет, надо смотреть старую добрую "Голову в облаках". Правда, этот фильм напоминает мне про другую старушку, но хоть не про ту, Которую-Нельзя-Называть. Эта старушка предводительствует остальным, точно Ипполита - амазонкам. Хотелось бы мне назвать это просто продуктом психического заболевания. Проворачиваешь свои трюки без всякого плутовства, Криво улыбаясь. И почему я к тебе повернулась? Я всего лишь хотела утопить своё сердце, А теперь придётся терпеть тоску ночью, Забудусь в очередной драке. И зачем я к тебе повернулась? Я ведь просто дала тебе шанс доказать правдивость слухов, А теперь расплачиваюсь... Расплачиваюсь за это своей жизнью. Я расплачиваюсь за это своей жизнью. Своей жизнью, Своей жизнью... Жизнь проходит как бурлескное шоу. Избавься от них, и тебя отпустят. И почему я к тебе повернулась? Я оказалась одной из кучи твоих девок, И теперь я поделюсь своей тоской с другим, Забудусь с другим. Почему, почему, почему, почему? Я ведь просто дала тебе шанс доказать правдивость слухов, А теперь расплачиваюсь... Расплачиваюсь за это своей жизнью. Я расплачиваюсь за это своей жизнью. Своей жизнь, Своей жизнью...
Николай Шальнов: тэги: вконтактовское, юмор Из группы "Психотерапия":
Николай Шальнов: тэги: искусство вечно Риту весьма впечатлил "Великий Гэтсби". На словах "Конечно же можно [вернуть прошлое]", Рите почему-то вспомнился "Хмель убийцы" Бодлера: Хмель убийцы Жена в земле... Ура! Свобода! Бывало, вся дрожит душа, Когда приходишь без гроша, От криков этого урода. Теперь мне царское житье. Как воздух чист! Как небо ясно! Вот так весна была прекрасна, Когда влюбился я в нее. Чтоб эта жажда перестала Мне грудь иссохшую палить, Ее могилу затопить Вина хватило бы... Не мало! Продолжение тут: На дно колодца, где вода, Ее швырнул я вверх ногами И забросал потом камнями... - Ее забуду я - о, да! Во имя нежных клятв былого, Всего, чему забвенья нет, Чтоб нашей страсти сладкий бред И счастья дни вернулись снова, Молил свиданья я у ней Под вечер, на дороге темной. Она пришла овечкой скромной... Ведь глупость - общий грех людей! Она была еще прелестна, Как труд ее ни изнурил, А я... я так ее любил! Вот отчего нам стало тесно. Душа мне странная дана: Из этих пьяниц отупелых Свивал ли кто рукою смелых Могильный саван из вина? Нет! толстой шкуре их едва ли Доступна сильная вражда, Как, вероятно, никогда Прямой любви они не знали, С ее бессонницей ночей, С толпой больных очарований, С убийством, звуками рыданий, Костей бряцаньем и цепей! - И вот я одинок, я волен! Мертвецки к вечеру напьюсь И на дороге растянусь, Собою и судьбой доволен. Что мне опасность и закон? Промчится, может быть, с разбега С навозом грузная телега, Иль перекатится вагон Над головой моей преступной, Но я смеюсь над Сатаной, Над папой с мессою святой И жизнью будущею купно!
Николай Шальнов: тэги: наши руки не для скуки, ролевые игры Рита почти закончила оформление обложки отчётника. Использовала для этого карту Земли без Короля - перерисовала, елико это было возможно, упростила и состарила дедовским, но проверенным методом - чаем. В общем, если не считать, что Рита десять раз меняла замысел по ходу сотворения сего Адама, и смешение стилей явно бросается в глаза, она довольна хотя бы тем, что закончила до часу ночи. Качество фоты, правда, плохое, ничего почти не видно. Обложка тут: Общий вид:
Николай Шальнов: тэги: о ничтожестве и горестях жизни Когда Рита изучает астрологию, совместимость в любви и дружбе, она впадает в жуткую депрессию. Да что ж это такое: куда не ткни - везде дерьмо, везде всё не так, как надо, как будто идеального не существует, а есть только горькая правда жизни! Как в том анекдоте: "Даже если вас съели, у вас всегда есть два выхода". Вот и тут только два выхода наблюдается: либо не общаться с людьми, либо перестать изучать астрологию. Крышка Куда ни обрати ты свой безумный бег — В огонь тропический иль в стужу бледной сферы; Будь ты рабом Христа или жрецом Киферы, Будь Крезом золотым иль худшим меж калек, Будь вечный домосед, бродяга целый век, Будь без конца ленив, будь труженик без меры, — Ты всюду смотришь ввысь, ты всюду полон веры И всюду тайною раздавлен, человек! О Небо! черный свод, стена глухого склепа, О шутовской плафон, разубранный нелепо, Где под ногой шутов от века кровь текла, Гроза развратника, прибежище монаха! Ты – крышка черная гигантского котла, Где человечество горит, как груды праха! Ш. Бодлер
Николай Шальнов: тэги: ролевые игры, рассказы старой балерины, меланхолия Любит Рита словеску "Земля без Короля" не только из-за продуманности составных её частей, находящихся в удивительной соразмерности друг с другом, но ещё и потому, что с мастером этой игры Риту связывают юношеские впечатления. Да, тогда Антоша казался ей представителем другого мира, более светского, что ли... Рита, взращённая на сельских хлебах, с трудом распрощавшаяся с любимой школой, гуляющая по кладбищам с Овидием и Дантом, была впечатлена блеском и изысканностью убранства его квартиры, в которой периодически устраивались готические вечеринки, образом жизни его, множеством необыкновенных вещей, собранных со всего света или напоминавших Рите о величии Третьего Рейха, окружением сего героя, необычайно своеобразным... Рита в конце-концов удивилась самой себе, вернее, тому, как быстро она всё освоила, как расцвела и как благополучно не вынесла из этого ни одного полезного урока. А мне, Онегин, пышность эта, Постылой жизни мишура, Мои успехи в вихре света, Мой модный дом и вечера, Что в них? Сейчас отдать я рада Всю эту ветошь маскарада, Весь этот блеск, и шум, и чад За полку книг, за дикий сад, За наше бедное жилище, За те места, где в первый раз, Онегин, видела я вас, Да за смиренное кладбище, Где нынче крест и тень ветвей Над бедной нянею моей... "Человек в одеянии мага в ночной тиши вырисовывает таинственные знаки на песчаном побережье". - Указывает на мистически настроенного человека, которого привлекают обряды и ритуалы. Это серьезный мыслитель, прозревающий чудеса в действиях, для других являющихся лишь обыденностью. Там, где этот человек, там романтика, поэзия и удивительные путешествия. Это символ Мистицизма. И всё же она любит Антошу за всё хорошее. Встретила сегодня Рита Ворона, своего приятеля, к которому успела привязаться. В другой раз она сказала бы: "Козёл! Гуляешь с другим, а меня не позвал!". Но понимает, что одиночество - суть прямое следствие эгоцентризма. Что делать и кто виноват?.. =)
Николай Шальнов: тэги: ностальжи, рассказы старой балерины Знакомая, живущая в соседнем доме, долгое время жила квартиранткой в деревне моей покойной бабушки. Мы сдружились, она была мне как сестра... С ней было весело, особенно под Рождество, когда надо было гадать... Столько воспоминаний... Ну, в общем, она сказала, что любит Губина, и Рита подарила ей кассету на днюху. А потом и сама прельстилась. Перелетела в город эта пташка... Так и хотелось спросить: Зачем во Францию влекут тебя мечтанья, Туда, где тесно жить, где властвуют страданья, Зачем, доверив жизнь изменчивой волне, Пускаться в дальний путь, чтоб жить в чужой стране? Тебе ль, в легчайшие едва одетой ткани, От холода дрожать здесь, в городском тумане, Забыв, что где-то есть лазурь и яркий свет?.. В общем, когда устаёшь от мрачной готики, некоторые песенки Губина очень неплохо расслабляют. Например, эта - гимн потерянных душ, хех... Джереми вспоминается из "Дневников вампира" и моя юность - страдания юного Вертера xD Голос Губина напоминает мне голос ещё одного моего знакомого. Описание одной из гороскопических комбинаций с этим приятелем, которая просто меня убивает, тут: Мой гнев или сильное раздражение этот партнер будет вызывать своими неуместными шутками и способностью споткнувшись как будто нарочно на ровном месте, мгновенно создать вокруг себя ли меня) хаос и разрушение или же отчетливо тупиковое положение, которое мне придется непонятно как преодолевать. Я буду воспринимать подобное поведение партнера слишком лично, и, возможно, даже усмотрю откровенную враждебность в нем, чего он, скорее всего, совсем не имеет в виду. Более глубокое наблюдение, однако, покажет, что особенно раздражающие меня проявления партнера (скажем, неуместные шутки) свойственны и мне самому, и если я попробую смотреть на него, как на свое выпуклое зеркало, то претензии к нему быстро уменьшатся, и я вполне могу обнаружить, что нашел себе замечательного товарища, с которым никогда не скучно, и который умеет - если сосредоточится - найти выход из самого трудного моего положения во внешнем мире. Ему наша дружба может дать еще больше - если он постарается быть со мной достаточно деликатным и не станет выкладывать на полу общежития грязными носками мое имя, по крайней мере, когда я собираюсь прийти туда с девушкой: научивщись сотрудничать со мной, он может открыть в себе неожиданные способности и преодолеть казавшиеся непроходимыми препятствия развития - какие именно, покажет положение Хирона в его карте.
Николай Шальнов: тэги: ролевые игры, светлые гении Пересматривая архивы и одну из серий "Дневников вампира", Рита пришла к выводу, что ей всё больше нравится образ далеко не самый безупречный, хотя и не лишённый, впрочем, своих достоинств - образ Деймона Сальваторе. Если раньше она хотела быть похожей на Стефана, то теперь Деймон выступил этаким "тёмным гением", а линяют ли тёмные гении - в этом Рита сомневается, поэтому и беспокоится. Не есть хорошо, когда нравится отрицательный персонаж. Это значит, в лучшем случае, что постановщики (актёр с режиссёром и сценаристами) талантливые люди, либо что в бездне внутреннего мира моего чревоточина зародилась. Иэн Сомерхолдер ещё и красив, модель вроде же, сразу его обаяние не разглядишь. А теперь Стефан слинял, а вот Деймон остался. Что делать с этим наследием?.. С кабинетки по "Дневникам вампира", где Рита отыгрывала Деймона и пыталась улыбаться так же, как он - глазами. Кабинетка была весьма скучная, хотя и не лишённая приятности. Больше походила на словеску, правда, чем на кабинетку, но всё же.
Николай Шальнов: тэги: искусстве вечно, расссказы старой балерины Что-то пустилась Рита ностальгировать... Когда она приходила в гости к одной своей подруге, которая волею случая была одной из женщин, которых я люблю (условный термин, поскольку их в жизни бывает в разное время несколько), её мама говорила мне что-то вроде: "Ах, Коля, она такая-сякая, встречается не с теми, смотрит только на внешность, хоть бы ты на неё повлиял". Рите тогда становилось очень неловко, поскольку она тогда сама ставила внешность и форму выше содержания, да и сейчас не всегда думает о душе. Хотя иногда и стоило бы. Из "Призрака" Бодлера II. Аромат (перевод В. Левика) Случалось ли, мой друг читатель, вам Блажествовать и томно длить мгновенья, Бездумно, долго, до самозабвенья Вдыхая мускус или фимиам, Покуда явь не заслонят виденья Былых восторгов, вечно милых нам, Так губы льнут к безжизненным губам, Чтоб воскресить хоть призрак наслажденья. От чёрных, от густых её волос, Как дым кадил, как фимиам альковный, Шёл дикий, душный аромат любовный, И бархатное, цвета красных роз, Как бы звуча безумным юным смехом, Отброшенное платье пахло мехом. __________________________________ Перевод Эллиса тут: Читатель, знал ли ты, как сладостно душе, Себя медлительно, блаженно опьяняя, Пить ладан, что висит, свод церкви наполняя, Иль едким мускусом пропахшее саше? Тогда минувшего иссякнувший поток Опять наполнится с магическою силой, Как будто ты сорвал на нежном теле милой Воспоминания изысканный цветок! Саше пахучее, кадильница алькова, Ее густых кудрей тяжелое руно Льет волны диких грез и запаха лесного; В одеждах бархатных, где все еще полно Дыханья юности невинного, святого, Я запах меха пью, пьянящий, как вино.
Николай Шальнов: тэги: готега, субкультуры, находки, демы Забавное утверждение из стать в WikiHow "Как стать готом..." ( http://ru.wikihow.com/стать-готом-и-не-расстроить-при-этом-родителей ): "Не становитесь готом, только потому, что другие так делают. Весь смысл готической субкультуры в нонкомформизме!" (наверное, ближе к этому высказыванию стоит знаменитый "манифест" готов: http://goths.ru/tox/lofiversion/index.php/t2430.html). Или "Типичные высказывания о готической субкультуре": http://www.gothic.su/forum/archive/index.php/t-70.html (по ресурсам подобного типа Рита и изучала теоретические аспекты субкультуры). Рита сочинила дем, но чует, что с чувством юмора у неё в последнее время туговато.
Николай Шальнов: тэги: музыка, сумасшедший дом для непослушных дев викторианской эпохи, авторитетные фигуры "Ты прошел сквозь ад, А я говорю, что не могу остаться. Ты знаешь, как бывает трудно Сохранять в себя веру, Когда всё и все Превращаются во врагов и когда Нет другого выхода. В этом я обвиню тебя. Я не та, кем хочу быть. Надеюсь лишь на то, что в конце концов ты увидишь Во мне сумасшедшую Офелию". "Ophelac" Ах, Эмили Отемн!.. историей этой красавицы, прошедшей ад сумасшедшего дома, я проникся после известного периода свей жизни. Стиль и имидж Стиль своей музыки Эмили Отем характеризует как «викторианский индастриал» (англ. victoriandustrial): это сочетание скрипки, клавесина, электронных ударных в неоклассических и готических аранжировках, в сопровождении выразительного вокала. На сольных инструментальных альбомах Эмили при игре на скрипке использует гитарные эффекты. Эмили подчёркивает, что ни в коей мере не «прославляет» викторианскую эпоху; напротив, считает её чрезвычайно трудным и опасным временем для девушек («Самоубийство и было наилучшим выходом»); викторианство интересует её как эпоха расцвета индустриальной революции и время становления современной психиатрии. При этом Эмили Отем своей основной целью декларирует представление аудитории в первую очередь классической музыки: «Она — лучшая. Простите, но это так. <Классическая музыка> по-прежнему у меня — любимая, и исполнять её совсем не обязательно, засев в тени и спрятав свою личность. Мне говорили, миллион раз: «Ты сама по себе никого не интересуешь, ты — проводник. Ты тут ни при чем, поэтому свое я не показывай». Но… значение имею именно я, потому что ты мертв, а я нет и я — причина, почему люди слушают твою музыку! И знаете, кто с этим бы согласился? В первую очередь, сам композитор. У него с этим не возникло бы никаких проблем. Потому что, не всегда ведь дело обстояло так, как сейчас. Когда-то это была самая сексапильная <форма искусства>, самая сексуальная музыка… Почему, как вы думаете, <классическая музыка> опустилась так низко, даже ниже джаза? Почему, по-вашему, никто больше ею не интересуется? Потому что вы сделали эту музыку скучной, запретив людям исполнять её в индивидуальном ключе; даже красить волосы в цвет, который исполнительнице нравится». Эмили Отем использует на сцене яркую образность (разодранные средневековые бальные платья, вызывающий макияж), экзотические головные уборы, тяжёлую обувь. По словам певицы, подобные атрибуты (с ежедневно вырисовываемым «сердечком» под глазом) помогает ей «не относиться к себе всерьёз». Журнал "Kerrang!" отмечал эффектный контраст между мрачными текстами Эмили, её необычным сценическим имиджем и необычайно экспрессивным, весёлым действом на сцене, где она предстаёт «диковатым, водевильным экстравертом» ( https://ru.wikipedia.org/wiki/Отем,_Эмили ).
Николай Шальнов: тэги: авторитетные фигуры, сумасшедший дом для непослушных дев викторианской эпохи (Эмили:) Я ничего не сделала... (Томсон:) Она сделала больше, чем знает... "I Don't Understand", Emilie Autumn Рита уже писала о происхождении тэга "сумасшедший дом...", вот источник её вдохновения: "The Asylum for Wayward Victorian Girls" 27 октября 2009 года альбом Opheliac был перевыпущен; в Opheliac — The Deluxe Edition вошли пять новых треков, видеоинтервью и композиции, прежде не издававшиеся. В США он вышел впервые, на лейбле The End Records. Одновременно вышла книга Эмили Отем "The Asylum for Wayward Victorian Girls". Книга представляет собой красочно оформленную автором двухсотлетнюю историю психиатрических клиник, перемежающуюся с её собственными впечатлениями от пребывания в одной из таковых. Цель автора состояла в том, чтобы показать: за двести лет ничего не изменилось. "При том, что в нашем обществе произошли значительные перемены, в этой области всё осталось по-прежнему. Поговорить об этом не с кем, никто ничего не знает о маниакальной депрессии. Никто не знает, что такое биполярное аффективное расстройство. Об этом говорится множество глупых вещей. Люди не знают о том, что проделывают с <пациентами> в современных сумасшедших домах. Не представляют, какие чинятся там издевательства" (Эмили Отемн). Эмили называла свою книгу "правдивой, страшной, красивой и смешной", уточняя: "приходится всё это обращать в шутку, потому что в противном случае остаётся — лишь умереть". *** В общем, вот две обложки: обложка книги Эмили Отемн и обложка моего небольшого архива, собранного после пребывания в этом весёлом месте (некоторые фотки рисунков, продиктованных гением психоза, прилагаются, равно как и события внешней и внутренней жизни, нашедшие отображение в других формах: ).
Николай Шальнов: тэги: искусство вечно Нравится мне "Opheliac" - прекрасный пересказ известной истории. И этот речитатив в середине - как голоса в голове... А вот ещё одна интересная интерпретация. Некрасов Н. А. Офелия В наряде странность, беспорядок, Глаза — две молнии во мгле, Неуловимый отпечаток Какой-то тайны на челе; В лице то дерзость, то стыдливость, Полупечальный, дикий взор, В движеньях стройность и красивость — Всё чудно в ней!.. По высям гор, В долинах, в рощах без боязни Она блуждает, но, как зверь, Дичится друга, из приязни Ей отворяющего дверь. Порою любит дни и ночи Бродить на сумрачных гробах; И всё грустит, и плачут очи, Покуда слезы есть в очах. Порой на лодке в непогоду, Влетая в бунт морских зыбей, Обезоруживает воду Геройской дерзостью своей. На брег выходит; как русалка, Полощет волосы в волнах, То вдруг смиренно, как весталка, Пред небом падает во прах. Невольно грустное раздумье Наводит на душу она. Как много отняло безумье! Как доля немощной страшна! Нет мысли, речи безрассудны, Душа в бездействии немом, В ней сон безумья непробудный Царит над чувством и умом. Он всё смешал в ней без различья, Лишь дышат мыслию черты, Как отблеск прежнего величья Ее духовной красоты… Так иногда покой природы Смутит нежданная гроза: Кипят взволнованные воды, От ветра ломятся леса, То неестественно блистает, То в мраке кроется лазурь, И всё, смутив, перемешает В нестройный хаос сила бурь.
Николай Шальнов: тэги: графомания Майский ветер (Офелия) Я безумна, Гамлет, милый, Кто б предвидел, кто бы знал, Что весенний буйный вихрь В голове мне всё смешал... Ряд ведений дивно-странных, Ярких, как лазурь небес, Голоса, что из туманных Стран, как тот благой певец, Что зашёл к нам как-то в вечер - Помнишь? - всё зовут меня, Ввысь зовут, где, точно свечи Звёзды ждут прихода дня. Но ни крыльев нет, чтоб в небо Мне подняться, как орёл, И слова давно забыла, Чтобы спеться с соловьём... В чаще тихо, но несчастный Мой отец зовёт меня, Знаю я: в сей час ненастный Ты б уселся у огня, Рассказать преданье, выпить Вин из чаши круговой... Если б мог ты только видеть, То, что сталося со мной... Я сама себя венчала Рутой, травкой луговой... Поздно слишком прозвучала Песня, точно крик ночной Королька - певучей птицы, И, заслышав нимфу рек - Мелодичную певицу - Упокоилась навек Я на дне... Простых куплетов, Щёки заставлявших рдеть, Нежные слова надежды Будет ветер мая петь.
Николай Шальнов: тэги: fashion style, готега С выставки "Смерть ей к лицу: век траурного платья": http://gothic-lady.com.ua/metropoliten-muzey-povedal-o-mode-i-smerti/ Наше время =) Vera Wang.
Николай Шальнов: тэги: музыка, готега Я знаю, это должно быть прозвучит странно но зимой, в его присутствии, Я всегда чувствовала себя тепло и защищено Я всегда знала, ни юбка, ни костюм никогда не станут причиной моего беспокойства пока это продолжалось, пока он существовал, пока это продолжалось, пока этот мужчина оставался рядом со мной. Мне нравится его общество, я наслаждаюсь им, это действительно так, он единственный человечный друг, который у меня когда-либо был, что довольно иронично, потому что его главное занятие любыми способами задувать в людях пламя огня Я совсем не удивлюсь, если однажды обнаружу, что он тщательно изучил всю мою жизнь с самого рождения, и убедившись, что не нашел, того, что искал, приоткрыл завесу к части своей тайной жизни Я знаю, это должно быть прозвучит странно но зимой, в его присутствии, Я всегда чувствовала себя тепло и защищено Я никогда не боялась, никогда не дрожала, поскольку, видите ли, только мужчины являются единственным видом, что он убивает. Ах, вот почему я люблю его компанию, всецело наслаждаться ею, на самом деле, он единственный человечный друг, который у меня когда-либо был Я редко думаю о нем в своенравные часы дня, но я удивлена своим восхищением Когда вижу его снова. Белая рубашка, черный галстук, изысканный перстень Я завариваю чай, он пьет вино Это довольно соблазнительно, если позволите, идеальный способ провести ночь Мне нравится его общество, я наслаждаюсь им, это действительно так, он единственный человечный друг, который у меня был что довольно иронично, потому что его главное занятие любыми способами задувать в людях пламя огня Я никогда не боялась, никогда не дрожала, поскольку, видите ли, только мужчины являются единственным видом, что он убивает. Ах, вот почему я люблю его компанию, всецело наслаждаться ею, на самом деле, он единственный человечный друг, который у меня когда-либо был Каждое действие совершенно, как балет, молитва, они точны и резки Ах, как же меня восхищает столь безукоризненный деловой подход, Стиль и исполнение виртуозно безупречны - и идеально равноценно той невероятной плате, что он просит Идеально сложен, словно атлет, мой недоделанный чемпион Его цена под стать лишь разбитым сердцам Смерть всегда абсолютно катастрофична, беспорядочна, банальна и грязна, но в золотой час, когда он уходит, все нержавее стали, все чисто ... Если я, однажды, возможно, тоже приму решение о необходимости в особом виде услуг, что предоставляет этот человек, О, я буду молиться, о благосклонном сюжете от судьбы, Чтобы она посылала кого-то похожего на него, мужчину, который бы пришел и сделал свою работу. Потому что, мне просто не выносима та скверная, богохульная мысль о том, что я попаду в списки убитых от грязных рук дилетанта...
Николай Шальнов: тэги: музыка, авторитетные фигуры Сколько лет прошло с тех пор, когда Рита впервые услышала "Ataraxia" и навсегда полюбила этих невероятных исполнителей! Франческа стала такой взрослой... В 2010 вышел их "Llyr". "Итальянская группа ATARAXIA уже давно выросла из «коротких штанишек» андеграунда и, пожалуй, является одним из немногих явлений, к которым применимы такие синонимы как «культовый» или «гениальный». Годы работы, целый ряд замечательных альбомов и сотни концертов едва ли не на всех населенных континентах Земли… В этом году, например, Франческа Николи и ее трубадуры будут выступать даже в Китае! Каждый новый альбом итальянцев – это всегда событие для сцены. Но, наверное, мы так привыкли к тому, что альбомы у ATARAXIA выходят с завидной регулярностью, что перестали воспринимать выход пластинки любимой группы как нечто неординарное. Менестрели солнечной Италии нас разбаловали… Наверное, мы бы стали относится к каждой новой пластинке ATARAXIA с должным почтением, если бы группа вдруг замолчала: ведь только ночью по-настоящему осознаешь все прелесть солнца, так нещадно светившего днем. Но, к счастью, итальянцы не собираются уходить на покой. Музыканты ATARAXIA давно нашли свой неповторимый путь в мире искусства и прекрасно себе представляют, что именно они хотят сказать своей музыкой, благо вопрос «как сказать» у них не стоит уже давно, и мало людей умеют так играть, как играют эти итальянские менестрели, и мало вокалисток так владеют своим голосом, как делает это Франческа. Многие (если не все) работы ATARAXIA являются концептуальными. Не стала исключением и эта. «Llyr» обозначает «лира», инструмент, известный еще со времен древнегреческих бардов. Инструмент, вдохновленный грациозностью и благородством лебедя. choice_150 Главное действующее лицо новой главы в книге ATARAXIA – это дух света и целитель, имя которому Siqillat. Такое же имя носит и первая композиция альбома. Вместе с духом мы отправимся в путешествие по различным временам и землям. Начинается путь в Золотом Веке, когда мужское и женское начала человека находились в идеальной гармонии, неся в своих душах искру божественного света. Об этом повествует заглавная композиция пластинки. Затем пришло время Серебряного Века, когда женщины научились общаться с силами Природы, чему и посвящены песни Scarborugh Fair, Evnyssien, Quintaluna и Klepysdra. Первые две композиции, как вы видите, обращаются к кельтской традиции, ну а остальные посвящены женским ритуалам почитания Матери Природы. За Серебряным Веком наступил Бронзовый, принесший с собою войны и насилие. Песня Elldamaar пытается показать отличие между грубой мужской силой и женской магией. За Веком Бронзы пришел Век Железа, наше время, в которые все ценности оказались перевернутыми с ног на голову, и связь человека с Природой практически разорвалась. Для того, чтобы исцелиться от пороков этого времени ATARAXIA исполняет традиционную индийскую мантру Gayatry Mantra, которая и станет для большинства поклонников группы самым большим сюрпризом нового альбома. Через мантру Франческа и ее друзья хотят открыть внутреннее зрение слушателя, дабы каждый смог увидеть Остров Красоты и Гармонии, который является для ATARAXIA идеальным миром. Именно ему и посвящена последняя песня альбома Borea. Во время записи альбома музыканты использовали целый ряд самых экзотических инструментов, перечисление которых займет добрый абзац. Нам, очевидно, важнее то, что количество никоем образом не отразилось на качестве. Впрочем, о качестве музыки ATARAXIA мы уже говорили ранее. Немного субъективных впечатлений от альбома. Llyr оказался гармоничней, разнообразнее и проще для восприятия, чем целый ряд предыдущих альбомов. Но «проще для восприятия» — это совсем не значит, что примитивнее. Мне эта пластинка чем-то напомнила так любимый мною Lost Atlantis – то ли настроением, то ли особой «средиземноморской» атмосферой и теплотой. Прекрасная работа. Еще одна жемчужина в диадеме ATARAXIA и, безусловно, еще одно сокровище независимой музыкальной сцены. Альбом обязателен к прослушиванию".
Николай Шальнов: тэги: готега "Манифест готов" цитируется везде, где есть место для цитирования. Рита и сама вдохновлялась им, хотя и всю жизнь была самой что ни на есть конформистской готической сучкой ( http://www.gothsgoths.narod.ru/smi/pk.jpg ). И на кладбище ходила и ходит за вдохновением - куда уж без него. Вот, в частности, одно из любимых когда-то местечек на старинном Илекском погосте. Славится тем, что, сколько бы ни прибирай его, чище не станет. Отражает высокую культуру жителей провинции.
Николай Шальнов: тэги: нарциссизм Фотку снизу Рита обозвала бы "Первые шаги кибергота". Не сравнится, конечно, с готическим великолепием Машеньки Греты-Из-Мечты =) Шесть лет - с семнадцати по настоящие дни Рита сквозила по задворкам истории, оставив после себя штук пять-шесть фотографий. Теперь дорвалась и навёрстывает упущенное, ахха
Николай Шальнов: тэги: музыка, старые мастера Развлекла себя сегодня Рита днём тем, что сыграла партию клавира ко второй части этого концерта. Красиво очень.
Николай Шальнов: тэги: мои университеты, размышления Приближается сессия, а в контрольных Риты по зарубежке ещё конь не валялся. Вот, к примеру, вопрос, на вид простой: "Философский смысл романа "Портрет Дориана Грея". Рита этот роман знает и любит, и может налить много воды, равно как и многое рассказать преподу, но вот акцент, нравственный, который та поставила, рассмотреть для Риты придётся под непривычным углом. Сибила Вейн не смогла играть на сцене так же безупречно, как она играла до тех пор, пока не влюбилась в Дориана, а, влюбившись, она перестала жить в мечтах и, следовательно, не смогла задать форму совершенным творениям английского барда. Смысл вроде простой, а ведь Рита всегда видела в этом эпизоде одну из прекраснейших трагедий, которую задаёт Уайльд. Здесь чистое искусство, столкнувшись с реальной жизнью, не может быть чистым искусством, которое так восхитило Грея, и, следовательно, слившись с жизнью, потеряло свою ценность. Можно ли рассматривать эту историю как проблему одного лишь Дориана, учитывая, что этические проблемы героя нерасторжимы с эстетическими? Вот, в принципе, философский смысл "Портрета". Как я могу рассуждать о безнравственности Дориана, если чистая эстетика, которая лежала краеугольным камнем в философии искусства Уайльда, неотделима от этики (и наоборот)?.. Хотя Рита всегда с упоением перечитывала строки романа, где Дориан знакомится с Сибилой, девушкой "с головой гречанки", и боится упустить постановку, в которой она "сегодня ... будет Имодженой", Рита немного колеблется. Она часто сравнивала образ Сибилы с образом Офелии. В. Г. Белинский писал о шекспировской героине Офелии: «Офелия занимает второе лицо после Гамлета. Это одно из тех созданий Шекспира, в которых простота, естественность и действительность сливаются в один прекрасный, живой и типичный образ... Представьте себе существо кроткое, гармоническое, любящее, в прекрасном образе женщины; существо, которое умрет от любви отверженной или, что еще скорее, от любви сперва разделенной, а после презренной, но которое умрет не с отчаянием в душе, а угаснет тихо, с улыбкою на устах, с молитвою за того, кто погубил ее; угаснет, как угасает заря на небе в благоуханный майский вечер: вот вам Офелия». Образ Офелии - один из ярчайших примеров драматургического мастерства Шекспира. Она произносит всего 158 строк стихотворного и прозаического текста. В эти полтораста строк Шекспир сумел вместить целую жизнь. Продолжение тут: Гамлет любит Офелию, кроткую дочь царедворца Полония. Девушка эта отличается от других героинь Шекспира, для которых характерна решимость, готовность бороться за своё счастье: покорность отцу остаётся главной чертой её характера. Отчасти это объясняется тем, что она видит в отце союзника: он хотел её брака с принцем. Офелия изображена в её отношениях с братом, отцом, Гамлетом. Но личная жизнь героини с самого начала оказывается крепко скованной нравами королевского дворца. Любовь Офелии - её беда. Хотя её отец приближенный короля, его министр, тем не менее она не королевской крови и поэтому не ровня своему возлюбленному. Это на все лады твердят её и брат и отец. С первого же появления Офелии обозначен главный конфликт её судьбы: отец и брат требуют от неё отказаться от любви к Гамлету. "Я буду вам послушна господин мой", - отвечает Офелия Полонию. Так сразу обнаруживается отсутствие у неё воли и самостоятельности. Офелия перестаёт принимать письма Гамлета и не допускает его к себе. С такой же покорностью она соглашается встретиться с Гамлетом, зная, что их беседу будут подслушивать король и Полоний. В трагедии нет ни одной любовной сцены между Гамлетом и Офелией. Но есть сцена их разрыва. Она полна потрясающего драматизма. Заканчивая раздумья, выраженные в монологе "быть иль не быть", Гамлет замечает молящуюся Офелию, он сразу же надевает маску безумного. Офелия хочет вернуть Гамлету подарки, полученные от него. Гамлет возражает: "я не дарил вам ничего". Ответ Офелии раскрывает кое-что об их прошлых отношениях: Нет, принц мой, вы дарили; и слова, Дышавшие так сладко, что вдвойне Был ценен дар... Офелия говорит, что Гамлет перестал быть добрым, обходительным и стал неприветливым, недобрым. Гамлет обращаться с ней грубо и озлобленно. Он сбивает её с толку признаваясь: "Я вас любил когда-то" и тут же опровергая себя: "Напрасно вы мне верили... я не любил вас". Гамлет обрушивает на Офелию поток обвинений против женщин. Их красота не имеет ничего общего с добродетелью - мысль, отвергающая одно из положений гуманизма, утверждавшего единство этического и эстетического, добра и красоты. Мир таков, что даже если женщина добродетельна, ей не избежать клеветы. Обрушивается Гамлет и на поддельную красоту: "...бог дал вам одно лицо, а вы себе делаете другое; вы приплясываете, вы припрыгиваете, и щебечите, и даете прозвища божьим созданиям, и свое беспутство выдаёте за неведение. Нет, с меня довольно, это свело меня с ума". Осуждение женщин началось с матери. Выпады против женщин не оторваны от общего отрицательного отношения Гамлета к обществу. Настойчивые советы Офелии уйти в монастырь связаны с глубоким убеждением принца об испорченности мира. Осуждая женщин, Гамлет не забывает и про сильный пол: "Все мы - отпетые плуты; никому из нас не верь". Офелия отнюдь не простушка. Она не глупа, как можно судить по её остроумному ответу на советы брата отказаться от Гамлета: Не будь как грешный пастырь, что другим Указывает к небу путь тернистый, А сам, беспечный и пустой гуляка, Идёт цветущею тропой успех. Это не только отпор брату, но и намёк на то, каков он сам. Она понимает его натуру. Второй раз она обнаруживает свой ум, вспоминая, каким был Гамлет до того, как лишился рассудка. Последняя встреча Гамлета с Офелией происходит в вечер представления "Убийства Гонзаго". Гамлет перед началом спектакля усаживается у её ног. Он говорит с ней резко, доходя до неприличия. Офелия терпеливо сносит все, уверенная в его безумии. После этой сцены мы долго не видим Офелии. За это время Гамлет убивает её отца. Появляется она перед нами уже потерявшей рассудок. В трагедии изображено два вида сумасшествия: мнимое у Гамлета и подлинное у Офелии. Этим подчёркивается ещё раз, что Гамлет отнюдь не лишился рассудка. Потеряла его Офелия. Она пережила два потрясения. Первым была потеря любимого и его сумасшествие, вторым - смерть отца, убитого её возлюбленным. Её ум не смог вместить того, что человек, которого она так любила, оказался убийцей отца. В шекспировском театре безумие служило поводом для смеха публики. Однако сцена сумасшествия Офелии написана так, что трудно вообразить даже самую грубую и необразованную публику смеющейся над несчастьем бедной девушки. Поведение Офелии вызывает жалость. Думается, и зрители шекспировского театра проникались сочувствием к несчастной героине. Кто не может почувствовать её горя, когда она произносит: "Надо быть терпеливой; но я не могу не плакать, когда подумаю, что они положили его в холодную землю". В безумии Офелии есть своя "последовательность" идеи. Первая, естественно, ужас оттого, что она лишилась отца. Это звучит в песенке, которую она поёт: Ах, он умер, госпожа, Он - холодный прах; В головах зелёный дёрн; Камешек в ногах. Вторая мысль - о её растоптанной любви. Она поёт песенку о Валентиновом дне, когда встречаются юноши и девушки и начинается любовь между ними; поёт, однако, не о невинной любви, а о том, как мужчины обманывают девушек. Третий мотив: "мир лукав" и люди нуждаются в том, чтобы их умиротворили. С этой целью она и раздаёт цветы: "Вот розмарин, это для воспоминания,.. а вот троицын цвет,.. это для дум", "вот рута для вас; и для меня тоже; её зовут травой благодати..". И как финальный аккорд снова мысли об отце: И он не вернётся к нам? И он не вернётся к нам? Нет, его уже нет. Он покинул свет... Подобно тому, как память о покойном короле веет над всей трагедией, так и Офелия не уходит из памяти ещё достаточно долго. Мы слышим поэтический рассказ о том, как она умерла; примечательно, что перед смертью она продолжала петь и необыкновенно красиво ушла из жизни. Этот последний поэтический штрих чрезвычайно важен для завершения поэтического образа Офелии. Наконец, у её развёрстой могилы мы слышим признание Гамлета, что он любил её, как сорок тысяч братьев любить не могут. Вот почему сцены, где Гамлет отвергает Офелию, проникнуты особым драматизмом. Жестокие слова, которые он говорит ей, даются ему с трудом, он произносит их с отчаянием, ибо, любя её, сознаёт, что она стала орудием его врага против него и для осуществления мести надо отказаться от любви. Гамлет страдает оттого, что вынужден причинять боль Офелии и, подавляя жалость, беспощаден в своём осуждении женщин. Примечательно, однако, то, что лично её он ни в чём не винит и не шутя советует ей уйти из порочного мира в монастырь. Заметим, что, как ни разны они по натуре, потрясение они переживают одно и то же. Для Офелии, как и для Гамлета, величайшим горем является смерть, точнее убийство, отца. Отношения Офелии и Гамлета образуют как бы самостоятельную драму в рамках великой трагедии. До "Гамлета" Шекспир изобразил в "Ромео и Джульетте" великую любовь, окончившуюся трагически из-за того, что кровная месть, разделявшая семейства Монтекки и Капулетти, мешала соединению двух любящих сердец. Но в отношениях между двумя веронскими возлюбленными ничего трагического не было. Их отношения были гармоничными, в "Гамлете" отношения между любящими разрушаются. Здесь тоже, но по-иному, месть оказывается препятствием для единения принца и любимой им девушки. В "Гамлете" изображена трагедия отказа от любви. При этом роковую роль для любящих играют их отцы. Офелии отец приказывает порвать с Гамлетом, Гамлет рвёт с Офелией, чтобы всего себя отдать мести за отца. В поэтическом образе Офелии, рисуя ее горестную судьбу, Шекспир показывает враждебность мира таких, как Клавдий и Полоний, простым и прекрасным человеческим чувствам. Офелия, оказывается между двумя враждующими лагерями и становится жертвой мира преступлений и лжи, интриг и коварства. У нее нет стольких сил, чтобы оторваться от отца и брата, от привычного семейного гнезда и открыто быть рядом с Гамлетом. Она покорная и послушная дочь Полония, всецело доверяет ему свою судьбу и свои тайны. Простодушная и кроткая Офелия не может понять смысла и значения той борьбы, которая происходит в Эльсиноре, она верит в сумасшествие Гамлета и безвольно соглашается стать «орудием испытания» в руках Полония и Клавдия. Она не в силах вынести тяжелые удары судьбы, которые обрушиваются на нее, и гибнет, как цветок, смятый бурей. Образ Офелии глубоко необходим трагедии, без него она не полна, не имеет своего смысла. Этот достигший последних глубин поэзии и запечатленный их неземным пламенем образ как бы господствует над всей трагедией, над ее «музыкой», составляя постоянный, слышимый все время ее «подголосок», аккомпанемент тихо, на много нот ниже основной мелодии, звучащей под (над) ней. Трагедия Офелии та же, что и трагедия Гамлета, но в ином воплощении, в ином проявлении, в иной проекции, в ином отражении — или, лучше сказать, в иной лирике, в иной музыке. Вот эта лирика ее трагедии (лирикой трагедии мы называем глубоко лирическое по существу переживание героем своей трагедии, то есть то, как Офелия сама переживает свою трагедию) составляет под легким покровом высшей поэзии самое глубинное место трагедии. Офелия связана с фабулой пьесы двояко (и тем самым двумя истоками входит в главное русло пьесы, но есть у нее и особое русло своей трагедии, которое, видимо, не соединяется с общим, но внутренне глубоко ему родственно, кровно с ним связано): через то же мистическое начало своей жизни, рождение связью кровной, семенной, убитым отцом, начало отцовства, и через Гамлета — мистической связью любви (мы имеем в виду здесь наметить «магнетические» связи, а не формальные, внешние). Первое — это и есть основная тема всей трагедии — общая ее трагическая почва: Гамлет, Офелия, Лаэрт, Фортинбрас — все это трагические дети умерших отцов; тема этих образов одна; почва их — трагическая, общая; но тема разработана в четырех образах, из которых глубоко важен каждый, но наиболее интересен после Гамлета — один. Второе — через любовь Гамлета связывает ее со всей семейной трагедией его, с королевой-матерью, и, таким образом, связывает этих двух женщин в пьесе — мать и невесту Гамлета, не ставшую женой и матерью. И грех королевы, грех матери, отозвался в ней, в невесте, — прекращением брака, отказом от рождения, материнства. И оба эти — внутренне связаны между собой в своем интимном переплетении. Дориан - это Гамлет, влюблённый в собственное отражение. Быть или не быть - решать уже не ему =)
Николай Шальнов: тэги: искусство вечно Из Байрона. Напоминает монологи Тамерлана из поэмы По и Фауста: Манфред Мне это будет пыткой, Но все равно, - душа таить устала Свою тоску. От самых юных лет Ни в чем с людьми я сердцем не сходился И не смотрел на землю их очами; Их цели жизни я не разделял, Их жажды честолюбия не ведал, Мои печали, радости и страсти Им были непонятны. Я с презреньем Взирал на жалкий облик человека, И лишь одно среди созданий праха, Одно из всех... - но после. Повторяю: С людьми имел я слабое общенье, Но у меня была иная радость, Иная страсть: Пустыня. Я с отрадой Дышал морозной свежестью на льдистых Вершинах гор, среди нагих гранитов, Где даже птицы гнезд свивать не смеют; Я упивался юною отвагой В борьбе с волнами шумных горных рек Иль с бешеным прибоем океана; Я созерцал с заката до рассвета Теченье звезд, я жадными очами, До слепоты, ловил блистанье молний Иль по часам внимал напевам ветра, В осенний день, под шум поблекших листьев. Так дни текли, а я был одинок; Когда же на пути моем встречался Один из тех, чей ненавистный образ Ношу и я, - я чувствовал, что свергнут С небес во прах. И я проник в могилы, Стремясь постичь загробный мир, и много Извлек в те дни я дерзких заключений Из черепов, сухих костей и тлена. Я предался таинственным наукам, Что знали только в древности, и годы Моих трудов и тяжких испытаний Мне дали власть над духами, открыли Передо мной лик Вечности, и властен Я стал, как маг, как чародей, что вызвал В Гадаре Антэроса и Эроса, Как я тебя; и знания мои Во мне будили жажду новых знаний, И креп я в них, покуда... <...> Я говорю: я вынес, - Но что слова? Взгляни, как я измучен! Я больше одиночества не знаю, Я окружен толпою фурий; ночью Я скрежещу зубами, проклиная Ночную тьму, днем - проклинаю день. Безумия, как милости, молил я, Но небеса мольбам не внемлют; к смерти Стремился я, но средь борьбы стихий Передо мною волны отступают И прочь бегут; какой-то злобный демон На волоске меня над бездной держит - И волосок не рвется; в мире грез, В фантазии, - я был когда-то ею Богат, как Крез, - пытался я сокрыться, Но, как волну в отлив, меня уносит Из мира грез в пучину темной мысли; С людской толпой сливался я - забвенья Искал везде, но от меня сокрыты Пути к нему: все знания, все чары, Что добыл я столь тяжкими трудами, Бессильны здесь, и, в безысходной скорби, Я должен жить, - жить без конца. <...> Мы все - игрушки времени и страха. Жизнь - краткий миг, и все же мы живем, Клянем судьбу, но умереть боимся. Жизнь нас гнетет, как иго, как ярмо, Как бремя ненавистное, и сердце Под тяжестью его изнемогает; В прошедшем и грядущем (настоящим Мы не живем) безмерно мало дней, Когда оно не жаждет втайне смерти, И все же смерть ему внушает трепет, Как ледяной поток.
Николай Шальнов: тэги: искусство вечно, находки Николай Шальнов пишет: Из Байрона. Напоминает ... Фауста Рита угадала: Ставшая дебютом Байрона-драматурга философская трагедия «Манфред», пожалуй, наиболее глубокое и значимое (наряду с мистерией «Каин», 1821) из произведений поэта в диалогическом жанре, не без оснований считается апофеозом байроновского пессимизма. Болезненно переживаемый писателем разлад с британским обществом, в конечном счёте побудивший его к добровольному изгнанию, неотвратимо углублявшийся кризис в личных отношениях, в котором он сам порою склонен был усматривать нечто фатально предопределённое, — все это наложило неизгладимый отпечаток «мировой скорби» на драматическую поэму (скептически относившийся к достижениям современного ему английского театра, Байрон не раз подчёркивал, что писал её для чтения), в которой наиболее зоркие из современников — не исключая и самого великого немца — усмотрели романтический аналог гётевского «Фауста». Никогда ещё непредсказуемый автор «Чайльд Гарольда», «Гяура» и «Еврейских мелодий» не был столь мрачно-величествен, так «космичен» в своём презрении к обывательскому уделу большинства, и в то же время так беспощаден к немногим избранным, чья неукротимость духа и вечное искательство обрекали их на пожизненное одиночество; никогда ещё его образы так не походили своей отчуждённой масштабностью на заоблачные выси и недоступные хребты Бернских Альп, на фоне которых создавался «Манфред» и на фоне которых разворачивается его действие. Точнее, финал необычайно широко набросанного конфликта, ибо в драматической поэме, охватывающей, по существу, последние сутки существования главного героя (хронологически оно «зависает» где-то между XV и XVIII столетиями), важнее, чем где-либо ещё у Байрона, роль предыстории и подтекста. Для автора — а, следовательно, и для его аудитории — монументальная фигура Манфреда, его томление духа и несгибаемое богоборчество, его отчаянная гордыня и столь же неисцелимая душевная боль явились логическим итогом целой галереи судеб романтических бунтарей, вызванных к жизни пылкой фантазией поэта. *** "Манфред" был начат Байроном в 1816 году в Швейцарии, закончен в 1817, в Италии. В письме к Меррею от 15 февраля 1817 года из Венеции Байрон писал: "Я забыл упомянуть, что закончил нечто вроде поэмы в диалогах (белым стихом) или драмы, начатой прошлым летом в Швейцарии, из которой взято "Заклинание" ("Заклинание" было опубликовано с первым изданием поэмы "Шильонский узник" в 1816 году). В ней три акта, и по своему характеру она необузданна, метафизична и необъяснима...
Николай Шальнов: тэги: астрология, размышления Убаюканный флоберовской прозой, он с волнением прислушивался к жуткому разговору и затрепетал при волшебных звуках торжественной фразы Химеры: "Ищу необычные запахи, невиданные цветы, неизведанные наслаждения". Гюисманс, "A rebous" Рита наткнулась в астрокарте приятеля на выражения "Дружат, невзирая на происхождение" и на "Друзья необычные и очень популярные". Причём не у него одного. Следовательно, я необычный. Но себя таковым не считаю, скорее, моя судьба схожа с судьбой Анджелы Хейс из "Красоты по-американски", которая больше всего на свете боялась "быть обычной", а в итоге оказалась самой заурядной красоткой. Психологи и экстрасенсы часто спрашивали Риту, считают ли её необычной. На что она пожимала плечами. Её, скорее, влекло всё необычное, всё редкое, экзотическое и всё то, что сразу непостижимо. Способы самовыражения, весьма специфические, тоже привлекали её лишь как плацдарм, не более. В частности, ей хотелось написать слэш по Вуду с Диггори - самые своеобразные хроники её души - просто потому, что до неё этого никто не делал, а порок ей хотелось одухотворить чем-то, что сродни воображению, рождённому этим духом - сияющей простотой. В общем, странно всё это. Во всех проявлениях Рита фальшива и вычурна, как будто ей мало материала и энергии для достижения. Первое китайское предупреждение. п.3 Сказочных правил. Мат.
Николай Шальнов: тэги: демы Жесть.
полная версия страницы